Там, где неспетая наша весна

Елена Никифорова

Там, где неспетая наша весна

Посвящается Б.П. и светлой памяти В.Н.

Только там, где все деревья в нежном цвету,

Где целует небо тихо, робко зарю,

Там бушует наша первая весна,

Там живет еще надеждою мечта.

Только там светла моя любовь-беспечаль,

На губах моих застыла губ твоих печать.

Только там я слышу голос тихий твой,

Только там я каждый час свой,

Каждый миг живу тобой.

Душа была в смятении. Не покидало ощущение пустоты от внезапно упорхнувшего счастья, словно ей достали и подарили журавля с неба, а она даже полюбоваться им не успела, так неосторожно, нечаянно выпустила из рук. И осталась ни с чем, ни синицы, ни журавля… Только память о нем, недосказанность да укоризненная совесть.

А ведь все могло быть иначе, и «счастье было так возможно, так близко…». Значит, не судьба. А что такое судьба? Счастливая или несчастливая случайность людских встреч? Разве это не Божий промысел, его суд над нами (от этого корня слово «судьба» – судьбога), когда Он принимает решение, соединяя людей, дарить или не дарить человеку встречу, которая может перевернуть всю жизнь?

Вот уже третьи сутки Лена Никитина жила в каком-то «трансе», переходящем то в легкую эйфорию, то в минуты отчаяния от нахлынувшего сожаления. Такого волнения она давно не испытывала, пожалуй, с самой юности. А тут ей уже семьдесят один год, и вдруг на тебе, как в пору влюбленности, ожидание нечаянного счастья… И когда оно само к ней пришло и улыбнулось, она просто растерялась, создав невидимую преграду для их сближения. И он, такой желанный и близкий по духу, внезапно уехал и теперь уже навсегда. Но как забыть того, кто в юности оставил яркие впечатления и взволновал сердце, кто был ее мечтой? А у мечты, как известно, нет срока давности.

Он – это Боря Порывай, друг и однокашник ее мужа Владимира Никитина, ушедшего из жизни шесть лет тому назад из-за инфаркта и сахарного диабета. Они познакомились в далеком 73-м году на танцах, в ее родном селе Благодатном, куда на учебный аэродром прибыли курсанты из ставропольского военного училища. Лена (тогда еще Куликова), светло-русая и стройненькая, только вернулась на летние каникулы из пионерлагеря в Железноводске, где проходила педпрактику. Всем троим исполнилось по двадцать лет. Весенний возраст человеческой жизни! Они были веселы, задорны и полны радужных надежд и высоких помыслов. Еще бы не высоких – выше некуда! – парни летчики-истребители, правда, только учились летать, но тяга к небу уже была непреодолимой. Она студентка-«филологиня» ставропольского пединститута, натура романтическая, витающая в облаках.

Наверное, Богу было суждено подарить им встречу именно здесь. Кто назвал их село Благодатным, не ошибся. Действительно, благословенный край в окружении золотых колосящихся полей, с лесополосами в «белых носочках». Как живописно раскинулся он вдоль речушки Берестовки и выше, в обе стороны! Отовсюду виднеется красавица голубая церковь с белокаменной оградой, все дворы домов и хат укрыты виноградными шатрами. Весной село превращается просто в райские кущи, в благоуханный сплошной сад с колдовским запахом спелой акации и буйством сирени, цветущих вишен и яблонь. Сады вышли на улицы, и летом тротуары-дорожки сплошь усыпаны алычой, вишней, тутовником, шапталой…А какое там небо, когда тихими июльскими ночами оно роскошно оденется в алмазное звездное платье! Нигде она такого больше не видела, только там, «где со сверчками все звезды лучистые полуночный ведут разговор».

И в субботний звездный вечер, когда вдруг вырвалась из клуба и полетела над селом волнующая «Червона рута», а высокие акации разбросали свои кружевные тени на освещенный луной и фонарями проспект в центре села, поспешила к одноклассницам на танцплощадку. Здесь, еще в мае, Лена танцевала с курсантом Сашей Мешавкиным. Он не отходил ни на шаг, всякий раз приглашал ее на танец, легко и бережно кружил в вальсе. Вполне симпатичный, улыбчивый, но ей всегда нравились очень высокие парни.

