Сладкая обманщица

Когда от присутствия Эмили в моей комнате остается лишь её приторно-сладкий аромат, я выхожу на балкон и, вцепившись пальцами в гладкое, нагретое солнцем ограждение из белого камня, жадно втягиваю ртом теплый воздух.

Месяц назад я обещала себе, что ничьей куклой больше не стану. Я найду хорошую и достойную работу, собираясь на которую, каждое утро буду испытывать за себя чувство гордости. Я ведь многое могу, я не лишена ума, но почему-то снова умудрилась оказаться в этой паршивой, гадкой и мерзкой дыре, где должна совершать действия, унижающие всё мое существование! Я достойна большего, лучшего! Я обязана быть той, кем будут гордиться!

В который раз поместив свои самые негативные и удручающие мысли в застрявшее в груди облаком воздуха, делаю медленный и осторожный выдох. Представляю, как всё плохое, что одолевает меня сейчас, просто расщепляется на атомы в несправедливом мире.

У всего этого есть причина.

Это всё не от хорошей жизни.

Я всегда совершаю добро.

Мой нос улавливает ненавязчивый запах сигаретного дыма, сознание невольно поддается невидимому утешению. Я не в силах поднять уставшие и тяжелые веки. Мягкий табачный аромат действует на меня, как гипноз.

Кто я?

Где я?

Зачем я здесь и по какой причине?

Ответы приходят моментально и уже не кажутся такими тошнотворными. Внутри меня появляется сила. В ладонях вспыхивает яркое пламя, и я буду нести его столько, сколько потребуется. Веки плавно поднимаются, дневной свет заливает мои глаза. Залив Вильфранш окутан легкой полупрозрачной дымкой… Поворачиваю голову в сторону соседнего балкона. Закончив курить, Норд стремительно возвращается в свою комнату, всколыхнув белые занавески. Но перед этим его холодный взгляд успевает встретиться с моим.

6

Вопреки требованиям Эмили, я решаю провести эти несколько часов до ужина в своей комнате. Мне никогда не удавалось поспать в самолете, каким бы комфортным он не был. Усталость и щедрые поцелуи солнца отразились на моем лице серой подавленностью с красноватым отливом, уничтожив всякую привлекательность и свежесть.

За три часа крепкого сна мне не снится ничего и это хорошо, ведь обычно сновидения оставляют тяжелый и болезненный отпечаток в душе, который порой очень сложно стереть.

Надеваю льняной сарафан макси и спускаюсь на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Увидев меня, Глэдис перестает делать записи в большом блокноте и спешит подойти ближе. Её темные волосы убраны в тугой и низкий пучок и зафиксированы лаком. В серой униформе из строгих прямых брюк, белой рубашки и свободного пиджака она похожа на бизнес-вумен, а вовсе не на управляющую домашним хозяйством.

– Мисс Саммерс! Вы что-то хотели?

– Уж точно не отвлекать вас, – говорю с улыбкой. – Я хочу выпить кофе.

– С радостью приготовлю его для вас. Несколько минут назад наш повар достал из печи домашнее печенье с арахисом и фундуком. Не желаете попробовать?

– Звучит очень привлекательно.

– Куда вам всё принести?

– Я буду у бассейна. Хочу как можно больше времени проводить на свежем воздухе, пока есть такая возможность.

– И правильно. Ещё успеете надышаться вредным городским воздухом.

– Глэдис, а почему в доме так тихо? – изображаю застенчивость. – Все куда-то уехали или просто отдыхают в своих комнатах?

– Мистер Стаффорд с дочерью и мисс Уилсон уехали в Монте-Карло. Племянник мистера Стаффорда отдыхает сейчас в своей комнате.

Значит, Норд не покидал свои покои, пока я спала.

– Ясно. Надеюсь, скоро они приедут, – говорю с улыбкой. – Тогда я пойду. Не буду вам мешать.

