Лес Воплощений

Ульяна Игнис

Лес Воплощений

Про дружбу

Лес воплощений – это мир, где живёт дух человека после смерти. Он становится отчасти похожим на то животное, которое больше всего соответствовало характеру или внешности при жизни. Память о прошлом при этом сохраняется.

Этот лес огромен, населён множеством существ, но живой никогда не увидит мёртвых. Здесь живёт в своей красивой избе Сова-пасечница, которая дружит с Лисой драг-дилером. Они часто проводят время вместе, вспоминают о былом или рассуждают о самых разных явлениях.

Вот и сейчас Сова поделилась с Лисой своей историей за кружкой липового чая.

***

В человеческой жизни я выглядела несколько иначе, как ты понимаешь. У меня были прямые ореховые волосы, светло-карие глаза и нос с горбинкой. Я воспитывалась в хорошей семье, была весёлой и свободной, имела много знакомых и приятелей.

И был у меня друг, который в нашем лесу теперь стал медведем – в прошлой жизни он был очень похож на него. Человеком он был дружелюбным и весёлым. Обидеть его не представлялось возможным. Подружились в ранней юности, жили в соседних дворах, часто друг к другу ходили в гости, играли в «танчики»…

Знаешь, как играть в «танчики», Лиса? И сейчас играешь? Неожиданно. Ты, оказывается, при маразме успела поиграть в приставки, и сейчас не отстаёшь, молодец! А моё нынешнее тело мне не позволяет играть в приставку. Когти мешают. Хорошо, что я не лань, иначе вообще были бы копыта.

Так вот. О чем это я? А, ну да. О друге.

Мы обошли каждый уголок нашего города, гуляли по ночам в лесу и ловили светлячков, смотрели глупые и серьёзные фильмы, пили много кофе или чая, даже пироги вместе пекли.

Потом он закончил школу и уехал в другой город поступать в какой-то там математический институт. А я осталась в нашем городе доучиваться в лицее и жутко скучать по нашим прогулкам, беседам или молчаливым вечерам.

В институте он встретил девушку. Она училась на факультете физики, увлекалась спортом, ухаживала за двумя котами в своей комнате в коммуналке, которую подарили родители. Носила бесформенную одежду приглушённых тонов, собирала волосы в высокую гульку и редко пользовалась косметикой.

Я за него радовалась. Представь себе, искренне. Но у них как-то плохо складывалось. Он часто мне звонил, чтобы разобраться в этих отношениях, спрашивая моего мнения или совета.

Приезжал раз в полгода. Оставался у меня на все каникулы. К своим родителям он приходил только в гости, и те были не против. Но девушка с ним не приезжала, поэтому личное знакомство с ней так и не состоялось.

Знаешь, Ренар, что самое интересное? Между нами никогда не случалось близости. Мы могли спать в обнимку под одеялом и не приставать друг к другу. Может, так быть не должно, но было. Ни один из нас ни разу черту не переступил.

Я закончила лицей, поступила в институт в морском городе. Мы по-прежнему виделись раз в полгода, когда приезжали домой. Но в целом продолжали общаться каждый день.

Лето. Оба приехали в один день, договорились встретиться вечером и погулять, дорассказать то, что не было рассказано прежде по телефону. Но он не позвонил и не отвечал на мои звонки. Родители вопросительно на меня смотрели, но я делала вид, что ничего не произошло. Уткнулась в сериал.

Три дня спустя он всё также молчал. Я не решалась идти в соседний двор. Мне подумалось, что он больше не хочет общаться со мной и делиться своей жизнью. Так мы и разъехались, не увидевшись.

Весь пятичасовой путь в электричке до морского города я плакала то навзрыд, то молча – слёзы просто текли, а дыхание становилось ровным. И слушала одну и ту же песню, которую любили оба. Мой самый близкий друг, товарищ и брат безмолвно исчез и не попрощался. Было больно осознавать это. Настолько, что внутри меня что-то щёлкнуло и сломалось.

Прошло четыре месяца, наступил декабрь. За окном уже намело снега, батареи были едва тёплыми, с моря дул ледяной бриз. В окнах многоэтажных домов уже мигали гирлянды, на витринах красовались снежинки и сверкала мишура, пестрили рекламные вывески с распродажами, на каждом углу продавали ёлки и игрушки.

Звонок. Это оказался мой друг. Я подняла трубку, но ни слова не сказала. Говорил только он. Просил прощения, оправдывался, мол, его девушка не разрешила тогда нам встретиться, закатила истерику, поставила ультиматум. Клялся, что такого больше не повторится. А я чувствовала боль. И молча положила трубку.