Если бы она знала, что за ней будет наблюдать именно такой – рослый и красивый курсант по имени Борис, она, возможно, пригласила бы его на «белый танец», чего никогда не делала из-за своей природной стеснительности. Красавицей себя не считала, но в зеркале себе нравилась, когда примеряла, подгоняя по талии, шитые платья. Знала, что нравится и мужчинам, чувствовала на себе их заинтересованные и оценивающие взгляды, но сама робела поднять на них глаза. Танцевать и петь Лена любила с детства, еще школьницей бегала в сельский клуб на репетиции, выступала в ансамблях на сцене. По совпадению ей тогда очень нравилось имя Борис – в нем столько достоинства и мужества, что будущего сына в своих мечтах она назвала бы именно так.

Потом Мешавкин куда-то исчез, и когда вновь предстал перед ней, приглашая танцевать, было уже поздно. Сердце ее уже покорили другие курсанты, «герои ее романа» – Борис и Владимир. Они ходили к ней на свидания вдвоем, провожали после танцев домой.

Лена жила в тихом, скромном домике, в пяти шагах от центра, школы и церкви, поэтому ребятам далеко не надо было ее провожать. Они успевали побродить перед клубом, по бульвару, пройтись мимо стадиона вверх и о многом поговорить.

Когда началась учеба в институте, они так же вдвоем провожали ее до студенческого общежития. И когда она поняла, что Борис занимает все ее мысли, однажды пришел к ней только один – ее будущий муж, Володя.

Борис заранее позвонил ей, что приедет поездом из Петербурга на 50-летний юбилей выпуска военных летчиков, посетит ее и могилу Вовы, и, возможно, остановится у нее в доме на пару-тройку дней. Поездка была тяжелой, с пересадкой в Москве ночью – с вокзала на вокзал, и потому для отдыха он планировал пробыть здесь дней пять.

Лена, хоть и была уже пенсионеркой со стажем, но, как в юные годы перед свиданием, встретила это неожиданное известие взбудораженно. Достала из шкафа небесной голубизны шифон в белую полосочку (когда-то привезла ей старшая дочь из Таиланда), примерила с тонким кружевным воротником, – очень мило. Шитье ее всегда успокаивало, а новое платье – вечный стимул жизни у женщин. (Она это знала с юных лет, вкус к красивой одежде привила ей бабушка по отцовской линии, лучшая модистка в Минводах. Она присылала изысканные платья и блузки, а Лена подгоняла их по своей фигуре). Раскроила, сметала, но дострочить чудное платье с чехлом так и не успела. Помешали поездка в город по делам, работа по дому, в саду поливы да заготовки на зиму. Хозяйство у нее небольшое, но заботы ждет постоянно: семь курочек-несушек с певучим красавцем петухом, «стерильная» кошка (дети из города привезли), и еще два пса (отец с сыном) – те еще домочадцы, пройти по двору не дадут спокойно: путаются в ногах и бросаются на грудь, чтоб погладила каждого.

Бориса встретил на ставропольском вокзале однокашник Сергей Яковлев, и в тот же день они приехали к ней в пригородное село Московское, в дом с мансардой, который пять лет подряд реконструировал Володя. Они осмотрели оба этажа, где все напоминало о хозяине, где каждая плитка и ступени лестницы сделаны были им саморучно. «Говорили нам, что после 60 лет лучше не строиться, но Вова не слушал, он так мечтал о частном доме, вложил в него все силы, да и саму жизнь тут оставил. Второй этаж отделывали уже без него, – с горечью вспоминала Лена. – Я не хочу менять дом на городскую квартиру, он как память о нем, здесь живут светлые воспоминания и его энергетика. Я порой ее ощущаю, будто он рядом и помогает мне. А город близко, можно за полчаса добраться». «Да, тут хорошо, – подтвердил Сергей, – тебе не надо отсюда уезжать».

