Наследие Иверийской династии. Господин Демиург

Не прошло и пяти секунд – и мы зависли высоко в воздухе, слабо покачиваясь после резкого подъёма. Я глянула вниз и взвизгнула. Очень по-женски, глупо и счастливо. Но потом забеспокоилась: не уронит ли меня Ренуард? Не такая уж я и пушинка…

– Думала, я стану красоваться перед тобой? – прошептал над ухом мой похититель. – Прости, если разочаровал. Предпочитаю, чтобы в представлении участвовали оба.

– У меня сейчас сердце выпрыгнет, – задыхаясь, прохрипела я.

Попыталась схватиться за ткань, перенести вес, но Батор шикнул на меня, снова раскачался на огромной высоте, уже без помощи магии, и приземлился на широкий карниз под хлопающей на ветру тканью натянутого тента. Аккуратно поставил меня и, тяжело дыша, изобразил самый почтительный из всех реверансов. Вот же манерный балбес! Но сильный, находчивый и, надо признать, весьма привлекательный балбес.

– Это было безрассудно и отчаянно, – отругала я наглеца с плохо скрываемым восторгом. Довольная улыбка выдавала меня с потрохами. Я даже хихикнула на выдохе.

– Да брось, не так отчаянно, как убить таххарийского амира и начать войну из-за мейлори, – бросил Батор, и я тут же скисла. – Впрочем, может, я и не лучший убийца на свете, зато умею развлекаться, – он подошёл к самому краю и глянул вниз, крепко держа в руке белые полотна. – Ощущение парения – одно из самых приятных. Практически так же хорошо, как и любовь.

– В Лангсорде говорят, что любовь требует жертв, – вырвалось у меня против воли.

Я тут же закусила губу. Получилось довольно едко. Я как будто хотела поспорить с Ренуардом Батором. Защитить ментора и его решения. Впрочем, это не помешало мне беззастенчиво рассматривать идеально очерченные мужские лопатки, рельефные мышцы и выпирающие косточки позвоночника.

По спине Ренуарда рассыпались мелкие веснушки, удивительно гармонирующие с его знаком соединения. Как будто сам Монро Тьёлди создал его таким – подтянутым, идеально гладким, но покрытым солнечной крапинкой. Залюбуешься.

– Что за чушь? – он повернул голову, и пара светлых прядей закрыла ему обзор. – Не думаю, что любовь должна чего-то лишать. Тем более душевного комфорта. Она должна, наоборот, его обеспечивать. – Он убрал волосы от лица, и одно из полотен потянулось за его рукой. – Так и будешь стоять там, у стены?

– Нет.

Я подошла, встала рядом с ним и опешила – вот это высота! Складывалось ощущение, что стены раздвинулись и под ногами не было ни пола, ни земли, ни вообще какой-то опоры. Только слуги суетились на арене – маленькие точки на сине-жёлтом полотне.

Ренуард обмотал ткань вокруг тела и спрыгнул в бездну. Но не упал, а завис в воздухе – гибкий, удивительно пластичный и прекрасный в своей стихии. Он кувыркнулся, широко расставил ноги, снова призвал на помощь магию Вейна и взобрался по полотну ещё выше, под самый купол. Я прижала руки к груди и попятилась. К счастью, за спиной оказалась стена и я не рухнула вниз.

– Давай вместе, – позвал Ренуард, быстро и легко приземляясь рядом. – Почувствуй, каково это!

– Не уверена, что у меня получится, – вжалась я в деревянную балку.

– Я помогу. Давай же, смелее. Пока ты здесь, со мной, позволь себе больше. Ты можешь быть любой. Я разрешаю всё!

Сглотнув ком в горле, я всё-таки подошла и почему-то как будто впервые рассмотрела знак соединения на шее Ренуарда – оранжевое солнце. Коротким порывом было залезть пальцами под бархотку и обнять чёрного паука, ощутить связь с Кирмосом. Мне захотелось испугаться, чтобы он почувствовал мой страх, понял, где я и что со мной происходит.

