Полная версия
– Вот такие пироги, – закончил посвящать Гордеева в детали предстоящего задания комбат. Хотя какие, к черту, детали? Так, поверхностное ознакомление, декларация намерений.
– А Сергеич не может просветить нас чуть раньше? – Майор встретился взглядом с комбатом и понял, что сморозил глупость.
– Бесполезно, – скорчив гримасу, отрицательно покачал головой Шипунов. – Не знаю, что им от нас требуется, но молчат так, будто от вашего задания зависит судьба мира, – при этих словах он усмехнулся, – конспираторы, блин. Боятся утечки информации. Вот так прямо все бросятся трезвонить об их секретах. Да хрен с ними! Сейчас твоя самая главная задача – подобрать себе бойцов. Только предупреждаю сразу – группника разрешу взять только одного.
– Тогда Ефимов, – не медля ни секунды, отозвался командир роты.
– Но он только приехал… – сидевший на кровати начштаба удивленно привстал.
– И что? – с вызовом отозвался Гордеев.
– Да в принципе ничего, вот только какая-никакая адаптация ему нужна.
– Вот на БЗ и адаптируется, – поддержал выбор ротного комбат.
– Ефимов так Ефимов. – Начштаба долго спорить не собирался. В принципе, какая ему-то разница, кого отберет Гордеев?
– Кто еще? – требовательно спросил комбат.
– Онищенко, Тулин, Бочаров, Маркитанов.
– Маркитанов останется с группой, у них на днях намечается выход.
– Понятно… – на секунду задумался Вадим. – Тогда Шадрин.
– Шадрин откажется, – предположил Шипунов, но Гордеев отрицательно покачал головой:
– Со мной – пойдет.
– Тогда иди уговаривай, и в темпе вальса готовьтесь к выходу. Смотр готовности в 15 часов 10 минут.
– Разрешите идти? – Гордеев поднялся со стула и, получив от комбата одобрительный кивок, направился к выходу.
– Возьмешь у связистов три «Арахиса».
– Зачем три, если выход на связь только в критической ситуации?
– Вот именно поэтому, – пояснил Шипунов, и Гордеев, поняв, что тот имеет в виду, отодвинул полог и вышел на улицу.
Егор Красильников
Едва за Заурбеком закрылась дверь, Егор попробовал перевернуться на спину и чуть не закричал от разлившейся по телу боли – отбитый ударом ноги бок словно выстрелил извилистой, прожигающей тело молнией. Красильников прекратил шевеление и замер в попытке успокоить боль. Он тяжело дышал, все мышцы ныли, разбитые в кровь губы распухли, а на месте двух выбитых передних зубов образовались кровоточащие ямки. Полежав так некоторое время, Егор продолжил начатое, только на этот раз делал он это совсем медленно и очень осторожно. Наконец ему удалось перевернуться на связанные за спиной руки. К счастью, болевой прострел не повторился, и после минутной передышки Егор почувствовал себя несколько легче. Лежать было неудобно, но боль в боку от отбитого ребра немного утихла, и Красильников смог хоть немного привести в порядок свои мысли, которые вот уже третьи сутки пребывали в состоянии хаоса. Третьи сутки! В возможность происходящего можно было бы не верить, если бы не вновь вернувшаяся в эту минуту присущая ему всегда ясность мысли. Он в плену! В плену у бандитов, боевиков, террористов… Да как не назови, все едино… Он в плену… Он заложник? Нет. Еще один раб? Нет. Так кто же он? Ценный объект! Он им нужен, очень нужен. Они… от него… но он никогда… ни за что… если бы… если бы… Егор застонал, но на этот раз это был не стон боли. Красильников застонал от осознания собственной беспомощности, бессилия предотвратить надвигающуюся на семью опасность. Хотелось вскочить на ноги и бежать, но сил в отбитых мышцах не было.
«Все же надо найти выход, выход обязательно должен быть…» – настойчиво твердил его мозг. Первым делом надо было подняться на ноги. Егор снова перевернулся на бок, затем, заскрежетав зубами от боли, на живот. Отдышавшись и дождавшись, когда успокоится боль, он подобрал под себя согнутую в колене левую ногу и, упершись в пол головой, подтянул вперед правую. Затем сквозь разбитые губы со свистом втянул в себя воздух и, с усилием выпрямившись, встал на колени. После чего, уже насквозь пропитавшись потом, окончательно поднялся на ноги, но тут же, потеряв равновесие, чуть вновь не грохнулся на пол. Помешала близко расположенная стена. Егор ударился об нее плечом, но устоял, чудом удержавшись на ногах. Глаза щипало от попавшего в них пота. Безумно мучила жажда, боль растеклась по всему телу, превратившись в одно бесконечное жжение. Хотелось перестать бороться, вновь упасть на пол и забыться в бесконечном сне. Но мысль о семье заставила напрячь измученные мышцы и начать поиск путей к спасению.
