Секретные расследования КГБ

– Знаете, что, товарищ полковник? – Акулов встал и навис над столом. – Я уже подал рапорт об отставке. Не волнуют меня… ваши преступники с особыми управлениями. Пожарным я принесу Родине и людям больше пользы, чем мент, преступников которого отпускают.

Капитан блефовал, и доказательство лежало в ящике стола. Но, как профессионал, как следователь уголовного розыска, он хотел расколоть странного полковника.

Татищев обернулся к входной двери, где стояла трость, пожевал губами и сказал:

– Не подали.

Сердце у Николая ухнуло вниз, точно самолёт, сорвавшийся в штопор. Как он узнал, даже не выходя из кабинета?

– Понимаю ваше любопытство, – Акулову казалось, что полковник читает его, как открытую книгу. – Но вся информация строго засекречена. Однако, мы обеспечим к ней доступ, если согласитесь на предложение стать оперативником Управления «О». Поверьте, вашу помощь Родине и людям будет трудно переоценить.

Капитан молчал. Ему нужно время переварить услышанное.

– Давайте так, – Татищев хлопнул в ладоши и поднялся, протянув небольшой листок. – Вот адрес, приходите, как надумаете. Но не затягивайте!

Полковник Татищев споро оделся и покинул кабинет, оставив Акулова наедине с тягостными мыслями.

***

Капитан взглянул на трофейные немецкие часы, фосфоресцирующие стрелки приближались к полуночи. Тучи ещё больше сгустились, небо превратилось в тёмную однотонную бездну, и ни один лунный луч не мог прорваться сквозь пелену облаков.

Фишман уже полчаса как спал. Он закончил возиться с радиатором печки и исчез в доме участкового. Насколько мог судить Акулов, ремонт оказался безуспешным, иначе Фишман не хлопал бы капотом изо всей силы, перемежая свои действия отборной одесской руганью. Николай надеялся, что решение проблемы придёт механику во сне, и утром он починит печку «Победы». Но мечты о тёплом салоне машины не помогали пережить холодную мартовскую ночь. Сидя в засаде и наблюдая за домом старухи, капитан продрог до мозга костей.

Странно, но Медведева всё не возвращалась, наверняка предпочла тёплый кабинет воспитательницы Риты и горячий чай, чем ловить монстра в такую погоду. Оно и к лучшему. Сверхъестественная тварь убивала людей, выпивая из них жизнь, и Николай молился, чтобы жертвами оказались хотя бы не дети. Монстр, как он подозревал, прятался под личиной слепой старухи, такова извращённая логика чудовища. Кто заподозрит в немощной женщине тварь, пьющую жизненные соки людей, точно компот в обед?

Тёмные глазницы окон безучастно смотрели на улицу, из печной трубы дымок не вился, значит, старухи нет дома. А если она охотится прямо сейчас? И Медведева, возвращаясь, попала в ловушку? Мысль, пришедшая в голову капитана, быстро стала навязчивой. Он уже хотел нарушить главное правило засады: не покидать засаду, – и пойти искать, а может и спасать, Медведеву, когда увидел на краю деревни неясные тени. Они перебегали от дома к дому, прятались за частоколом заборов и постепенно приближались. Засада принесла плоды.

Сердце Акулова быстро забилось, адреналин гнал кровь по жилам, согревая окоченевшее тело. Капитан раздвинул ветви куста, за которым прятался, чтобы лучше видеть дорогу. Лужи укрылись ледяной корочкой, точно юная невеста – фатой, и трава спряталась под тонкими кружевами из инея, и только уродливые старые избы и покосившиеся заборы портили впечатление от пейзажа, рождённого последним натиском зимы. Тёмные фигуры тем временем приближались. Показалась старуха. Она шла первой, рукой ощупывая забор, скрюченные пальцы быстро скользили по шероховатому холодному дереву и искали знакомые заусенцы и сучки. За ней, склонившись почти к самой земле, шли две фигуры поменьше. Сознание капитана пронзила ужасная догадка. Старуха вела к себе домой двух детей. Мальчика. И девочку, чьи длинные лёгкие волосы рассыпались по плечам и взмывали в воздух каждый раз, когда она озиралась.

