Приключения отставного опера Мигреня и его друга Сверла

Владимир Положенцев

Приключения отставного опера Мигреня и его друга Сверла

Человек из дождя

1

Коля Мигренев кормил рыбок, когда в его частное сыскное бюро «Добрый Тобби» ввалился мокрый с ног до головы человек. С его длинного черного плаща, широкополой шляпы того же цвета, струйками стекала вода – на город, после зубодробительных морозов, обрушилось декабрьское потепление.

–Я её убью, – выдал мужик сходу и обрушился на любимый Колин диван. Откинул в угол шляпу, будто находился у себя дома, обнажив обширную лысину. Его желтое, вытянувшееся, видно от тяжелых переживаний, а возможно и по природе лицо, выражало страдание измученного болью человека. Можно было бы предположить, что у него болит зуб, если б не его фраза «Я её убью». Незнакомец был сильно пьян.

От неожиданности Мигрень высыпал весь корм в аквариум, который на день рождения подарил ему его друг и помощник Слава Сверлицин, по-простому – Сверло.

–Кого убьёте, позвольте спросить? – Мигрень поправил на тумбочке аквариум, сел напротив «человека из дождя».

–Как кого? Супругу свою единоутробную, Луизу Коноплянскую. – Пьяный визитер высморкался в ладонь, потом вспомнив, что у него есть платок, вытер им нос. Протянул руку Коле. – Я Коноплянский Илья Ильич. Тезка Обломова. Читали?

Мужчина попытался изобразить на лице улыбку, но вышло прямо противоположное – гримаса стала совсем уж страдальческой.

Пожимать его руку Мигрень не стал, вместо этого налил из графина воды, протянул стакан «тезке Обломова». Тот с благодарностью принял, но его рука дрожала, словно с похмелья и он почти всю жидкость вылил на свой и без того мокрый плащ.

–Так за что же вы собираетесь убить Луизу?

Коля начинал терять терпение. К нему должна была прийти госпожа Кованько, выдать гонорар за найденную Мигреневым детскую коляску, что украли из её подъезда и бросили в соседнем дворе бомжи. Вот такими малоинтересными делами ему, в основном, в последнее время приходилось заниматься. Деньги же Коля предпочитал получать наличными, не доверяя банковским переводам и карточкам.

–Как за что? Она мне изменила. – Коноплянский выжал синий галстук себе на туфли, оказавшийся тоже как из ведра. – И ладно бы с приличным человеком, а то с Петькой Власовым из конкурирующей фирмы. Если б вы только знали что это за тип – более мерзкого человека и представить себе нельзя. Физиономия желтая, сухая, вытянутая, вечно всем недовольная.

Коля едва сдержал усмешку, ведь Коноплянский описывал, будто самого себя.

–Дайте воды, – без «пожалуйста» попросил Илья Ильич.

Коля, конечно, привык к простому обращению, но даже и ему просьба показалась неучтивой. Но Коноплянский пошел дальше, добавил:

–Лучше водки.

Может от удивления или от сочувствия – все же это трагедия, когда изменяет жена – тут же достал из стола полбутылки водки. Полез в шкафчик за стаканами, а когда обернулся, увидел, что «человек из дождя» уже припал к горлышку бутылки. И опорожнил её одним махом.

Вытерев рукавом нос и губы, обманутый муж произнес: «Я её обязательно убью», рухнул на диван и тут же захрапел.

С госпожой Кованько пришлось встретиться в соседней кафешке, не пускать же её было в «солидный офис сыскной компании», где на диване храпит мокрый и пьяный мужик.

Кованько долго благодарила «великолепного частного сыщика» за оказанную услугу, даже хватала его за руки, явно намекая на продолжение встречи в более приватной обстановке. Но у Мигреня было железное правило: работу не смешивать ни с алкоголем, ни с личной жизнью. Как только переступишь эту черту, считай делу твоему конец.

