Полная версия
– Товарищ подполковник, старший лейтенант Кузнецов по вашему приказанию прибыл!
– Кузнецов, у тебя в группе сколько пулеметов?
– Три, товарищ подполковник. – Это он к чему?
– Дуй на пункт боепитания, получишь оставшиеся боеприпасы. Две ленты по сто патронов оставишь мне и майору Борисову, остальные пусть твои бойцы добивают.
– Понял. Разрешите идти? – А я-то думал, уже все, пробежимся и спатеньки. Ан нет, еще патроны не все расстреляли.
– Маркитанов, пулеметчиков к пункту боепитания! – крикнул я прямо с вышки. Пока спускаться буду, они уже за боеприпасами побегут.
– С оружием? – это Димарик. Чтоб тебя…
– Я что, разве давал команду передавать оружие?
– Да мало ли, – буркнул мой «исполнительнейший» сержант. – Родионов, Щукин, за мной, бегом марш!
Ну, бегом я их, предположим, бежать не заставлял. Набегаются еще сегодня. Но раз побежали, пусть бегут, от ста лишних метров не умрут, я думаю.
Патронов много оказалось, я даже пожалел, что еще пару человек на заряжание не взял. С другой стороны, пусть пулеметчики тренируются. Да и заряжали ленты, собственно, недолго. Когда комбат вниз спустился, мы уже на рубеж открытия огня вышли.
– У кого пулемет лучше всех пристрелян? – спросил комбат. Я стою, помалкиваю, жду, когда кто-нибудь сам вызовется. Они все неплохо бьют, но лучше всех пулемет у Щукина. Но тот хитрый и ни за что не признается. Кому надо лишний нагар оттирать?
– У меня вроде ничего бьет. – Странно, что первым не Димарик вызвался, а Женька Родионов.
– Раз ничего, то давай сюда. Хотя нет, Маркитанов, давай я твой возьму! – Димарик только вздохнул. Подполковник Шипунов легко принял тяжелое оружие, откинув сошки, быстро, но аккуратно поставил-бросил его на землю. В считаные доли секунды заправил ленту и, передернув затвор, возвратил на место.
– Подполковник Шипунов к бою готов, – сам для себя доложил он и плавно нажал курок. Длинная очередь рубанула по тройке грудных фигур, опрокинув их на землю. Ствол тут же поехал в сторону и положил едущие бегунки. Самой дальней ростовой фигуре хватило пары патронов, и вновь прицел сместился в сторону поднявшихся грудных. Комбат срезал их очередью и махнул рукой, требуя от оператора поднять все мишени одновременно… Наконец пулемет выплюнул последнюю гильзу и смолк.
– Учись! – Подполковник легко вскочил на ноги и мягкой пружинистой походкой направился в сторону вышки. На полпути он остановился: из-за угла выглянул спешивший на огневой рубеж майор Борисов.
– Пал Петрович, только тебя и ждем. – Комбат улыбнулся. – Иди уже достреливай свою сотню, а то бойцам еще марш-бросок бежать.
– Ничего, им только на пользу! – Вот ведь гад! И что самое печальное, говорит он это совершенно искренне.
В отличие от комбата Борисов даже ложиться не стал, всю ленту с руки выпустил, длинными очередями. Я бы, наверное, так не смог. Наконец и у него патроны кончились.
– А остальные? – Я кивнул в сторону заряженных лент.
– Пусть бойцы потренируются. – Замкомбата поставил оружие на землю и, сделав шаг назад, отступил в сторону.
– Командир, а мне можно так? – Димарик кивнул в сторону майора Борисова. Я еще думал, что ответить, когда комбат пришел мне на помощь.
– Пусть постреляет.
