Старшая сестра его величества. Власть. Шаг 1

Алёна Цветкова

Старшая сестра его величества. Власть. Шаг 1

Глава 1

Моя появление в Высоком городе в качестве герцогини Форент прошло на удивление буднично. Третий советник и барон Пирр отлично подготовили почву для возвращения блудной дочери посла Абрегоринской Империи. Никто не удивился, никто не засомневался, никто даже не подумал, что на самом деле я совсем не Абрита Форент. Почти никто…

Когда мы с Анни вошли в просторный холл посольства, нас уже ждали. Дипломаты выстроились в две линии по обеим сторонам от голубой ковровой дорожки и застыли, как статуи, с одинаково скорбными выражениями на лицах.

Дорожка вела к невысокому подиуму, на котором хранился бело-голубой государственный флаг Абрегорианской империи. Сейчас флаг был приспущен, как дань уважения к безвременно почившему герцогу Форенту.

На стене, над флагом, рядом с огромным изображением его императорского величества, разместили небольшой портрет герцога в традиционном одеянии дипломатической службы, украшенный белой траурной лентой. Такой чести удостаивался не каждый. Погибшего посла ценили и его коллеги, и сам император.

Мы дошли до середины зала, и барон Пирр, сопровождавший нас, незаметно коснулся моей руки, подавая знак, что мы должны остановиться. Я застыла, опустив взгляд долу. Абрегоринаские женщины не имели права смотреть в глаза чужим мужчинам. Они, вообще, не должны были присутствовать на подобных мероприятиях. Но теперь, после побега, присоединения к Ургородским Матерям и рождения дочери, мне простили некоторые вольности. Хотя, как я полагаю, основной причиной все же стала новость о моем скором замужестве за герцогом Бокреем. Об этом широкой публике объявили вчера, одновременно с известием о возвращении дочери герцога Форента, пропавшей несколько лет назад.

Вчера же мы с Анни получили от Третьего советника новый гардероб по моде соседнего государства и несколько шкатулок с украшениями. Я не могла не признать, что Третий советник не скупился, создавая нужный ему образ. Он же велел надеть на встречу в посольстве фамильные драгоценности рода, которые выкрал Гирем. И теперь на мне красовался тяжелый, старинный гарнитур из белого золота с крупными рубинами, недвусмысленно намекая на право называться герцогиней Форент.

– Ваша светлость, – первым взял слово барон Пирр, – позвольте выразить соболезнования по поводу безвременной смерти вашего отца, герцога Форента. Мне жаль, что вам не довелось увидеться с ним. Он очень ждал этой встречи и был рад вашему возвращению в лоно семьи.

– Я принимаю ваши соболезнования, господин барон, – я легко поклонилась и протянула ему правую руку, как того требовали традиции Абрегории.

Барон Пирр вернулся на свое место рядом со мной и застыл… в холле повисла неловкая тишина. Следующим по протоколу ко мне должен был подойти граф Шеррес, но он продолжал стоять неподвижно, глядя куда-то в сторону.

– Кхм, – громко кашлянул барон Пирр, подавая кому-то сигнал.

И, неловко качнувшись, ко мне направился другой сотрудник. Дело сдвинулось с мертвой точки. Мужчины подходили по очереди, кланяясь и касаясь кончиками пальцев тыльной стороны моей ладони. Каждый из них произносил несколько сочувственных слов, старательно отводя взгляд от застывшей рядом со мной Анни. А кое-кто даже выразил надежду, что, вернувшись домой, я вспомню и об обычаях родной страны. Но я не собиралась прятать девочку от людей. Она привыкла к вольной жизни и было бы жестоко запирать ее в покоях.

Когда церемония закончилась, и барон Пирр сделал шаг вперед, приглашая нас проследовать за ним, граф Шеррес неожиданно рванул к нам, склонился надо мной и прошептал вместо слов соболезнования:

– Я не знаю, кто вы на самом деле, но вы точно не ее светлость Абрита Форент. И поверьте, я приложу все силы, чтобы вывести вас на чистую воду. Даже не надейтесь, что вы останетесь здесь надолго…

Я прикрыла глаза, улыбнулась, делая вид, что его угрозы ничего не значат, и собиралась ответить какой-нибудь дежурной фразой, но меня опередил барон Пирр:

– Ваше сиятельство, – нахмурился он, – я не потерплю подобных высказываний. Вы не верите личной прислуге герцогини, которая ее опознала. Вас не убедило наличие у ее светлости фамильных драгоценностей Форентов, которые она сохранила в годы скитаний. Вы даже не хотите замечать, что в девочке, которая стоит рядом с матерью, в полной мере проявились фамильные черты рода. Вы игнорируете официальную депешу короля Грилории, в которой он признал, что все это время герцогиня Форент находилась в Яснограде под присмотром Ургородских Матерей. И я даже готов простить вам это.