Прошло несколько дней. Я позвонила сама, приняла извинения. Но внутри всё равно был тот надлом – между нами возникла пропасть, которую теперь не преодолеть. Я ему честно сказала, что мне будет трудно сразу вот так взять и простить. Теперь молчание в трубке принадлежало ему.

Через месяц мы увиделись в родном городке. Снова гуляли, развлекались и пекли пироги будто ничего не произошло. И каждые полгода пролетали незаметно от встречи до встречи.

Спустя две зимы мои родители погибли в авиакатастрофе. Он примчался ко мне в родной город, бросив всё: и учёбу, и работу, и личную жизнь. И уехал снова, оставив после себя пряные ароматы и воспоминания.

Я бросила институт, не доучившись полтора курса. Вернулась домой. Устроилась в местной типографии художником, рисовала, погружалась в будни. Смерть родителей пережила плохо: сильно похудела и стала много курить.

Прошел еще год. Мой друг женился. Мы не созванивались, не общались, не виделись. Разные города, разные судьбы. Эту потерю я тоже пережила плохо. Будто я в той электричке, но уже не пять часов. Дружба трагичнее любви – она умирает гораздо дольше. Понимаешь, да?

Я знаю, что он приходил на мои похороны – наблюдала с ветки уже в образе Совы. Плакала, конечно.

Что? Нет, Лиса, сейчас мы не общаемся, хоть и живем в одном лесу. Даже после того, как стали такими, какие сейчас есть: я – Сова, а он – Медведь. Да, мы здороваемся, когда видимся. Я не отворачиваю лица и всегда ему улыбаюсь. Но мы уже не лучшие друзья. Так, старые знакомые. Если вдруг встретишь – передай привет. И спасибо, что выслушала.

О рецепте

– Сова, а каким ты была человеком? – Лиса смотрела в темнеющее небо, раскинув руки на травяном ковре перед избушкой. День засыпал, просыпались светлячки.

– Болезненным. Я же рассказывала, – неохотно буркнула Сова. Её макушка касалась макушки подруги, руки она сложила на груди, а глаза прикрыла. – Поэтому умерла рано. Потом меня окружил лес. А потом… Потом, как смогла, вот эту избушку нашла, прибралась и живу теперь тут.

– Интересно, кто здесь жил до тебя? – Лиса смахнула с носа светлячка. – Почему к избе ни одна злюкодрюка не подбирается?

– Здесь безопасно. Мой враг тут не появляется, и мне этого вполне достаточно! – Сова вскинула брови, не открывая глаз – веки горели от усталости за целый день.

– Ты про медика Медиуса? Расскажи! – Лиса почесала зудящий от светлячков нос.

Сова молчала. Цикады и сверчки завели свои романсы, с Восточного болота был слышен вой банши Жасмин, значит скоро в лесу появятся новые души. С озера едва тянуло прохладой. Ветер спал. Еле слышался стук оленьих копыт по каменистой почве у озера.

– Нечего рассказывать. Сначала охмурил, потом попытался убить. У него не получилось, как ты понимаешь, – протараторила Сова.

– Ну, это я знаю, – разочарованно протянула Лиса. – Я бы поподробностей хотела. Очень уж таинственно это всё. Да и что тебе от меня скрывать?

Сова привстала, оперевшись на локоть, и нависла над головой подруги:

– Так или иначе, эта история никак не влияет на нашу дружбу. Вдобавок, я не хочу, чтобы ты меня жалела.

– Я всегда тебя буду жалеть, – Лиса смотрела с широко раскрытыми глазами.

– Лучше будь всегда рядом, но не лезь без спроса в мой кувшин, лады?

Лиса серьёзно кивнула. Вероятно, историю Совы и Медиуса она так никогда и не узнает.

– Как думаешь, Рыжая, является ли знание действием? – Сова снова легла на траву и посмотрела на фиолетовое небо. Звёзды робко мелькали в такт светлячкам. Едва ощутимо подул ветерок, задев музыку ветра на крыльце избушки в причудливом ловце снов.

– Хуя, у тебя фляга свистнула, мать! – заржала Лиса. – Чёй-то тебя так рассилипонтило?

– Рас… чё? Ты опять орехов наелась что ли?

– Не без этого! – засмеялась Ренар, а затем довольно хрюкнула.

