Милый яд

Глава тринадцатая

= Шарлотта =

Через шесть месяцев после поцелуя я нашла адрес Келлана и в субботу утром заявилась к нему домой, надеясь застать там его брата.

Чтобы пойти на это, я набралась смелости, потому что вероятность того, что я выложу все тайны Келлана любому, кто пожелает о них узнать, без его разрешения, была очень высока. Он говорил, что хочет покончить с собой, но многие подростки так поступали и не выполняли свои угрозы. Черт, даже я по-прежнему иногда подумывала о самоубийстве.

Он же так и не предпринял никаких попыток, верно?

Так почему же я не могла об этом забыть?

Келлан и Тейт жили на Помандер-Уок в Верхнем Вест-Сайде. Я всегда представляла себе, как богатенького Келлана прячут в похожем на лед футуристическом небоскребе Верхнего Ист-Сайда. Однако эта улица напоминала очаровательную английскую деревушку.

В середине стоял дом Тейта и Келлана. Особняк из красного кирпича с зелеными ставнями, заставленными цветочными горшками, украшающими подоконники, с уютным желтым светом, просачивающимся сквозь окна. Нормальный, теплый и манящий. Полная противоположность мужчинам, которые в нем жили.

Меня пронзил укол ревности. Я никак не могла перестать сравнивать наши жизни.

На этой узкой улице дома стояли вплотную друг к другу, как парочка на свидании. Мне негде было спрятаться, поэтому я села на лестницу напротив его дома. Я достала книгу из рюкзака и притворилась, что читаю. Я хлопнула себя по правой ноге, чтобы она перестала раскачиваться.

Возьми себя в руки, Шарлотта. Дело не в тебе.

Я не хотела разговаривать с Тейтом Маркетти, но и не хотела каждый день просыпаться с головной болью, молясь увидеть Келлана в школе, просто чтобы знать, что он все еще жив. Я начала проигрывать в голове варианты возможных событий, когда наконец познакомлюсь с этим Тейтом.

Я представила, как разражаюсь лекцией, когда он приедет. Как кричу на безликого Тейта. Ставлю его на место. Сжимаю кулаки и бью его в грудь. Разрываю его в клочья своими резкими словами. Убиваю правдой о том, что происходило с Келланом.

Я даже представила, как, струсив, спасаюсь бегством при его появлении.

Ничто не подготовило меня к третьему варианту – тому, где Тейт вообще не появляется. Я целый день пялилась на дверь дома Маркетти, а потом заметила, как шелохнулись занавески в их гостиной.

Келлан выглянул наружу.

Вот черт.

Наши взгляды встретились. В горле застрял ком. Я не помахала рукой в знак приветствия. Мне и без того было уже слишком неловко. Через пятнадцать минут в конце улицы припарковалась полицейская машина, и ко мне, натягивая ремень на пивном животе, подошел полицейский.

– Мы получили звонок от местного жителя о том, что кто-то уже несколько часов сидит перед их дверью. Все в порядке, мисс?

Это было похоже на глубочайшее предательство.

Я пытаюсь донести на него его брату.

Он натравливает на меня копов.

Я кивнула, слабо улыбнувшись мужчине в форме, и произнесла ложь, которая теперь чересчур легко слетала с моих губ.

– Да, извините. Я в полном порядке.

Глава четырнадцатая

= Шарлотта, 18 лет =

– Иногда я жалею, что ты вообще родилась. Разве это делает меня плохим человеком? – наконец произнесла Лия. Ну, то есть прошептала.

Слова вырвались у нее порывисто. Я как раз брала из стоящей у двери вазы ключи, собираясь на последнюю встречу с Келланом. Формально эту встречу он отменил. Но я надеялась, что он все же появится. Я знала, что так бы и поступила. Мне бы пришлось.

Я повернула голову. Лия стояла перед зеркалом в темной прихожей и разглядывала свое отражение. Чувство вины напоминало чудовище, которое царапало мне кожу. До Той Самой Ночи Лия была прехорошенькой. Парней восхищала ее яркая внешность с огромными зелеными глазами, немного темнее моих, и волосами цвета воронова крыла.

Я остановилась, но не стала к ней поворачиваться.

– Думаешь, я этого не знаю? Я живу с этим каждый божий день.