Неужели монстр, скрывающийся под личиной слепой женщины, заманил в логово сразу двоих? Только одно не укладывалось в голове капитана – они шли за старухой сами. Впрочем, хитрая тварь могла обманом завлекать жертвы, а когда замаячила комиссия из города, попыталась спрятать тела в окрестных лесах. Но их почти сразу нашли.

Скрипнула дверь, и старуха поманила детей за собой в сени.

Нет времени на раздумья. Сейчас или никогда. Акулов нащупал под шинелью ножны и рукоятку серебряного клинка. Серебро – это хорошо, это надёжно, убивает почти любую нечисть. А если металл закалён в благодатном огне… У монстра нет шансов. Вот он скоро и убедится. Николай с тихим лязгом достал из ножен кинжал и подкрался к двери. Осторожно дёрнул – заперто, просунул лезвие в щель и провёл вверх, тихо звякнул крючок, и капитан шагнул в сени. Темнота поглотила оперативника, и мёртвая тишина сомкнулась над его головой, как вязкое, топкое болото.

Ни вздоха, ни скрипа не слышал Акулов. Словно в дом никто не входил. Едва дыша, почти на ощупь он прокрался к двери в горницу. Она оказалась не заперта. Он медленно открыл её, пытаясь прислушаться к звукам внутри комнаты, но услышал только шум крови в ушах и завывания ветра в холодной печной трубе. Оперативник шагнул в густую, словно в старом зловещем склепе, темноту.

Оглушительно громко чиркнула спичка. Вспышка на мгновение ослепила капитана, и он, подчиняясь дремавшим рефлексам, бросился в угол и выставил перед собой клинок. Зажглась и разгорелась тонкая лучина, прогнав остатки ночного мрака. На скамейке возле стены сидела слепая старуха, и её белые, как кладбищенский туман, глаза смотрели прямо на него.

– Ну что, опричник, нашёл ведьму? – Проскрипела она, словно провела наждачкой по стеклу.

Дети, оба лет тринадцати, сидели рядом и обнимали старуху. В детских глазах плескался первобытный страх, обращённый к Акулову, но не к твари, заманившей их сюда.

– Отпусти… – прохрипел капитан, прокашлялся и продолжил нормальным голосом. – Отпусти детей.

– Они не хотят уходить.

Акулов встал, отряхнулся, но клинок не убрал. Мальчик и девочка смотрели на него во все глаза, в то же время пытаясь спрятаться в подмышках у старухи. Как же так ведьма запудрила им мозги, что они видели угрозу в нём, а не в ней? От злости клинок в руке мелко трясло.

– С детоубийцами у меня разговор короткий. Или отпусти их, или… ты и слова сказать не успеешь.

Бабка что-то прошептала детям и подтолкнула в спины.

– Ну, идите-идите. Дядя вас потом заберёт. И дверь прикройте, а то тепло выпускаете.

Две пары глаз взглянули на бабку и исчезли за дверью. Та скрипнула, закрываясь.

– Ну, секи, опричник.

Женщина, сидя, выпрямилась и зажмурила глаза. Акулов занёс клинок для удара и… замер. На морщинистой щеке блеснула, быстро скатываясь, слезинка, но капитан её не увидел, его взгляд приковала маленькая чёрно-белая фотография в самодельной, криво сколоченной рамке на стене.

– Только обещай, убивец, что детей увезёшь отсюда.

Старушечья рука неожиданно сильно схватила его за запястье.

– Обещай! – Исступлённо закричала ведьма и расплакалась.