– Знаешь, подстрекать меня к безумным выходкам – плохая идея. Я и сама с этим неплохо справляюсь, – хмыкнула я и размяла пальцы, как перед выстрелом.

Бездна под ногами всё ещё пугала, но… в этом-то и был весь смысл.

– А что нам ещё остаётся, кроме безумных выходок, когда Квертинд катится в пропасть?

Разгорячённый, с лихим азартом в глазах и растрёпанными волосами, Ренуард выглядел потрясающе. Его пыл оказался так заразителен!

Он взял мою руку, обмотал тканью и поднял её так высоко, что мне пришлось встать на носочки.

– Держись вот здесь. Давай проживём это мгновение так, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Короткий трепет пронзил существо – не страх, нет. Предвкушение.

– А теперь – полетели, – шепнул молодой Батор и снова оттолкнулся так резко, что у меня в глотке застыл крик.

Я обхватила Ренуарда ногами и крепко сжала ткань уже двумя руками. Мы снова парили, но на этот раз испуга не было. Наоборот, меня поднимал в воздух восторг, теснящий грудь, шальной задор этой затеи и ощущение, что в это мгновение мне плевать на всё, что происходит за стенами цирка. И мне так понравилось! Понравилось забыть обо всём, просто парить над бездной, наслаждаться обществом Ренуарда, тонуть в его очарованном взгляде и любоваться каким-то безупречным, юношеским самолюбием. Семеро богов, он был так влюблён в самого себя, что не влюбиться в него было просто невозможно! Хоть я и обещала…

В лицо хлынул свежий ветер магии Вейна, и я зажмурилась от удовольствия.

– Попробуй теперь сама, – шепнул Ренуард и отцепил меня от себя. – Держись крепче.

Ну что ж, хорошо… Я сжала свою хлипкую страховку так крепко, что заныли запястья. Но мне и на это было плевать, потому что Ренуард раскрутил меня и оттолкнул от себя – на миг я оказалась в свободном полёте. И снова завизжала. От счастья. Батор засмеялся. Он ловко поймал меня и притянул к себе, прижал спиной к груди. А в следующую секунду мы буквально рухнули с высоты: опустились так резко, что я была уверена – разобьёмся! Сердце подскочило к горлу, странное чувство завибрировало где-то в животе. Какая глупая гибель! Умереть не на войне, не от лап икша, не от истязаний Ордена Крона, а вот так, разбившись в стенах заброшенного цирка. На короткий миг я вдруг даже подумала, что так будет лучше… Но потом мы стали падать всё медленнее и медленнее, пока наконец не рухнули в белоснежные объятия огромной перины, заботливо поставленной строго под нами.

Сверху что-то взорвалось и посыпалось – яркое, блестящее, ароматное. Лепестки цветов? Конфетти? Разобрать я не успела, потому что края перины сомкнулись над головой, как пасть чудовища, и вместе с бархатным прикосновением меня обволокла внезапная темнота.

Один вдох. Второй. Третий.

Ничего не происходило.

Не было ни света, ни звука, ни ветра, ни движения. Я будто упала на дно колодца, заполненного водой, – и толща давила, давила на меня всей своей мощью, высасывая силы. По спине ледяной змеёй скользнула паника, руки покрылись мурашками.

– Эй, – приподнялась я на локте, но снова рухнула без сил.

Ренуарда неожиданно рядом не оказалось, зато упругая ткань сжимала меня так крепко, будто собиралась задушить. Отрешённая глухота напугала сильнее, чем полёт, чем все наши безумные трюки на высоте.

Я вдруг вспомнила такой же момент темноты на маскараде в Ордене Крона, вспомнила близость Демиурга и следующие за этим колокольчики. Я даже была уверена, что сейчас услышу тонкий перезвон и знакомый голос. Клянусь, я почти стояла там – на террасе старого особняка мёртвой актрисы в окружении разряженных гостей, чувствуя прикосновения господина и ожидая появления Джера. Своего обожаемого личного бога.

