Багровый переворот

– «Клянусь! Своих не бросать. Как бы трудно ни было, не оставлять своих врагам. Ползком, волоком, но вместе. До последнего дня, до последнего вздоха. Клянусь!» – Иван подхватил слова клятвы. Расправив плечи, забыв о боли и о ране, он повторял слова клятвы, данной друзьями в минуту крайней опасности.

– Так-то лучше, – сказал Демитр. – А теперь, Иван, подставляй здоровое плечо, будем выбираться отсюда.

Они подняли Николу, положили его руки себе на плечи и, изменив первоначальное направление, двинулись в путь. Только к утру, падая от усталости, они добрались до расположения партизанского отряда.

* * *

– Демитр Богомилов, тебя к командиру отряда. – Радист партизанского отряда, Анастас, появился будто из ниоткуда. Демитр только что сдал своих друзей в лазарет и присел, перевести дух.

– Понял. Иду. – С трудом поднявшись, Демитр зашагал к навесу из брезента, где обычно принимал бойцов командир отряда.

На этот раз под навесом собрался весь командный состав: Цоло Крыстев, командир партизанского отряда; Иван Тодоров-Горуня, политкомиссар; Цвятко Анев, главный советник командира по сложным делам. Они сидели за самодельным столом из грубо обработанных досок. В центре стола лежала карта местности.

– Демитр Богомилов по вашему приказанию…

– Докладывай, – оборвав официальное обращение, приказал командир.

– Приказ выполнен. Все донесения, устно и письменно, переданы связным партизанских отрядов, ятакам и боевым группам БКП. В юго-восточный сектор пройти не удалось, но местные знают особые тропы, так что и туда информация должна дойти в срок, – отчеканил Демитр. – Во время передачи донесений происшествий не случилось. При возвращении в отряд на лесной дороге наткнулись на немцев. В перестрелке Никола Герасимов получил ранение в ногу, Иван Методиев – ранение в плечо.

– Что с немцами?

– Один убит, второй скрылся, – ответил Демитр. – Оружие и патроны убитого немца доставлены в отряд.

– Что они забыли на этой дороге? – Вопрос задал Цвятко Анев.

– Простая случайность, товарищ командир. – Демитр обращался не к тому, кто задал вопрос, а к своему командиру, Цоло Крыстеву. – У немцев вышло из строя транспортное средство, поэтому они вынуждены были остановиться для исправления поломки.

– Под раздачу попали, значит? – Анев недовольно поморщился, от него не ускользнул тот факт, что гонец не посчитал нужным обратиться к нему. По какой-то причине Демитр Богомилов недолюбливал Анева, и тот это чувствовал.

– С донесениями вы справились, а вот с немцами некрасиво вышло. Старшим группы был назначен ты, Богомилов, значит, и за последствия отвечать тебе. Сам знаешь, насколько сложная сейчас ситуация. А ты расслабился. Расслабляться рано, боец, выполнение задания не прогулка по скверу, – недовольно бросил политкомиссар.

– Виноват, товарищ политкомиссар. – Демитр опустил голову.

– Ладно, иди. Сутки отсыпного тебе не помешают, – Крыстев махнул рукой, отпуская бойца.

Демитр козырнул, развернулся и ушел. Дождавшись, когда Демитр отойдет, командир заговорил вновь:

– Напрасно ты так, Цвятко. Богомилов парень стоящий, а проколы у всех бывают.

– Я так не считаю. Сегодня он засаду не заметил, а завтра жандармам на карте местонахождение отряда нарисует. – Анев брезгливо поморщился. – Этот Богомилов всегда был себе на уме. И дружки его, кстати, тоже доверия не вызывают. Вон и Иван Горуня со мной согласен, а его сложно провести.

– Тут ты не угадал, – в разговор вступил Горуня. – Лично я считаю, что на таких, как Богомилов и его команда, стоит наша партия. Если бы мне предстояло выбирать, кому доверить свою жизнь, я бы, не задумываясь, выбрал Богомилова.

– Вот как? Почему же ты меня поддержал? – На лице Анева отразилось удивление.

– Никакой поддержки. Бойцу нужно было поставить на вид его промах, что я и сделал. И хватит об этом. – Тодоров-Горуня припечатал ладонь к столу, поставив таким образом точку в разговоре. – Надеюсь, Богомилов прав, и немцы им встретились случайно.

– Думаешь, информация о том, что Болгарская коммунистическая партия готовит встречу для принятия декларации, просочилась к нацистам? – Вопрос задал Цоло Крыстев.