Красильников, несмотря на субтильное телосложение и близорукость, всегда считал себя смелым, мужественным человеком, собственно, именно таким он и оказался. Он был готов умереть, но у каждого самого сильного человека всегда найдутся слабости – для Егора этой слабостью, этой «ахиллесовой пятой» являлась семья – жена и две дочери. Он мог терпеть боль, мог без единой мольбы принять собственную смерть, но перешагнуть через родных, близких людей, через их жизни у него не хватало сил.
«Бежать, бежать, бежать! Предупредить Карину, позвонить Евсееву. – Егор вспомнил своего куратора, и на мгновение его пронзил стыд. – Не предупредил, не сообщил, решил отдохнуть в уединении. Дурак, мальчишка… И вот результат». Но заниматься уничижением самого себя было поздно. Ситуация диктовала необходимость действия. Первым делом надо было освободить руки от пут, и Егор начал медленно обходить периметр помещения, пытался рассмотреть в полумраке что-нибудь подходящее для намеченных целей. Наконец ему повезло. Из дверного косяка торчал наполовину вбитый в дерево гвоздь-сотка. За какой такой надобностью он здесь оказался, понять было невозможно: может, хозяин хотел использовать его под крючок, запирающий дверь изнутри, а может, когда-то давно какой-то мальчишка вбил его из шалости – кто знает? Да это, собственно, Егору было и неважно. Главное, близ шляпки имелись многочисленные, пусть и небольшие, насечки. Красильников на несколько секунд уперся лбом в стену. Затем повернулся и, нащупав торчавший из стены гвоздь, начал перетирать об него сковывавшие запястья путы.
Пункт временной дислокации отряда специального назначения ГРУ
– Господа офицера! – весело возвестил ротный, распахивая настежь дверь палатки. – У меня пренеприятнейшее известие – к нам приехал облом.
Захотелось ответить в том же ключе, но я взглянул на командира, и желание улыбнуться сразу пропало – лицо Гордеева вовсе не светилось весельем.
– Серега, собирайся, труба зовет. Через два с половиной часа, алю-улю, гони гусей.
– И куда это мы так спешим? – Нет, я, конечно, на войну всегда пожалуйста, но хотелось бы все же, прежде чем идти «на повоевать», хоть немного присмотреться к собственной группе. А вот так сразу, с бухты-барахты… – Они там, случаем, малость не перегрелись? Может, хоть пару дней с группой побегаю? Я своих бойцов даже в лицо толком не знаю.
– А они и не пойдут, – плюхнувшись задницей на кровать, совершенно безмятежным голосом сообщил Вадим. Его рука тут же потянулась к висевшей на стене разгрузке. – Пойдем вшестером: я, ты, Онищенко, Тулин, Бочаров, Шадрин.
Мое молчание было гораздо красноречивее любого вопроса.
– А хрен его знает! Все, что знал, – уже сказал. – Взгляд ротного скользнул по разгрузке, проверяя то ли наличие дымов, то ли еще чего нужного.
– Всю жизнь мечтал! – Я, в свою очередь, потянулся за только вчера полученной разгрузкой. – Я даже эрэрку прошить не успел!
– И не надо, припасов по минимуму, один боекомплект…
Я не дал ему договорить:
– Ну уж дудки, одного БК маловато будет, с одним БК пусть эти умники топают! – и кивнул в сторону выхода из ПВД. Откуда ветер дует – было ясно и без дополнительных подсказок. Я понял, что боевое распоряжение привезли эти «добрые» дядечки-самаритяне на легковушках.
– Нам категорически приказано в бой не вступать. Решение построено на нашей мобильности.
– А «чехи» знают, что нам «приказано категорически»? – попробовал я сыронизировать.
– Мы должны избежать боестолкновений. – Ротный сделал вид, что не заметил моей иронии.
– Ладно, приказано избежать, значит, избежим. А куда идем, зачем и на сколько? – В конце-то концов, должен же я знать хоть что-то? Или нет?
– Берем еды на семь дней, а куда и зачем, я же сказал, что не знаю, и… – О чем-то вспомнив, Гордеев встрепенулся: – Вот ведь… Дежурный!