Как же я мечтала, чтобы он появился и сейчас! О Ревд, я бы всё отдала за одну короткую встречу, прикосновение, хотя бы взгляд… В этот болезненный миг тишины, в эту странную остановку посреди бега, я вдруг осознала, что даже то, что делаю сейчас, – для него. Назло ему. И это ужасало.

Я снова завозилась, осознавая тело, но стоило пошевелиться, как незримые тиски сжали меня, едва оставляя возможность вдохнуть. Время шло, было темно и тихо, и я чуть не заорала от неописуемого страха.

– Ренуард? – позвала я, стараясь скрыть истеричные нотки в голосе.

В ответ – молчание. Боги! Мы всё-таки разбились? Рухнули в бездну Толмунда? Поэтому я здесь одна, мучаюсь чувством вины и ужасаюсь своей зависимости, а Ренуард Батор отправился в Сады Девейны?

– Ренуард! – беспомощно закричала я, пытаясь выбраться, выплыть, освободиться.

– Да? – тихо отозвался Батор, и я облегчённо застонала.

Надувшаяся шаром перина начала опадать, и в наше мягкое логово проникли лучи света, а с ними как будто ожил мир: послышались завывания ветра, далёкие шаги слуг, даже жужжание насекомых.

– С тобой всё в порядке? – задала я самый глупый на свете вопрос.

Мне было важно, чтобы Ренуард что-то сказал, чтобы я услышала его, живого и настоящего. Чтобы отогнать, наконец, высасывающие силы призраки прошлого. Чтобы снова сбежать.

– Вполне, – скупо ответил он. – А с тобой?

– Вроде бы, – засомневалась я и поползла на его голос, как слепой котёнок ползёт на запах матери.

И задрожала от внезапного холода. Тело бросило в озноб. Я нашарила в полутьме руку Ренуарда и улеглась рядом, положив голову ему на плечо. Он дышал часто, от него исходил жар. Больше всего мне хотелось прижаться – не из нежности, нет. Чтобы согреться. Ледяной ужас прошёл, но оставил свой равнодушный шлейф и он пробирал до костей. Я принялась снова считать вдохи, чтобы успокоить взбесившееся сердце и ошалелое сознание. На этот раз вслух. Метод работал безотказно, и каждый следующий счёт приносил облегчение.

– Пять, шесть, семь, – бормотала я. – Восемь.

Наверное, это звучало до смешного нелепо, но Ренуард не смеялся. Он замер, словно напуганный моей близостью. Мы всё ещё утопали в мягкой перине, как в облаке, и я начала согреваться. А вместе с тем – осознавать, что мы лежим непозволительно близко друг к другу. Чего я точно не планировала. Подобного я не желала никогда и ни с кем. Ни с кем, кроме… мысль запнулась, потому что кончики мужских пальцев, едва касаясь, погладили мою ладонь, запястье. Скользнули на плечо, на ключицу, затем – на шею. Туда, где был знак соединения.

Ренуард придвинулся ещё ближе, но я отпрянула. Перехватила его руку и поняла, что он тоже дрожит. Хотя вряд ли его донимал холод.

Резко вскочив, как будто перина подо мной и правда превратилась в раскалённое пекло Толмунда, я поймала равновесие и часто заморгала от головокружения. Едва привыкнув к свету, я вдруг увидела, как Ренуард смотрит на меня – как в тот раз, на балу. Только теперь ещё и прищуренно, хищно, с вожделением.

– Юна…

– Кажется, теперь я готова выпить, – перебила я и встряхнула растрепавшимися волосами. Дунула на клок и подняла уголок губ: – Ренуард Батор, ты со мной?

Вместе с ухмылкой я протянула ему руку. Так, как обычно делала на тренировках.