Мне улыбнется удача, если в течение нескольких минут объявится Норд. Эмили не понравится, что за три часа наши с ним «отношения в минусе» не сдвинулись ни на йоту. Её реакция меня мало заботит, чего не скажешь о сорока тысячах долларов, которые я обязана сегодня получить. А случится это только в том случае, если моя клиентка останется довольна.

Присаживаюсь на мягкий низкий диванчик цвета нежного абрикоса, оглядываюсь, бросив быстрый и случайный взгляд на балкон второго этажа. Раздвижные двери открыты, ветерок играет с белыми занавесками. Представляю, как рельефное тело Норда Стаффорда раскинулось на белых простынях, как свежий воздух ласкает его загорелую кожу и играет с темными волосами на широкой груди. Пытаюсь добавить себя в эту безобидную фантазию, но из-за звучащих без конца слов о моем крошечном мозге, я продолжаю оставаться невидимым зрителем, застрявшем на балконе. Желание уязвить грубияна перевешивает необходимость его соблазнить, что доказывает надобность в более тщательной подготовке. Девушка, которую отправила бы сюда Бренда, на 99 % соответствовала бы вкусам и предпочтениям Норда, она бы точно знала, как себя вести, каким тоном говорить и что именно, чтобы минимизировать негативную реакцию с его стороны. На ней была бы защитная маска с одним из его любимых женских имен, под которой скрывалась бы реальная личность, настоящая жизнь, до которой не добрались бы ничьи оскорбления. Вымышленный образ, имя и стиль поведения – броня для девушки, чья деятельность подразумевает соблазнение и ублажение мужчины. И я впервые лишена этой защиты. Однако, как бы сильно не была задета моя гордость, личность и мои интересы в ближайшие семь дней, я не позволю себе слезы. Не позволю раскиснуть, ослабнуть и отступить, ведь причин оставаться сильной, уверенной и целеустремленной у меня намного больше.

Это моя обязанность.

Вид на залив Вильфранш и городок Болье-сюр-мер поразительный. Можно часами наблюдать за подходящими к морю горами, словно жаждущих поцелуя воды. Живописные дома взбегают вверх по крутому склону и остается только догадываться, сколько между ними узких лестниц и троп.

– Ваш кофе и печенье, мисс Саммерс. Я вас напугала?

– Нет, что вы. Я просто засмотрелась на этот сказочный вид и совсем не слышала ваши шаги.

– Здешней красотой можно любоваться вечно. Добрый день, мистер Стаффорд!

Я оборачиваюсь. Вспыхнувшую радость мгновенно съедает тревожное чувство. Проигнорировав мой взгляд и приветствие Глэдис, Норд садится в кресло справа от дивана, на котором сижу я, и, положив левую лодыжку на правое колено, говорит:

– Глэдис, приготовьте мне крепкий кофе. Спасибо, – отрезает он тут же, давая понять, что ей необходимо немедленно убраться отсюда.

Молча и коротко кивнув, Глэдис возвращается в дом. Атмосфера, что минуту назад была похожа на невесомое облако, моментально превращается в холодный и неподъемный кусок гранита. Поднимаю со столика белую чашку с ароматным кофе и подношу к приоткрытым губам. Прежде, чем сделать глоток, позволяю взгляду распахнуться и остановиться на мужском лице. Насыщенные карие глаза откровенно смотрят на меня. Не то их хозяин нарочно хочет лишить меня равновесия, не то предложить трахнуться прямо здесь и сейчас.

– Сколько ты стоишь? – спрашивает Норд, продолжая оказывать на меня визуальное давление. – Дороже, чем твоя подруга?

– Ты считаешь свое поведение адекватным? Достойным своего положения?

– Когда прямолинейность перестала быть адекватной?

– Когда превратилась в откровенную невоспитанность. Знакомые слова или нуждаешься в объяснении?

– Объяснишь мне здесь или поднимемся ко мне? – не сбавляет Норд обороты. – Я не любитель пустых разговоров, но, если ты будешь при этом превосходно сосать мой член, ничего против иметь не буду. Объясняй, сколько влезет.