За столом они первым делом помянули Вову, отметили его широту души, отзывчивый, добрый характер, поговорили о семейных делах, о детях, внуках, вспомнили курсантские годы, затем прогулялись по саду-огороду, полюбовались раскинувшимся перед лесом простором и необычайным закатом. Такого неба еще никто из них не видел: оно было четко разделено пополам. Одна половина чистая, бездонная, прозрачно-голубая, другая – в перистых облаках, тихо уплывающих ровными, стройными рядами от закатного огненного шара. Солнце торжественно, величественно и царственно опускалось на свой трон за горизонтом, озаряя весь запад сначала желтым, потом оранжевым, красным и, наконец, малиновым светом. Лена только восторгалась от удивления, Борис снимал на телефон, а Сергей предположил: «Не иначе, предзнаменование какое-то». «Может быть! – подумалось ей. – Действительно, символичное небо. В небесах та же жизнь и борьба, и светлых сил, как и на земле, больше. Они будто празднуют что-то. Недавно был парад звезд, теперь вот парад облаков». Приподнятое настроение от увиденной красоты неба еще долго не покидало их.

Весь оставшийся вечер они рассматривали с экрана компьютера курсантские фотографии и фото ежегодных встреч однокашников у самолета училища и на аэродроме ДОСААФ, вспоминали друзей.

Ночевали мужчины на втором этаже, Лена постелила им широкую двухспальную кровать. Здесь больше воздуха, весь этаж похож на просторную студию, где с открытого балкона, увитого виноградом, виднелась зеленая роскошь сада, раскинутая до самой опушки леса. Он уходил в гору и закрывал горизонт стеной: только небо и бушующее зеленое море перед глазами. Кислорода столько, хоть ковшом черпай и ешь! Поэтому не удивительно, что им приятен был сон. «Как хорошо здесь, будто в сказку попал, и наконец-то выспался», – признался ей утром Борис.

Оставался один день до встречи с однокашниками. За завтраком решили взять такси и втроем съездить на кладбище. Там купили цветы и посетили могилы ее Вовы и похороненного почти рядом однокашника Сергея Смирнова. Эти 65-летние друзья, один в феврале, другой в мае 2018 года, были в числе первых новоселов дальнего нового погоста. Теперь ему конца и края нет, до самого аэропорта тянутся кресты да российские флаги: ковид и СВО выдали здесь тысячам людей последнюю прописку. Хотя всё здесь еще казалось пустынным: не успели подняться у могил деревья, туи и кипарисовики. Над печальной землей лишь плывут облака в безбрежном океане неба да изредка пропоют реквием взлетающие авиалайнеры. Последний приют себе наши мужчины точно предугадали. Это их стихия – в вечном небесном покое, в вечном полете… Да не обделит их там Всевышний своей любовью и царствием небесным!

На том же такси Борис и Лена вернулись домой уже без Сергея (того подвезли к Ставрополю по его же просьбе). Наутро Борис должен был поехать на праздничную встречу однокашников перед училищем (ныне там президентский кадетский корпус), планировал побывать на банкете в ресторане вечером и еще следующие полдня с друзьями и вернуться к ней на пару дней, чтобы отдохнуть на природе перед поездкой. Когда схлынула жара, Лена предложила пойти к подруге – птичнице Людмиле Набоковой за перепелками к ужину.

Они шли по дороге, которая помнила стук лошадиных копыт и дребезжание экипажей проезжающих на Кавказские воды столичных аристократов, поэтов Грибоедова, Пушкина, Лермонтова, многих ссыльных декабристов, едущих после Сибири на войну, чтобы получить вольную…Параллельно рядом с ней выстроена новая широкая трасса на Ростов и Москву, а улица эта так и осталась с названием в честь Пушкина, он дважды проезжал и ходил по ней. Здесь в старину был почтовый тракт, стояла каменная полосатая стела с надписью «Санкт-Петербургъ–Тифлисъ», а за мостом луг и почтовая станция с конюшнями, баней и источником питьевой воды. Это место до сих пор зовут Почтаркой, где всем проезжающим меняли лошадей перед подъемом в гору, и станционный смотритель с супругой, провожая в неизвестность служивых путников, осеняли их вослед крестным знамением.