С фотографии на капитана смотрела счастливая семья; двое, статный мужчина в военной форме и сединой на висках и женщина с лицом, сияющим строгой спокойной красотой, сидели на той самой скамейке, на которой замерла старуха, подле них, опёршись спиной о колени и скрестив ноги, расположилась молодая и необычайно красивая девушка с открытой доброй улыбкой. Она держала двух близнецов, закутанных в пелёнки, девочку повязали бантиком.

Акулов убрал чужую руку с запястья. В слепой старухе с трудом проглядывала та женщина с фотографии. Он оглянулся на дверь – в узкой щёлочке блестели глаза. Капитан убрал клинок и сел рядом на скамейку. Поспешив с выводами, он едва не совершил самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Внуки? – хрипло спросил он.

– Да, – дрожащим голосом ответила бабка.

– Почему молчала?

– А вы, опричники, всегда без разбору бьёте.

– Я из КГБ.

– Названия разные, а суть одна.

Дети, увидев, что их бабушке ничего не угрожает, осмелели и вернулись в горницу. Они не отступали друг от друга ни на шаг. Акулов махнул рукой, и они бросились обнимать бабулю.

– Имя у тебя есть?

– Анна.

– Как же… так, Анна? – Капитан обвёл руками грязную и бедную на мебель горницу.

– Так, Шурики мои, – строго сказала бабка. – Затопите печку, а нам с дядей потолковать надо. Нечего тут уши греть!

Александр и Александра отлипли от бабушки Ани и наперегонки бросились разжигать огонь в топке. Опасность миновала, и от звуков детского смеха горница преобразилась и словно ожила. Стала теплее и уютнее.

– Ведьма я, – заговорила женщина. – Но не из тех, что детей воруют да жаб разводят. Знахарка скорее. Умела с травами обращаться, сглаз отводить да погоду править, коли совсем туго становилось. Мать говорила, что у меня большой дар, но я не слушала. И так в жизни всё хорошо сложилось. Мужа повстречала, дочку родила, а она мне внуков. А я деревне помогала, чем могла. Пока…

Бабушка – так её теперь видел Акулов, бабушка, а не уродливая старуха, – резко замолчала. Губы её задрожали, но она собралась с духом и продолжила:

– Сначала война пришла, и муж погиб. Мне медаль прислали, да что с неё толку?! Но то мужская доля – Родину да нас защищать. А потом, после войны, когда ещё впроголодь жили, пришла старшая сестра. Судьба её ведьмовским даром обделила, и она, видать, мне этого так и не простила. Сгубила дочь мою, чтобы древний обряд провести. Не знаю, опричник, что за обряд, я о таком не слыхала. Поняла только, что германский он. Видать, на войне немцам прислуживала, там и нагляделась. Тёмный обряд это был, жертва была нужна. Кровный родственник, вот свою племяшку, мою дочь то бишь, и… В общем, опричник, не хватило мне сил ей помешать. Каждый день себя проклинаю, но старое не воротишь. Только и смогла, что обряд нарушить. Добавила в её варево порошок из пиявок, и сестра моя сгинула. По крайней мере, так мне показалось. Когда пришла в себя, она уже исчезла. А уж она не упустила бы случая позлорадствовать! Да только недавно снова объявилась. Молодая, как прежде. Я внуков сразу в детдом спрятала, но она и туда пролезла, змеюка! Когда комиссия с центра приехала, думала опеку помогут оформить да детей забрать… Не тут-то было. Я и в ногах у них лежала, а они всё своё твердят: езжай, мол, в райцентр, там все документы оформляй. Ежели б я с их бумажками злокозненными бегала, то давно бы внуки сгинули! Тьфу! Ох, вот и решила детей сама уводить отсюдова.

У Акулова внутри похолодело, и страх, что он всё же совершил ужасную ошибку, липкими щупальцами объял сердце.

– Анна, – хрипло прошептал он. – Если не ты стрыга, тогда кто?

Бабушка несколько долгих мгновений молчала, и в трёх словах выплеснула годами копившуюся злость:

– Моя сестра – Рита!