Мне даже не приходится изображать изумление. В считанные секунды выплескиваю на мерзавца свой кофе, который даже не успела попробовать. Он горячий, но вспоминаю об этом я поздно. Мужские губы превращаются в узкую линию, ноздри раздуваются от злости, потому что их придурковатому хозяину наверняка очень больно. Но уж точно не больнее, чем то, что я – Пейдж Саммерс, сейчас о себе услышала! Ничтожество!

– …Мистер Стаффорд? – возвращается Глэдис с ещё одной чашкой кофе.

Я даже не успеваю заметить изумления на её лице, потому что, поставив поднос на столик, она исчезает слишком быстро для столь критической ситуации. Племянник её босса в напряженном молчании сидит в кресле, а с его волос по лицу стекает кофе. Огромное темное пятно расползается на его светлой свободной рубашке, а в моих руках всё ещё орудие преступления. Разве не стоило бы предложить ему помощь? Или хотя бы салфетку?

Норд медленно проводит ладонью по лицу, а потом снова поднимает на меня глаза, полные высокомерия и наглости. Неужели я – Пейдж Саммерс с родным цветом волос, с минимальным количеством макияжа, который меня устраивает, в одежде из собственного гардероба, которая мне нравится, и поведением, которое я считаю правильным и достойным, действительно создаю впечатление шлюхи?

– Не делай вид, что мои слова оскорбили тебя, – говорит Норд самым жестким и ледяным тоном, какой я только слышала. Его голос похож на натянутую кожу, которую беспощадно царапает тупое лезвие ножа. – Я не имею ничего против тебя и твоих коллег. Вы необходимы этому миру. Без вас он был бы полон стресса и негатива. Однако, каждый должен знать свое место. Таракан не может обедать за столом с хозяевами. А элитная проститутка не может стать частью уважаемой семьи и тащить в нее себе подобных.

Пустая чашка выпадает из моей руки, когда я, поддавшись эмоциям, резко поднимаюсь с дивана. Схватив очередную чашку с подноса, выплескиваю на Норда вторую порцию кофе, который оказывается явно горячее предыдущего. Мой обидчик подскакивает на ноги и, разразившись трехэтажным матом, срывает с себя рубашку. От услышанного злость во мне разгорается огромным пламенем, но, глядя на то, что я сделала в ответ, одолевает безграничный ужас.

Норд бегло вытирает лицо рубашкой. От смачного поцелуя с кипятком правая половина стала пугающе пунцового цвета. Шея, центр груди – я оставила реальный ожог на теле Норда Стаффорда, который теперь точно не подпустит меня к себе. Господи Иисусе, этот ублюдок только что назвал меня проституткой, которой не место в обществе уважаемых людей, а я даже не думаю забывать о причине, по которой оказалась здесь!

– Пейдж! – раздается звонкий голос Эмили. Она будет в бешенстве.

Я смотрю, как моя фальшивая подруга приближается к нам под руку со своим женихом, справа от них плывет Сэнди, а позади, очевидно, её брат со своей девушкой. Чудеснее и быть не может. Сколько зрителей!

– Как дела, дорогая? – спрашивает Эмили с улыбкой, которая тут же меркнет, когда Норд оборачивается. – Вы… решили искупаться в бассейне?

– Господи, Норд, что с тобой? – спрашивает Сэнди, вытаращив глаза. – Ты умудрился обгореть?

Настороженный взгляд Эмили скользит по светлому камню в пятнах от кофе и валяющейся белой чашке. Вторая так и осталась лежать в кресле. В руке Норда грязная и смятая рубашка, а с его волос продолжает стекать темная жидкость.

«Какого хрена, Пейдж?!» – верещат её налившиеся кровью глаза.

– Что тут у вас приключилось? – интересуется Оуэн и с заметной осторожностью смотрит на своего племянника. – Норд?