Пообещав благодарной клиентке непременно с ней еще увидеться, Коля минут через сорок вернулся в офис, но «человека из дождя» там уже не было.

Надо же, удивился Мигрень, кажется, был мертвецки пьяным и вдруг ушел. Он пожалел, что не закрыл «контору». Кафе находилось напротив офиса, и он часто оставлял его незапертым, уходя перекусить. Мало ли придет клиент. Внутри никого, но дверь открыта, значит, подождет. Ну и потом, из закусочной был виден вход в бюро. Как на этот раз он прозевал Коноплянского? Вероятно, Кованько выбила его из колеи своими недвусмысленными намеками на «продолжение банкета».

Хотя, что за проблема? Ушел, ну и ушел. Подумаешь, пьяный человек, униженный женой, грозился её убить. А чтобы он еще мог ей в таком состоянии посулить, коробку швейцарского шоколада?

Коля сел в свое любимое кресло, закинув ноги на стол, но потом подумал, что покрывало дивана нужно бы просушить после «мокрого» посетителя. Снял жесткую, с китайскими иероглифами накидку, а под ней обнаружил визитную карточку. «Коноплянский Илья Ильич, генеральный директор компании «Эверест».

Что за компания, чем занимается, почему «Эверест»? И телефон указан только один, но не мобильный, городской. Значит, прямых контактов «гендиректор Коноплянский» не приветствует. Странно. Зачем тогда личная визитка, достаточно было бы только карточки фирмы.

А-а, махнул рукой Мигрень, к чему копаться в ерунде. Мало ли чудаков на свете, пооткрывают дутых контор и мнят себя крутыми деятелями, доступ к телу которых, лишь для избранных.

Домой решил не идти. Забрался в свое любимое кресло и задремал, а когда очнулся, было уже утро. День наступил пятничный, а, значит, придет Сверло, принесет крымского вина. Конечно, Коля мог сам сколько угодно купить этой «таврической амброзии», но ему нравилось, когда её приносил Слава.

Вообще, ему симпатизировал этот «начинающий журналюга». Коле нравился его мягкий, интеллигентный и в то же время въедливый характер, не пропускающий деталей и мелочей. Мигрень, разумеется, не признавался себе в том, что именно благодаря помощи Сверла ему удается раскрывать некоторые преступления. Но главное, Слава «тискал» в сетевые журналы очерки о том, как великий сыщик Мигрень, «щелкает как орехи» удивительно запутанные и сложные дела. Часто привирает, но без этого, как известно, сказку не расскажешь.

Словом, серьезных дел на горизонте не предвиделось, и Коля решил по случаю пятницы заварить себе крепкий кофе. Да, Мигрень заботился о своем сердце и позволял себе «кофеиновый напиток» только раз в неделю. Но пачка оказалась пустой, придется идти в соседний магазин.

Уже надел большую черную кепку, что делала его похожим на продавца помидорами с юга, и тут его взгляд остановился на визитке, лежащей на столе. «Коноплянский Илья Ильич…»

Иногда у Мигреня включался автопилот, независимо от его мыслей. Вот и на этот раз, он набрал номер, указанный на визитке. Ему сразу ответила девушка, будто ждала его звонка. Голос ее был звонким и даже веселым.

Отставной капитан Мигренев, как всегда в таких «размытых» случаях, представился полковником Следственного комитета при прокуратуре. Это действовало безотказно. Народ гипнотизировали высокое звание и серьезный следственный орган. Он попросил соединить его с генеральным директором «Эвереста».

–А Илья Ильич еще не приходил, – ответила девушка.

–Когда обычно он появляется в офисе?

–Илья Ильич приходит раньше всех, а сейчас уже половина десятого. Почему вы ему звоните?

Ну, это уж было верхом неприличия, задавать «целому полковнику СКП» подобный вопрос.