Ренуард отвернулся, потёр глаза, глубоко вздохнул. Потом рассмеялся каким-то своим мыслям и всё-таки взял мою руку, но, вместо того чтобы подняться, коротко поцеловал пальцы. Быстро и шутливо.

Отвернулся, в два сильных движения взобрался выше, оттолкнулся руками и буквально съехал по краю огромной перины на пол.

– Нет, – цокнул он языком, уже стоя обеими ногами на твёрдом полу. – Это ты со мной, Юна. И если хочешь со мной напиться, то, – он развёл руками, – лучшего собутыльника ты не найдёшь во всём Квертинде.

***

Юная леди с алой лентой в волосах, огромным бантом на правом плече и розовыми, явно нарумяненными щеками выставляла на подоконник горшки с весенними цветами. Гиацинты, нарциссы, тюльпаны и крокусы послушно тянулись вверх, радуясь ласковому вечернему солнцу. Но ни эта пёстрая свежесть, ни даже сама прелестная девушка не смогли бы сравниться с красотой этого дома, удивительного похожего на святилища в Мелироанской академии. Подоконники, выложенные мелкой синей мозаикой, белели лепниной по краю – ни дать ни взять пенистая волна. Да и всё здание представлялось мне морем: его балконы стекали каменными кляксами, изогнутые рамы напоминали кости животного, а над каждым окном нависали козырьки из толстого цветного стекла. На втором этаже – розовые, как лепестки роз, на третьем – ярко-зелёные, как листья молодого салата, на четвёртом – жёлтые стеклянные полукруги окрашивали весь ряд в цвет магии Нарцины.

Заметив, что я рассматриваю чудное строение, девушка улыбнулась и помахала мне рукой. Я смутилась, поправила вуаль на шляпке, попятилась и неожиданно наткнулась на рудвика, спешащего по своим делам.

– Прелестнейшего денёчка, благородная дева, лу-лу, – приподнял сиреневый цилиндр рудвик и тут же скрылся за спиной прохожего.

Я прошлась пальцами по бархотке, убеждаясь, что она скрывает знак соединения. И легко кивнула очередному молодому человеку, что отвесил мне низкий поклон. Поразительная приветливость!

Вдоль широкой пешеходной улицы прогуливались путешественники и горожане под зонтиками. Здесь не было лоточниц, как в Кроунице, не было вывесок, зато по обе стороны от мостовой располагались открытые витрины. Цветочные развалы соседствовали со столиками трактиров, тележки с жареными каштанами источали аппетитный аромат, а огромные мерцающие магией Мэндэля плакаты спокойно уживались с низенькими дощатыми заборчиками, обвитыми усиками горошка. Всё это сверкающее, пёстрое, кое-где потрескавшееся от времени и жары, казалось, уже переходило в ведение природы: Ирб утопал в зелени, как в уютной колыбели.

Двое кучерявых парнишек в очаровательных комбинезонах как ни в чём не бывало обрывали куст горошка и поедали добычу прямо посреди улицы, аккуратно складывая пустые стручки в карманы. Рядом, на открытой террасе, едва ограждённой цветочной изгородью, сидели их родители и потягивали ледяное баторское вино из разноцветных бокалов.

Каждый уголок, каждая улочка Ирба походили на картинку из книжки о сказочных мирах. Живописная фактура стен старых домов, плетущийся по стенам виноград, буйно цветущие клумбы, фрески на фасадах – всё это желтело под ярким солнцем и покрывалось солёной коркой вблизи океана. Тот тут, то там стены вспучивались каменной виноградной гроздью или спелым колоском, изображали скачущих по полю лошадей, а на кладке невысокого святилища и вовсе красовалась сама Девейна, благословляющая окружившие её домики.