Несколько месяцев назад Лия закончила обучение на косметолога и получила диплом, после чего начала работать по нормальному графику. Я думала, что настроение у нее станет лучше, но ситуация только ухудшилась. Некогда красивая Лия теперь превратилась в чудачку, которая носила одежду с длинными рукавами и накладывала макияж всякий раз, как выходила из дома.

– Сегодня мне позвонил Фил.

Мы одновременно повернулись лицом друг к другу. Она отвернулась от зеркала, а я – от двери.

Фил и Лия расстались вскоре после пожара. Причиной стало случившееся.

Когда он наконец ушел, она напоследок крикнула ему:

– Никто не просил тебя прикасаться ко мне. Никто не просил тебя оставаться. Не чувствуй себя виноватым, потому что хочешь уйти от меня. Чувствуй вину, потому что ты слишком ограниченный, и тебя отталкивают шрамы. А теперь убирайся!

Он выбежал, толкнув меня, когда обнаружил, что я подслушиваю в коридоре.

– Увидимся позже, план С.

Я больше не была следующей в очереди. Я была на дне бочки на случай, если он не сможет найти замену моей сестре.

Я покачала головой, избавляясь от воспоминаний.

– Чего он хотел?

– Просто узнать, как дела. Теперь он банкир. В «Морган Стэнли».

Я притворилась, что меня тошнит. Я ничего не имела против банков. Или денег. Но у меня было много претензий к Филу.

Она продолжила, не обратив внимание на мою реакцию:

– Он встречается с Натали Мозли. У них все серьезно. А я два года отдала этому человеку.

– Не говори так.

Я ударилась затылком о дверь, закрыв глаза. Ненавижу эту фразу. Она означала, что женщины просто сидят без дела и впустую тратят свои лучшие годы на мужчин в ожидании, когда те сделают предложение. Эдакая русская рулетка для отношений.

– Вы подарили друг другу два года, – добавила я. – Сколько бы времени ты ни потеряла – или выиграла, – столько получил и он.

– Ну, он больше не в проигрышном положении.

Она снова посмотрела в зеркало, рассеянно расчесывая волосы. Я хотела обнять ее за плечи, уткнуться лицом в ее шею, где у нее был шрам, и заверить, что все будет хорошо, хотя понятия не имела, так ли это.

До Той Ночи мы с Лией были лучшими подругами. Она буквально прошла сквозь огонь ради меня.

Я не двинулась с места.

– Лия… – начала я.

Она покачала головой.

– Все в порядке. Забудь, что я сказала. Конечно, я счастлива, что ты родилась. Не знаю, чем ты занимаешься в День святого Валентина, но, надеюсь, нашла занятие поинтереснее, чем просмотр на повторе «Анатомии страсти».[12] Потому что именно этим я и занимаюсь с тех пор, как умерли мама и папа.

Я покачала правой ногой, изо всех сил пытаясь дышать.

– Давай посмотрим его вместе. После моего возвращения. Обещаю. Отложим ненадолго? – сказала я точь-в-точь, как она в ту ночь, когда все пошло наперекосяк.

Лия фыркнула, завязав волосы в пучок на макушке.

– Знаешь, что? Пока ты не ушла на свое загадочное свидание, сделай что-нибудь полезное и принеси мне пачку сигарет с ментолом.

Она кинула мне деньги и ушла на кухню. Да, Лия до сих пор курила. Вот в чем и заключалась самая большая ирония. Я подняла купюры с пола. Проверила время на своем телефоне.

Я уже опаздывала, но не хотела ей отказывать. Более того – я не могла ей отказать. Я сбегала в магазинчик на углу, простояв там в очереди, потом вернулась домой, отдала ей сигареты и прыгнула в поезд.

Когда я добралась до Манхэттена и помчалась по улице в сторону Сент-Пола, мой лоб был покрыт холодной испариной.

Я опоздала на встречу, на которую меня не приглашали, на сорок минут. Но, насколько я знаю Келлана, он меня ждет. Он хотел, чтобы кто-то за него боролся. И этим человеком должна была быть я.

Я бежала так быстро, что ногам было больно. Мне не хватало воздуха. Я резко повернула направо и добралась до кампуса. И остановилась как вкопанная, увидев огни.

Красный, белый и синий кружили в темноте, как карусель. Я увидела две полицейские машины и машину скорой помощи.

Нет.

Нет, нет, нет, нет, нет.

Келлан…

Он решил, что я не приду – что я махнула на него рукой, – и прыгнул?