Лена успела по дороге рассказать о том, что в Московском прошла их с Володей регистрация брака. Он срочно приехал жениться перед ее выпуском и своим назначением на новое место службы, в Кюрдамир. А так как раньше они не могли подать заявление (он служил далеко, она еще училась на последнем курсе), то в городском ЗАГСе их не расписали бы из-за очередей. Но у его сослуживца, Вани Алымова, была подруга Людочка-парикмахерша родом из села Московского. Она договорилась с администрацией, и жених с невестой и дружками-подружками на двух «Волгах» примчались в сельский ЗАГС. Там, за коробку конфет, несколько бутылок коньяка и шампанского, они «скрепили брак своими подписЯми», – как выразилась регистраторша, что заставило Лену покраснеть и едва не провалиться сквозь пол. Ведь она слышала здесь полгода назад это слово, когда всей группой выдавали замуж однокурсницу Таю Гнедаш за «московского» парня, но тогда постеснялась подойти к женщине и поправить ей ударение. Теперь вот оно прилетело бумерангом ей за нерешительность. Лена не могла вспомнить, подсказала она женщине правильное ударение или нет на этот раз, они торопились в город (в ресторане «Нива» ждала их свадьба, там уже накрывали столы на пятьдесят персон и собирались гости, все девчонки из ее группы). Молодожены возложили цветы к памятнику Ленина, стоящему на фоне великолепного белокаменного храма, буквально в ста шагах от него. «Можно и обвенчаться заодно, – пошутил дружок жениха Коля Колпаков, – но мы ж комсомольцы!».

Обратно ехали по пыльной дороге и по сумасшедшей жаре. А в салоне было еще жарче от поцелуев. Таксист, поглядывавший на них в зеркало, сказал всем при выходе из машины:

– Никогда еще таких женихов и невест не возил, всю дорогу целовались, будто год не виделись.

А они и в самом деле почти год не виделись, роман их длился в письмах да телефонных переговорах. Когда они уже спустя много лет приехали сюда строить дачу, Лена попыталась отыскать и поблагодарить ту Людочку-парикмахершу, что помогла им с регистрацией и со свадьбой. Но фамилию ее она не помнила, и та, видимо, жила в городе (а Ваня Алымов женился на другой и куда-то давно исчез).

Зато познакомилась с другой Людой на ее поэтической встрече в школе и написала о ней заметку в районную газету. Оптимистка, труженица, улыбчивая и веселая, она одна, без мужа, управлялась с птичьим подворьем (гуси, утка, куры, перепела), лихо водила автомобиль, торговала на рынке. Про таких говорят, «коня на скаку остановит…». А еще Людмила писала простые и жизнерадостные стихи, где раскрывались ее широкая натура и любящая природу щедрая душа.

Она радушно встретила их с Борисом, показала свои инкубаторы, сушилки-морозилки, «рабочий кабинет» по разделке птицы. Бориса это очень впечатлило, и он постоянно шутил, называя ее хозяйство плодово-фруктово-птицеводческим комбинатом. Люда угостила их грушами из своего сада, нарезала огромный букет оранжевых ромашек, сфоткала с ним Лену, приглашала съездить на источники и в родной сердцу хутор «неописуемой красоты».

Обратно шли по той же пушкинской дороге, она с цветами, он с сумками груш, и говорили о Люде. «Да, на таких женщинах, как Люда, село держится, – подтвердила Лена, – а одна улыбка чего стоит! Просто солнечный человек!» На них с любопытством и каким-то восторгом смотрели, остановившись на дороге, как вкопанные, местные девчушки-цыганочки, природным чутьем разгадывая пожилую пару. Наверное, тогда их цыганчата и сглазили!

Они спали на разных этажах (это она указала ему на ту же постель, когда он спросил, где ему ложиться). Чего-то испугалась, будто ей 17 лет. Но потом успокоилась. Борис очень тактичный, скромный, интеллигентен во всем. Женат второй раз, супруга моложе его лет на пять (он показывал ее фото на телефоне – милая, приятная женщина). А первый брак почему-то распался, где-то в Дубае его единственная дочь, с которой связь потеряна.