Я незаметно вздохнул, но протестовать не стал, а зря. Маркитанов выцелил грудную мишень и нажал на курок. Я видел, как он радостно улыбнулся, и тут его повело в нашу сторону… Ну, думаю, кирдык. Пронесло, пулемет смолк на полпути к нашим фигурам…
Подполковник Шипунов стоял, сжимая кулаки, смотрел на застывшего Димарика и матерился. Я думал, он его прибьет. Вместо этого комбат покачал головой и с легкой хрипотцой выговорил:
– Димарик, сколько раз тебе повторять: патроны нужно вставлять в ленты до предела! Хорошо, что пулемет здесь смолк… – «Еще бы», – мысленно согласился я. – А если в бою?»
Опаньки, оказывается, дело не в том, что он нас всех перестрелять мог…
Маркитанов виновато потупился, а я даже не пытался за него заступаться. Ему это пойдет только на пользу. Вот ведь совсем как Борисов заговорил. Старость – не радость?
А марш-бросок комбат отменил. Видимо, захотел перед отправкой дать нам хоть какую-то поблажку. Или, может, с майором Борисовым спешил куда, неизвестно. Короче, повезло нам…
Глава 1
Отправка
В день отъезда опять подморозило, потянуло холодным ветром, небо закрыли серые облака и пошел мелкий снег. Белое покрывало укрыло голые стволы деревьев, усыпало пышной кашей плац, замело дорожки и вдруг под внезапно выглянувшим солнцем начало таять.
Слякотное стояние на передней линейке перед всем личным составом бригады изрядно затянулось. Напутственные слова в адрес провожаемой первой роты, казалось, никогда не кончатся. А появление батюшки со своим веником старшего лейтенанта Кузнецова даже обрадовало. Не слишком огорчился он и тогда, когда священник вылил на него чуть не полведра святой воды.
Олег еще отплевывался от попавших в рот капель, когда прозвучала долгожданная команда:
– Бригада! Равняйсь! Смирно! К торжественному маршу! Дистанция на одного линейного… Равнение на убывающих…
Строй подразделений – длинная пунктирная змея, единый удар-шаг под барабанную дробь, высоко вздернутые подбородки и завистливо-восхищенные взгляды остающихся: «Счастливчики, они едут на войну…» И только нет-нет да и промелькнет среди тысяч мыслей одна-другая глубоко спрятанная мыслишка: «Ни за что, никогда, мамочка, лишь бы не туда, только здесь и поближе к кухне, подальше от изматывающих занятий и ежедневных тренажей…» И эти же «один-два» спустя месяцы, придя на дембель домой, будут стучать себя в грудь, рвать тельняшку и орать, сколь славно они служили, как рвались на войну. Но сильная необходимость в них как в кадрах и, возможно, ЛИЧНАЯ просьба самого комбрига не позволила им обагриться в чужой и своей собственной крови. А то и того хлеще: начнут рассказывать о секретных мероприятиях и тайных операциях, проведенных на территории Ичкерии с их участием, только ни-ни и тс-с…
Колонна, сопровождаемая машинами ДПС и собственной ВАИшной хоть и двигалась подобно объевшейся черепахе, но все равно прибыла на железнодорожную станцию задолго до отправляющегося на юг поезда. Занявшая не больше пяти минут разгрузка завершилась, а сделавшая свое дело техника покатила обратно в пункт постоянной дислокации.
– Олег, – старший лейтенант Кузнецов увидел идущего к нему ротного, – оставь за себя старшего. Пойдем посмотрим место, где можно разместиться.
– Гудин!
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Остаешься за меня. Никого никуда не отпускать. Ясно? – Олег бросил нарочно сердитый взгляд в сторону своего сержанта.
– Ясно. Никого никуда не пускать. И Маркитанова тоже?
– Я сказал: никого.
– Но он же контрактник. – Гудин хотел было добавить: «Как я его остановлю?» – но промолчал.
– Вы тоже контрактники, – напомнил Кузнецов начинавшему зябко поеживаться от ночного морозца личному составу.