Южная столица поражала даже не пестротой, а каким-то домашним уютом. Разноцветные дома с распахнутыми настежь ставнями, полёты шёлковых юбок, морские пейзажи и сверкающие улыбки горожан. Голубая лёгкость небес, золотистый свет дрожащего воздуха и редкие тени, дарящие такую долгожданную прохладу.

Вдоволь налюбовавшись на красоты, я зашла под раскидистые ветви старого каштана, посмотрела вдаль, в самый конец улицы – туда, где вдоль побережья носились дилижансы, – и сладко потянулась. Размяла тело после неожиданной тренировки, перекатилась с носка на пятку и мысленно поблагодарила Ренуарда за такой чудесный подарок. Кажется, это и правда было мне нужно – пройтись по грани и вновь почувствовать себя живой. Этот парень знал, как мне угодить. Но вот уже десять минут он отсутствовал, а я стояла посреди Ирба одна. Где же носит его самовлюблённое сиятельство?

Я вытянула шею, оглядываясь.

Вдоль улочек цвели каштаны и магнолии, наливались соком тарокко, манили ледяными боками стаканы с вином и лимонадом, и время текло сквозь пальцы. Медленное, густое, ленивое, как самый нерасторопный рудвик, оно буквально сдерживало свой ход в Ирбе. Здесь никто никуда не торопился и всех это устраивало. Целых три покупателя спокойно стояли у фруктового развала – корзины поднимались аж до второго этажа! – и ждали своей очереди. А лавочница, подбоченившись, беседовала с подругой и громко хохотала. Красивая и яркая, в оранжевом платье в мелкий цветочек, с пушистым облаком волос и ядовито-зелёными бусами, она будто бы и не знала об ужасах, что творились в Квертинде. Весь удел Батор был как эта женщина.

– Дом Монро Тьёлди, величайшего мага Нарцины Квертинда, – возник как будто из ниоткуда наследник южного края и тут же завладел моим вниманием, указывая на чудное строение. В руках Ренуард держал два рожка с чайными ложечками. – Чистое архитектурное искусство, мысль творца, застывшая в камне. Монро Тьёлди был поэтом, но писал свои произведения зданиями. Не только здесь, но в Лангсорде. Говорят, он любил королеву, как и все романтики того времени, и ради Мелиры Иверийской единственный раз взял в руки инструмент ювелира. В своих дневниках он написал: «Всё, созданное разумом, ничтожно перед величайшими творениями любви». А после создал редчайшую подвеску-камею на пятислойном сардониксе с изображением молодой королевы Везулии – в подарок для Мелиры. – Он оглядел меня с головы до ног и, убедившись в моей сохранности, протянул угощение: – А это для тебя, моя королева.

Я хихикнула и взяла ароматный рожок, не обращая внимания на глазеющих на нас горожан. Они смеялись и перешёптывались, но как-то… по-доброму, как будто все здесь были милыми родственниками сына консула. Я аккуратно взяла крохотную ложечку и попробовала десерт – это оказался сливовый джем с нежной кремовой прослойкой. Едва сладкий, он приятно освежал и оставлял лёгкую кислинку на языке.

– Королева надела её лишь однажды, по случаю бала ко Дню Династии в Иверийском замке, – продолжил Ренуард свой познавательный рассказ. – А после подарила внучке. По слухам, Лауна не оценила украшения, а впоследствии подвеска была украдена служанками из королевской спальни в ночь гибели правителей. Нашлась она только в прошлом году в одном из старейших ломбардов столицы, но её тут же выкупил таинственный коллекционер.

– Кто? – севшим голосом спросила я.

И осторожно тронула свою бархотку с камеей. Когда-то Лаптолина говорила, что у неё богатая история… Я оттянула ворот – тот вдруг стал душить меня сильнее – и сглотнула отчего-то ставшее безвкусным угощение.

– Не знаю, – пожал плечами Ренуард. – Знаю только, что её цена превзошла стоимость нашего родового замка в Ирбе. Мой отец был участником аукциона, но уступил. Хочешь, приглашу тебя в гости? – он кивнул в сторону, где вдалеке виднелись высокие обвитые ступенями и зеленью башни.