***

Из архивных книг настолько старых, что готовы были рассыпаться от одного прикосновения, Акулов почерпнул знания о монстрах и сверхъестественных сущностях, когда-либо встречавшиеся человеку. Он знал, что такое стрыга. Нежить, ущербная ведьма-упырица, пьющая жизненную силу людей в тщетной попытке сохранить свою, но зло всё равно извращало плоть и душу, и лишь юная, невинная жизнь позволяла принимать человеческий облик на короткие, счастливые мгновенья. Тварь, сделавшая деревню Звягинцево охотничьими угодьями, убивала подростков,потеряла чувство меры и осторожность. Стрыги прячутся под личинами безобидных старух или милых бабушек, которых, будучи в здравом уме, никто не заподозрит в ужасных убийствах. Это и погубило Акулова, он искал старуху, а не стрыгу, и он её нашёл. Обрывочные сведения из старых книг ослепили его, и своим приказом капитан отправил лейтенанта Медведеву в логово монстра. На верную смерть.

Голые изломанные ветки кустов нещадно секли лицо и руки капитана, он не обращал на боль внимание и изо всех сил бежал к чёрной громадине на окраине деревни. Старинную помещичью усадьбу посреди заброшенного сада превратили в детский дом. Луна, выглянув из-за облаков, серебрила ветки, покрытые пушистым инеем, воздух врывался в лёгкие и пах морозом и прошлогодней листвой. Тёмная, почти чёрная тропа вела ко входу.

Капитан вскочил на старое резное крыльцо, дёрнул дверь и ввалился внутрь. Он ожидал увидеть следы борьбы или кровь на обоях с детским рисунком, но ошибся. В холле стояла абсолютная, непроницаемая тишина, изредка прерываемая звуком падающих капель. Акулов надеялся, что это где-то капает кран, а не… О другом варианте он и думать боялся. По бокам расположились коридоры первого этажа с закрытыми дверями в разные кабинеты: музыкальный класс, столовая, кухня, класс труда. Похоже, все спальни находились этажом выше. Акулов прошёл мимо пустующего поста и поднялся по скрипучей деревянной лестнице. В первой же комнате за стеклянной дверью стоял десяток кроватей со спящими детьми.

«Эхо войны», – вспомнил слова Васюкова капитан. Многие отцы не вернулись с фронта, а какая-то тварь добралась до их детей.

Лунные лучи падали сквозь не зашторенное окно, и в их свете кожа на лицах детей казалась мёртвенно-бледной. Николай подошёл к одному и поднёс тыльную сторону ладони к носу. Он ощутил слабое едва тёплое дыхание, потряс мальчика за плечо, чтобы разбудить, но бесполезно. Морок сковал детей во сне.

Стрыга где-то здесь.

Капитан крался вдоль коридора, затёртый ковёр скрадывал его шаги, но гнилые доски чуть слышно скрипели, грозя его обнаружить. Акулов заглядывал в двери по обе стороны, и не находил ни следов стрыги, ни Медведевой. Только спящих мертвецким сном детей. Интуиция била в набат, что монстр здесь, монстр рядом! Оперативник чувствовал себя мышонком, который забрёл в логово хищной кошки.

Никого.

Акулов заглянул во все двери крыла, но есть ещё другое, и он повернул обратно. Проходя мимо комнаты, проверенной ранее, он вдруг увидел, что одна постель пуста. Николай точно помнил – всего минуту назад в ней спал ребёнок.

Неужели чудовище добралось до детей мимо него?

Капитан осторожно открыл дверь и услышал громкое отрывистое дыхание. Медленно заглянул за угол. Над кроватью мальчика лет тринадцати склонилась уродливая тварь, её кожа отливала зеленым, и походила на кожу трупа, месяц пролежавшего на дне запруды под слоем ила, раздувшаяся, потрескавшаяся от давления изнутри и сочащаяся старой кровью. Руки с длинными тонкими когтями держали голову мальчика повёрнутой, чтобы маленький рот с острыми зубами и узловатым, точно корень дерева, жалом мог легче добраться до шеи. Ужасный трупный запах забивал ноздри.