Президент пообещал, что теперь в Чечню будут посылать только контрактников, и поэтому все бойцы-срочники перед отъездом в командировку заключили контракты. Аббревиатура к/с, свидетельствуя о добровольности поездки, стояла в каждом военном билете.
– Димарик, ты понял: тебя товарищ старший лейтенант тоже сказал никуда не пускать.
– А я никуда и не собирался, – лениво отозвался тот откуда-то из-под завала сложенных в одну большую кучу вещей.
– Пошли, – поторопил Гордеев и, широко шагая, направился в сторону железнодорожного вокзала.
Небольшое здание вокзала шумело своей обычной ночной жизнью. Десятки, если не сотни уезжающих, приехавших и просто заглянувших погреться, переходя с места на место, толклись в его тесных помещениях. Увы, воинский зал на этой станции отсутствовал, так что майор надеялся найти лишь более-менее подходящий уголок и, застолбив место, перетащить сюда ротное имущество. Вместе с первой ротой Гордеева ехал взвод связистов и еще несколько взводов материального и прочего обеспечения. Поэтому Кузнецов не удивился, когда в приглянувшемся ему месте уже сидел сержант из комендантского взвода. На его лице было написано: делайте что хотите, а занятого места я не уступлю.
– Всем хватит, – окинув взглядом чистую площадку пола, примирительно сказал майор. Сержант еще больше насупился, но смолчал. – Олег, дуй за ротой! Я покараулю. – И, не дожидаясь ответа, плюхнулся на так кстати освободившееcя кресло.
Вещей было много: сумки, в которых лежало все – начиная от прорезиненных шуршунов и заканчивая проводами подрывной линии, коробок с пайками, ящиков с ротным имуществом и прочей дребеденью. Отдельно везли завернутые в плащ-палатку березовые веники – в пункте временной дислокации обещали хорошую баню. А хорошая баня требовала хороших веничков. Париться же с помощью чеченских «колючек» никто не хотел, вот и волокли каждый раз свои собственные, березовые. Заготовленные еще прошлым летом, в морозном воздухе они источали запах сухого сена и еще чего-то неуловимо родного.
Олег очень удивился, когда, сев в поезд, обнаружил, что все в порядке и ничего не случилось. Личный состав был в сборе, вещи на месте. Распределив людей по вагону и заставив запихать ротное имущество под нижние полки, он возвратился в свое купе и, достав книгу, принялся читать.
– Что за чтиво? – Майор Гордеев, только что возвратившийся с доклада командиру батальона, довольно улыбался.
– «Три мушкетера». – Старший лейтенант оторвался от увлекательного действа и, закрыв книгу, показал командиру обложку.
– А, вижу, – со знанием дела протянул ротный и, начав скидывать надоевшие берцы, кивнул в сторону стоявшего на полу рюкзака. – А Алферов где?
– Да пошел своих оболтусов успокоить, – ответил Кузнецов и пояснил: – А то расшумелись…
– А твои?
– Мои спят. – Внезапно почувствовав, что ему очень хочется закрыть глаза, старлей отложил произведение Дюма в сторону.
– Отбой? – заваливаясь на свое место, уточнил Гордеев.
Олег кивнул и, одним рывком очутившись на верхней полке, последовал примеру старшего по званию.
Они не слышали, как появился мурлыкающий про себя песенку Сергей и долго что-то искал у себя в рюкзаке. А когда нашел, только взглянул и сунул обратно. Затем лег и долго лежал с открытыми глазами, размышляя о чем-то, известном только ему одному…
Чечня утопала в свежей весенней зелени. В солнечном свете листочки деревьев казались покрытыми тончайшим слоем лака, а трава, пробившаяся сквозь нагревшуюся солнцем землю, – ярко окрашенными шелковыми нитями. Совсем недавно прошел небольшой дождь, и его прохладная свежесть все еще чувствовалась в нет-нет да и налетающем южном ветре. Севшие на чистку оружия бойцы, собравшиеся малость позагорать, разделись по пояс, но, посидев некоторое время на ветерке, вынуждены были вновь надеть тельняшки и хэбэшные куртки.