– Вот и скажи, что ты бабкой старой померла. Как тебя раньше не прибили, не понимаю.

Послышался плеск воды и шлепок. Затем ещё. И ещё. Тихое мелодичное воркование трёх сирен и редкие вскрики банши на Восточном болоте создавали интересную музыку. Её дополняло жужжание комаров, едва уловимый шелест листвы и робкое кваканье одинокой Царевны.

– Так чего ты… эц-самое, слово забыла… – тихо сказала Ренар.

– Рас-что-то-там, – напомнила Сова, рассматривая созвездие Оракула.

– Силипонтило. Гы-гы-гы. Знаешь, откуда это?

– Не-а.

Но Лиса не стала рассказывать. Воспоминания перекрашивали настроение в грустный цвет, а ей так хорошо… Небо совсем стемнело, рассыпав мелкие звёзды спиралью. Небесные скаты вальяжно пересекали пудровый купол нестройным косяком. Засмеялись сирены. Зазвенел ловец снов.

– Всё хочу спросить, дорогуша, – серьёзно сказала Сова, – рецепт твоих орехов.

– Пф-ф! Всё просто до безумчества! Рецепт честноукраденный, не я автор этих орехов!

– Ладно, хорошо. Так и быть, призов не будет. Так что там?

– Берёшь сухофрукты и миндаль, измельчаешь и смешиваешь между собой. Добавляешь овсянку и снова измельчаешь. Перетираешь всё в пасту. Соединяешь с мёдом и снова перетираешь.

– Страсти какие, – сопереживала Сова.

– А затем…

Звенели комары, трещали цикады, Царевна ворковала с сиренами и Водяным. Крикнула банши сквозь ропот сверчков. Мягкий топот медведицы, идущей к озеру, был едва различим среди ночной песни.

– Ага. А потом? – Сова смахнула с груди упавший листик фундука.

– Смешиваешь. Энергично и с музыкой. Потом шары катаешь. Мнёшь и катаешь, катаешь и мнёшь. Медитативный процесс. А ещё берёшь палку, такую, грубошпажную, и насаживаешь на них шары. Если сползает, положи на стол, оставь в покое. И в печь.

Осьминоги на деревьях приветственно запищали, радуясь визиту небесного кита. В сторону избы полетело несколько разноцветных щупалец, одно из которых попало в рот зевающей Сове. Пернатая резко села и прокашлялась, выплюнув несчастное щупальце на траву.

– Вот это интим, – заключила Сова. – Ось, прости! Я не специально!

Осьминог Ося соединил щупальца в сердечко и продолжил пищать вслед киту. Пернатая снова легла на траву, любуясь пудрой звёзд.

– Ты в порядке? – Лиса одним глазом взглянула на подругу.

– Вполне, – сухо ответила Луа, и плутовка не стала ей докучать.

Светлячки танцевали со звёздами. Лёгкий шелест листвы смешивался со звоном комарья. Послышалось три всплеска и одинокое кваканье Царевны. Заунывно пропела банши. Стройный ропот сверчков и цикад звучал громче всех. Ночь дышала и пела свою колыбельную странному лесу.

– Давай завтра вместе приготовим? – зевнула Сова. – Я хочу научиться.

– Давай, – улыбнулась Ренар и вздохнула.

О разочаровании

Сумерки. Хор сверчков и птиц исполнял вечернюю симфонию. Светлячки ярко сияют среди кустарников и лиственниц. Сижу на террасе, расчёсываю тонкие перья на скулах подточенными когтями.

Сначала я услышала шаги, затем почуяла запах мокрой шерсти. Лиса не скрывалась и топала, как медведь. Опять, наверное, своих орехов наелась, вот и ходит… счастливая.

– Привет, Луа! – громко крякнула Лиса, перекидывая в другую руку корзинку, накрытую белым платком. – Я принесла орехов на продажу в твою лавку! А ещё мне нужен твой мёд.

– Гляжу, по дороге парочку схрустела. – Я открыла дверь в свою обитель, приглашая Плутовку в гости.

– Ну, не без этого, конечно. Издержки профессии. И кто мне что сделает? – хихикала Ренар, уже занявшись своей корзиной.

– Например, торчащий корень, который ты не заметишь, спровоцирует перелом твоего хитрого носа.

– Резонно… Сова! Такое вчера было! Если бы не… Короче! Этих орехов могло бы и не быть.

