Синергия

Глава 4.

Слово «Ангел» означает «посланник». Господь разделяет с ними управление миром. Он использует их как своих верных служителей в действиях Промысла. Он посылает их в мир возвещать людям Свои веления, исполнять Его волю.

Над домом Евдокии собирались грозные тучи. Духи злобы поднебесной изрыгали непрестанную хулу и проклятия. Но, ни один не мог пробраться в дом. Как потрёпанные вороны, они бились в невидимый купол, накрывший дом. Не имея возможности учинить нападение на Бога, они нападают на Него в Его творениях, особенно в человеке, созданному по Его образу и подобию. Ненависть и желание мщения постоянно терзают их. Тем изощрённей становится лукавство их. И что только они ни делают, чтобы осквернить сей образ и отнять у Творца человека, к которому Он являет Свою безпредельную и безусловную Любовь!

* * *

Лёгкое постукивание в окошко, где на диванчике, после службы прилегла отдохнуть баба Дуся, не сразу её разбудило. Тепло, от русской печи, окутало своей негой, и Евдокия не сразу поняла, что за шум, а вдруг ей почудилось в дрёме. Поправив сползший платок, она прислушалась. В окно опять постучали. Несмотря на почтенный возраст (далеко за восемьдесят), силы ещё остались. Поэтому она достаточно прытко встала с диванчика, в маленькой кухоньке, и засеменила открывать дверь.

– Кто тама? – с большой надеждой спросила Евдокия Петровна.

– Евдокия Петровна, меня о. Иоанн послал.

Открыв дверь, она увидела перед собой высокого, на вид интеллигентного парня с легкой бородкой и рюкзаком в руках. Впустив его в сенцы, сразу закрыла дверь. Не на шутку разбушевавшаяся метель, ворвалась в сени, и начала хозяйничать в прихожей.

– Праходи, праходи в тяпло. Вон тама веником абмяти ноги и заходь в хату.

А сама заспешила поставить чайник на печь. Отец Иоанн иногда посылал ей постояльцев, конечно за плату. Она поначалу сопротивлялась их брать, но потом сама установила цену чисто символическую: как все говорили – «по Божески»

–Здравствуйте, Евдокия Петровна, постояльца примите?

– Здрав будя, хароший мой, чё ж не принять-то, – рассматривая его внимательно, улыбнулась Евдокия.

Молодой человек, тем временем, снял лёгкую куртку, не по погоде, и перекрестился на святой угол.

– Мир дому сему!

– С миром принимаем, праходь сюды, садись. Щас угощу табе праздничной трапезой. Я ж думала, что унучек приехал. Он обещался на Рожество. Всё его любимое настряпала. Я табе накормлю, можа хто и его накормит.

Радостные хлопоты немного отпустили душевную тяготу.

– Табе как звать-то?

– Серафим.

– Пряма, как Ангела, – Евдокия умилилась.

– Меня на время Святок благословили отцу Иоанну помочь. Ваш дьякон отец Андрей, отпросился на родину съездить, родители разболелись.

– Ой, ну тады памогай Господи, памогай!

Баба Дуся с удовольствием смотрела, как юноша быстро поглощал, всё то, что было поставлено на стол. Она всю жизнь была женщиной хлебосольной, очень любила готовить, но ещё сильнее любила кормить. Любого, кто бы ни зашёл к ней, она тащила за стол. И очень огорчалась, если у кого-нибудь не было возможности попробовать её стряпню. Вторая ее страсть была «сказки». Под «сказками» она подразумевала жития святых, прологи, притчи. Любила читать и пересказывать людям. С радостью рассказывала всем, кто ни спросит: и старому и малому. Вот на этих «сказках» вырос и её внук Ваня.

* * *

Евдокия Петровна посмотрела на часы. Время приближалось к обеденному. Её постоялец Серафим ушёл в церковь.

Она ждала в гости свою Любаню, которая обещала придти к ней после отдыха. Опять начало нарастать лёгкое волнение. Чтобы не метаться из угла в угол, Евдокия решила сходить за подругой. И заодно немного прогуляться. Метель давно закончилась. Снега выпало много. Одевшись по-старчески, потеплее, она вышла во двор. Приятное удивление вызвало восклицание: «Господи, памилуй! Батюшки свят! Да када же он успел мне двор почистить? Вот ангелочек мой!» И с благостным ворчанием и благодарением Господу и всем святым посеменила к Любовь Николаевне.