С каждой фразой он повышал голос. И сейчас его слова звучали так громко, что все, кто находились в холле, услышали каждое слово.

Барон закончил почти торжественно:

– Но вы забываете, что, сомневаясь в происхождении герцогини Форент, вы ставите под сомнение слова нашего императора! Вам известно, что вчера от его императорского величества пришло письмо, в котором он выражает радость по поводу возвращения ее светлости. Сам император уверен, что именно Абрита Форент сегодня почтила нас своим присутствием.

Я понимала: это говорилось для всех, а не только для графа Шерреса. И невольно восхитилась то ли предусмотрительностью барона, просчитавшего поступок своего товарища и подготовившего такую речь, то ли способностью перевернуть в свою пользу любую случайность. Теперь никто и никогда не скажет ни слова против меня, даже если у него будут сомнения по поводу моей личности.

– Прошу прощения, ваша светлость, – поклонился граф, – я слишком расстроен смертью вашего отца… ваш отец был очень хорошим человеком, и я искренне уважал его…

Мне осталось только кивнуть. К словам барона Пирра просто нечего было добавить.

– Ваша светлость, – улыбнулся он, наслаждаясь победой над графом, – я провожу вас в ваши покои. Сожалею, мы заменили всю прислугу, поэтому вы не найдете в посольстве ни одного знакомого лица. Но вы всегда можете обратиться за помощью ко мне. Ваш отец доверял мне, и я надеюсь, мы с вами тоже сможем выстроить доверительные отношения.

У меня не было выбора. Я положила ладонь на подставленную руку и, схватив ладошку Анни, шагнула вперед. Но тут дочь резким рывком вырвалась из моих рук и, догнав графа Шерреса, схватила его за подол камзола. Я кинулась за ней.

– А вы знаете, – спросила она, когда тот опустил взгляд, – что облака на самом деле не белые, а разноцветные? А если кто-то это не видит, то он просто слепой.

Граф вздрогнул. Я увидела, как судорожно дернулся его кадык, а в глазах что-то мелькнуло. Он заметно побледнел и сделал шаг назад. Это было так странно, что я невольно встревожилась и рывком задвинула Анни за спину.

– Ч-что вы сказали? – выдохнул он ошеломленно.

Анни рассмеялась и, высунувшись из-за моей юбки, невежливо показала его сиятельству язык. Я пристально смотрела на графа Шерреса и молчала. Если он попытается сделать шаг в сторону моей дочери, ему не поздоровится.

– П-прошу п-прощения, в-ваша светлость, – он поднял на меня глаза с расширенными зрачками и попятился прочь.

Все это заняло меньше минуты, и мы догнали барона Пирра раньше, чем он успел дойти до коридора, ведущего из холла в жилую часть посольства. К счастью, барон Пирр не заметил странного поведения графа Шерреса. А вот я задумалась. Почему невинный вопрос про облака вызвал у него страх на грани паники? Тут явно скрывалась какая-то тайна. И, возможно, Анни сможет пояснить, зачем ей нужно было задать этот вопрос графу. Я нисколько не сомневалась, это снова было проявление способностей Древних Богов.

Анни поселили в тех покоях, которые раньше занимала ее мать. Но я велела не запирать двери, чтобы ребенок мог свободно передвигаться. Старая нянька, та самая, которая «опознала» меня в прошлый приезд, недовольно хмурилась, но под строгим взглядом барона Пирра согласно кивнула, осуждающе поджав губы.

Меня барон Пирр привел в покои, которые раньше занимала супруга герцога Форента.

– Ваша светлость, – он вошел в мою гостиную сразу после меня и прикрыл дверь, – располагайтесь. Советую вам хорошо отдохнуть, завтра у вас очень насыщенный день. Утром посольство посетит господин Первый советник с сыном, и вы сможете познакомиться с вашим будущим супругом.