– Я, товарищ майор! – донесся откуда-то с солдатских лежанок голос дежурного.
– Тулина, Онищенко, Бочарова ко мне, одного дневального за Шадриным и четырех орлов на продсклад за сухпаем. Феофанов в курсе. И живо! Понял?
– Дневальный! – вместо ответа взревел дежурный по роте, и его ботинки загромыхали по дощатому полу.
Минут через десять трое контрактников из нашей роты стояли перед Гордеевым. Отдав им необходимые указания, ротный вновь занялся собственными сборами. Наконец пред светлы очи майора явился и старший сержант контрактной службы Шадрин.
– Разрешите? – Мой бывший заместитель медленно, почти робко открыл дверь, вошел в полутьму палаточного нутра и предстал перед нами, так сказать, во всей красе своего, прямо-таки скажем, не слишком гренадерского роста.
– Виталь, тут заданьице интересное намечается, ты как насчет прогуляться? – Говоря, Вадим засовывал в рюкзак свитер. Налегке, оно, конечно, налегке, но по ночам бывает холодно.
– Да, командир… понимаешь, – замялся Виталик, – я как-то уже отвык, да и тут кто службу тащить будет?
– Виталик, без тебя никак. Идут самые опытные, всего, со мной и с тобой, шестеро.
– А кто еще? – Ротный хоть и подливал в разговоре елей, но моего бывшего заместителя провести было не так просто.
– Ефимов, Онищенко, Тулин, Бочаров, – назвав остальных «бойцов» сводной группы, ротный замолчал, дожидаясь ответной реакции моего бывшего зама.
– Ну, командир, ну бляха-муха, да что ж так… – Он не высказал до конца свою мысль, качнул головой, взъерошил на голове волосы. – А, была не была, крайний раз… – И уже уверенным голосом добавил: – Когда выход?
– Через пару часов. Собраться-то хоть успеешь? – По улыбке, появившейся на лице Вадима, я понял, что он Шадрина подначивает специально.
– Легко, хоть через пять минут! – уверенно возвестил старший сержант. – У меня почти все собрано, даже сухпай в РР лежит. Кстати, на сколько дней идем?
– На семь суток, берем все по минимуму. Маскхалаты по «снайперскому» варианту. Половину пайков, один БК.
– Ага, счас! – С этими словами Шадрин поспешил к выходу, а я улыбнулся. Приятно осознавать, что кто-то придерживается того же мнения, что и ты.
Старший сержант Шадрин
– И какого, откровенно говоря, хрена я согласился? – вслух рассуждал Виталик, укладывая в рюкзак свои шмотки. – Сказал же себе: хватит! Ведь сказал?
– Виталь, а Виталь, – канючил стоявший напротив него двухметровый дылда, боец комендантского взвода рядовой Калюжный. – Ты доппай получил?
– Получил, – огрызнулся Виталик, не прерывая своего занятия.
– А куда дел? – не унимался дылда.
– Да пошел ты, Аркашка, на хрен! – Виталик кинул в рюкзак зубную щетку и задумался.
– Сдал, что ли?
– Да сдал, сдал, отвяжись только! – Виталик наконец вспомнил, чего ему не хватает, и полез в огромный деревянный ящик, стоявший под его кроватью.
– Да так бы и сказал… – обиженно пробормотал Калюжный и потопал к выходу на улицу.
– Я и сказал! – снова огрызнулся Виталик, но, посмотрев вслед удаляющемуся с понуро опущенной головой Аркадию, смилостивился: – Да тут он, под ширмой стоит. Бери, пользуйся. Но запомни: следующий доппай мой, понял?
– Угу! – радостно просипел дылда и, развернувшись, поспешил к стоявшим за ширмой ящикам с дополнительным питанием.