Прежде чем постучать в дверь, она решила пробраться по высокому сугробу на задний двор и немного раскидать снег. Вспоминая, как ей было приятно, она решила так же порадовать подругу чистыми дорожками, конечно, по мере своих сил. Раскрасневшись и раззадорившись добрым делом, постучала в дверь. Не услышав ответа, вначале подумала, что «может разминулись» А хорошенько поразмыслив, решила, что «что-то не то».

Заднюю дверь они всегда закрывали на ключ и прятали его в потаённом месте, о котором каждая знала. Это на случай непредвиденных обстоятельств «чай не девочки уже», как подсмеивались друг над дружкой бабульки.

Войдя внутрь, увидела открытый подпол и с волнением позвала:

– Николавна! Ты иде? Подпал чё аткрыла?

Негромкий стон насторожил подругу. Быстро скинув тяжелую объёмную одежду, полезла на звук стона.

–Ой, ой, ой! Как же табе угараздила? Да ты ж замерзла уся.

Любаня лежала на спине, уже полусиними губами и с выплаканными глазами.

– Ну чево ты? Сломала чего?

Еле-еле, полушёпотом она пыталась ответить, но Дуся её не слышала.

– Ой! Палежи ещё чуток тут, пабегу за Федей, он табе отсель выташит.

Чистка снега забрала много сил, и баба Дуся, боясь и сама упасть, спешила за помощью.

* * *

Тщедушный бес выделывал фортели с визгами и дрыганиями.

– Рассказывай, чему радуешься? – спросил главный?

– Еле её выкурил из дома, ха-ха-ха, я ей дел-то подбавил.

– Про внучка она ещё не узнала?

– Говорю же, убежала к подружке, в это время ей звонили.

– А с подружкой что сделал?

– Да в подвале напугал её, обратился крысой, она дернулась и стукнулась головой, ха-ха-ха.

– Прелестно! Теперь Дуське будет, чем заняться! Неужто сломала себе чего?

– Только сотрясение ей устроил, она же причащалась, – и беса всего передернуло. – Если бы людишки знали, что это такое, у нас сладу бы с ними вообще не было.

– Хвала верховному, покуда будет невежество расти, нам можно ни о чем не беспокоиться, – сказал главный наигранно трясущимся голосом, лицемерно воздавая честь своему начальнику тьмы.

– Надо бы сделать так, чтобы Любаня подольше Дуську от себя не отпускала.

– Это проще простого! Любка притворюшка ещё та, хи-хи, моя школа! У ней, если что и не болит, она так притворится, что даже я верю.

– Прелестно! Прелестно! – потрепав тщедушного по «вшивой» бородке, довольный, матёрый бес, продолжил, – может, и про внучка подзабудет, уж очень нам всем её молитва мешает.

– Да! Хорошо бы! Пускай за подругу пока молиться.

– Ладно, иди, иди, морочь ей голову дальше.

– У ней гость поселился, закрытый со всех сторон, рассмотреть не могу – кто. Не попросишь верховного разобраться с ним, он не по нашим силам!?

Главный призадумался и сделал грозный вид, а мелкий продолжал:

– Пока он в доме Дуськи, к дому не подойдешь. Чую, мешать будет.

– Ты главное, своё не забывай, а с тем решим что-нибудь. Если за Ивана никто не будет молиться, мы быстро его укатаем.

И неприятный смех разнесся в смрадном пространстве.

Глава 5.

Так и не дозвонившись до тёщи, Иван Васильевич собрался обратно в больницу. Взяв кое-что из еды для жены, он вызвал такси. Не считал себя старым, но последняя ночь превратила его в древнего стрика. Моральная истощённость оказалась страшней любой физической нагрузки, после которой можно отдохнуть и заново быть как новый. А тут… нет! Как песок в песочных часах сыпется, так и моральные силы уходят: стремительно и беспощадно, и кажется, что вот-вот и конец!

После разговора с врачом надежды погасли. Он сказал: «Молитесь» А что значит – «молиться»? Для этого, наверное, нужна вера! Иван Васильевич думал, что ему уже поздно начинать это поприще, для него далёкое и непонятное.

Свою тёщу, Евдокию Петровну, он уважал, как и чувства всех верующих людей, но применить это к себе не представлял возможным. Даже находясь сейчас наедине с собой, он не мог поплакать. Хотя его душа и его сердце просто обливались горячими слезами.

«Наверное, женщинам легче: порыдают, всё выпустят наружу, – думал Иван Васильевич , – да и полегче станет. А тут, того и гляди, сейчас сердце разорвётся…»

Сделав ещё раз звонок тёще, спустился к такси.