Я безмятежно улыбнулась и кивнула, хотя больше всего мне хотелось скривиться и плюнуть. За эти дни я возненавидела Адрея еще больше. Несмотря на снадобья, которыми меня снабдила Великая Мать, предстоящее замужество все еще было самым мерзким во всей этой истории. Но я должна была пройти через это унижение, чтобы вернуть Фиодору трон. Я дала клятву Древним Богам. Я обещала отцу. И не могла подвести брата…

Тем временем барон Пирр продолжил:

– А после полудня вы будете представлены королю Грилории, его величеству Грегорику Пятому. Не переживайте, – усмехнулся он, увидев, как я побледнела, – вы будете не одна. Я пойду с вами. И его величество в курсе, что вы большую часть жизни провели затворницей, и будет снисходителен, если вы не справитесь с волнением при аудиенции.

Глава 2

Предстоящая встреча с Грегориком взволновала меня гораздо сильнее, чем я могла себе представить. Мы приехали после обеда… после полудня, поправила я себя. В Абрегорианской империи обедали вечером, и мне надо было привыкать говорить правильно.

Я рассчитывала до обеда обойти все посольство, пообщаться с женами дипломатов, которые проживали здесь же. Я хотела познакомиться с ними поближе, подружиться, стать своей в их компании. Мне нужна была информация обо всем, что происходит в посольстве, а пересуды – лучший источник сведений обо всех тайнах Абрегорианского дипломатического корпуса. Мужчины удивились бы, если бы узнали, сколько известно их женщинам, которых они не воспринимают всерьез.

Но тревожность по поводу завтрашнего визита в королевский замок оказалась такой сильной, что меня выбило из колеи. Мысли постоянно возвращались к предстоящей аудиенции. Я снова боялась быть узнанной. И хотя браслет Древней Богини, воровки Аддии, надежно защищал меня, но иррациональный страх не поддавался доводам разума.

Кроме того, я не могла даже представить, как это, оказаться в своем родном, знакомом до последнего камня замке, чужачкой. Я боялась, что не смогу сдержать эмоций и расплачусь сразу, как только шагну за ворота. Все эти годы я страшно скучала по дому. Лушке повезло: он был слишком мал и почти все забыл. А вот у меня все самые счастливые моменты жизни связаны именно с королевским замком. Я столько лет прятала воспоминания от самой себя. Мне нельзя было думать о прошлом, это сделало бы меня слабой, и я не справилась бы с теми трудностями, которые выпали на мою долю. Но сейчас плотину прорвало, и тоска по той потерянной жизни хлынула таким потоком, что я тонула, захлебываясь и не имея сил выплыть.

А еще был Грегорик. Как можно было смириться с тем, что завтра я увижу человека, убившего моего отца и изменившего всю нашу жизнь, сидящим на троне? На том самом троне, который по праву принадлежит моему брату – принцу Фиодору? Грегорик – узурпатор, а завтра я должна буду воздать ему почести, как истинному королю.

Все эти мысли сплелись в комок, заставляя меня метаться по комнатам в покоях. Как дикий зверь, пойманный охотником и запертый в клетке. И, как зверю, мне хотелось выть от бессилия. Но даже это я не могла себе позволить.

Если бы снадобья Великой Матери были со мной! Я оставила их в доме Алиса, боялась, что барон Пирр не погнушается проверить наши с Анни сундуки и найдет травы, которые должны были спасти меня в будущем.

– Ваша светлость, – молодая девчонка в форме служанки склонилась в поклоне, – я буду вашей горничной пока вы живете в посольстве. Барон Пирр велел помочь вам переодеться к обеду…

К обеду?! Я глянула в окно. И правда, синие весенние тени уже резко очертили крыши Высокого города. Пока соберусь, станет еще темнее. Я даже не заметила, как пролетели эти несколько часов…

– Вы плакали. Принести вам холодной воды для компресса? – спросила горничная, посмотрев на меня с сочувствием.

Плакала? Я провела рукой по щекам и с удивлением почувствовала на руках влагу. Надо же… а я даже не заметила, что по щекам текли слезы.

– Принеси, – кивнула я. Голос звучал хрипло. Во рту было сухо, а в горле стоял ком. – И захвати что-нибудь попить.