А Виталик вернулся к своим прерванным размышлениям. С одной стороны, сходить на боевое задание еще разочек даже хотелось, с другой же – у него, у Виталика, за спиной таких боевых заданий – на всю жизнь, и не перевспоминать. В чем тогда смысл? Хорошо, пусть даже закроют ему на пяток боевых дней больше, чем обычно, что изменится? Ровным счетом, ничего. Квартирку он успел прикупить еще до того, как цены на жилье скаканули вверх. Сейчас-то их, то есть квартиры, на боевые уже и за шесть командировок не купишь, а в начале двухтысячных вполне можно было прикупить, скопив боевые за две полугодовые командировки. Так что пять дополнительных дней, а в денежном эквиваленте это чуть более трех тысяч рублей, никакой роли в его жизни не играли. Тогда что еще? Ну, может, повезет, и сделают они что-то сверхъестественное, и его представят в очередной раз к медали. Опять же, даже если наградят – какой от нее прок? Потешить гордыньку? Так у него для этого дела железа достаточно: «Мужик»[1] есть, «Отвага» есть, «Суворова» есть, даже министерская «За подлость»[2], и то есть. Так что… хотя сейчас вроде за госнаграды по пять окладов при вручении давать стали? Ладно, медаль пусть будет, может, лет через десять к пенсии, что ни что, а платить станут, ему как раз к тому времени на пенсию можно будет оформиться.
«Но медаль, деньги… – незаметно для самого себя вздохнул Шадрин. – Все это не то! Так за каким же идолом ты, Виталий, прешься на это БЗ? Тебе оно надо? Но пацаны же идут! Вон, и Ефимов тоже. Пацаны… вот именно, пацаны. Пацаны идут, а я тут сидеть буду, да? Они тоже не меньше моего отходили. Да ладно, еще разочек по лесочку погуляю, и баста. И все, из ПВД ни ногой…»
Глава 2
Преддверие
Старший прапорщик Ефимов
Ровно в шестнадцать ноль-ноль наша сводная группа в полном составе стояла на плацу в ожидании дальнейших указаний. На правом фланге, как и положено, – майор Гордеев, затем я, следом наши контрачи.
Вообще-то, команда контрактников подобралась весьма колоритная – среднего роста (моих приблизительно габаритов) Игорь Онищенко, высокий, широченный в плечах и слегка сутулящийся Степан Тулин, длинноногий, худой, как жердь, Евгений Бочаров и боевой гном – Виталик, хотя для гнома он, пожалуй, слишком узковат в плечах, скорее уж низкорослый эльф. Первые трое коротко стриженные – под ежик, Виталик с аккуратной (по советским меркам) прической. Тулин и Виталик русые, Бочаров брюнет, Игорь Онищенко почти блондин. А что до остальных качеств, то, кроме Виталика, я, собственно, толком никого из них и не знаю, так, пересекались раз-другой, но не более того, но, если ротный их отобрал, значит, они того стоят. Уж что-что, а за здравомыслие Вадима я могу поручиться, как за свое собственное.
Комбат вышел из своей палатки в сопровождении Николая Бабченко, нашего фээсбэшника. Вышел, остановился, осмотрел нас придирчивым взглядом, хмыкнул, заметив у меня и у Гордеева кобуры с пэпээсами, и отдал команду начальникам служб провести смотр. Прибежавший старшина роты связи притащил аж шесть «Арахисов». А вот часть боеприпасов нас все-таки заставили выложить. Не знаю, что тут стояло во главе – пресловутая мобильность или же чья-то боязнь, что мы все же влезем в драку? Я ждал, что нам сейчас здесь же, на плацу, поставят и пояснят задачу, но смотр закончился, никаких указаний не было. Комбат еще раз критически оглядел нашу разношерстую команду и махнул рукой:
– К машинам – шагом марш!
Привычно хрустнул под ногами гравий. Только тут я обратил внимание, что фэшник в разгрузке и с автоматом. Он что, собирается идти вместе с нами? Этого только не хватало! Хотя нет, рюкзака не видно, значит, только сопровождает. Вот где собака порылась – будет ставить задачу на высадке. Конспиратор хренов! Да ладно, зря я придираюсь – их разработка, значит, путь делают так, как считают правильнее.
– Мужики, садимся в кузов. – Сергеич не приказывал, а как бы даже просил.
Вот черт! Я-то уж вознамерился посидеть на мягкой сидушке, но да ладно, в кузов, так в кузов. Наверное, там он ставить задачу и собирается. С этими мыслями я встал на подножку и, рывком подтянувшись, взобрался наверх. Остальные последовали моему примеру. Крайним, слегка матерясь, влез ротный. Относительно постановки задач я не ошибся. Едва машина тронулась, наш особист вытащил из нагрудного кармана топографическую карту.