– Вполне возможно. Тогда хорошего не жди. Вспомните, что в январе этого года правительственные войска устроили в районе Видина. Пехотная дивизия болгарской армии совместно с полицией уничтожила все партизанские отряды в этом районе. А началось все с инцидента вроде нашего.

– Если и так, тут уж ничего не поделаешь. Мы в любом случае должны быть готовы. Вся «Народно-освободительная повстанческая армия», все двенадцать оперативных партизанских зон. Для того отряд Богомилова на задание и отправляли. Работа Отечественного фронта вошла в решающую стадию. Программа Отечественного фронта, а именно: разрыв союзнических отношений с Третьим рейхом; дружба и сотрудничество с СССР; свержение лояльной политике Гитлера власти и формирование правительства, пользующегося доверием народа Болгарии – вот наша цель. Назначение даты непосредственной подготовки к вооруженному народному восстанию и свержению правительства – лишь вопрос времени. Что бы ни задумали немцы, им нас уже не остановить. Так что забудем об инциденте и займемся решением более насущных вопросов. – Цоло Крыстев придвинул карту местности, и все трое склонились над ней.

После доклада Демитр Богомилов не пошел отдыхать, а отправился обратно в лазарет. Он шел и думал о том, что политкомиссар не напрасно его отчитывал. «Он прав. Я был старшим в группе, но вместо того чтобы напомнить всем про осторожность, сам повел себя как ребенок. Не начни я размахивать «вальтером», может, немцы и не открыли бы огонь. А теперь что? Оба моих товарища получили ранения и все из-за моей неосторожности. Нет, комиссар прав, ответственность за их жизни на мне и только на мне». Демитр так глубоко ушел в свои мысли, что не заметил, как наскочил на Станку.

– Осторожнее, бугай! Свалить меня надумал? – полушутя-полусерьезно произнесла девушка, хватая Демитра за рукав.

– Прости, Станка! – Демитр смутился, но руку девушки не отпустил. – Задумался я.

– Ладно, ты меня прости, – усмехнулась Станка. – Говорят, вы всю ночь до отряда добирались. Устал, наверное, а я тут со своими претензиями. Ты хоть немного поспал?

– Успею еще поспать. – Демитр приободрился. – К ребятам хотел зайти. Как они?

– Доктор Стефанов еще оперирует, – как только речь зашла о пациентах, Станка посерьезнела. – У Ивана ранение сквозное, рану обработали, перебинтовали. Организм молодой, крепкий. Он выдержит. Сейчас он спит, храп стоит на всю палатку.

– А Никола? – По тону девушки Демитр понял, что его ждут не слишком хорошие новости.

– У него ситуация сложнее. Пуля раздробила коленную чашечку. Здесь, в полевых условиях, у доктора Стефанова нет возможности провести полноценную операцию. Но он делает все возможное.

– Что это значит «все возможное»? Никола останется без ноги?

– Нет, конечно. Но, скорее всего, будет ходить до конца жизни с палочкой. – Станка решила, что правду Демитр воспримет лучше, чем недомолвки. – Это еще не точно, но, думаю, готовиться нужно к худшему.

– Ясно. К нему можно?

– Нет, сейчас его лучше не волновать.

– Скажешь, когда будет можно? Хочу подбодрить.

– Я передам ему, что ты приходил. – Станка одарила Демитра улыбкой и скрылась за брезентовым пологом, служившим дверью для лазарета.

Демитр пошел в землянку, залез на второй ярус деревянной кровати и улегся. «Станка – прекрасная девушка. Смотрю на нее, и сердце из груди выскакивает. А какая у нее улыбка! Если бы не война, давно бы подошел к ней и во всем признался, – думал Демитр, глядя в бревенчатый потолок. – Но сейчас нельзя. Три дня назад, когда мы выходили из отряда, все были бодры и здоровы. А теперь что? Доктор сказал, что ранение Николы очень серьезное. Теперь он будет хромать. А если вообще ногу отрежут? А если что-то случится со мной, зачем я ей буду нужен? Не хочу портить Станке жизнь. Девушке и так досталось: жандармы забрали ее родителей за помощь партизанам. Не думаю, что они выйдут из тюрьмы живыми. Знаю, как она за них переживает. Ни к чему добавлять ей переживаний еще и за меня. Вот когда выкинем немцев из страны, и не просто выкинем, а разворотим все их логово, чтобы они больше никогда не посягали на нашу Родину, когда наступит мирная жизнь тогда можно и о чувствах подумать. Люди будут жить, и радоваться каждому дню. Тогда придет и наше со Станкой время. Посплю, потом пойду проведать Николу с Иваном, и снова увижу ее…» Демитр повернулся на бок, закрыл глаза и ненадолго задремал.