Это была стрыга.

Капитан нащупал клинок под шинелью и потянул за рукоять. Кинжал бесшумно оставил ножны и тускло блеснул в холодном лунном свете. Акулов впервые видел подобную тварь, до последнего не верил в чушь, какой пичкали в Управлении, но сейчас он своими глазами узрел доказательства существования потусторонних тварей. Тварей, для которых люди всего лишь пища. Клинок в руке дрожал от бешенства, от предвкушения схватки. Нужно пронзить сердце, и лучше момента, пока монстр занят, не будет. Ещё секунда, и уродливое жало вонзится в нежную кожу подростка.

Николай сделал рывок, и гнилая доска предательски хрустнула под его весом и проломилась. Чтобы не упасть, капитан схватился за спинку кровати, но этого мига стрыге оказалось достаточно, и она бросилась на него. Клинок, печально звеня, укатился, выбитый сильным ударом. Острые, словно сабли, когти вспороли рукав, и с запястья обильно закапала кровь.

Следующий удар стрыги Акулов заблокировал и пнул монстра в грудь. Странно, но она оказалась довольно лёгкой. Тварь отлетела, кувыркнулась и приземлилась на ноги, молниеносно атаковав снова. Удар! Ещё удар! Капитан пытался блокировать их, но каждый раз его кожу обжигали новые раны. Шинель пропиталась кровью. Стрыга, лёгкая и невысокая, с недюжинной силой махнула рукой, и он отлетел к стене между кроватей. Дерево жалобно хрустнуло, и Николай упал, хватая ртом воздух. Перед лицом что-то блеснуло. Сквозь красные круги он увидел клинок, потянулся к нему, но стрыга уже оказалась рядом. Сначала капитан почувствовал слабый толчок в живот, а затем накрыло цунами боли. Он завопил, но сквозь морок никто не услышал. Взглянул вниз, и увидел, что когти стрыги торчат из живота. Тварь насадила его, как свинью на вертел. И продолжала давить, пока не подняла его в воздух. Оперативник повис на её когтях, в отчаянии протягивая руку к клинку.

Вдруг позади стрыги выросла тень, блеснули синие, как арктический лёд, глаза, и серебряный клинок пронзил сердце твари насквозь. Лезвие, торчащее из груди, покрывала грязно-красная кровь. Стрыга обмякла и рухнула на пол. Лейтенант Медведева хладнокровно выдернула кинжал и отёрла о край простыни. Акулов осел на пол, прижимая руки к животу, тёплая липкая кровь лилась сквозь пальцы. Труп стрыги подёрнулся рябью, и через секунду вместо неё лежал человек. Но это была не Рита! А подросток, которого воспитательница приводила в импровизированный морг Васюкова.

В наступившей тишине раздался громкий нечеловеческий визг. Настолько громкий, что у капитана зазвенело в ушах, а стёкла в комнате лопнули и брызнули осколками на пол. В спальню ворвался промозглый ветер. У двери стояла ещё одна стрыга, больше и гораздо сильнее своего детёныша.

– Нет! – Нечеловеческим голосом вопила она. – Сынок!

Медведева еле успела повернуть голову в её сторону, как тварь бросилась к ней, схватила и изо всех сил швырнула в стену. Хрупкое тело девушки оставило на обоях глубокую вмятину, но лейтенант не успела коснуться земли, как стрыга подхватила её и одной рукой сдавила шею. Ноги Медведевой беспомощно повисли в воздухе, чудище попыталось ударить её по лицу, но оперативница ладонью встретила удар. Когти пронзили её руку насквозь. Тварь давила изо всех сил, Медведева едва держалась, воздуха ей не хватало всё больше. Она открывала рот, словно рыба, выброшенная на берег, а на лбу пульсировала вена.