Утром рано встали (ей на рынок, ему на маршрутку), и опять та же дорога в полтора километра. Шли, говорили о чем-то. Он признался, что почти не спал всю ночь из-за событий и впечатлений за день. А ведь ему предстоял очень волнительный день: встречи, экскурсия по городу, кладбищам и вечер в ресторане. И она забеспокоилась о его здоровье, заметив еще раньше на левой руке браслет с измерителями давления, температуры и т.п. Теперь горько сожалела, что в спешке не предложила и не настояла взять с собой воду и сумку с фруктами.

И он не вернулся. Однокашник Андрей Шаронов, приехавший на встречу на своем авто из Сочи, уговорил его после ресторана, на другой день, поехать с ним обратно, а там Борис доберется сам симферопольским автобусом до Керчи, где отдыхала его жена Наташа.

Боря позвонил Лене уже на въезде в Краснодарский край, извинился, что вышла такая оказия, и поблагодарил ее за гостеприимство.

И крылья за спиной, пока она летала в ожидании его, готовясь к новой встрече, тихо опустились…

Она села и задумалась. Все, «поезд ушел, и рельсы разобрали», – как повторялась в своих рассказах Виктория Токарева. А тут еще и станцию закрыли… Хорошо это или плохо, что так ничего между ними не случилось и теперь уже не случится: ни прогулок под луной, ни долгих задушевных бесед, ни запоздалых поцелуев…Было только короткое объятие при встрече, откровенный разговор за столом да неожиданные поздние признания.

И многое осталось недосказанным и у него, и у нее. Она корила себя в том, что от избытка чувств бесцеремонно перебивала его, дополняя беседу своими подробностями, лишними, а порой интимными, которые носила в себе. А лучше бы слушала и слушала его монологи…

Но главное выяснилось то, что в пору их знакомства, в начале семидесятых, они понравились друг другу с первого взгляда, но Борис после нескольких свиданий и провожаний втроем вынужден был по жребию уступить своему товарищу, ее Володе, с которым Лена прожила почти сорок четыре года в браке и вполне счастливо. То есть ощущала себя счастливой женщиной рядом с заботливым мужем, родила ему трех дочек и имела не только пятерых внуков, а даже двухмесячную правнучку.

Но где-то там, в цветущей и невозвратной юности, всегда существовал он, ее идеал, похожий на любимого киногероя из фильма «Баллада о солдате» Алешу Скворцова. Тот же тип, то же обаяние и благородство во всем облике, удлиненный овал лица, чувственные, слегка припухшие губы, да еще с синью глаза…Ах, Боря, Боря! Именно его Лена, нафантазировав, представляла героем своих песенных стихов: «Мы разминулись», «Мой невстреченный» и «Там, где весна» … Последнюю на диске с другими песнями она успела подарить ему лет десять назад, когда он приезжал на сороковой юбилей выпускников.

Эта третья, короткая, встреча с Борисом за все годы разлуки дала ей возможность заново переосмыслить свою жизнь, понять и осознать ценность того, что и кого подарила ей судьба, что надо лишь благодарить ее и держаться самой на высоте, жить взахлеб, успеть сделать как можно больше добра.

И пусть журавли остаются в небе, но они всегда подают клич, зовут к духовному подъему, к возвышенным мыслям, искренним чувствам, любви к людям и родной земле.

Она вспомнила, как вчера еще сидели с Борисом у нее в гостиной за столом, друг против друга. Когда заговорили о Вове, Боря взял из соседней комнаты с комода большой портрет друга и поставил рядом на столе.

Они снова были втроем. Володя, красивый и молодой, в офицерской парадной форме, смотрел на них, пожилых семидесятилетних, и слегка улыбался, довольный. А они пили красное вино, ели наскоро приготовленных жареных перепелов и говорили о нем.

– Ты знаешь, почему мы все называли Вову Лёней? Это с моей подачи. Я сначала звал его Леонардо, мы с ним выпускали стенгазеты, он оформлял, рисовал, а я писал тексты, сочинял стихи. Потом стал называть его кратко Лео, которое перешло в Лёню. Так все его стали звать Лёней…

– Мне он говорил, что и в честь Леонида Никифорова, который тогда разбился в самолете с инструктором.

– Да, это была большая потеря и потрясение для нас. Некоторые ребята бросили училище из-за этого.