– Прошу прощения, Оуэн, – говорю, стараясь удержать слезы. – Это моя вина. То есть… Этот беспорядок устроила я. Мне очень неудобно за это.

– …Пейдж? – полушепотом обращается ко мне Эмили. Она не знает, что сказать и как себя повести.

– Эмили, мне нужно уехать, – говорю, опустив взгляд на свои сцепленные в замок руки. – Ты ведь знаешь, в Сиэтле меня ждут дела, которые я оставила, потому что ты появилась внезапно и так настаивала на этой поездке… – Мой голос срывается. Ставлю руки в боки, изображаю улыбку. – Мне правда нужно вернуться, – смотрю на нее сквозь застывшие в глазах слезы. Она в шоке, даже приоткрыла рот.

– Постой-ка, Пейдж, – вмешивается Оуэн и подходит ко мне ближе. Его голос приглушенный и настолько осторожный, что мне становится совестно перед ним так же, как и сегодня утром перед Сэнди. – Я уверен, что ты принимаешь поспешное решение. Тебя что-то огорчило, так ведь?

– Всё в порядке, Оуэн. Правда… Я просто должна вернуться в Сиэтл.

– Давай, мы поступим вот каким образом: вы с Эмили подниметесь в комнату, и ты немного успокоишься. Я вижу, что ты сейчас не в порядке, что-то явно случилось. Сэнди, милая, скажи Глэдис, чтобы приготовила успокаивающий чай и принесла его в комнату Пейдж.

– Конечно, – послушно отзывается Сэнди и спешит на кухню.

– Эмили, – обращается Оуэн.

– Да! – приходит в сознание моя обалдевшая подруга. – Мы будем наверху, верно, Пейдж?

Обнимаю себя за плечи. Оуэн замечает, как мой осторожный и беглый взгляд касается обнаженной спины Норда.

Замечательно. Теперь самое время уйти.

* * *

– А теперь объясни мне, какого хрена происходит и что, черт возьми, между вами случилось?

Эмили не злится на меня только лишь потому, что своими глазами видела, как Оуэн обеспокоился сложившейся ситуацией. Не успела лучшая подруга его невесты приехать в гости, как уже собралась обратно, потому что его дорогой и обожаемый (со слов Эмили!) племянник что-то сделал.

– Я выплеснула на Норда горячий кофе, – отвечаю, открыв раздвижные балконные двери. Теплый воздух нежно целует мое лицо, словно утешая. Оборачиваюсь и добавляю: – Два раза.

– Ты просто… Вот же ты сучка! – тихонько смеется Эмили, а потом начинает топать ногами, как довольный маленький ребенок, которому запретили громко выражать свои эмоции. – Я тебя просто обожаю, Пейдж! Ты такую комедию разыграла, я в шоке! Я реально думала, что ты вот-вот разрыдаешься и совсем не знала, как себя вести.

– Я это поняла, – улыбаюсь, задержав взгляд на светлых легких занавесках, с которыми играет ветер. Почему-то в мыслях всплывает всё та же картина, какую мне ещё не доводилось видеть вживую: обнаженный и спящий Норд в своей постели. Очень надеюсь, что подобное зрелище обойдет меня стороной. – Ты отлично справилась.

– Если бы не Оуэн, у которого от негодования и стыда перекосило лицо, я бы просто упала в обморок!

– Ему стало неудобно передо мной, потому что я не могла безо веской на то причины выплеснуть кофе в лицо его племяннику.

– Ты просто супер, Пейдж! Как хорошо всё разыграла! Если Оуэн выставит Норда за дверь, я буду очень этому рада! – хлопает она в ладоши. – А теперь расскажи мне, что этот придурок сделал?

Оуэн так не поступит, но вполне возможно сделает замечание, а это уже огромный плюс. Вообще, я буду очень счастлива, если мне больше не придется искать пути для сближения с этим бессовестным и невоспитанным мерзавцем, которого я могла покалечить. От этой мысли сводит желудок.