Горничная снова поклонилась и исчезла. Я подошла к зеркалу. Взглянула на себя. Опухшая… Несчастная… Заплаканная… Жалкая… Проклятый Грегорик! Я еще даже не встретилась с ним лицом к лицу, а уже готова сдаться?! Неужели я струсила? Испугалась? Как будто бы не было за моей спиной всего того, что мне довелось пережить.

Я выжила в Нижнем городе, оставшись совсем одна. Я не сломалась, пройдя через все ужасы нищенского существования. Я мыла посуду в грязной харчевне, чтобы не умереть с голода. Я таскала по рынку тяжелую тележку и в зной, и в дождь, и в снег. Я не побоялась стать своей среди воров и убийц. Я даже смогла встретиться с Третьим советником и начать свою игру. Так неужели я не справлюсь завтра с одним маленьким визитом?

Справлюсь. Я смотрела прямо в глаза своему отражению. Я точно справлюсь, пообещала себе. Я должна.

У дверей послышался шум. Горничная вернулась. В руках держала миску со льдом и чистую, мягкую ткань для компресса. За ней, с подносом, на котором стояли запотевший графин с водой и парочка стаканов, шла совсем юная девочка. На вид ей было лет двенадцать, не больше. Она поставила поднос на низенький столик у окна и бесшумно исчезла.

Моя горничная по-деловому плеснула воды в миску со льдом, намочила чистую тряпицу, повернулась ко мне и улыбнулась:

– Ваша светлость, присаживайтесь, – кивнула она на кресло, – и запрокиньте голову…

Холодная вода помогла убрать последствия истерики, и когда я спустилась к торжественному обеду, посвященному моему возвращению домой, никто даже не заподозрил бы, что совсем недавно я плакала.

Обеденный зал находился на первом этаже жилой части посольства. В просторной комнате с колоннами столы были расставлены в виде буквы П. Во главе, за коротким столом, стоявшим на невысоком подиуме, обычно располагался посол с супругой и сыновьями. Дочери до замужества обедали в своих покоях, а после замужества должны были сидеть рядом с мужьями. Мой неопределенный статус создавал проблемы даже в таких мелочах, как размещение за столом. И мне стало интересно, как барон Пирр решил эту задачу.

У входа в столовую меня встретил распорядитель, чтобы проводить к моему месту.

Пока я приводила себя в порядок, почти все обитатели посольства, получившие приглашения на торжественный обед, уже расселись за столами. Свободными оставались всего парочка стульев, один из которых стоял рядом с младшим отпрыском барона Пирра, мальчишкой лет десяти. Именно туда и привел меня распорядитель. И это мне совершенно не понравилось.

Проигнорировав отодвинутый стул, я сделала шаг в сторону, мимо семьи барона.

– Ваша светлость, – истерически взвизгнул бледный, как снег, распорядитель…

Но я сделала вид, что ничего не услышала, невозмутимо подошла к столу герцога Форента, отодвинула стул слева от массивного кресла и села. Приборы на этом столе были расставлены, как будто бы герцог Форент должен был присутствовать на торжественном обеде. Вероятно, это тоже было данью уважения к почившему.

Я привлекла внимание к себе еще в тот момент, когда ножки стула заскрежетали по полу. И теперь все смотрели на меня круглыми от удивления глазами.

– Что вы себе позволяете? – первым пришел в себя барон Пирр. – Ваша светлость, вы не можете сидеть за этим столом!

– Почему? – спросила я, слегка приподняв одну бровь. – Я герцогиня Форент. И имею гораздо больше прав сидеть за этим столом, чем там, куда вы хотели меня усадить. Ведь я не принадлежу вашей семье, ваше благородие… Милейший, – повернулась я к распорядителю, который снова изменил свой цвет, позеленев от ужаса, – прикажите подать еще приборы и приведите сюда мою дочь. Она будет обедать вместе со всеми. Если дети присутствуют за общим столом, то место юной герцогини Форент здесь.

– В-ваша с-св-ветлость, н-но…

На серо-зеленой коже распорядителя выступили красные пятна.

– Никаких но, – отрезала я и добавила строгости в голос, – выполняйте.

– Ваша светлость, – барон Пирр бросил салфетку на стол, – девочки не могут обедать вместе со всеми. Это неприлично.

Его голос был холодным. Он еле сдерживал ярость и не считал нужным это скрывать. Я взглянула на всех остальных. Они тоже смотрели на меня с разной степенью осуждения.