– Мой папа работал в мастерской и делал погибшим летчикам цинковые гробы. Я только слышала об этом, а младшая сестра Надя, рассказывала, как ей жутко было видеть эти гробы у нас во дворе (очень срочную работу отцу привезли на дом доделывать, и он работал уже при свете фонаря). Я сейчас подумала, не судьба ли это, т.е. суд Бога, который услышал молитвы матерей погибших, и так отблагодарил отца в то лето, что послал ко двору двух летчиков – живых и красивых – для ухаживаний за дочками? Правда, Наде, сестре, шел шестнадцатый год, и она еще не бегала на танцы. И мне достались оба! – засмеялась Лена. – Иногда в простой случайности, которая может удивить и озадачить, мы ищем провидение свыше. По теории вероятности или относительности Эйнштейна такое вполне может быть…

Они вздохнули оба и вдруг разоткровенничались. Тихим голосом Борис произнес фразу, от которой в ее душе тихо-тихо нежными переливами взяла первые аккорды невидимая флейта:

– Я, когда впервые тебя увидел на танцплощадке в Благодатном, подумал: «Какая девушка, просто «тургеневская»! Вовки тогда на танцах не было, он остался дорисовывать газету. Когда вернулись в часть, рассказал ему, какие девочки есть на танцах и о тебе, и уже в следующий раз мы поехали с ним. Я первый увидел тебя, еще когда ты цокала каблучками по дорожке к клубу. Мы шли сзади, и я показал тебя Вове. Мы приглашали тебя по очереди на танец, но он оказался танцор поактивней меня.

– И даже Саши Мешалкина. Тот появился позже вас и сначала не мог понять, почему я стала отказывать ему в танце. Мне было очень неудобно перед ним, и я не знала, что ответить. Потом, уже лет пять спустя, судьба нас свела в Кюрдамире, куда он приехал с беременной женой Надей, своей землячкой из Челябинска, и маленьким сыном. Мы подружились семьями, помогали друг другу. Я общаюсь с Надей в «Одноклассниках», и у них тоже есть правнучка.

– Но провожали в тот вечер мы тебя вдвоем. И в следующий раз тоже, пока нас не отправили в Тихорецк.

– Знаешь, Боря, а ведь я тоже, как пушкинская Татьяна, когда впервые увидела тебя, то «в мыслях молвила: «Вот он!». Мой идеал, похожий на первую любовь с пятого класса – обаятельного мальчика Витю Бойко, с задорной улыбкой. Ты мне казался слишком красивым и умным, к тому же таким ироничным! Чувства юмора вам с Вовой было не занимать, помню, как всю дорогу вы наперебой смешили меня, а я вам пересказывала недавно прочитанную статью Белинского о платонической любви. Потом вы пропали из села, как и все курсанты, но я где-то в душе надеялась, что когда-нибудь встретимся.

– Да, учебная практика на светлоградском аэродроме закончилась. Когда мы снова прибыли в училище, вечером в увольнение пошли искать тебя в общежитии на Морозова. Но тебя не было на месте, сказали, что ты в театре. Мы не дождались и оставили цветы для тебя подругам из твоей комнаты.

– Ах да! Я до сих пор помню этот огромнейший букет, – перебила его Лена, – восхитительные розы, пурпурные и бархатные, наверное, очень дорогие! Они веером были рассыпаны по всей моей кровати! Мне никто еще таких не дарил! Как я была рада!

– И мы пришли на другой день, сидели у тебя в комнате, потом втроем гуляли по городу. Ты была такая стеснительная, скромная…

Она вспомнила, как была смущена и польщена их вниманием, как потом прогуливались по проспекту Карла Маркса… Парни в военной форме, похожей на полевые мундиры русских офицеров царской армии, с портупеями («Как надену портупею, так тупею и тупею», – шутил Вова), купили ей на бульваре цветы, и она шла с ними посередине, счастливая, с букетом в руках, ловила восхищенные взгляды прохожих и думала: «Неужели так бывает, и это со мной!?». Они много шутили, рассказывали смешные случаи из своего студенчества. И это состояние легкости, ощущение молодости и бурной радости от встречи сближали их.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.