Егор Красильников
Наконец с веревкой было покончено. Красильников поднял правую руку и смахнул ладонью заливающий лицо пот. Теперь, когда ему удалось освободиться, следовало не спешить и перво-наперво дождаться ночи. Егор не знал, где находится, но был точно уверен, что, если все время идти на север, рано или поздно, он окажется вне пределов Чечни. То, что на его пути прежде должны будут попасться российские воинские части, ему как-то не думалось. Медленно нагнувшись и взяв обрывки веревки, Красильников отступил в глубину сарая – следовало придумать способ открыть дверь и вырваться на волю. Он сел в самом темном углу и прислушался. За стеной шумел ветер, принося обрывки чьего-то разговора – говорившие спорили. Красильников был уверен, что спорившие говорят на русском, но разобрать слов не мог. Наконец ему повезло, он услышал собственное имя. Увы, понять что-либо еще ему не удалось. Егор смежил веки и, несмотря на постоянно терзавшую боль, мгновенно уснул.
Старший прапорщик Ефимов
– Вас десантируют вот здесь. – Бабченко коснулся карты кончиком металлической ручки.
Я заглянул через его плечо – ничего необычного в месте высадки не было. Как-то раз, в свою предыдущую командировку, я «стартовал» совсем рядом. Ну да, можно прямо сказать, в том же самом месте.
Хрясь – машину тряхнуло на очередной колдобине, меня прилично подбросило и шмякнуло задницей о скамью. Ход моих мыслей прервался.
– Сейчас, – поморщившись, фээсбэшник взглянул на часы, я тоже невольно коснулся взглядом циферблата своих, – восемнадцать часов десять минут…
«Это он к чему? У нас что, маршрут поминутно расписан?» – Почему-то это упоминание о времени не прибавило мне хорошего настроения. А фэшник продолжал вводить нас в курс дела:
– …Не позднее семнадцати ноль-ноль восемнадцатого вы должны быть в районе населенного пункта …та по координатам Х… У…
– Ни хрена себе! – Виталик разве что не присвистнул. И было от чего – за двое суток нам предлагалось пропахать нехилое расстояние. Очень нехилое!
– А высадить поближе никак? – Гордеев, похоже, тоже оценил предстоящий маршрутик.
– Мы не стали рисковать, – прояснил свою позицию Бабченко. Я мысленно всплеснул руками: «Нет, ну, право, он издевается – «не стали рисковать». Интересно, чем? Тем, что кто-то где-то поймет, куда мы направляемся?» Но вслух я сказал о другом:
– Вы думаете, чапая в бешеном темпе через кучу квадратов, мы рискуем меньше?
– Вы – не знаю, и спорить не буду, но риск провала всего мероприятия в этом случае намного меньше. Если с вами что-то случится или вы просто не будете успевать к назначенному сроку, у нас всегда останется время выбросить другую группу, поближе. – Бабченко сказал что думал. Действительно, какое ему дело до нас? Главное – успех «мероприятия».
– Наша задача? – Вадим, как и все мы, желал наконец узнать причину столь необычного боевого задания.
– Я все объясню, только по порядку, никаких недомолвок не будет. Вам следует освободить и доставить к месту эвакуации заложника. Причем очень ценного заложника – он выделил слово «ценного».
А вот это уже интересно. Ох и «люблю» же я все эти намеки на тайны. Блин…
– Кто бы сомневался, – похоже, услышав про заложника, Виталик слегка приуныл. Одно дело – пойти что-либо разведать или даже кого-то разгромить, и другое – втихую вытащить пленника. Непростого пленника! А у непростых пленников должна быть соответствующая их ценности охрана. Так что картинка вырисовывается не слишком радужная. Со многими вытекающими и далеко идущими…
– Вот его. – Бабченко вытащил из нагрудного кармана цветную фотографию.
С нее на нас смотрел улыбчивый очкаристый хлюпик. Он сидел за столом, на котором лежала стопка бумаг и какой-то непонятный мне прибор. Какой-то ученый? Почти наверняка. И как этого «Кулибина» угораздило оказаться в лапах боевичья? Специально отловили? Интересно, интересно, действительно интересно. И интересно не то, что его выкрали бандиты, а то, каким образом, если он такой весь из себя ценный и наверняка засекреченный, его выпустили из-под своего зоркого ока соответствующие службы? Вопрос так и остался открытым, а Бабченко, подождав какое-то время, нетерпеливо уточнил:
– Запомнили?
Гордеев кивнул, отвечая за всех, и наш особист сунул фотку обратно в карман.
– Итак, вам предстоит освободить этого человека. – Весьма бодрое и оптимистичное заявление. Это, я так понимаю, бочка меда, а где ложка дегтя? – Но задача осложняется тем, что мы не знаем местонахождение лагеря боевиков.
«А вот и она – но это не ложка, это целый ушат!»