О мечтах и сомнениях Демитра Станка не подозревала. Она стояла возле кровати Николы и молча смотрела на его осунувшееся лицо. Только что у нее состоялся разговор с доктором и прогноз, который он дал до начала операции, подтвердился. Никола Герасимов, молодой человек, которого впереди ждала целая жизнь, теперь будет вынужден отказаться от всех привычных занятий. Он на всю жизнь останется хромым. А ей, Станке, предстоит сообщить ему это неприятное известие. Сомнений быть не могло. До того как попасть в партизанский отряд, Димо Стефанов работал ведущим хирургом отделения травматологии больницы города Враца. Он был хирургом от Бога, специалистом, к которому записывались на прием на год вперед. К нему привозили пациентов из Софии, Пловдива и Варны. Все ведущие больницы Болгарии мечтали заполучить его к себе, но он оставался верен родной Враце, с улыбкой заявляя, что маленьким городам тоже нужны хорошие хирурги. Станка была уверена, что доктор Стефанов сделал все, что было в его силах, чтобы сохранить Николе ногу, но и он не способен на чудеса. Раздробленную коленную чашечку не склеишь из осколков.

– Почему ты плачешь?

Голос Николы, лежащего на топчане, вывел Станку из задумчивости. Она и не заметила, что по щекам текут слезы.

– Очнулся? Хороший знак. – Станка быстро смахнула слезы со щек. – Как самочувствие? Не тошнит? Голова не болит, не кружится?

– Все в порядке. – Никола внимательно смотрел на девушку.

– Вот и отлично. Сейчас тебе нужно поспать, но сначала пару глотков воды. Наверняка в горле пересохло. – Станка потянулась за кружкой, стоявшей на трехногом самодельном табурете, но Никола слабым движением руки остановил ее.

– Все настолько плохо? – негромко спросил он.

Станка не ответила, она отвела глаза, не в силах выдержать проницательного взгляда Николы. Тот продолжал удерживать руку Станки.

– Не нужно бояться смотреть на меня, – произнес он. – Я в любом случае узнаю, так что скрывать бессмысленно.

– Доктор Стефанов сделал все, что смог. – Собравшись с силами, Станка посмотрела прямо в глаза Николы. – Коленную чашечку собрать удалось только частично. Полностью кость восстановиться не сможет.

– Я смогу ходить или нет?

– Да, но только с поддержкой. Нужна будет…

– Клюшка, я понял, – договорил за Станку Никола. – Это ничего, ерунда. Сделаю себе посох. Главное – жить буду, ходить буду. Все хорошо. Я ведь мог погибнуть там, в лесу. Если бы не мои друзья, если бы не Демитр, в лесу бы и остался. Это он заставил меня подняться, тащил на себе всю дорогу, когда уже и Иван еле ноги передвигал, он взвалил меня себе на плечи и нес через весь лес, по всем горам. Могучий человек! Человечище!

– Демитр? Вот как? Я не знала. – Станка задумчиво улыбнулась.

– Догадалась, да? Знаешь, что он в тебя влюблен? – Никола прочитал смущение на лице девушки. – Да ты не смущайся, дело житейское. Только вот что я тебе скажу: не упусти свое счастье, жинка! Демитр за тебя жизнь отдаст, и не только на войне. Держись за него, Станка, лучшего мужа тебе не найти!

Совершенно смущенная Станка выскочила из палатки. «Влюблен! Неужели правда влюблен? – мысли лихорадочно метались в ее голове. – А что, если Никола ошибся? Мало ли что ему померещилось? Или нет? Вдруг и правда влюблен? Как же узнать? Не идти же напролом, не пытать его?» Станка не заметила, как дошла до границы палаточного лагеря партизанского отряда. Она остановилась у поваленного дерева и в задумчивости смотрела вперед. Вдруг взгляд ее привлекла фигура. Чуть в стороне, опершись спиной на ствол дерева, сидел мужчина. Он оглянулся, и Станка узнала его. Это был Демитр.

– Станка? Ты как здесь оказалась? – Демитр встал и быстрым шагом приблизился к девушке.

– А ты? – вырвался у Станки вопрос.

– Мне не спалось. Все думал о друзьях, о Николе, об Иване, – признался Демитр. – Вот решил прогуляться.