Я рванула вперед.

Офицер полиции преградила мне путь, подняв руку. Коллега за ее спиной огораживал место происшествия желтой лентой.

– Извини, милая, тебе лучше не приближаться.

– Что случилось?

У меня стучали зубы от холода. Я так спешила, что забыла надеть куртку, когда выходила из дома. И не плакала сейчас только потому, что не была уверена, реально ли то, что вижу.

Коп что-то мне ответила. К ней подошел коллега. Их губы шевелились, но я их не слышала.

Я посмотрела мимо нее.

Я не видела его.

Наверное, он прыгнул с другой стороны. Там, где мы обычно сидели каждый год.

Меня сейчас вырвет.

– …как печально, такой молодой. Еще вся жизнь впереди.

Я наконец-то смогла расслышать слова сквозь гул в голове. Мне хотелось кричать. Рвать на себе волосы. Я сказала ему, что это не верная смерть, и он все равно рискнул.

Он доказал, что я ошибалась.

Он победил.

Он проиграл.

Он нарушил наш договор.

Я тоже, но только для того, чтобы спасти его.

Я упала на колени. Мои руки коснулись бетона, и я что-то почувствовала. Я подняла это, сжимая в руке.

Пенни.

Он оставил мне подарок.

Его собственная версия «Прощай».

Часть два

Несовершенства

Глава пятнадцатая

= Шарлотта, 22 года =

– Шарлотта, сделай мне одолжение, – Рейган выглянула из своего стеклянного кабинета. Одетая в платье в тон ее огненно-алым волосам, творению лучших парикмахеров Манхэттена, она поглаживала животик ухоженными руками с заостренными ногтями. Рука Рейган всегда лежала на животе.

Я не могла упрекнуть ее в излишнем беспокойстве. Если бы мне было сорок два и последние десять лет я пыталась забеременеть, то жила бы в пузыре до самого рождения детей.

Я оторвалась от рукописи, которую несколькими минутами ранее выбрала из стопки невостребованного материала. Сегодня мне бы не помешало отвлечься – любым способом. Я расплылась в радостной улыбке.

– Конечно.

Комнату наполняли воздушные шары в форме сердца и цветы, присланные моим коллегам ко Дню святого Валентина. Моя каморка находилась ближе всего к ее кабинету. Единственная, в которой не было признаний в любви или романтических знаков внимания. При мне был ноутбук, ручки и маркеры, расставленные по двум кружкам, а ежедневник и стикеры для заметок лежали аккуратными, готовыми к применению рядами.

Я была почти уверена: что бы она ни сказала, это не имело никакого отношения к тому, что сегодня у меня день рождения. Никто не обратил внимания на мой день рождения. Я научилась принимать это до такой степени, что упоминание о нем от посторонних вызывало у меня потрясение.

– Мой акушер-гинеколог не берет трубку, а мне сегодня нужно с ним увидеться. До клиники не дозвониться. Он не отвечает ни по телефону, ни по электронной почте. Это так на него не похоже. Не могла бы ты заскочить в клинику и передать мое сообщение лично? Спасибо! – она не стала дожидаться моего ответа. Вместо этого подлетела ко мне, схватила стикер из моего арсенала и, нацарапав адрес, прилепила его к клавиатуре с полным пренебрежением к моему порядку на столе. – И не возвращайся, пока не запишешь меня, хорошо? У меня ужасные газы. Дети наверняка отомстят мне за это, когда появятся на свет.

Верно. Я почти забыла – у Рейган были близнецы.

Моя начальница бросилась в комнату отдыха, помахивая кончиками пальцев, как фея-крестная.

Я начала работать в «Рейган Ротшильд Литерари» четыре месяца назад, за два месяца до моего досрочного выпуска, и уже продвинулась по служебной лестнице от офисного координатора до помощника литературного агента. Моя цель заключалась в том, чтобы стать литературным агентом. Мне приходилось проверять себя на стойкость, но я привыкла к тяжелой работе.

Я взяла записку со стола и вызвала такси. Всю поездку я не отрывалась от телефона: отвечала на электронные письма, заказала бумагу для принтера и подтвердила на завтра ежегодное обследование Лии у дерматолога.

Я уверяла себя, что со мной все в порядке.

Это просто еще один День святого Валентина. Ты пережила три из них с тех пор, как Келлан сделал то, что сделал.