Коля еле сдержался, чтобы не ответить грубо. Потребовал мобильный номер Коноплянского и адрес. Барышня телефон продиктовала, а по поводу адреса сказала, что он ей неизвестен. И никто из сотрудников не знает.

–Как же так! – возмутился Мигрень. И подумал: скрывается, что ли Илья Ильич от кого-то? Ну, раз конкурент соблазнил его жену у него же дома, значит, тайна его жилища просто фикция.

Узнав, что «Эверест» занимается продажей недвижимости, Мигрень тут же набрал своего бывшего коллегу и начальника по отделу полиции подполковника Семена Пилюгина. Попросил «пробить» адрес «клиента» по номеру телефона.

Подполковник как всегда обматерил Мигреня за его «надоедливость и наглость», однако просьбу выполнил. «Сотрудничество» с отделом полиции, где Мигренев работал опером, было продуктивным. Бывшие товарищи «своего не бросали», по-возможности помогали, в частности, «сливали» сводки происшествий по городу и области. Почему Колю уволили из органов, подробно описал Сверло в своем рассказе «В два щелчка». Если коротко: Коля обложил «грубоэкспрессивной лексикой» проверяющего из Управления генерала Лыбеца за то, что тот незаслуженно оскорбил личный состав отдела.

В «Эверест» Коля не поехал, хотя интуиция подсказывала, что нужно первым делом заглянуть туда, отправился сразу по указанному Пилюгиным адресу.

В дверях столкнулся со Славой. У того в руках был объемный пакет, в котором просматривалось несколько бутылок вина.

–Ну не с утра же, – сказал помощнику Мигрень, забирая у него пакет. Запихнул его в холодильник, подхватил Славу под руку. – Сначала съездим по одному адресу.

Сверлицин был «без колес», старенькая «восьмерка» находилась в очередном ремонте, поэтому приятели отправились к Коноплянскому на автобусе, дабы было всего несколько остановок. Жил он в двадцатидвух этажном доме в районе Зеленого парка.

–На элитный коттедж у господина Коноплянского, торгующего недвижимостью, денег, видно, не хватило, – ухмыльнулся Коля. – Значит, не так хорошо идут дела у его «Эвереста». Ну да, ситуация такая, что народу теперь не до новых домов и квартир. Горит «Эверест» синим пламенем, а тут еще жена рога наставила, поневоле сорвешься.

–Не понимаю, Николай Карлович, зачем мы вообще к нему едем, – пожал плечами Слава. – Сами же говорили, что вчера Коноплянский ввалился в офис в дым пьяный, да вы ему еще налили. Опохмелился, вот и не пришел на работу. Запой.

–Я никогда не видел, – ответил Мигрень, – чтобы мертвецки пьяный человек, храпящий в полной нирване, трезвел за сорок минут и на своих двоих куда-то шустро уходил. Я постоянно наблюдал за нашим офисом, не мог я его пропустить.…Хотя, госпожа Кованько.…Нет, нужно все же к ней будет заглянуть.

–Это та, у которой коляску свистнули, а я её случайно обнаружил в проходном дворе?

–Не случайно, а по моему целеуказанию…ладно, неважно.

–Так она же толстая, как сарделька, придавит вас, Николай Карлович, ночью, – рассмеялся Сверло.

–Разбирался бы ты в сардельках.

Коля набрал наугад несколько цифр на домофоне подъезда, когда ответили, сказал что это полиция, в доме совершенно убийство.

В домофоне запричитали: «свят, свят»» и он тут же щелкнул.

–Зачем же так людей пугать? – Слава открыл дверь, учтиво пропустил вперед «начальника». – Обычно в сериалах опера представляются врачами, пожарными, слесарями, наконец.

Коля на это ничего не ответил. Он просто брякнул в домофон первое, что ему пришло в голову. А что еще «хорошего» могло быть в мыслях Коли, когда перед глазами у него стоял образ Коноплянского, твердившего: «Я её убью»?