Станка смотрела на него, а в голове крутились слова Николы. Как назойливые мухи, они кружили и кружили, не давая сосредоточиться на чем-то определенном.

– Станка, что с тобой? – Демитр встревожился. – Ты вся горишь!

– Это правда? – Станка отчаянно качнула головой. – Это правда, Демитр?

– Что правда?

– Любишь меня?

Демитр замер, в изумлении глядя на девушку.

– Как? Как догадалась?

– Значит, правда?

– Да! Люблю больше жизни, больше солнца, больше воздуха, – начав говорить, Демитр уже не мог остановиться. – Ради тебя я готов на все!

– Значит, вместе? Вместе навсегда? – Станка затаила дыхание в ожидании ответа.

– Вместе навсегда, – как клятву повторил Демитр.

Станка бросилась в его объятия, чтобы больше никогда их не покидать.

Глава 2

Греция, Афины, октябрь 1964 года

Городок Кифисия, северный пригород Афин, тихий уютный уголок Греции – идеальное место для тех, кто не терпит суеты. И в то же время до столицы рукой подать. Возникло желание приобщиться к культурному наследию греков, посетить места Сократа и Аристотеля, Софокла и Эсхила, садись на автобус и через час ты на месте. Можешь изучить тайны Акрополя, посетить Башню Ветров. Можешь любоваться на холм Ликавитос, прогуливаться по городской площади, или взобраться на Ареопаг и представлять себя вершителем судеб простых смертных. В Афинах ты можешь многое, а представить себе можешь почти все… Если, конечно, тебя привлекают сила и власть.

Худощавого мужчину средних лет с заметной сединой на коротко остриженных висках больше привлекали тишина и покой. Он сидел в уличном кафе на площади Платанос и рассеянным взглядом следил за немногочисленными прохожими. В руках он держал чашку горячего кофе, но за все время так и не притронулся к напитку.

Октябрь в этом году выдался на удивление прохладным для Кифисии. В обычный год в это время жители городка еще вовсю наслаждались теплым солнцем, но в этот год им пришлось достать теплые свитера и пальто уже в середине месяца. Температура воздуха упала минимум на десять градусов против привычных двадцати пяти – двадцати трех, что не способствовало продолжительным прогулкам. Мужчина в кафе тоже облачился в длинный серый плащ, шляпу и перчатки он снял и небрежно бросил на свободный стул, и все же, казалось, погода его не смущает.

– Господину не нравится напиток? – к столику седоватого мужчины приблизился хозяин кафе.

– Нет, все прекрасно. – Мужчина улыбнулся и сделал небольшой глоток. – Просто хотел продлить удовольствие.

– Позвольте сменить чашку, ваш напиток давно остыл. – Хозяин вежливо, но настойчиво высвободил из рук посетителя чашку. – О, ваши руки превратились в лед. Это следует исправить.

Он быстро удалился, а через несколько минут вернулся с высоким стаканом, наполненным жидкостью гранатового цвета.

– Этот напиток подойдет больше, – сообщил он посетителю. – Теплое вино согреет лучше кофе.

– Большое спасибо, – искренне поблагодарил мужчина. Он приветственным жестом поднял стакан и сделал большой глоток. – Ваше здоровье!

Гранатового цвета жидкость приятным теплом потекла по гортани. Мужчина закрыл глаза от удовольствия.

– Божественно! – произнес он и открыл глаза. Хозяин исчез, а на столе, в самом центре, лежала сложенная вчетверо газета. Мужчина огляделся. Поблизости никого не было. Тогда он отставил стакан, придвинул газету, раскрыл и тут же закрыл ее. Снова глянул по сторонам. Сунув газету в карман плаща, он встал, надел шляпу и перчатки, взял трость и зашагал прочь от кафе. На лице его читалось беспокойство, смешанное с облегчением. При ходьбе он заметно припадал на левую ногу.

Пройдя два квартала, он свернул на боковую улочку и вошел в неприметный одноэтажный домик, больше похожий на сарай. Не снимая плаща, прошел в дальнюю комнату. Там, за массивным полированным столом сидел мужчина. Заслышав шаги, он повернулся к дверям и теперь с удивлением смотрел на взволнованное лицо друга.

– Что с тобой, Ник? Прогулка не удалась? – спросил он.

– Началось, – выдохнул вошедший.

– О чем ты?

– Началось, Иван. То, чего я ждал, чего мы ждали. – Тот, кого называли Ник, устало опустился на свободный стул.