Это был четвертый.

Конечно, ничто так не свидетельствует о том, что все не в порядке, как попытка убедить себя в обратном.

Седан остановился у здания в неоготическом стиле. Высоком и надменном. Водитель одарил меня сияющей улыбкой.

– Приехали. С Днем святого Валентина.

– Еще чего, – пробормотала я, давая ему чаевые в приложении, а потом поднялась с сидения из полиэстера.

Я зашла в элитную клинику на 57-й улице под названием Морган-Данн. Элите города нравилось здесь рожать, потому что палаты были роскошнее, чем в отеле «Уолдорф Астория».

Чтобы получить консультацию акушера-гинеколога в этом стационаре, вам предстояло занять место в расписанном на три года вперед листе ожидания. Эту информацию мне любезно предоставила Рейган. Меня в мои двадцать два ничего не связывало с детьми, беременностями или – надеюсь – больницами.

Я расписалась у охраны, поднялась на лифте на четвертый этаж и вошла в шикарную клинику. Никогда не видела такого кричащего богатства, а ведь я прожила в Нью-Йорке всю свою жизнь, кроме тех лет, когда училась в колледже Кентукки.

Темные стеклянные двери с черным ободком дополняла отделка вишневого цвета, обитые коричневой кожей диваны и мягкие кресла. Стойка администратора из изогнутого темного дерева имела форму волны. В роскошном вестибюле рядами стояли корзины с заварным чаем, закусками и водой в бутылках, а также мармеладными мишками для беременных и пакетами с вкусностями.

За блестящим столом стояла худая, как палка, женщина в костюме, и ее темные волосы были так сильно зачесаны назад, что кожа на лбу выглядела натянутой. Она поприветствовала меня сдержанной дежурной улыбкой.

– Чем я могу вам помочь?

– Я хотела бы записать на прием свою начальницу, мисс Рейган Ротшильд, – я передала ей страховую карточку Рейган.

Застывшая улыбка секретарши осталась неизменной, пока она пробивала информацию на макбуке. Она вернула карточку.

– Боюсь, я не вправе назначать на сегодня встречи с доктором Маркетти.

Доктор Маркетти? Я изо всех сил старалась не дать этому имени выбить меня из колеи.

«Маркетти – распространенная фамилия, верно? Кроме того, – уверяла я себя, – все напоминает тебе о Келлане. Особенно в День святого Валентина. Ты просто ищешь скрытый смысл».

– Мисс Ротшильд целый день пыталась до него дозвониться. Все довольно серьезно, потому я к вам и приехала, – я начала покачивать правой ногой. Я еще ни разу не подвела Рейган и уж точно не собиралась начинать сегодня.

– Я понимаю, но доктор Маркетти в настоящее время недоступен.

– Разве он не на работе?

Я знала, что доктор – мужчина, потому как однажды Рейган поделилась со мной и другими девушками под ее началом, что каждый раз, когда она приходила с осмотра, ее трусики можно было хоть выжимать. Очевидно, он был неописуемо, по-голливудски сексуален.

– Нет, он здесь, но в День святого Валентина не принимает ни пациенток, ни звонков. Только в случае экстренной необходимости.

Испорченный мальчишка.

За ту сумму, которую Рейган оставляла этой клинике за каждый свой визит, он должен был не только находиться в ее распоряжении на почасовой основе, но и сам рожать детей.

У меня лопнуло терпение.

– Что ж, считайте, что дело мисс Ротшильд не терпит отлагательств.

– У нее схватки?

– Нет.

– Судороги? Кровотечение? Она чувствует слабость или сонливость?

Я подумывала сказать «да», но потом вспомнила, что если солгу, то могу лишить приема ту, у которой и впрямь были эти симптомы. И, поскольку Рейган окрестила этого парня доктором Чудо за его специализацию на беременностях с высоким риском, такое было вполне вероятно.

Но что я могла сказать? Что у моей начальницы ужасный метеоризм?

– Нет, – я прочистила горло. – Однако…

– Жаль. Вам придется подождать до завтра.

– Но он здесь, – мне хотелось ее придушить. И его тоже. Я не могу подвести Рейган. Я должна договориться о ее приеме.

– Да, но он еще не закончил.

– С чем? – я подавила желание раздраженно топнуть ногой.

– Я не знаю.

Вместо того чтобы задушить ее, я улыбнулась.