Оружие, доставшееся его группе, новым не было. Но, несмотря на обгоревшее местами воронение, выглядело вполне прилично.
Кузнецов доверил свой автомат закончившему чистку винтовки Баринову и отправился в секретку получать карту местности. Впрочем, с картой можно было и повременить, но Олег предпочитал запасаться всем сразу и под завязку. Через пять минут он вернулся, сел на коврик и, разложив на коленях лист «бумаги», принялся его рассматривать.
– А здесь мы в прошлом году трех «чехов» в плен взяли! – Из-за спины Кузнецова показалась физиономия улыбающегося Маркитанова, а его грязный, в смазке, палец ткнул в означенную точку на карте, оставляя на ней большое масляное пятно.
– Димарик! – взвыл оскорбленный в лучших чувствах Олег. – Иди отсюда, пока я тебя чем-нибудь не прибил!
– Карта же ламинированная! – не понимая, за что на него сердятся, непритворно обиделся Димарик и, уже уходя, буркнул: – Долго вытереть, что ли?
Кузнецов тяжело вздохнул, но больше ничего говорить не стал.
– Товарищ лейтенант, можно посмотреть? – Олег увидел, что, вдохновленные Маркитановым, к карте подтянулись сразу несколько бойцов группы.
– А ну, сели все обратно на свои места! – рявкнул на них Кузнецов. – Еще будет время, насмотритесь. Я вас еще ее на память учить заставлю. Будете мне схемки рисовать. Картографы, блин! – Он замолчал и, потянувшись к возившемуся с затвором Краснову, стянул у него маленький кусочек подшивы, предназначенный для чистки оружия, и, аккуратно вытерев оставленное на карте пятно, вернул обратно.
– А я что говорил? – Старший лейтенант опять не заметил, каким образом Димарик оказался за его спиной. Тот вроде бы уходил на другой конец чистить оружие. Или померещилось, а он все так же и стоял? Кузнецов в очередной раз вздохнул, бороться с подобной простотой у него не было сил.
«Черт с ним, – решил Олег, – пусть покажет, что хочет. Может, тогда наконец отстанет».
– И как вы их взяли? – не от любопытства, а скорее чтобы начать разговор спросил Кузнецов. Если бы он знал, на какое время затянутся рассказы боевого командира первого отделения…
После обеда получали вещевое имущество: свитера, «горки», рейдовые рюкзаки. Маскхалатов, как и ожидалось, не было. Впрочем, они и шли не по вещевой, а по инженерной службе. Почти все имущество, доставшееся бойцам, оказалось видавшим виды и требовало если не штопки, то усиленной стирки уж точно. Офицерам и прапорщикам повезло больше: получаемые ими вещи были первой категории. И единственное, что нуждалось в игле и крепких нитках, – это плохо прошитые рейдовые рюкзаки, или, по-привычному, «эрэрки». Это чудо мысли военных «конструкторов» не выдерживало предлагаемой разведчиками загрузки.
До самого отбоя стирали, шили, подгоняли разгрузки и обмундирование. Утром продолжили, и только ближе к вечеру старший лейтенант Кузнецов понял, что имущественная эпопея закончена.
А на проходившем в тот же день совещании комбат объявил, что на следующей неделе на три группы придет боевое распоряжение. Оставалось только гадать, кто останется в ПВД. Олег почему-то думал, что его группа, раз она четвертая, но он ошибался…
Глава 2
Первый боевой выход
Группа Кузнецова уходила в ночь. Вечером было так тепло, а две предыдущие ночи температура не опускалась ниже плюс 17, поэтому теплых вещей много не брали. Свитеры, плащ-палатки, перчатки и на всякий случай запасные носки, кое-кто взял тельняшки и зимние подштанники. А чего было набирать, если уходили только на три дня? Всего-то что протрястись, сбросить лишний жирок, познакомиться с местными условиями. Кроме Димарика, в четвертой группе побывавших в Чечне не было. От первого выхода особого результата не ждали. Свежей информации о районе не было никакой, а старьем, которым последнее время пыталась пичкать отряд Ханкала, можно было смело растапливать печку.