Вдруг из-за кипятка Норд мог лишиться зрения? Или остаться с настоящим ожогом на своей суровой, наглой и несправедливо привлекательной физиономии? Тогда бы я не то, что не заработала денег, но ещё и оплачивала услуги адвоката, потому что сидела бы в тюряге за причинение вреда здоровью человека и судорожно ожидала освобождения.

– Он спросил, сколько я стою и предложил ему отсосать. – В ответ на мои слова Эмили лишь закатывает глаза, словно ничего сверхъестественного я не сказала. Но это было так же мерзко слышать, как и говорить. – А ещё он сравнил тебя с тараканом, который собирается ужинать с хозяева дома за одним столом, подразумевая простую истину: каждый должен знать свое место. В том числе и мы с тобой.

Вот теперь-то Эмили задевают мои слова. Разумеется, ведь они касаются лично её.

– Вот же скотина! – вспыхивает она и ставит руки в боки. – Молодец, что ответила ему! Я бы ещё рожу всю расцарапала! Ох, как же чешутся руки! Но ты, слава богу, сдержаннее меня, и потому деликатно поставила его на место. Оуэну совестно не только перед тобой, – говорит Эмили, оборонительно сложив руки. Рассуждает, защищает себя, успокаивает. – Мою лучшую подругу обидел его племянник, теперь-то он точно не ограничится дурацкой шуткой! И я на жалость надавлю. Ладно, так и какие дальнейшие наши действия?

Я и не ожидала услышать от нее слова поддержки. Но и не думала, что Эмили не скажет ничего на омерзительные слова Норда в мой адрес. Как будто это всё нормально. В порядке вещей. Для меня.

– Норд меня оскорбил. Я такого отношения к себе не заслужила, была шокирована его поведением и словами. Чтобы не расстраивать тебя, я решила уехать, прикрывшись важными делами. Всё потому, что далека от такого мира, где на вежливость и добродушие отвечают жестокостью. Но я не смогла скрыть эмоций, потому что вы с Оуэном застали нас в самый разгар конфликта. Я подавлена. Мне неловко перед вами. Я впервые сталкиваюсь с подобным.

Неприятный осадок в душе расползается, как утренний туман по мокрым от ночного дождя дорогам. Разве в жестоких словах Норда не было и толики правды? Разве я действительно не та, какой он видит меня? Наверное, мне всё же стоило выбрать другое имя. Теперь мое собственное, родное и до этого дня тщательно оберегаемое истоптано в грязи безжалостным и беспристрастным мужчиной, который видит во мне элитную шлюху.

– Супер, – говорит Эмили, потирая подбородок. – А я, как пострадавшая сторона, имею право потребовать вышвырнуть своего обидчика к чертям собачьим.

Конечно, Эмили. Именно ты здесь и есть пострадавшая сторона. Коварная улыбка на её губах исчезает, когда раздается троекратный стук в дверь. Бегло поправив волосы, Эмили придает себе упаднический видок, чем вызывает во мне моментальную тошноту. Я бы очень хотела принять сейчас прохладный душ, вместо того, чтобы видеть её, слушать и вдыхать этот безумно сладких запах парфюма, которым она щедро себя поливает. Я просто хочу побыть одна и постараться избавиться от застывших в голове кадрах, где грубый и бестактный Норд Стаффорд стоит передо мной в плавательных шортах, зажимает губами сигарету, а с его волос стекает морская вода. Солнце растекается по его загорелым и широким плечам, непослушные волосы падают на глаза, которые прячутся за темными стеклами. Что-то в этом его образе манит мои мысли, вызывает волнение в области солнечного сплетения и вопросы, связанные с моей собственной адекватностью.

Медленно открываю дверь и вместе с ней отступаю назад, чтобы именно её – расстроившуюся и обеспокоенную Эмили Уилсон, – увидел Оуэн Стаффорд. Она ведь так старается казаться заботливой и любящей подругой. Но на пороге вовсе не Оуэн. Мой взгляд, как затвердевший на открытом воздухе кусок пластилина, застывает на задумчивом и привлекательно омраченном лице Норда, чьи глаза, цвета темного шоколада, смотрят на меня в упор.