– Отлично. Я подожду. Который из кабинетов его?

Секретарша указала на среднюю из трех дверей, выходящих в вестибюль. Я кивнула, схватила свою сумку и села, держа ее в поле зрения. Я преуспела в игре в ожидание. К ней в придачу шли бонусы: я, например, получила работу.

Не обращая внимания на сморщенный нос секретарши, я достала рукопись и продолжила читать трагический роман о маленьком городке, который прислал нам потенциальный клиент. Каждые несколько секунд мой взгляд возвращался к дверям кабинета таинственного доктора Маркетти. Он, наверное, раскладывал пасьянс, придурок.

Через сорок пять минут секретарша обернулась ко мне. Я понимала, что мое присутствие ее раздражает, но выгнать меня она не могла.

– Мне нужно отлучиться, – объявила она в пустой комнате.

Я оторвалась от рукописи.

– Удачи?

Она бросила на меня мрачный взгляд.

– Я сейчас вернусь.

– Буду ждать.

Она ткнула в мою сторону наманикюренным ногтем.

– Не стучитесь к нему.

– Даю слово.

Как только брюнетка Барби скрылась из виду, я вскочила со своего места и практически бросилась к кабинету этого парня. На стене висела золотая вывеска, но, сидя в другом конце коридора, прочитать ее я не могла.

Теперь смогла.

«Доктор Татум Маркетти».

Это имя обрушилось на меня, как небо, пригвоздив к земле.

Татум.

Тейт Маркетти.

А именно брат Келлана. А именно тот мудак, который приложил руку к тому, что ровно четыре года назад Келлан бросился с крыши Сент-Пола.

Какова была вероятность?

«Не так уж и мала», – огрызнулся злобный голос внутри меня.

В старшей школе я никогда не утруждала себя попытками выяснить, кто такой Тейт или чем он зарабатывает на жизнь. Я никогда не гуглила его и не спрашивала Келлана. Я просто знала, что он работал как безумный, в том числе и по ночам.

Теперь все обрело смысл – он был врачом. И он здесь. За этой дверью. Человек, которого я хотела придушить с того момента, как Келлан вошел в мою жизнь. Восемь лет, если быть точной. Моя ненависть к нему успела забурлить, вырасти, дойти до кипения и расцвести.

К горлу подкатил ком, и я прищурилась, глядя на дверь. Я не отличалась безрассудством. Все мои поступки были спланированы до мельчайших деталей. Особенно с Той Самой Ночи. Но осознание того, что брат Келлана здесь, перечеркнуло все положительные черты, которые я довела в себе до совершенства с той роковой ночи.

Я обхватила пальцами дверную ручку и подождала, когда здравомыслие скажет мне остановиться. Развернуться. Прийти в себя.

Тишина.

Я распахнула дверь без стука (я обещала мисс Сучке, что не буду стучать).

Сделала шаг.

Застыла на месте.

И моргнула, пытаясь свыкнуться с увиденным. Копна длинных светлых волос волнами ниспадала на темно-вишневый письменный стол. Обладательница волос приоткрыла рот и сосредоточенно зажмурилась от удовольствия, пока мужчина между ее ног безжалостно входил в нее. Одна из ее загорелых ног обвилась вокруг его талии. Другая лежала на его плече.

Он был полностью одет – темные узкие брюки и кашемировый свитер в тон, который подчеркивал его безумно мускулистое телосложение.

Он тоже смотрел прямо на меня.

Я против воли встретила его взгляд. Женщина, с которой он трахался, по-прежнему не заметила моего присутствия. В конце концов, я не постучала.

Кровь хлынула от шеи к щекам. Моему лицу стало невозможно жарко. Медленная, насмешливая ухмылка расползлась по его губам. И в ту же секунду я осознала две ужасные вещи.

Первое: он выглядел точь-в-точь как более взрослая версия Келлана. Непослушные каштановые волосы, взъерошенные и блестящие, светло-серые глаза и резко очерченные скулы титана. Нет, он не был голливудским красавчиком. Он был божественно горяч. Чертовски сексуален настолько, что с легкостью мог бы испортить вам жизнь.

И второе: ему нравилось то, что я наблюдаю. Очень нравилось.