Лиса никогда мне не рассказывала, как происходит производство её чудодейственных лекарств, вызывающих эйфорию, которые мы и называем медовыми орехами. Плутовка покупает у меня мёд для их приготовления – и больше мне ничего не известно. Я почувствовала, что, возможно, сейчас и произойдёт раскрытие тайны, и сконцентрировала своё внимание на Лисе, навострив уши.

Но Ренар молчала. Бросив заниматься орехами, седая Лиса села на табурет рядом с окном, подпёрла рукой мохнатую щёку и вздохнула.

– Я дождусь повествования? – Моё терпение постепенно иссякало.

– А? А! Да! Точно, извини, я замечталась. Эх… Сова. Он такой…

– Кто? Орех?

– Да нет же! Кот.

– Кот?

– Кот.

– Какой кот? Мне что, клещами из тебя вытаскивать?

Лиса тонко и заразительно засмеялась, слегка похрюкивая. Приняв орехи, она становится рассеянной, но весёлой и непредсказуемой. Без них она сосредоточенная и грустная.

– Спрячь клещи, – мягко сказала подруга. – Лучше чаю завари. В общем, хозяйничаю вчера в своей норе ближе к ночи, поставила орехи в печь и пошла стирать. Стирка у меня на улице – лето же, а в норе итак душно. И печка эта ещё, почистить её уже пора…

– Ренар, ты отвлеклась. – Я насыпала чай в заварник и убрала банку в шкаф.

– Прости. Что интересно, настроения у меня не было. Хмурой была, словно туча. Причём грозовая. Прошлая партия орехов не получилась и сгорела. Забыла я за них. Что ж теперь делать, такой убыток…

– Ты как истинная женщина: вышла в магазин за макаронами, а уехала в Италию! Давай ближе к макаронам. – Я поставила залитый кипятком чайник на стол рядом с кувшином окрошки. Надо бы убрать последний от греха подальше.

– Да. Вот. Давай начистоту. После потери урожая я готова была разорвать хоть жирафа. Стою, натираю это чёртово бельё с остервенением, вся в пене, лохматая, пропахшая мылом. И что ты думаешь? Вижу краем глаза свет. Я ж не лошадь, боковое зрение так себе, пришлось повернуться…

Лиса зависла на полуслове, мечтательно глядя в окно и роняя слюну. Я налила плутовке чай, насыпала сахар и стала громко размешивать, чтобы вернуть подругу к реальности. Но это не подействовало. Тогда я подошла и крикнула:

– Проснись, Полкан!

– Тьфу на тебя, пернатая, напугала! – подскочила Лиса.

– Ты на ходу повествования впадаешь в транс, милая, поэтому я тебя бужу!

– Не преувеличивай. Просто, он такой…

– Кто?

– Кот!

– Лиса, щас по тыкве настучу.

Подруга покинула своё место у подоконника и села за стол. Обхватила кружку меховыми руками, попыталась сунуть нос в кувшин с окрошкой, но я успела его отодвинуть. У неё вообще плохие отношения с кувшинами.

– Краем глаза ты свет увидела, – напомнила я Лисе, где она остановилась.

– А, ну, и вот. Поворачиваюсь и вижу: что-то светится за кустарником, будто костёр горит. А в сумерках так хорошо это видно! Пламя двигалось к моей поляне, но настроение моё было воинственным, а не гостеприимным. И тут… Он! Высокий, красивый…

Лиса опять подвисла. Я зычно покашляла в кулак, и подруга вернулась в сознание.

– Красивый, высокий, – напомнила я ей, подливая элеутерококк в чай. – Кот?

– Огненный кот с огромной харизмой! – Лиса аж захлёбывалась от восторга. Казалось, ещё немного, и на неё прольётся божий свет и запоют ангелы. – Смотрит на меня своими янтарными глазами, а я отвести взгляд не могу, будто заворожённая. И знаешь, такая буря в мыслях. Стыдно признаться. Я готова была стать угольком от этого огня, если ты понимаешь, о чём я.

Приподняв брови, я смотрела на подругу с сочувствием и насмешкой. Она и не думала отключаться, смотрела на меня прямо и просто ждала, пока я отвечу хоть что-нибудь.

– Так и… что было дальше?

Лиса опустила плечи и как-то разом помрачнела и опустила плечи. Она больше не выглядела вдохновлённой.

– Огненный кот привёл меня к мысли, что в печке у меня стоят орехи, которые сгорят, если я опять сильно увлекусь стиркой. – Плутовка снова заглянула в кувшин. – В общем и целом, мораль сей басни такова, что лучше совершать одно дело качественно, чем разорваться на два, остаться в убытке и потерять время.