– Простите, – со вздохом повинилась, опуская голову, – я уже привыкла к другим порядкам… Вы правы, ваше благородие, Анни здесь не место…

Распорядитель с облегчением выдохнул, сотрудники посольства расслабились и стали перешептываться, обсуждая мою эскападу, а угроза в глазах барона пропала.

После того как я, совершенно бесстыжая герцогиня Форент, была поставлена на место, торжественный обед продолжился. И все как-то разом забыли, что я теперь сидела не там, куда меня изначально хотели посадить.

Я знала, как сильно перегибаю палку, когда приказала привести Анни в столовую. Мне никогда не простили бы такое вопиющее нарушение традиций. Вот только я сделала это осознанно. Я вовсе не собиралась настаивать на своем. Моей дочери сейчас лучше побыть в своих покоях.

Зато я теперь сидела за герцогским столом. Это на самом деле было самым правильным решением. Я не замужем, а значит принадлежу семье отца, но при этом признана взрослой женщиной, а не девицей, место которой за семью замками.

Только возьмись я объяснять все с самого начала, никто не стал бы меня слушать.

Я тихонько улыбнулась, празднуя свою первую маленькую победу. И заметила, как несколько человек за столом тайком улыбались, с преувеличенным интересом разглядывая содержимое тарелок. Они разгадали мою хитрость. Среди них был и граф Шеррес…

Глава 3

Желание поговорить с графом вспыхнуло с новой силой. Враг моего врага – мой друг. И раз между графом Шерресом и бароном Пирром существует противостояние, было бы глупо не воспользоваться этим. Правда, оставался еще вопрос, кого граф ненавидит больше: барона или меня, поддельную герцогиню Форент…

Как он, вообще, догадался, что я – это не она? Абрита всю свою жизнь просидела взаперти, ее никто не видел, кроме отца, няньки, парочки служанок и садовника, ставшего отцом Анни. И вот тут я чуть не подавилась…

С интересом взглянула на графа Шерреса. Если допустить, что тот самый «садовник» никакой не садовник, то все становится логичным и понятным.

Побег Абриты сразу представал совершенно в другом свете. Это была не глупость бестолковой и наивной девчонки, а вполне продуманный план. Одно дело бежать, надеясь на авось, с садовником, и совсем другое с человеком, который является правой рукой посла Абрегоринаской империи. К тому же графу Шерресу вполне по силам было организовать исчезновение Абриты из охраняемого посольства. И причина тоже понятна. Если между ними вспыхнули чувства, то статус невесты императора не позволил бы им быть вместе.

Не знаю по какой причине их план сорвался, и как Абрита оказалась одна в трущобах, но, услышав от барона Пирра, что прибыла герцогиня Форент, граф Шеррес не мог не приказать, чтобы беглянку привели к нему. Не знаю, чего хотел граф на самом деле: попросить ли прощения за то, что бросил любовницу, или у него были какие-то другие намерения, но увидев меня, он мгновенно понял, что я самозванка. Вот только сообщить об этом во всеуслышание не мог. Никто не знал о том, что было между ними… кроме, возможно, старой няньки. Именно поэтому он и велел привести ее, чтобы та подтвердила, что я не Абрита. Но няньку уже с потрохами купил барон Пирр.

И слежка, которую устроил за мной граф Шеррес, получила объяснения. Вероятно, он надеялся, что я выведу его к настоящей Абрите. Или просто не хотел упускать меня из виду, надеясь, что я не выдержу напряжения. А, возможно, у него оставались какие-то крохи надежды, что вместо меня в один прекрасный момент появится она, настоящая Абрита.

Когда сегодня я заявилась в посольство вместо его возлюбленной, он не нашел ничего лучше, как угрожать мне прямо на церемонии. Хотя это было, по меньшей мере, глупо. Хорошо, что барон Пирр чересчур самоуверен, и не может представить, чтобы кто-то решил рисковать своей карьерой ради женщины. А, возможно, и жизнью… Император не простил бы человека, который «испортил» его будущую невестку.

Все это пронеслось в голове почти мгновенно. Я еще раз взглянула на графа Шерреса. Если я права, то это многое меняет. И дает мне шанс перетянуть графа на свою сторону. Нет, я не буду открывать ему всей правды, а свой человек в посольстве мне нужен, как воздух. Но прежде чем поговорить с графом, надо расспросить Анни…

Сразу после обеда я велела отвести меня к дочери. Анни встретила меня с криками радости. Она с разбегу повисла на мне, и мы долго обнимались под недовольное сопение старой няньки.