– Людей проверил? – Майор Борисов на первое Б/З шел вместе с четвертой группой и сейчас придирчиво оглядывал выстроившихся на передней линейке бойцов.
– Так точно!
Отвечая на заданный вопрос, Кузнецов невольно перебирал в уме: все ли действительно он предусмотрел, не забыл ли в суете сборов чего-нибудь важного. Нет, вроде бы все было взято. Миноискатель, кошка у рядового Киселева, мины получили, провода и подрывные машинки выдал, бинокль взял, карта в разгрузке. Точно, все на месте. Не считая рядового Осипова, заболевшего на второй день по прибытии в ПВД, все бойцы в строю.
– «Лиану» взял? – Павел Петрович наклонился, придирчиво осматривая свежие нитки на рейдовом рюкзаке Баринова. Осмотрев, покачал головой и в ожидании ответа покосился на раздосадованного этим вопросом Кузнецова.
– Никак нет, товарищ майор. Кончились.
– Как это кончились? – Брови Борисова удивленно поползли вверх.
– Не знаю, товарищ майор, на складе нет.
– Ладно, разберусь, – задумчиво протянул он. И тут же бодро: – Ничего, бдительнее будут, а то на техническое чудо понадеются, и ханды кряк…
Этот строевой смотр практически ничем не отличался от десятков других смотров, виденных Кузнецовым прежде – еще в мирной жизни. Разве что снаряжение было несколько другим, да начальники служб, хоть и казались более дотошными, не изводили командиров групп мелкими придирками, выискивали лишь реальные, а не мнимые недостатки. Наконец все было проверено, и уходящие, взвалив на плечи тяжелые рюкзаки, потянулись к стоявшим за воротами бронированным «Уралам».
– Ни пуха! – Остающийся в ПВД Иволгин шлепнул уходящего Кузнецова по плечу.
– К черту! – Олег улыбнулся и вдруг почувствовал, как в душе начала разрастаться противная, щекочущая боль ожидания, потерявшаяся в хлопотах предбоевой суеты.
Иволгин хотел сказать что-то еще, но был вынужден отскочить в сторону, уступая дорогу идущему чуть левее Димарику, степенно и, как всегда, враскоряку, шагавшему по шуршащей под ногами гальке и мотавшему из стороны в сторону стволом своего пулемета.
– Димарик… – чертыхнулся Виктор.
Услышавший это Кузнецов хмыкнул, а Маркитанов не обратил на брошенную в его адрес фразу ни малейшего внимания. Он шел на очередное в своей жизни боевое задание, и распирающая внутри гордость, словно поднимая над землей, помогала ему не замечать ни тяжести нагруженного снаряжения, ни остающихся в ПВД офицеров.
– В одну шеренгу фронтом от меня становись! Оружие заряжай! – скомандовал Кузнецов.
Щелчки снимаемых предохранителей, щелканье затворов.
– На предохранитель ставь! Налево, на погрузку шагом марш!
– Командир, – Димарик плюхнул приклад «ПКМа» на землю, – какой «Урал» наш?
Олег хотел заругаться – комбат определял номера машин, и все должны были это слышать, – но вдруг понял, что и сам не удосужился запомнить. Словно желая показать ждущим их машину, он повел взглядом по выстроившейся колонне. Свободным оставался только один «Урал» – крайний справа. В два других уже велась ускоренная погрузка.
– Поживее загружайтесь, – поторопил его подошедший сзади Борисов.
Кузнецов кивнул и, показывая рукой направление движения, скомандовал:
– К машине!