– Выйди.

Это он мне?

– Выйди, – повторяет Норд жестким и требовательным тоном, а потом его взгляд устремляется в глубь комнаты. К Эмили. – Живо.

Он принял душ. Его волосы влажные, расчесаны пятерней назад, только две непослушные прядки падают на глаза и это смотрится предательски сексуально.

– Я с тобой Пейдж не оставлю, – отвечает ему Эмили. Её приближающиеся шаги медленные и предостерегающие. – Если собираешься извиниться за свое поведение, то делай это в моем присутствии.

– От того единственного, что я могу сделать в твоем присутствии, тебя вывернет наизнанку, – смотрит на нее Норд. Напряженность момента и мрачность мужского взгляда вызывают у меня мурашки. А он и впрямь её не переносит. – Топай.

– Мисс Уилсон, – появляется в дверях Глэдис. Норд плавно отступает в сторону, чтобы позволить ей войти в мою комнату и поставить на столик горячий чай. С его стороны это очень даже достойный поступок. – Мистер Стаффорд ждет вас в своем кабинете. Сейчас же.

Наблюдая за обозленной мисс Уилсон, которой приходится вновь проглотить дерзость Норд Стаффорда, Глэдис издает тихий-тихий вздох. Если хозяин говорит «сейчас же», значит сию минуту, но Эмили этого пока не понимает. Она нарочно тянет время, чтобы позлить Норда и показать управляющей домом, что не станет тотчас выполнять чьи-то приказы. Даже, если их отдает её будущий муж.

– Эмили, всё в порядке, – говорю, повернув к ней голову. Но подруга не замечает меня и не слышит. Её змеиный взгляд устремлен к Норду, он шипит и огрызается, предостерегает его от необдуманных слов и поступков. – Эмили? – беру её за руку. На долю секунды мне кажется, что между ними происходит диалог на недоступных другим частотах. Наконец, она вспоминает обо мне. – Оуэн ждет тебя. Со мной всё хорошо, не беспокойся.

– Я туда и обратно. А ты пока выпей чай и постарайся успокоиться. И не впускать в свою комнату тех, кто может тебя огорчить, – добавляет она напоследок и выходит.

На лице Норда расползается недобрая и кривая улыбка. Он кажется человеком слишком уверенным в себе и своих возможностях, повидавшем многое и уставший от всего настолько, что уже ничто не способно вызвать у него удивление, не говоря уже о чувстве страха. В его организме явно переизбыток адреналина.

– Мисс Саммерс, – обращается ко мне Глэдис, намереваясь уйти, – обязательно выпейте чай.

– Спасибо. Так и сделаю.

Она явно постеснялась добавить: «Только не вздумайте выливать его на голову мистера Стаффорда».

Проводив Глэдис угрюмым и молчаливым взглядом, Норд, не спросив у меня позволения, неспешно заходит в мою комнату. С ним она моментально уменьшается в размерах. Светлый льняной костюм свободного кроя сидит на нем идеально. Сквозь тонкую ткань просвечивается загорелая кожа, на фоне теплого света, льющегося из открытых балконных дверей, отчетливо вырисовывается силуэт красивого и рельефного тела. Очередная несправедливость этого мира: холодным и безжалостным достается слишком впечатляющая внешность.

На комоде заряжается мой телефон, рядом с ним золотые украшения в открытой бархатной шкатулке и темный флакон Versace Crystal Noir. Не знаю, что именно, но что-то из этих вещей похищает взгляд Норда. На несколько секунд, что кажутся мне слишком продолжительными в условиях полной тишины, он замирает на месте, а после, издав низкий и сдержанный вздох носом, подходит к балконным дверям и останавливается, когда всколыхнувшиеся занавески задевают его ноги.