Акулов нащупал ледяную рукоять клинка и, опираясь спиной на стену, поднялся. Дикая слабость шатала его из стороны в сторону, как на палубе корабля в сильный шторм, шаг за шагом он приближался к ничего не подозревающей стрыге. С каждым толчком сердца сила покидала пальцы, и он сжал кинжал обеими руками. В любую секунду ускользающее сознание могло покинуть его, но Николай сделал последний шаг, выставил клинок перед собой и рухнул прямо на спину стрыге.

Капитан не понял, что произошло дальше. Стрыга словно ждала, когда он подберётся ближе, с силой вырвала когти из ладони Медведевой и схватила его за горло, прижав к стене рядом с лейтенантом. Тварь обладала такой силой, что могла душить их обоих сразу. Мерцающая огоньками темнота поглощала оперативника, крохами сознания он видел, как жало стрыги приближается к шее Марии, слабыми руками он тянулся к пасти монстра, чтобы помешать, но чудовищу было наплевать. Сил сопротивляться не было. Это конец.

– К-карман… – едва слышно прохрипела Медведева. – С-с-сожми… его…

Уже чуя на затылке холодное дыхание смерти, капитан сунул руку в карман, онемевшие пальцы нащупали мешочек, что дала Мария, и понял, что у него не хватит сил сжать его. Пальцы слабо сдавили оберег, на большее Акулов был не способен.

Значит, всё. Стрыга победила. Через пару мгновений он умрёт, а следом погибнет Мария Медведева, странная молодая девчонка, которую он по глупости отправил на смерть. И больше монстру никто не сможет помешать. Вся деревня погибнет.

Васюков, бабушка Анна, Шурики, все…

“Нет! – Вопил в надвигающейся темноте Николай. – Ни за что!”

Если последнее, что ему предначертано в этой жизни, это сжать непонятный комок в кармане, он сделает это.

Капитан сцепил зубы, резко выдохнул, и заставил почти мёртвые пальцы двигаться.

Из невидящих глаз катились слёзы, Акулов не чувствовал ничего, но верил, что ладонь сжимается в кулак. Звуки исчезли, даже кровь почти не стучала в ушах, словно их плотно набили ватой. Все чувства покинули его, но он продолжал всего себя отдавать борьбе. Он точно сжался в маленькую пылинку, что спустилась по осиротевшим венам в ладонь и сокращала мышцу за мышцей. Шестым чувством Николай ощутил, как мешочек хрустнул.

Зелёное пламя затопило капитана.

Мгновения не прошло, и Акулов пришёл в себя, ощутил, как сердце мощными толчками гонит по артериям горячую кровь, как сила пульсирует в руках и пламя ярости разрывает грудь. Он схватил стрыгу за руку и сжал ладонь. Брызнула кровь, захрустели кости, и кожа порвалась под натиском острых осколков. Стрыга взвыла от боли. Одна рука у неё безвольно повисла, а второй она заслонилась от капитана, и в её нечеловеческих глазах отражался первобытный ужас. Николай взял её за горло, а второй рукой поднял клинок. Стрыга била по предплечью, но раны от когтей заживали на глазах. Капитан одним стремительным ударом пронзил сердце монстра, выдернул клинок, и густая кровь толчками полилась из раны. Тварь обмякла, испустив последний горестный вздох.

Со смертью стрыги сверхъестественная сила покинула капитана, и он осел на пол. Его не покидало чувство, что внутри что-то надломилось, точно от него оторвали кусочек чего-то очень нужного и важного, и на его месте теперь зияет пустота. Но вскоре и это ощущение растаяло, оставив лишь лёгкую грусть.

– Что… Что это было? – Прошептал он.

– Ведьмовской оберег, – прохрипела Медведева, заматывая платком раненую руку. На ткани тут же проступила кровь. – Он исцелил твои раны и придал сил.