Приглушенные реплики, грохот по металлическому полу кузова, чей-то едва угадываемый вздох. Первое боевое задание начинало приобретать зримые очертания.
Вечерело. Почти опустившееся за горизонт солнце отбрасывало последние лучи в бесконечное пространство неба. Где-то на востоке мелькнула первая звездочка. Или это только показалось старшему лейтенанту, едущему на свое первое боевое задание?
Два бойца из боевого охранения уже заняли свои места на их машине. На крыше кабины стоял готовый к отражению неприятеля пулемет. Автомат другого бойца лежал там же. И пока колонна не тронулась, они между собой о чем-то весело переговаривались.
Олег помог водителю закрыть жалобно завизжавшие дверцы кузова, напоследок окинул взглядом оставляемый лагерь и поспешил сесть в кабину, на место старшего. Он уже приготовился захлопнуть дверь, когда появился улыбающийся Пал Петрович.
– Без меня хотел уехать? – смеясь, он вскочил на подножку и, легко подвинув старшего лейтенанта, хлопнул дверью.
– Трогаем! – приказал он, видя, как медленно выползают, вытягиваются в линию вслед за выскочившим на асфальт БТРом остальные машины колонны. – Ты третий, – напомнил Пал Петрович водителю и, повернувшись к Кузнецову, спросил: – GPS взял?
– Да, – кивнул старший лейтенант и только сейчас заметил, что на улице стало совершенно темно. Водитель включил фары, и все окружающее пространство, за исключением небольшого участка, выхватываемого желтым электрическим светом, потонуло в ночном сумраке. Колонна выбралась на асфальт и, набирая скорость, понеслась в направлении района разведки.
…Складывалось впечатление, что бойцы забыли все, чему их учили последние несколько месяцев: ветки хрустели под ногами, слышалось шуршание одежды и топанье ног. Кто-то неосторожно хлюпал носом. Казалось, по ночному лесу идет стадо слонов. Или Кузнецову с его обострившимся чутьем это только казалось. Даже несмотря на полную тишину, уже в двух десятках шагов от идущей группы все издаваемые ею звуки сходили на нет, а в тридцати – их было не услышать даже лучшему музыканту.
Цепочка спецназовцев, до предела сократив расстояние, втянулась в глубину леса, а потом медленно, в течение двух часов, взбиралась на небольшую сопку.
– Чи, – окликнув впереди идущего бойца, Олег остановился и, дождавшись, когда тот, остановив следующего, повернется, шепнул: – Садимся на засаду.
Идти дальше в темноте Олег не собирался. По его мнению, это не имело смысла: соотношение затраченных усилий и полученного результата было далеко не в пользу последнего. К тому же в поставленной задаче заранее оговаривалось, что его группе необходимо лишь незаметно сойти с дороги и, не показываясь работающим на краю опушки лесорубам, организовать засаду. Подошедший Пал Петрович одобрительно ткнул его в плечо кулаком: мол, все правильно, – и пошел искать себе подходящее для лежанки местечко, оставив все организационные дела на командира группы. Он растворился в темноте, и Олег понял, что тот вмешается лишь тогда, когда это станет действительно необходимым. Значит, замкомбата ему доверял. Почувствовав себя увереннее, старший лейтенант приказал радисту скинуть в отряд координаты засады, а сам, бросив рюкзак под куст, пошел осматривать выбранные разведчиками позиции. Когда он вернулся, старший радист рядовой Кошкин уже укладывал гарнитуру, а его второй номер спал, улегшись на коврике и завернувшись в старую плащ-палатку.
– Кошкин, будешь меняться, – Кузнецов, подняв рюкзак, повел глазами из стороны в сторону, раздумывая, где бы устроиться на ночевку, – меня разбудишь.
– Есть, – в темноте не было видно, как радист несколько раз подряд кивнул, словно подтверждая сказанное.