– И за каким хеком нам тогда переться по указанным вами координатам? – В груди у каждого из нас зрело раздражение, но выказал его (на правах старшего) только майор Гордеев.
– У нас есть достоверные сведения, что восемнадцатого утром из населенника …та в лагерь боевиков отправится связник.
– Тогда понятно, почему нам столько топать, – задумчиво процедил Гордеев. – Высадись мы где поближе, и связник может поменять свои планы.
– Вот именно, – поддакнул ротному Бабченко. – На начальном этапе вам предстоит отследить маршрут связного, затем обнаружить базу и освободить наш «объект».
Нет, ну это бред, в лесу проследить за «чехом»! А если он или голову повернет не вовремя, или ветка под ногой у кого из нас хрустнет? Хотя… почему мы должны двигаться толпой, может пойти кто-то один. И я даже, кажется, знаю подходящую кандидатуру. Ага, он самый – Виталик. Как бесшумный ходок – он лучший. Так что работать шпиком придется ему, и я думаю, это без вариантов. Мы же будем двигаться на приличном удалении. Как только Виталик определится с местонахождением базы, он оттянется назад, туда, где мы будем его ждать, или скинет нам свои координаты. Как все легко и просто в рассуждениях. А в жизни?
– Одна из радиостанций всегда на приеме. – Инструктаж был в полном разгаре. – Самим на связь не входить. Выход в эфир только в экстренных случаях. А экстренный случай для вас – это невозможность продолжать выполнение задания.
Ничего удивительного, о чем-то подобном мы уже догадывались.
– Вам необходимо остаться незамеченными. Квадраты, как вы сами понимаете, не закрыты, и для всех наших вы – противник. И «Флир», и артиллерия вполне могут прийти по ваши души.
– Замечательно, – взмахнул руками Вадим, – просто замечательно!
«Действительно, офигеть, как здорово, только успевай поворачиваться!» – подумалось мне, а вот глядя на улыбающегося ротного, можно было подумать, что он данным обстоятельствам и в самом деле безумно рад.
– Зашибись! – Виталик никак не мог обойтись без того, чтобы не вставить свое слово.
Остальные контрачи, в отличие от него, помалкивали – и угрюмо-сосредоточенный Игорь Онищенко, и улыбающийся чему-то своему Степан Тулин, и, казалось, совершенно безучастный ко всему происходящему Евгений Бочаров. Да и я больше не спешил высказывать свои мысли вслух. Но предстоящее задание мне все больше и больше напоминало авантюру. И самое слабое место в авантюре – это попытка отследить связника. Дебильней придумать нельзя – это же надо, сесть на хвост! В лесу! Связному «чехов»!!! Уму непостижимо. Но если другого способа отыскать банду нет, то… Куда деваться?
А фэшник талдычил дальше:
– Главный приоритет – жизнь заложника. Тут уж, как говорится, извиняйте, но ранение или даже смерть любого из вас не должны стать препятствием для спасения «объекта». – Похоже, говоря это, Бабченко почувствовал себя слегка виноватым, а может, мне так только показалось? – Следовательно, никаких вытаскиваний трупов и тяжелораненых. Но если непредвиденное случится, то, хотите, прячьте их в кустах…
«Типун тебе на язык!» – подумал я, а он продолжал:
– …Хотите, оставляйте кого-то одного на прикрытие, но все остальные должны дотащить заложника к месту эвакуации.
– Да кто же он, черт бы его побрал, такой? – прорвало до того сохранявшего невозмутимость Вадима.
– Научный работник, – ответил фээсбэшник.
«Ага, – я мысленно поставил себе плюсик, – значит, я не ошибся, предположив в изображенном на фотографии субъекте «Кулибина».
– Чем занимался? – Не думаю, что ротный сильно рассчитывал получить положительный ответ, но спросить все-таки решил. Почему бы и нет?
– Не думаю, что вам следует это знать. Я, кстати, тоже не в курсе, – заверил нас Бабченко, и, похоже, не лукавил. – Причем не знаю и знать не хочу. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Это точно! – согласился мой Виталик. Я мысленно ему поддакнул, но продолжил хранить молчание.
– В принципе, все. – Фэшник помедлил, потом, что-то вспомнив, сделал задумчивое лицо, прикусил нижнюю губу, словно никак не решаясь сформулировать завершающую фразу. – И… – Снова короткая пауза. – В крайнем случае… – Опять пауза. – Если не будет никакой иной возможности, если возникнет угроза… – Пауза.