– А как же кот? – Я убрала кувшин совсем, потому что Лисе он не давал покоя, и снова села рядышком за стол.

– А что кот? Просто мимо шёл. А столько смысла принёс в мою жизнь, – грустно вздохнула Ренар и снова зависла.

Про память

– “Ночь. Ночь. Ночь. Комарики кусаются. Царь с царицей на лавочке ругаются…” Сова, у тебя перо выпало, – Лиса сидела рядом со мной на крыльце и держала в зубах сигарету. Белоснежный передник придавал её образу комичности и нелепости.

– Значит, пришёл его час. Продолжаем. “Бог с тобой, живи с другой, я не собачонка, чтобы бегать за тобой”.

Можете ли вы представить себе развлечения после смерти? Здесь нет баров и ресторанов, кинотеатров и концертных залов. Каждый проводит по-своему свой вечный покой. И, как всем известно, тишина должна быть в библиотеке.

Вот и развлекаемся, как можем. В салки здесь не поиграешь, тем более с Медведицей, иначе сразу окажешься в царстве Эфира (в него сразу попадаешь после смерти в Лесу Воплощений, если что). Здесь боль от укусов ощущается всецело, как и в мире живых, и тело воплощения тоже долго заживает. А если играть с оленями, то проиграешь в любом случае. Не интересно. Поэтому сейчас мы хлопаем “в ладоши”. Потом будем частушки петь русалкам и Царевне Лягушке.

Кстати, в этот мир попадает и нерабочая техника, и сломанные машины, и даже фабрики и заводы. Но всё сломанное и сломленное. А в Лесу Воплощений кроме медиков, пасечниц и драгдилеров, есть ещё и инженеры, которые чинят мёртвое или как-то протаскивают вещи с того света. То есть с живого. Я знакома с одним из таких смельчаков – Рори Рок привозит мне разные хорошие книги и предлагает всякое техническое и работающее за хорошую плату. Удобно. Надеюсь, однажды он притащит сюда интеренет.

– Царь уехал за границу, а царица в Ленинград… что там дальше? Я забыла, – нахмурилась Лиса, оставив руки в “боевом” положении.

– А ты была когда-нибудь в Ленинграде?

– “Царь посеял здесь пшеницу, а царица – виноград!” Вспомнила! Нет, я не была в Ленинграде.

– Давай прервёмся, ладони болят уже. Три часа вспоминаем детство.

– Зато дольше будем в хорошей форме! – подбодрила подруга.

Да, определённо детские считалочки – это способ развиваться и не потерять личность в этом мире. Поэтому ни мне, ни Лисе не грозит деменция и нелепая смерть.

– Давай поиграем в “Угадай мелодию”? – предложила плутовка.

– “Крыжовник терпкий, сладкая сирень…”. Я угадала. Где мой приз?

Я уже знала ответ, потому что Ренар обожает эту мелодию и всегда загадывает. Лиса никак не отреагировала, только скрестила руки и вытянула ноги, растянувшись на ступенях крыльца. Делать было откровенно нечего, скука наполняла воздух и становилась такой густой, что хоть топор вешай.

– Пойдём, я всё придумала, – меня внезапно осенило.

– Куда?

– К осьминогам. Нам нужно нечто длинное и гуттаперчевое..

Лиса мгновенно встала, поправила фартук на цветастом платье и вышла из избы. Я за ней. Лес привычно шумел и дышал, наполненный разными духами и сущностями.

Осьминоги весело пищали на верхушках деревьев, приветствуя нас, и сбрасывали маленькие щупальца, которые прилипали к телу “собеседника” и тут же падали на землю. На их языке это означало приветственный поцелуй. Какие-то свои особенности этих существ, которые раньше были, вероятно, людьми. А может, и нет.

– Ося! – обратилась я к одному из них. – Я могу взять несколько твоих щупалец?

Ося говорить, ясное дело, не умеет, поэтому его ответом стало действие – разноцветные щупальца, которые больше похожи на улитку без панциря, бодро поползли по траве ко мне и выстроились в ряд.

– А сделай их них длинную тонкую верёвку, концы которой соединены, – сказала я Осе, что он и выполнил. Тут, главное, правильно озвучить техническое задание, а то запутается сам в себе, вытирай потом.

– Ты меня пугаешь, Сова, – настороженно сказала подруга, уперев руки в бока. – Зачем тебе верёвка из щупалец?

– Сейчас всё объясню… О! Кот!