Сам Олег наконец выбрал местечко прямо за спиной спящего Лисицына, расстелил коврик, накрылся только вчера полученной со склада плащ-палаткой и пожалел, что не взял спальника. Стало свежее. К тому же, пока бойцы суетились, устанавливая мины, выбирали наблюдательные пункты и обустраивали «лежбища», на небе стали пропадать звезды. Кузнецов с тоской посмотрел на укрываемое облаками небо и зло сплюнул.
А к утру зарядил дождь, холодный, с промозглым, пронизывающим до костей ветром. Низко опустившиеся серые тучи, казалось, цеплялись за ветви деревьев и тянулись своими лохмами к лежавшим на земле разведчикам.
– Лисицын, – зябко передернул плечами Кузнецов и, не снимая с себя плащ-палатки, встал с коврика, – поднимай всех. Тридцатиминутная готовность.
– Есть, – скорее пошевелил губами, чем ответил, радист и, прихватив автомат, юркнул в серость начинающегося утра.
– Кошкин… – чувствуя, как его начинает колотить мелкой дрожью, Кузнецов понял, что, не взяв с собой ни спальника, ни бушлата, он малость погорячился. – Давай связь с Центром.
Вынырнувший на свет божий старший радист кивнул и снова скрылся в свое плащ-палаточное укрытие. Зашуршала настраиваемая антенна.
– Центр – Мавру, Центр – Мавру, – забубнил радист.
Кузнецов, слушая его, даже скривился. Столь экстравагантный позывной его группа получила благодаря все тому же Димарику…
…Второй день шли занятия. Бойцы Кузнецова отрабатывали действия в составе троек. Время близилось к обеду, и Олег уже собирался объявить сбор, когда из ворот КПП вышел весело улыбающийся комбат.
– Противник с фронта! – закричал он, и мгновенно прыгнувший за ближайший бугорок старший лейтенант громко продублировал поданную команду.
– Противник с фронта, радисты – связь! – Постоянного позывного у него еще не было, и поэтому работали, отзываясь по номерам групп.
– Центр – Четвертому, Центр – Четвертому, – понесся в эфир голос вызывающего отряд радиста…
В общем, отработали хорошо. Комбат остался доволен. А когда построил группу, не смог удержать улыбки: Димариково лицо было черным. От корней волос до самого подбородка тянулись черные, грязевые полосы, оставленные широкой пятерней сержанта.
– Маркитанов, это что у тебя такое?
– Маскировка подручными средствами! – бодро отрапортовал Димарик, и комбат перестал улыбаться. Когда начал говорить, голос у него был совершенно серьезен.
– Становись! Равняйсь! Смирно! За проявленную находчивость в ходе проведения занятия сержанту Маркитанову объявляю благодарность!
– Служу Отечеству! – радостно рявкнул отличившийся Димарик…
На этом занятия окончились. А группа получила позывной «Мавр». Группники смеялись, командир роты только пожимал плечами: мол, «решение комбата, утверждено в группировке». А потом добавлял: «Да ты не переживай. Мавр он и в Африке мавр».
Сколько ни пытался Кузнецов убедить комбата переиграть и дать ему что-нибудь более подходящее, тот остался непреклонен.
И сейчас, слушая выходящего в эфир радиста, старший лейтенант мысленно плевался, но изменить что-либо не мог. «Мавр» действовал ему на нервы, казался глупым и ничего не выражающим словом, будто относился не к нему, а к кому-то другому. Будь он таджиком, узбеком или хотя бы смуглым, тогда бы он не возникал по поводу такого позывного, а так… Другое дело у других: «Сокол», «Ястреб», «Ворон» – стремительность, полет, ум. «Звезда» – свет, «Лесник» – знание природы. И по фамилиям: «Звонарь» – Колокольчиков, «Биатлонист» – Лыжин. Все позывные что-нибудь да означают, а у него – черная рожа сержанта Маркитанова, шутка командира отряда. Тьфу!