– Ты уверен? Возможно, у тебя разыгралось воображение, Ник, – начал Иван, но договорить не успел. Ник пошарил в кармане, достал газету и бросил Ивану на колени. Не долетев до цели, газета упала на пол. Из нее выскользнул листок и плавно приземлился возле ног Ивана.

– Подними, – потребовал Ник. – И прекрати уже называть меня этой дурацкой кличкой. Здесь мы одни.

Иван, как завороженный, протянул руку и поднял прямоугольный листок. Поднес ближе к свету, прочел. Лицо мгновенно изменилось: кровь отлила, взгляд посуровел. Он поднял глаза на друга.

– Как скажем Демитру? – переходя с греческого языка на родной болгарский, спросил Иван.

– Не знаю, – ответил тот. – Не знаю.

В комнате на долгих десять минут воцарилась тишина. Каждый думал о своем, и все же оба думали об одном и том же, но высказать мысли вслух ни один не решался. Первым заговорил Ник.

– Где он сейчас?

– На смене, разумеется.

– Хорошо. Есть время подготовиться. – Ник прошел в прихожую, шляпу и перчатки положил на полку, рядом повесил плащ.

– Не думаю, – в ответ на слова друга произнес Иван. – Вспомни, сколько времени у нас было. Десять лет. И разве их хватило? Не думаю, что это хорошая идея, Никола.

– Без него ничего не выйдет, ты же знаешь. – Никола вернулся в комнату, встал к окну, опершись о стену. – Таково было условие.

– Знаю. И все же не думаю, что он даст согласие.

– Значит, придется его переубедить.

– Нам десяти лет не хватило, – начал Иван. – За два дня его не переубедить.

– У нас есть неделя. Думаю, тебе стоит обдумать речь.

– Почему мне? Услышав из твоих уст план, он гораздо охотнее его примет. В конце концов, он обязан тебе жизнью. – Последнюю фразу Иван произнес с нажимом.

– Это я обязан ему жизнью, а он… Он никому ничем не обязан.

– Ты не прав. Уверен, он считает иначе. Вспомни, что ты сделал для него в пятьдесят третьем! Что ты сделал для нас обоих. – Иван схватил друга за руку. – Тогда ты спас нас. По-разному, но спас. Или ты забыл?

– Ничего я не забыл. – Никола вырвал руку. – Ты преувеличиваешь, я просто сделал то, что должен был сделать. То, что на моем месте сделал бы любой из вас.

– И снова ты не прав. Я не сделал, я трусливо бежал. – Иван разгорячился, он пытался поймать взгляд друга. – Бросил и тебя, и Демитра. Да! Я струсил, но больше такого не повторится. Теперь я не струшу, клянусь! Ты мне веришь, Никола? Веришь?

– Верю, Иван. – Никола притянул друга, прижал к груди. – Я всегда в тебя верил. Даже тогда, в пятьдесят третьем. И то, что ты называешь трусостью, была лишь минутная слабость. В конечном итоге именно она спасла жизнь нам троим.

Никола закрыл глаза и перед его мысленным взором вновь возникла картина того времени. Он в доме дяди Ивана там, в Болгарии. Сидит на мягком диване, в руке стакан с домашней наливкой. Он думает о том, как велико разочарование. Почему? Когда жизнь повернулась к нему нелицеприятной стороной? За что? Где он просчитался, когда свернул не туда? Мир, его привычный мир, летит в тартарары, а он, боец по натуре, может только сидеть и хлебать горькую настойку. Когда ситуация изменилась, и почему все пошло не так?

Седьмого сентября 1944 года советские войска вошли в Болгарию, спустя три дня болгарские армейские подразделения совместно с партизанами совершили государственный переворот. То, ради чего он, Никола, его друзья и соратники по партизанскому движению бились с фашизмом на протяжении нескольких лет – свершилось. Министерство обороны, Министерство внутренних дел, почта, телеграф, радио – все отошло в руки тех, кто сражался против монархии. Народ, простые граждане Болгарии, встретили известие криками «ура!». Подавляющее большинство жителей городов и деревень поддерживали идею создания Народной Республики Болгария. Референдум, проведенный в 1946 году, это подтвердил. За свержение монархии проголосовали больше девяноста процентов голосующих. Мечта народа сбылась, он получил власть. Казалось, живи и радуйся!