Лиса замерла с испуганным взглядом, боясь смотреть по сторонам. Я ещё немного насладилась её ступором и сказала:

– Да ладно, нет там кота. Никакого. Да и огненный нам не подойдёт, сожжёт все щупальца. Пойдём в дом, вспомним детство по-другому.

Мы сели на полянке возле избы, я скрутила щупальца в “исходную фигуру” и сунула под нос Рыжей. Между моими ладошками блестело переплетение, напоминающее прямоугольник из ромба и треугольников.

– Вспоминай, – приказала я подруге. – Указательным и большим пальцем захвати малые треугольники, оттяни узел и продень пальцы внутрь фигуры, двигаясь снизу вверх. Получается действие “ущипнуть и вырасти”.

– Ведьма ты, а не Сова, – пошутила плутовка. – Действие у неё получается, ты гляди. О! Смотри!

– Эту фигуру называют “коврик”. Она довольно пластичная и часто встречается в игре. Видишь, будто жирный икс получается?

Я подхватила указательным и большим пересечение двух дальних ниток внутри прямоугольника. Оттянула вверх, растянула в стороны и поднырнула под параллельными сторонами нити. Лиса передала свою очередь.

– Луа, – сказала подруга неожиданно серьёзно. – А ты помнишь свои первые минуты после смерти?

Я свернула импровизированную верёвку, встала, молча подошла к осьминожьему дереву, повесила на ближайшую ветку щупальца, затем вернулась и села на крыльце. Вспомнила, что в большом кармане платья лежат сигареты от того самого Рори Рока. Позвала Лису, потому что огня с собой я по своему обыкновению не ношу.

– Слабо помню первые минуты. Да и первые сутки в целом мне запомнятся ненадолго. Эти воспоминания не такие яркие, как последующие.

– Расскажешь?

– Ничего особенного. Лихорадка под елью. Все прелести трансформации из человеческого облика в нынешний.

– Да нет же! Про последующие.

– Навряд ли, Нори. Возможно, никогда.

Как готовился грибной суп

– Как думаешь, Сова, может ли быть парадокс божественной системы? – Лиса вошла в избу и сразу села за стол на кухне.

Я как стояла с намыленной кастрюлей в руках, так и замерла. Ни приветствия, ни стука, а сразу в лоб.

– Что ты думаешь о шаманизме в Богадельне? – Я решила не отставать от подруги в безумстве.

– До пизды, если честно. В тот мир я попаду совсем нескоро. Сейчас меня интересует вопрос лени.

– Ленни?

– Да.

– Кравица?

Песочные часы громко тикали, пена медленно стекала с кастрюли и падала в раковину, звенела музыка в саду. Я стою и смотрю на подругу с самым глупым выражением лица, чтобы подразнить.

– Как дать бы тебе по башке, Угулуа Совишна, но ведь умнее ты от этого не станешь, – расстроенно буркнула плутовка, сняла гитару со стены и принялась настраивать струны.

– Не фамильярничай.

Я домыла кастрюлю, зажгла огонь в кухонном камине, повесила суповой котёл и достала орехи, солёные арбузы и ножи. Я всецело погрузилась в свои мысли, продолжая заниматься бытом, пока Ренар ковыряла гитару и пыталась поймать нужную ноту.

– И всё-таки, я считаю, – плутовка хмурилась, прислушиваясь левым ухом к грифу, – что парадокс божественной системы в том, что один из грехов не позволяет совершать остальные другие.

– И что? Грех остаётся грехом.

– Ну, он хотя бы не такой тяжёлый… И потом, смотри… Так, нет. Погоди. Дай мне соль.

Я полезла в шкаф и потянулась за банкой, как вдруг услышала знакомое лисье кваканье, которое она называет смехом.

– Сова, вот ты дурочка иногда, – захихикала Ренар. – Соль мне дай.

– А я что делаю? – На этот раз подруга меня сломала. Я даже проверила, что написано на банке, и убедившись, что гравировка конопляного листа на месте, поняла, что в руках у меня всё-таки соль.

– Ты её достаёшь. А надо дать.

– Ты меня сломала ещё больше!

– Дай мне соль, мать её! Спой, Джимми!

– Тьфу ты! – Как только я поняла, что речь про ноту, смыслы починились.

Я поставила банку на стол (всё равно пригодится) и продолжила готовить обед. Достала грибницу, срезала несколько шляпок и принялась хлопотать над будущим супом. Лиса молча дёргала одну и ту же струну.