Николай вспомнил одну из прочитанных книг. Ведьмовские обереги очень паршивая штука.

– Но какой ценой?

– Об этом не думай, капитан, – лейтенант вдруг перешла на “ты”. – Ты использовал часть духовной силы. Она восполнится.

Медведева оглянулась вокруг и устало привалилась к стенке. Спутанная чёлка липла к потному лбу.

– Не думала, что их двое. Хотела от тебя избавиться, чтобы под ногами не путался, а ты сам отправил к стрыге в гости. У Васюкова её учуяла. Зараза меня чуть не обнаружила, когда я следила, пришлось отступить и спрятаться в саду, пока она не потеряет бдительность. А тут ты скачешь во весь опор. Небось Татищев в Москве слышал, как ты кусты ломаешь. Хорошо, что я успела… Да, кстати, тут ещё тела есть, в музыкальном кабинете. Похоже, Рита здесь сына кормила, а комиссия её на время спугнула.

– Твою мать, – выругался Акулов. Внутри всё клокотало от злости, но два раза стрыгу убить уже не выйдет. – Сколько?

– Скоро увидишь.

– Чёрт. А оберег зачем отдала? Если собиралась стрыгу брать.

– Для подстраховки. Опасалась, дров наломаешь или старуха всё-таки тоже стрыгой окажется. Чувствовала я в ней что-то нечеловеческое… Но, видимо, ошибалась?.

Николай вкратце рассказал историю двух сестёр.

– Понятно, – протянула лейтенант. – Оказывается, ты способный. Головой иногда думаешь. Ладно, предстоит небольшая уборка. Морок спал, и дети скоро проснутся.

Капитан подчинился Медведевой. История с оберегом скверно пахла, и он не знал, как его использование аукнется в будущем, но радовался, что оберег в нужную минуту оказался при нём.

***

– Заработала! – Кричал Фишман, перемазанный в подкапотной саже и благоухающий машинными маслами. – Товарищ лейтенант, товарищ капитан, печка работает. Хоть в купальниках можете обратно ехать.

Фишман гордо стоял возле сияющей в лучах утреннего солнца «Победы». Водитель времени не терял, и успел не только смыть грязь, но и натереть машину воском так, что она слепила глаза. Акулов и Медведева вернулись с деревенского кладбища, где они сожгли тела стрыги и её детёныша, чтобы чудовища точно не восстали из мёртвых. Лейтенант молча села в машину, а к капитану подошёл участковый Васюков.

– Подписал я вашу бумагу, – ветеран протянул свёрнутый в трубочку листок и улыбнулся. – А ежели расскажу кому, расстреляете?

– Да нет, почему, – пожал плечами Николай. – Не расстреляем. Но лечение в закрытой больнице для душевнобольных вы себе обеспечите.

– Да, дела… Сколько живу, а чтоб страшная сказка былью стала, впервые вижу. Жаль только детишки теперь без воспитательницы. Кто ж к нам в такую глушь поедет?

Капитан оглянулся на дом Анны. Кособокая избушка в лучах зари преобразилась, на фасаде проявилась голубая краска, и на резных наличниках под пылью показался замысловатый узор. Из окна смотрели Александр и Александра или, как их называла Анна, Шурики, и махали Акулову. Позади них появилась их бабушка, седые волосы она спрятала под белым ситцевым платком, улыбнулась и кивнула оперативнику, но тут же отошла вглубь горницы вместе с внуками. Она походила на добрую бабулю с обложки книги со сказками. Николай не успел махнуть им в ответ.

– А вы спросите Анну, – сказал он Васюкову, кивнув в сторону дома. – С детьми вроде ладит и живёт здесь давно.

– Хм… Анна, хоть и с придурью, но баба добрая. Былин много знает, и сама всякого повидала. Авось, спрошу дак согласится. А потом в райцентре договорюсь, и айда её директором. А то надоело одному лямку тянуть…