Каждая косточка в моем теле кричала: разворачивайся и беги, пока тебя не арестовали. Или, может быть, это его бы арестовали за сексуальное домогательство. Я не знала, но твердо чувствовала, что на одного из нас должны быть надеты наручники, и не только для развлечения. Только я хотела вывести его из равновесия так же, как он меня, потому не сдвинулась с места.

– Да, Татум! Да! Я кончаю. Черт, я кончаю. О.О. Татум. Татум, – закричала женщина, от удовольствия зажмурив глаза.

Тейт просунул руку между ее ногами и скользнул в нее большим пальцем. Он засунул его в рот, высосал влагу и с причмокиванием вытащил палец.

– Тебе нравится? – прорычал он низким, хриплым голосом.

По моим рукам побежали мурашки. Я смотрела на него, прищурившись.

Нет, я это ненавижу.

– Да! – взвыла женщина, но он спрашивал не ее.

Он вошел сильнее и глубже, попадая в точку, которая заставляла ее стонать как заведенную. К своему ужасу, я почувствовала, что сжимаю бедра. Мои соски затвердели, и впервые за много лет я поблагодарила свою счастливую звезду за то, что у меня такая плоская грудь и приходится носить бюстгальтер пуш-ап.

– Черт, черт! – закричала она, очевидно, не желая успокаиваться до тех пор, пока все в округе не узнают, что она достигла кульминации.

Она кончает. Я смотрю, как она кончает.

Что со мной не так?

Все.

Со мной все не так.

Но если я развернусь, Тейт Маркетти победит, а я не могла этого допустить.

Она обмякла, когда он вошел в нее, кончая сам. Его кульминация была другой. Сдержанной и невозмутимой. Он не выходил из себя. Просто издал легкий, почти вежливый рык, затем отодвинулся от нее, сдернул презерватив и выкинул его в мусорное ведро, стоящее сбоку от стола.

Он потянулся за серебряной коробочкой для салфеток, вытерся – ее интимные места прикрывали его – и застегнул ширинку. Но продолжал смотреть на меня. За все это время мы так и не оторвали друг от друга взгляда.

Женщина медленно приоткрыла веки и посмотрела карими глазами в мои зеленые.

– Какого хера? – вскинула она брови, вытянувшись в струнку.

Тейт, полностью одетый, отступил в сторону. По его виду вообще нельзя было сказать, что он только что занимался сексом. Его щеки не раскраснелись, одежда не помялась. Он выглядел так, словно мог бы войти в операционную и твердыми руками провести операцию на открытом сердце. А вот женщина выглядела так, словно только что вернулась с оргии, длившейся выходные, и забыла принять душ.

Тейт прислонился к столу, засунув кулаки в передние карманы и скрестив лодыжки.

– Чем могу помочь? – он приподнял бровь с леденящим душу безразличием.

Больше не было смысла говорить себе, что со мной все в порядке. Я была на сто процентов готова лопнуть от злости. Я открыла рот, чтобы наорать на него, но потеряла дар речи, когда в кабинет ворвалась секретарша.

Она оттолкнула меня в сторону, как будто я бросилась на него с оружием.

– Доктор Маркетти, мне так жаль. Она сказала, что не будет стучаться в вашу дверь. Она дала мне слово!

– Я и не нарушала слова, – я сердито посмотрела на нее, скрестив руки на груди. – Просто вошла сразу. Без стука.

Поразительно, но он усмехнулся. Я прочувствовала этот низкий смех нутром и захотела прибить этого парня.

– Вы спросили, можете ли помочь, – я снова повернулась к нему. – Можете.

Он одарил меня кривоватой улыбкой, как у Келлана. Я с головой ушла в воспоминания. Стало трудно дышать.

– Слышали что-нибудь о сарказме? – с той же легкой усмешкой ответил он.

– Да. Это низшая форма остроумия.

Наградой мне стал еще один веселый смешок.

– Смотреть, как трахаются два незнакомца, – это низшая форма этикета. Я всегда предпочту дешевое остроумие плохим манерам.

Ага. Он такой же ужасный, как и предупреждал Келлан.

Я проигнорировала его выпад.

– Я здесь по поручению начальницы, Рейган Ротшильд. Она хочет назначить встречу на сегодня, но, похоже, не может с вами связаться.

А сговорчивость у вашей секретарши как у террориста-смертника.

За его спиной блондинка, которая теперь приводила в порядок свое дизайнерское платье, фыркнула:

– Реально?

Я бросила на нее невозмутимый взгляд.