– Здравствуйте, Иван Васильевич! А вы меня не узнаёте?

– Здравствуйте, нет… извините.

Хотя, что-то знакомое сквозило во взгляде, в голосе, но вспомнить не получалось.

– А Галина Федоровна как? Здравствует? Иван как? А я вас никогда не забуду.

И тут посмотрев внимательно на водителя такси, Иван Васильевич вспомнил.

*В тот день он, с супругой, был приглашён к старым друзьям на свадьбу дочери. Свадьба пришлась на первую субботу февраля, когда повсеместно проходит вечер встречи выпускников. По этой причине Иван не пошел с ними.

Зима показала свои зубки, и уже неделю стояли крепчайшие морозы. Когда они прибыли домой, Вани ещё не было. Порядком уставшие и от шума и от веселья, чуть более меры выпившие, решили немедля ложиться отдыхать.

Но тут в дверь грубо постучали, похоже ногой, как будто у них не было звонка, да и руки были заняты.

Дверь пошёл открывать отец семейства.

– Обязательно спроси – кто? – с волнением в голосе крикнула супруга.

– Вот ещё! В своей квартире я кого-то испугался, – и, не спрашивая, открыл.

На пороге стоял их сын Ваня, а на хребте держал какого-то парня. Еле-еле переступая ногами, не разуваясь, он поволок «гостя» в зал, практически прижав отца к стене, в узком коридоре старой хрущёвки. Свалил парня с плеч, как мешок с чем-нибудь, на пол.

Мама, подлетев на шум, спросила, глядя на тело без движения:

– Ваня, кто это? Он вообще жив?

– Ма, да жив! На остановке лежал. Хотел растормошить, чтобы до дома довести, но безполезняк! Вот приволок. Думал до пятого не дотяну. Он уже подмерз малость, давай разденем. Растереть его что ли чем.. на улице совсем замёрзнет. Как его там оставишь?

– Ты молодец, молодец. Отец, иди, помогай сыну, а я пока белье теплое найду для него.

И началась у семьи Седовласовых безпокойная ночь. Парня растормошить не удавалось. На бомжа он не был похож. Одежда была недорогая, но добротная. Галина Федоровна принесла шерстяной спортивный костюм, со времен СССР. Его уже давно никто не носил, но он был прибран хорошей хозяйкой на всякий случай.

Мужская половина раздела парня. Брюки, с нижним бельем, были перепачканы, и незамедлительно всё было отправлено в стирку. Организм поддался расслаблению, теплу, а парня начало рвать. В ход пошли бесчисленные тазики, которые Ваня не успевал ополаскивать, поэтому ковёр тоже пострадал.

Специальные напитки и тёплая вода с марганцовкой помогли немного очистить желудок от интоксикации. И уже под утро, около пяти часов, незнакомец уснул.

Порядком вымотанное семейство, разбрелось по своим комнатам. А Галина Федоровна, что бы не смущать на утро человека, высушила и выгладила его белье и повесила рядом на стульчик. Немного отдохнув, Ванька сходил на улицу и почистил ковер снегом. И, уже когда все встали, всё было как обычно.

Человек, пришедший в себя, был в глубоком недоразумении. Крепкий чай начал приводить его в чувства и он поведал, что пить ему вообще нельзя. Это на встрече со своими сокурсниками не смог отказать напору и выпил только несколько стаканчиков шампанского. Может, ему что-то туда и подливали. Но отключился он после третьего стакана и больше ничего не помнит, и как оказался на незнакомой остановке тоже. И если бы Ваня его не приволок к себе, то, скорее всего, он бы замёрз или умер от неприятия организмом алкоголя. Благодарности этого парня не было предела.

– У меня же тогда жена была беременная. Я ей только после родов рассказал о том случае. А сына своего Ванькой назвал, в честь спасителей моих, – он быстро оглянулся на Ивана Васильевича и опять благодарно улыбнулся.

И тут у Ивана Васильевича сдали нервы. Как из каменной глыбы, у него открылся источник живой слезы. Чувствуя неловкость и нелепость создавшейся ситуации, он, вдруг, подумал, что этот человек тоже может чем-нибудь помочь его сыну. Увидев в зеркало заднего вида, слёзы пассажира, таксист остановился и обернулся к Ивану Васильевичу.

– Если у вас что-то произошло, может, я вам помогу?

Вначале Иван Васильевич отрицательно помотал головой. Потом, всё-таки смог вымолвить далёкие от него слова, но близкие для помощи его сыну.