– Мам, – зашептала мне дочь на ухо, – Танита мне не нравится… Она злая и глупая. Говорит, что ты должна запереть меня в покоях и никуда не выпускать, потому что за дверями разврат и вертеп… Мам, а что такое вертеп?

– Это место, где собираются разные нехорошие люди, – улыбнулась я, – и обсуждают свои скверные дела…

– А, ясно, – кивнула дочь, – это наша харчевня, да?

Я рассмеялась.

Девичьи покои были довольно просторные, ведь несчастные девочки проводили здесь всю свою жизнь, и состояли из нескольких комнат. Первой была небольшая, но вполне роскошно обставленная гостиная. Я уже была здесь днем, когда привела Анни в ее покои. В этой гостиной проходили встречи дочери с родителями. А дальше начинались комнаты, в которые никому, кроме ребенка и нянюшек, не было хода.

Старухи попыталась перегородить мне дорогу, но я просто отодвинула ее, открыла дверь и пораженно замерла. Обстановка здесь было очень скудной. Голые каменные стены, голый пол, деревянные жесткие диваны и кресла, стол с простой полотняной скатертью… Все это было так не похоже на привычную роскошь герцогского дома. Неужели в Абрегоринской империи девочкам-аристократкам привычны такие условия? Я на секунду представила жизнь несчастной Абриты… Вот уж точно, отсюда сбежишь с кем угодно. Даже с садовником…

Кровать, на которой должна была спать моя дочь,тоже впечатляла. Деревянный настил, тонкий матрас, старое, протертое до дыр одеяло, довольно грубое постельное белье… Даже когда мы жили в Селесиной избушке, интерьер выглядел побогаче.

Не знаю, всех ли девочек в Абрегории держат в черном теле, но оставлять здесь Анни я была не намерена.

– Что это значит?! – не выдержала я и спросила у старухи, следовавшей за мной по пятам, – почему здесь так убого?!

– А что ты хотела, – зашипела Танита, – думала, тебя, девку безродную, и отродье твое в приличный дом взяли, так расстилаться перед тобой будут?! Ты и за это должна быть по гроб жизни мне благодарна! Если бы не я, не быть бы тебе герцогиней. А хоть слово кому скажешь, то и я молчать не стану! Всем скажу, что самозванка ты!

Я с изумлением уставилась на старую няньку. Права Анни. Злая и глупая. Значит все это специально задуманная акция, чтобы поставить мою дочь на место? Неужели Танита решила, что сможет крутить мной, как ей вздумается?! Мне стало смешно.

– Анни, – я повернулась к дочери, – собирайся, сегодня ты будешь ночевать со мной. А завтра, – теперь я смотрела на Таниту и говорила спокойным, ледяным тоном, – вы приведете покои в приличный вид, который соответствует титулу и положению маленькой герцогини. По поводу ваших угроз, – я усмехнулась, – рискните выдать мою тайну. Мне даже любопытно, как долго вы проживете после того, как откроете рот. Вы же не думали, что барон Пирр не укоротит ваш длинный язык самым простым и радикальным способом?

Старуха возмущенно открыла рот, но я даже не стала слушать, что именно она шипит. Подхватила Анни за руку и повела ее прочь из девичьих покоев. Довольная дочь прыгала всю дорогу. Они с Лушкой давно жили отдельно, в своих комнатах, и повод поспать в маминой постели Анни только радовал. Она, как и все дети, мгновенно забыла обо всех неприятностях. Но я не собиралась спускать старухе такого пренебрежения. Завтра же утром выскажу барону Пирру все, что я думаю по этому поводу. Если он думал, что я проглочу подобное отношение к моей дочери, то очень сильно ошибался. Мне проще самой спать на соломе, чем видеть в таком положении моих детей.

Но пока мне надо было узнать у Анни про графа Шерреса. И, когда мы пришли ко мне, я усадила дочь на колени и начала осторожно выспрашивать. Я расплела ей косы, и теперь осторожно расчесывала щеткой длинные, шелковистые пряди. Нам обоим это очень нравилось, хотя такие моменты выпадали нам редко. Все же именно вечером я уходила на работу.