Главный замок Батора выглядел монументальным, тяжёлым, с бойницами, зубчатыми карнизами и красными крышами. Удивительная основательность на фоне пёстрых прибрежных строений и весёленьких ирбских домиков придавала замку угрюмый вид. Над башнями реяли сразу два флага – корона Квертинда и зеленый стяг с деревом тарокко, символом южного удела.

– Нет! – запротестовала я, представив встречу с консулом Батором и его оценивающий взгляд. – Думаю, ещё рановато для знакомства с родителями. Хоть ты и сделал мне уже некоторое… предложение. Ваше сиятельство.

Я на ходу исполнила нелепый реверанс и постучала рукой по крохотному сундучку, где покоилась коробочка с пломпом. Ренуард согласно хмыкнул. Ему и самому не хотелось встречаться с отцом.

– Тогда идём, – он подал мне руку.

Но я отказалась, решив заняться по дороге десертом. Так было удобнее.

Мы не спеша двинулись вдоль исполосованных тенями деревьев улиц. Ренуард продолжил рассказ о доме Монро Тьёлди и его неоспоримом участии в городской жизни. Рассказал, что сейчас его праправнучка – Литиция Тьёлди – устроила там музей. Коренные жители Ирба верят, что под сводами дома великого архитектора можно получить благословение богов. Поэтому путь каждого свидания обязательно должен проходить по улице, названной в честь величайшего мага Нарцины, мимо стен его дома, а ещё лучше – под чудными изогнутыми сводами. Именно там зарождается любовь.

– И мы не зашли внутрь?! – притворно возмутилась я, взмахивая ложечкой.

Мой рожок уже опустел, но я не стала выкидывать его в проулок, как обычно делала в Кроунице. Так и несла в руках размокший бумажный стаканчик. Нам встретились две молодых леди, и при виде Ренуарда их лица засветились улыбками. Девушки присели в почтительных поклонах, но сын консула удостоил их только коротким приветствием и прошёл мимо, осторожно утягивая меня в сторону.

– Сёстры Мильдоуз, – он забрал из моих рук мусор и быстро выкинул в ближайшую урну, которую я по ошибке приняла за декоративную вазу. – Стоит сказать лишь слово – прилипнут к нам на весь день. Ужасно надоедливые особы. Подыграй мне.

Батор горячо поцеловал мою руку прямо поверх белой перчатки, поднял вуаль шляпки и с жаром заглянул в глаза.

– Сделай вид, что ты очарована моим признанием, – шепнул Ренуард, и я с азартом включилась в игру. – Изобразим страстную пару.

– Нам не нужно ничего изображать, – с придыханием ответила я, прищурилась и кокетливо глянула из-под ресниц. – Ты честный, внимательный, по-хорошему отчаянный. И позволяешь мне чувствовать себя особенной рядом с тобой. – Он нахмурил брови, но я не остановилась и пояснила: – Целитель, который осматривал меня после полёта на полотнах, сказал, что ты частенько наведываешься в заброшенный цирк, но всегда один. Для меня большая честь оказаться первой леди, разделившей с тобой полёт.

Моя ладонь легла на щеку Ренуарда, и он тут же накрыл её своей рукой. Я зубами стащила перчатку с другой руки и снова провела пальцем по ровному перламутровому шраму, пересекающему лицо парня. Мне нравилось это делать. Ренуард растерянно моргнул, а я приблизилась на неприличное расстояние и прошептала ему в губы:

– Так что я и правда очарована вами, господин Батор.

– Готов признать, что польза от Мелироанской академии всё-таки есть, – томно прошептал он в ответ.