Но страна пошла не по тому пути, по какому предполагалось. Каким-то образом новое правительство сумело извратить привычные взгляды на народное правление. Начались гонения, репрессии, уничтожение недовольных и инакомыслящих. Не сразу, нет, а постепенно, и от этого более страшно и неожиданно. Пока у власти стоял первый премьер-министр Георгий Димитров, старый коммунист, активный подпольщик и руководитель партизанского движения, дела в государстве шли более-менее гладко. Или казались таковыми. Но после его смерти в 1949 году, при новом премьере судебные процессы захлестнули Болгарию. Приговор «смертная казнь» теперь считался обычным делом. Те, кому назначали пожизненный срок, считались счастливчиками. И все это происходило на фоне создания социалистического государства. А потом пришла коллективизация…

В Болгарии снова появились вооруженные отряды, так называемые «четы». Люди, не согласные с политикой правящей партии, начали объединяться, провоцируя новое вооруженное противостояние. А как иначе, если у людей попросту не осталось работы, чтобы прокормить семью. Все на благо Родины, так им твердили, но видели они совсем иное. Он, Никола, видит всю несправедливость ситуации, но ничего не предпринимает. Он даже в «четы» не вступил. Сидит на диване и просто жалеет себя. Все они: Демитр, Иван, соратники по боевому отряду, сидят и ничего не делают. Они сдались, опустили руки, отупели от горя потерь, оцепенели от страха. Он, Никола, оцепенел от страха. Вот и Иван, который стоит перед ним, тоже охвачен страхом, хоть и пытается его скрыть. Молодой, горячий, самоуверенный. Он сверкает глазами и говорит, говорит, говорит…

Нет, он не призывает вступить в борьбу с властью, не выкрикивает лозунги против нее. Он пытается спасти свое. Привязанность к деньгам одержала верх. Его дядя еще год назад сбежал из страны и переехал в Грецию. Туда, где тепло и уютно. При условии, что у тебя есть деньги, конечно. А деньги у дяди Ивана были. Как всегда, он успел подсуетиться, вывезти капитал в безопасное место. Теперь и Иван продвигает ту же политику. И его, Николу, подбивает на то же.

– Надо убираться отсюда, Никола! Пловдив больше не безопасен. Ты знаешь это не хуже меня. Здесь нам ничего не светит. Посмотри вокруг! Вспомни Младена Колеева, сколько он сделал для того, чтобы не допустить процветания фашизма. И где он теперь? Расстрелян на центральной площади как враг народа! Асен Георгиев, наш соратник, командир лучшей разведгруппы, знаешь ты, как с ним обошлись? Разорвали лошадьми на глазах у семьи! Или напомнить тебе о том, что стало со Стойко Русевым?

– Прекрати! – почти закричал Никола. – Прекрати, немедленно!

– Почему? Хочешь и дальше продолжать закрывать глаза на правду? – Иван тоже стал кричать. – Все, Никола, наша эпоха подошла к концу. Надо сделать правильный выбор!

– Что ты предлагаешь? – Никола сбавил тон.

– Надо уезжать. У моего дяди есть связи в Греции. Переправиться туда еще есть возможность. И для тебя, и для меня, и для Демитра.

– Даже если и я соглашусь, Демитр – никогда.

– Заставь его. Ты можешь!

– Как?

– Не знаю, придумай! – стал горячиться Иван.

– После Станки? Нет, это невозможно. Он уже ищет выходы на «четы», и, будь уверен, он их найдет.

– Тем более мы обязаны его спасти! Здесь он погубит себя. Ты же понимаешь, он ищет смерти.

– Пусть так. Я его не брошу.

– Ну и плевать! Плевать на вас! Я не идиот, чтобы оставаться здесь. Имей в виду, с вами или без вас, но послезавтра меня здесь уже не будет! Это последнее предложение, Никола. Я не шучу.

– Что ж, ты высказался вполне определенно. Прощай, Иван. Надеюсь, твое богатство принесет тебе счастье.

Никола встал, не спеша поставил стакан на столик возле дивана и, не глядя на друга, вышел. После тяжелого разговора домой идти не хотелось. Мысли крутились вокруг событий последней недели. В начале апреля правительство объявило о вынужденных увольнениях на табачных фабриках. Табачное производство обеспечивало работой, а следовательно, и средствами к существованию, чуть не половину Пловдива. И вот теперь люди узнали, что их работа висит на волоске. Это сообщение явилось последней каплей в чаше терпения. До этого люди еще как-то терпели и контроль над работой профсоюзов, и усилившееся преследование профсоюзных активистов, и ухудшение материального положения, но увольнения? Нет, этого они терпеть не желали.