В тех же сериалах часто показывают, как менты подходят к квартире преступника, а она оказывается незапертой. В нарушение Статьи 15 «О полиции», без постановления следователя или судебного решения, они проникают внутрь жилища. Но Коля законов никогда не нарушал, ну или почти. К тому же на этот раз у него не было такой необходимости.

Дверь в квартиру Коноплянских, о чем свидетельствовала бронзовая табличка на ней, была распахнута настежь.

–Вот тебе и раз, – помял подбородок Мигрень.

–Вот вам и два,– сказал Сверло, указав на две ноги, торчащие из боковой комнаты в коридор, накрытые простыней. Рядом лежали два синих тапка с алым бантиком.

–Убил-таки, Илья Ильич свою Луизу, – выдохнул Коля.

На лестничной площадке раздались шаркающие шаги. Перед сыщиками появилась грузная женщина с красным, отекшим лицом.

–Это вы мне звонили по домофону, вы из полиции?– задала она два вопроса.

Женщина заглянула в квартиру через плечо Мигреня и, казалось, ничуть не удивилась увиденному.

–Я так и думала, что он её укокошит. Перышкина Анна, можно просто Нюра, – представилась толстушка. – Соседка по этажу.

–Это почему же «укокошит»? – Коля уставился на Перышкину, словно на диковину. Такое «свекольное» по размеру и цвету лицо он видел впервые.

–А потому что ревнивый уж очень.

–Вы откуда знаете?

–Даже ко мне жену ревновал. Приду я к Луизе за солью, то да сё, разговоримся, посплетничаем, а он весь аж закипает. Будто я извращенка какая. Козел, одним словом. Поймайте его и расстреляйте.

–А мужчины к ней приходили? Ну, когда Илья Ильич на работу уходил.

–Я не шпионка какая, за чужими дверями не подглядываю. Да… Приходили, и не раз, бывало, по три раза на неделе.

–Луиза что, нигде не работала?

–Куда ж ей работать, беременная она была. Я ведь в поликлинике полы мою, там и узнала.

–Беременная и мужчин принимала? – удивился Сверло.

–Мало ты еще баб знаешь, – сказал Коля. – Некоторые даже на смертном одре о мужиках мечтают.

Нюра заморгала глазами на слова Коли, потом обхватила лицо руками в перстнях, запричитала:

–Ой, ой.…А, может, он там?

–Кто?

–Убийца Коноплянский! Сейчас выскочит с кухонным ножом. Ой!

Соседка схватилась за левую грудь, вдруг упала в обморок.

–Только этого еще не хватало. Вызывай, Сверло, скорую помощь, а я Пилюгина вызвоню.

–А если и в самом деле преступник там? – Слава безуспешно попытался приподнять тушу Перышкиной, усадить на ступеньки лестницы.

–Был бы там, дверь за собой бы запер. Учись думать, Сверло, пока я рядом, ха-ха. Скажет, тоже.

Подполковник Пилюгин долго не отвечал, а когда, наконец, соизволил взять трубку, попытался разразиться очередной непечатной тирадой, но Мигрень его пригвоздил:

–В твоем районе убийство. Жертва – Луиза Коноплянская, жена…ну того типа, о котором я тебе говорил.

–Ты что, у него на квартире?!

–Входная дверь настежь распахнута. Не волнуйся, не заходил, Статья 15 у меня, можно сказать, на сердце отпечатана.

–Откуда у тебя сердце, Мигрень?

–Ноги её под простынкой торчат из смежной комнаты. Давай, приезжай с группой, пока следаки из СКП не пронюхали. Тебе галочка будет, может генерал Лыбец даже орден даст.

–Да, пошел ты.…Стой, где стоишь и никого в квартиру не впускай.