– Ты нервничаешь? – спрашивает и лениво оглядывается на меня. – Твоя дорогая подруга посоветовала тебе успокоиться.

– Мои чувства с нервозностью не связаны.

Теперь Норд разворачивается, а мои слова моментально оборачиваются обманом. От нервозности, что этот мужчина вселяет в меня, кровь внутри застывает, как цемент.

– А с чем тогда связаны твои чувства? – спрашивает. – Ты удивлена? Обескуражена?

– Значит, ты не извиняться пришел?

– А я тебя как-то задел? – Широкая бровь поднимается в фальшивом удивлении. – Я сказал правду. Разве это мои проблемы, что ты находишь её обидной?

– Знаешь, что интересно, – демонстрирую улыбку. – В присутствии Оуэна ты превратился в мышку, которая даже пискнуть не решилась. Зато, когда дяди нет поблизости, ты становишься таким смелым, что кашляешь, чихаешь и выплевываешь оскорбление за оскорблением.

– Констатировать очевидное – не значит оскорблять. У моего дяди поехала крыша, и я говорил ему об этом неоднократно. Более того, я буду повторять это ровно столько, сколько потребуется, чтобы твоя дорогая подружка вернулась туда, откуда она пришла. Я понимаю, – говорит Норд таким тоном, словно я недоразвитая, – она притащила тебя сюда в качестве моральной поддержки, ведь на любой войне важно иметь союзника. В одиночку противостоять силам правды крайне сложно. Почти невозможно, Пейдж. – От звука собственного имени меня передергивает. В его устах оно звучит пугающе холодно. – Мне кажется, ты сообразительнее своей подруги и потому, я скажу это тебе, а ты передашь мои слова ей на том языке, который она в силах понять. Я уверен, тебе без труда удастся донести до нее основную суть.

Норд делает медленный шаг в мою сторону, а мне стоит не малых усилий заставить себя стоять на месте ровно и неподвижно. Я бы очень хотела спрятаться от тяжелого взгляда, похожего на черные тучи, окутавшие всю землю. С каждым его шагом мне становится труднее дышать, он просто расплющивает на пылинки мою былую выдержку, сохранять которую мне ещё никогда не доводилось с таким трудом, как сейчас.

Остановившись прямо передо мной всего в нескольких сантиметрах, Норд берет меня за подбородок пальцами и заставляет поднять к нему голову. Прикосновение властное и требовательное, но давление пальцем едва ощутимо. Мои губы невольно приоткрываются, когда меня встречает напряженный и прохладный взгляд карих глаз. Я даже не чувствую его запах, потому что просто не могу дышать.

– У меня особое чутье на лжецов. Они источают особенный запах, и я его прекрасно чувствую. А от твоей подружки просто смердит. Её безупречный облик, который она пытается здесь всем втюхать, очень пострадает, когда я возьмусь за дело. Настолько, что она не сможет вернуться к своей прошлой жизни и деятельности. Придется зарабатывать на улице, бороться за место, отстегивать головорезам, сутенерам, терпеть убытки, когда клиентом окажется какой-нибудь разводила. Я многое могу, – произносит Норд, заглядывая в мои глаза. Если он ищет в них страх, то вот, пожалуйста, сверкает на белоснежном блюдечке. – Обслуживать дядю – одно. Желать выйти за него замуж – совсем другое. В первом случае, я проявляю щедрость. Я дядю люблю, пусть развлекается в свое удовольствие. Во втором – необходимую жестокость. Если для твоей подруги дорога её фальшивая репутация и будущее, у нее есть четыре дня для того, чтобы исчезнуть из жизни моего дяди. У нее есть целых четыре дня, – повторяет Норд настойчиво, – чтобы раскрутить его на дорогие подарки, но потом она должна убраться отсюда. Будет она объясняться с ним или нет – неважно. Если через четыре дня она не исчезнет, её ждет ад. И она точно знает, какой именно.