Я вывернулась из объятий и кокетливо погрозила пальцем. Ренуард хмыкнул, почесал затылок. И заговорил громче:

– Я собирался показать тебе колокольню принца Уиллриха, самую высокую башню в Квертинде, – голос у него был необыкновенно приятный, мелодичный, без всякой хрипотцы, мягкий и обволакивающий. – Но если ты по-прежнему готова к безумствам, то мы пойдём совсем в другое место. Согласна?

– Согласна, – легко сдалась я.

И мы пошли. Нет – побежали.

Небо заволокло тучами. И хотя дождь ещё не капал, мы торопились: нас подгоняла удивительная живая энергия этой весны, молодость и искренняя радость жителей, наполняющая улочки Ирба. Мелькали перед глазами высокие торты в витринах, шикарные платья, выставленные напоказ фарфоровые статуэтки и кружева. Дальше – пыхтели дилижансы вдоль проезжей улицы, а компания стариков за игрой в тессеры расселась прямо под тенью одного из цветущих деревьев, у высокого здания библиотеки с колоннами.

На крохотной площади, мощёной розоватым камнем, лулукал целый хоровод белых пушистых рудвиков, в который мы успели попасть и даже сделать пару кругов. За поворотом гудела музыка – пели уличные артисты, разодетые в разноцветные колпаки. Мы принялись голосить в такт музыке, совершенно не зная слов, улавливая лишь окончания.

А когда мы наконец выдохлись и, хохоча над немыслимо глупой шуткой, остановились у высокой статуи, я вдруг подумала, что давно так не веселилась. Кажется, ещё со своей прошлой жизни. Я забыла, каково это – нарушать правила, не оглядываться на чужое мнение, резвиться, как ребёнок.

От вида Ренуарда кружилась голова – от его клокочущей юности, хохота по поводу и без, от его безумных затей и желания жить. И мне хотелось, чтобы это не заканчивалось.

Над головой громыхнул гром, резкий порыв ветра ударил в лицо. Совсем рядом шумел прибой, голосили чайки, песчаный берег примыкал к дороге. Здесь начинался пляж. На том берегу бухты громоздились, наползая друг на друга, пёстрые домики – синие, красные, жёлтые. На волнах качались парусники с высокими мачтами, а крохотные лодочки и вовсе норовили выпрыгнуть на берег. Край неба ещё розовел, но в предгрозовых сумерках Ирб померк, как будто спрятался в наползающей тьме.

Я покрепче запахнула короткую накидку и не к месту вспомнила грозу на нашем краю земли. В ту ночь, когда я убила Кааса ради Джера, мне казалось, что ничто и никто не сможет разлучить нас с ментором. Теперь же… Мелкий, противный червячок предательства поселился где-то в центре груди и заставил меня поёжиться. Чтобы в очередной раз не выдать нахлынувшую тоску, я перевела взгляд на высокую статую женщины, выполненную целиком из красного камня. На ней не было одежды, зато гроздьями, бесконечными нитями свисали с рук, с локонов волос и всевозможных выступов цветочные гирлянды – некоторые из бутонов уже завяли и высохли. Женщина смотрела с поволокой, словно знала все секреты, что я хранила, видела меня насквозь и… прощала.

– Эта Нарцина выглядит довольно зловеще, – попыталась я отвлечься разговорами.

Лёгкую юбку то швырял, то прижимал к коленям ветер, словно хотел отправить меня в море, как парусник.

– Это не Нарцина, – Батор поставил одну ногу на край низкого ограждения и поднял голову к лицу статуи. – Это Проказница Луна. Она охраняет вход на Остров Вздохов. Попроси у неё чувственного удовольствия и отблагодари подарком. Как видишь, Проказница Луна предпочитает цветы.

Ренуард ехидно скосил глаза, ожидая моих действий. Я прищурилась, взялась за подбородок и сделала вид, что думаю.

– Нет, – ответила после короткой паузы.

– Нет? – удивился он. – Ты же маг Ревда, вырастить цветок для тебя – не проблема. Или же… Ни за что не поверю, что ты не желаешь чувственного удовольствия.