Группа из двух оперов, криминалиста и следователя, во главе с подполковником Пилюгиным, прибыла одновременно с врачами. Подтянулся и заспанный участковый с понятыми: управдомом и слесарем. Перышкину унесли в её квартиру, а следователь, предложив понятым расписаться в постановлении, разрешил, наконец, всем войти внутрь.

Пилюгин не хотел, конечно, чтоб при осмотре места преступления и тела присутствовал Мигрень, но это ж он обнаружил убитую и вызвал наряд, а потому прогнать его не представлялось возможным.

Криминалист Гена Раков внимательно осмотрел в очки со сменными линзами и фонариком пространство возле тела, обнюхал тапочки и, наконец, снял с тела простыню.

Немая сцена. Под простыней лежала надувная кукла из секс-шопа с широко разинутым, развратным ртом.

–Это что, товарищи офицеры? – первым нарушил молчание Раков.

–Это что?… – обернулся на Мигренева подполковник Пилюгин, но не закончил фразу.

В квартиру вошел майор СКП. Он снял фуражку, вытер платком лоб. Представился:

–Следователь Дозвонский. Где тело?

Один из оперов указал на резиновую «развратницу».

–Вы что, шутки шутите? – Майор расстегнул пуговицу на воротничке, ослабил галстук, состроил кислую гримасу. Его оторвали от важного дела, а тут черт знает что.

Теперь заговорил Коля, понимая, что все шишки обрушатся на него:

–Вы все, как и я, видели ноги под простыней. Если бы сомневались, не заходили б в квартиру. Следователь подписал постановление, а виноват, конечно, Коля Мигренев.

–Кто это? – спросил подполковника Дозвонский.

Пилюгин вытянулся по струнке. Он был выше по званию, но с СКП шутки плохи. Это как в армии, перед лейтенантом – особистом дрожат генералы.

–Частный сыщик Мигренев,– ответил Пилюгин. – Он и обнаружил труп…вернее, куклу, точнее…

–Совсем меня запутали, – тяжело вздохнул следователь СКП. – Вы, вообще, в своем уме?

На самом деле, в голове майора вертелась вчерашняя проигранная партия в преферанс, он рассчитывал на прикуп, а получил ненужную карту. Не иначе, «в круге» завелся шулер.

Вместо Коли ситуацию складно, без лишних слов объяснил Сверло. На очередной вопрос майора – «кто это?» подполковник ответил, что это стажер. Чей стажер, представитель СКП уточнять не стал.

–Раз нет тела, мне здесь делать нечего. – В голосе майора появились нотки радости.

Но тело вдруг появилось. Живое.

В квартиру, с большим пакетом, набитым бутылками, ввалился господин Коноплянский.

–Я гостей не приглашал, – сходу заявил он. – Чего надо, пошли все прочь.

Он снова был пьян.

–Твоя кукла? – спросил его один из оперов.

–Моя.

–Для чего?

–А…Вы из полиции нравов? Что хочу у себя дома, то и делаю.

Нетрезвого начальника «Эвереста» качнуло. Ему помогли усесться в кресло понятые.

– И все же, для чего кукла под простыней? – спросил Пилюгин. – И где ваша жена, которую вы грозились убить?

–Луизка? Я её отпустил. С Петькой Власовым.…Помните, как в кино, сбежала с любовником на Кавказ. Ха-ха. Я куклу в шопе купил, подарить ей хотел, чтоб она видела, как я ее презираю. Чтоб знала, что она такая же тварь,…как и эта резиновая б… прошу прощения. Пришел, а ее дома нет. Надул, положил в постель, думаю, вернется, ляжет, а там…ха-ха. И тут СМС, мол, прощай, Илюшенька, я люблю Петю и уезжаю с ним…ну, вы поняли.…Ну, я Лариску, так б…зовут, швырнул со злости на пол, вместе с простыней полетела…А-а, вы подумали, что…

–Все ясно. – Дозвонский даже улыбнулся – не надо возиться с криминалом, можно спокойно обдумать предстоящую партию в преферанс, а Пилюгин получит то, что заслужил: выезд опергруппы, вызов следователя СКП обходится государству в копеечку.