– Молитва. Моему сыну поможет только молитва.

Глава 6.

Галина Федоровна уже сутки не спала. Сидя в реанимации рядом с сыном, понимала что ей, кроме Бога никто не поможет. И врач в беседе об этом сказал. «Что же мы за люди такие! Пока всё хорошо – живеём, радуемся, Бога не вспоминаем; как что случится, сразу – «Господи помоги!» И мама куда-то запропастилась… уж, она точно знает, как надо молиться. Дай Бог, чтобы она-то жива, здорова была. Больше я просто не перенесу»

Слёзы лились у неё уже сами собой. Мысли роились разные. Они скакали из одной стихии в другую. В церковь, не смотря на верующую маму, Галина ходила два раза в год. На Рождество и Пасху. Да и то не всегда. Сын их Ваня, пока был маленький, тянулся в церковь, но на заре четырнадцати лет, охота быстро отбилась. И, конечно, она себя считает виноватой. Ведь поначалу, как её мать, начала его таскать за собой в монастыри и на службы, сложилась в душе одержимая ревность. Появился в душе страх, что сын станет забитым нюней. В их семье, и не только, здравствовал стереотип их соседа, верующего мальчика, которого все подростки обижали, подшучивали, вплоть до рукоприкладства. А он не мог дать сдачи и терпел. Ванька хоть и был младше, не редко защищал соседа. Но бывало, что и сам не прочь был подшутить над белой вороной.

«Господи! О чем я думаю! Прости, защити, спаси! Обратиться бы сейчас к этому мальчику, он ведь где-то в монастыре, совсем близко к Богу! Может, редкие выпады защиты могли бы, хоть как-то, помочь моему мальчику? Стёпа, Стёпа, деточка, помолился бы за моего Ванечку!»

В дверь осторожно прошёл муж.

– До матери дозвонился?– шёпотом спросила Галина Фёдоровна, как будто Ваня не в коме, а спит.

– Нет, Галочка, не дозвонился, – в том же унисоне проговорил Иван Васильевич.

– Где её носит?! – в сердцах вскрикнула, но, так же, тихо Галина.

– Может, она у Любови Николаевны, праздник всё-таки?

– Вряд ли, обычно она у матери, у неё же шаром покати.

– Ну, тогда не знаю.

– Ваня, как жить дальше? Что делать? Что делать? Наверное, мне это за аборт, тогда, помнишь? Ты так останавливал меня, а я как глухая была.

Иван Васильевич сидел с опущенной головой.

– Мама мне говорила, что надо взять молитву у батюшки и молиться каждый день, а я всё потом и потом. Вот тебе и потом!

Иван Васильевич подсел поближе и обнял дорогую супругу. А она, немного помолчав и посидев с закрытыми глазами, продолжила:

– Ну, где же её носит? Ты записную книжку привёз?

– Да, да, вот, – встрепенувшись, как-то неуклюже полез в боковой карман.

– Ищи телефон отца Иоанна. Я где-то в конце записывала, на всякий случай. Нет, нет, я без очков не разгляжу.

– Нашёл. Пошёл, тогда выйду, позвоню ему.

– Хорошо. Расскажи ему всё, и что нам делать, спроси?

Приглядевшись к своему сыну, она увидела слезу, катившуюся из правого глаза. Сердце её опять защемило. И она начала опять стенать про себя. «Господи, прости меня неблагодарную, огорчившую Тебя своими безумными делами. Прошу, исцели моего мальчика, не наказывай его меня ради грешной. Накажи меня! Ой! Господи, что я говорю! Это же и есть наказание мне»

Так, запутавшись в собственных мыслях, она расплакалась ещё пуще. И ей казалось, что она сейчас и сама отдаст душу Богу. Мужа долго не было. Когда он вернулся, Галина как-то облегчённо вздохнула, но покачивание головой супруга из стороны в сторону, дали ей понять, что до батюшки он тоже не дозвонился. И в этот момент она почувствовала оставленность, как будто весь мир против неё. «И поделом тебе, Галя! А что я ещё могла заслужить своей жизнью?»

Но после этого осознания, её окутал такой благостный поток и так её утешил, что в этот момент, ей захотелось, чтобы это не кончалось никогда. Так ей было хорошо.

Глава 7.

Ваня сидел на коленях у Гроба Господня, закрыв лицо ладонями, и горько плакал. Как плакал, иногда, в раннем детстве, когда мама его не пускала с бабушкой. Душу всю ломило и выворачивало наизнанку. Он только теперь

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.