Майор проверил на телефоне Коноплянского СМС от его супруги, «сбежавшей с любовником», набрал со своего мобильного номер, с которого пришло сообщение.

–Как её по отчеству?

–Л-луиза П-павловна. – Коноплянский сел на пол, сгреб куклу, поцеловал в готовый на всё рот.

Ответила дама звонким, веселым голосом. Вот её-то точно не волнует разрыв с мужем, подумал представитель СКП. Диалог состоялся следующий:

«Луиза Павловна?» «А кто это?» «Вас беспокоят из телефонной компании. Мы хотим сделать вам ряд выгодных предложений…»»Спасибо, не надо, я сейчас далеко от Москвы, когда вернусь, возможно, воспользуюсь вашими предложениями». «Если вы не в Москве, вам как раз будет…»» Я на юге, связь, как видите, нормальная, так что пока в ваших услугах не нуждаюсь».

Веселая дамочка, отключилась, майор похлопал несчастного мужа по плечу:

–Ну-ну, держитесь. Женщины, они такие. Только стараются казаться хрупкими, нежными, слабыми, а потри их монеткой и вылезет меркантильное, корыстное, жестокое существо, каких во всей нашей галактике не сыщешь. В других не знаю, не бывал-с.

Подполковник Пилюгин с любопытством взглянул на Дозвонского – очевидно, что и майор немало хлебнул от «слабого пола». Он и сам был в молодости брошен «красавицей», а потому внутреннее согласился с майором. Коле же он зло прошептал:

–Что б я больше тебя не видел на своем горизонте. – И сорвался на крик: – Никогда! Вот ведь мигрень на мою голову.

–Никогда, так никогда, – ответил невозмутимо Мигренев. – Пойдем, Слава, нас здесь не ценят. Да, господин подполковник, Илье Ильичу кукла не понадобилась, попросите, может, вам подарит, спокойнее будете.

–Сам дурак!

–И вам всего хорошего.

Пока криминалист Раков собирал свой чемоданчик, в кресле, в обнимку с куклой-развратницей, сладко храпел Илья Ильич Коноплянский.

Когда следователь СКП, опергруппа, участковый и понятые ушли, он встал, зашвырнул «резиновую бабу» в угол, достал из шкафа пузатый флакон французского коньяка, выпил целый фужер…

2

Коля откупорил сразу две бутылки крымского вина. Как всегда наполнил два бокала. Осушив свой, потянулся за бокалом Сверла, но тот, к изумлению Мигреня, сам выпил его до дна.

–Нехорошо как-то получилось, – сказал журналист, закусывая вино маслиной.

–Нехорошо тумаки получать со всех сторон и рот широко разевать, когда вокруг полно ворон. – Мигрень с аппетитом аллозавра обгладывал копченый куриный окорочок.

Он любил есть, как сам выражался, всякую неполезную, но вкусную дрянь. А еще любил иногда рифмовать, по его мнению, «очевидные мудрости».

–Ну, при чем тут вороны, Николай Карлович?

–А при том, что нельзя быть таким доверчивым простаком и радоваться, когда пернатые гадят тебе в рот.

–Кто гадит, кому?

Коля облизал обглоданную до блеска кость, запил копченость двумя бокалами черного вина. Наконец, ответил:

–Как говорил Жеглов: маленько внимательности, цены бы тебе не было. Трубка у следователя СКП громкая. Хорошо было слышен его разговор с женой Коноплянского. Только голосок её в точности тот, что ответил мне, когда я звонил в «Эверест».

–Но я не присутствовал при вашем разговоре с «Эверестом».

–Ах, да, прости, из головы вылетело. Но все равно, рот широко не раскрывай. Никогда.

–Постараюсь. И что же получается?

–Пока ничего. Почти ничего. Ну, кроме того, что Илья Ильич сидит сейчас в уютном креслице, пьет коньячок и посмеивается над нами – лопухами.

–Вы думаете…

–Да, думаю и тебе советую это иногда делать. Как он всё ясно, последовательно для пьяного человека излагал. А до этого, тоже пьяный, как ты знаешь, моментально и незаметно испарился из моего офиса. Извини, нашего.

Частное сыскное агентство «Добрый Тобби» было создано частично на деньги Сверла, вернее, его отца. В отличие от мамы, Зои Федоровны, не одобрявший выбранную сыном криминальную тему, Владимир Николаевич, бывший чиновник министерства транспорта, с удовольствие читал рассказы Славы. Иногда поправлял, давал советы. Знал Мигренева и видел в нем толкового опера, незаслуженно отправленного в отставку.

–Почему же вы следователю не сказали, что слышали уже голос в трубке?

– Нет тела, нет дела. Таков девиз всех следаков. А похожие голоса в трубке – еще ничего не значат.

Коля набрал номер «Эвереста», по которому уже звонил. Никто не ответил. Затем набрал тот, по которому разговаривал майор Дозвонский. Острый глаз Мигреня зафиксировал номер за доли секунды, когда он заглянул через плечо следователя. Снова пустые гудки.

–Поехали! – Слава решительно встал.

–Куда?

–В «Эверест», разумеется. Прижмем эту барышню, что отвечала вам и майору…

–Сядь. «Эверест» наверняка закрыт на амбарный замок.

–Что же будем делать?

–Как что? Вино пить.

Это успокоило Славу. Он знал, что если Николай Карлович «резко тормозит на ходу», когда очевидно, что нужно действовать решительно, значит, в его голове просчитывается множество вариантов. Вино, в небольших количествах, помогает его мыслительному процессу. В больших, приводит к недельному запою.

Наконец, Мигрень заговорил:

–В этом деле нарушен принцип основного инстинкта.

Слава чуть не подавился вином.

–То есть, всё завязано исключительно на сексе? – спросил он. – И резиновая кукла…

–Огромное заблуждение считать основным инстинктом – инстинкт размножения. Нет. Основной инстинкт – это погоня за энергией, за пищей. Без нее нет ни движения, ни развития, ни секса, то есть продолжения вида, будь то бабочки или человека. Энергии Солнца, которая создала и поддерживает всё живое, не хватает для высокоразвитых организмов, поэтому они пытаются забрать её у другого. Кто лучше, шустрее отбирает чужую жизнь, то есть энергию, тот и находится на вершине пищевой цепочки.

–Догоняй, убивай, ешь и тогда ты на коне, – резюмировал Сверло. Ему явно понравилась мысль приятеля, хотя он сам не раз об этом думал. – Вся наша жизнь – погоня за энергией. Способности, таланты лишь помогают это делать. Отсюда все наши свары, конфликты, войны.

–Именно! Иногда у тебя наблюдаются проблески разума.

–Только искусственный человек, гомункул, которому не нужно будет драться за энергию, спасет мир.

–Сам ты «гомункул», – покривился Коля. – Божье создание никогда не заменит железяка.

Мигрень не был набожным человеком, но, как и все мыслящие люди, не мог дать себе окончательного ответа – что или кто там «за горизонтом». Вселенная бесконечна, не понять нам её своим умом, хотя и подаренным той же Вселенной. Когда-нибудь, люди ответят на этот вопрос, но пока эту тему лучше не поднимать. Его просто бесило, когда ведущие в ящике козыряли своей воцеркленностью. Веришь – и верь, во что угодно, хоть в желтых новогвинейских тараканов, но не козыряй своей набожностью. Вера – дело интимное.

Вот и сейчас, упомянув Бога, Коля мысленно прикусил язык. К тому же, он был уверен, что время искусственного интеллекта, мыслящих дронов, не за горами.