История моей жизни, или Полено для преисподней

На пересдаче я получил три балла. Рассчитывать на большее не позволяли законы корпоративной этики экзаменаторов. Ибо неуд, выведенный рукой Ильина, неуничтожимо синел на моём экзаменационном листе. Что называется – не вырубишь топором.

Поэтому и на собеседовании, которое в МФТИ едва ли не важнее всех экзаменов, ко мне было проявлено особенное внимание. По сути дела, это собеседование для меня явилось продолжением всё того же устного экзамена по физике, но в более вольной раскованной форме.

Впрочем, и здесь впечатление, которое я произвёл на своего «собеседника» было благоприятным, о чём я догадался по его утвердительному кивку, обращенному к членам комиссии, величественно заседавшим за очень длинным, как мне тогда показалось, столом.

Ура! Я – зачислен!

На Физтехе нет такого понятия как проходной балл. Можно «пройти» с 12 баллами и не «пройти» с 20. Подход исключительно индивидуальный, а экзамены, что называется, лишь повод для общения. Так что все мы и после сдачи продолжали пребывать в неизвестности.

Однако, услышав от знакомого солдатика, как он, посетив деканат и потолковав с молоденькой секретаршей, выведал у неё, что зачислен, я попросил его узнать и про меня. И вот солдатик, предприняв ещё одну «рекогносцировку», донёс, что зачислен и я.

В этот день на радостях мы с мамой отправились на ВДНХ в ресторан «Золотой колос» и отпраздновали моё поступление. Вечером я проводил маму на гомельский поезд, а сам остался дожидаться официальных сведений о своём зачислении.

Ещё продолжались экзамены у второго и третьего потока, ещё продолжал наполняться и пустеть спортивный зал, а мы с Борисом то гуляли по близлежащей роще, то посещали пляж в Серебряном бору. Ну и, разумеется, ходили в кино.

Только теперь я посчитал себя достойным посетить своего двоюродного брата-физтеха – Марка Глушакова. У него была летняя трудовая практика после второго курса, и он проживал в своём общежитии. Поскольку я поступал на тот же факультет ФФКЭ, на котором брат учился, ему не составило труда тоже побывать в деканате и справиться о том, зачислен ли я.

Подтвердилось, зачислен.

На радостях Марк вместе со своими ближайшими друзьями повёз меня в ресторан «Арагви» праздновать моё поступление. Вино, водка. Тосты в мою честь. Эдакий праздник души. В результате, мы, конечно же, крепко перепились…

Утро для многих долгожданного дня, когда были вывешены списки поступивших, застало меня в постели. Спешить некуда, результат известен, и я ещё предавался неге, когда по залу прозвучал голос вахтёра, приглашающий меня на выход.

Я встал, оделся, спустился по лестнице. Возле дверей меня поджидал отец. Он, оказывается, специально приехал из Гомеля в этот эпохальный для меня день и, побывав возле административного корпуса, отыскал своего сына в списке зачисленных. И вот пришёл поздравить.

Долгое время мы были с отцом в ссоре. Даже не разговаривали. Как-то раз он подложил мне под дверь письмо на шести страницах, озаглавленное: «Блудному сыну». Мириться с ним я не собирался. Но момент, который выбрал для этого отец, был самый подходящий. Один из самых радостных и счастливых дней моей жизни. А счастье делает нас добрее, снисходительнее. Мы обнялись.

Возвратившись в Гомель, я ещё долго болел. Запущенная ангина никак не поддавалась лечению. Даже антибиотики, вводимые внутримышечно, не помогали. Слишком много сил, нервов и здоровья было оставлено в Москве. И только после прямого обкалывания гланд болезнь отступила.

Студент МФТИ

И как же я гордился тем, что учусь на Физтехе! Особенно первое время. Едешь по Москве, а на груди значок «МФТИ». Все на тебя так и смотрят, так и восхищаются тобой. По крайней мере, казалось мне, что смотрят, казалось, что восхищаются. А ты для полноты впечатления где-нибудь в метро ещё и книжку откроешь с кошмарным нагромождением формул… Восторг!

«А где оно, плечо?»

И первым делом посетил я кружок современных танцев, открывшийся в начале сентября, но не на Физтехе, а в одной из Долгопрудненских школ, располагавшейся через дорогу от спортивного корпуса. Состав очевидный: «кавалеры» – студенты МФТИ (в основном первокурсники), «дамы» – старшеклассницы.

Разбивка на пары проводилась крайне просто: шеренга юношей, шеренга девушек – кто напротив кого оказался, с тем и танцуй. Естественно, не все были довольны, однако руководитель тут же пояснил, что со временем состав каждой пары может быть уточнён.

Мне досталась невысокая, большеглазая девочка в платьице чуть выше коленок. Было заметно, что я, бледный и хилый, ей не очень-то понравился. Бедняжке оставалось надеяться, что со временем она получит партнёра интересней.

Ну, а пока мы стояли рядом и старались не смотреть друг на друга. Ей было стыдно за меня, а мне за себя. Но вот по команде руководителя произошло представление кавалеров дамам и дам кавалерам. Разумеется, с обязательными обоюдными улыбками и галантными кивками, символизирующими поклоны, и то славно, что без реверансов и книксенов.

Затем последовали секреты правильной постановки ног: первая позиция, вторая позиция, третья позиция. Потом танцевальная шагистика. Затем индивидуальное кружение в вальсе: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… И наконец, всеми вожделенный – танец в паре с партнёршей!

Последовала команда юношам: подхватить левой рукой правую руку девушки, а правой рукой – нежно и чутко придерживать её за спину, чуть выше талии. А заодно и соответствующая команда девушкам: самым невесомым образом предоставить юноше свою правую руку, а левую ещё невесомее положить ему на плечо.

И тут моя большеглазая партнёрша, оглядев мою далеко не атлетическую фигуру, с некоторой растерянностью воскликнула:

– А где оно, плечо?

Нет-нет, вовсе не воскликнула, а лишь прошептала чуть слышно – одними вдруг искривившимися губами. Но для меня, оскорблённого, слова эти прогремели громом небесным. И тут – в спортивном зале приютившей нас школы, и далее – на всю Вселенную! И мне показалось, что нет в мире такого человека, который бы не услышал этот искренний, почти страдальческий вопль моей партнёрши.

И понял я, что мне заниматься современными танцами пока не время, что современные танцы подождут…

А не заняться ли собой?

В ту пору Физтех был весьма популярен. И победы в КВН, и вообще физика была в почёте. Теперь на первый план деньги выдвинулись. Люди подзабыли, что это всего лишь эквивалент труда, что деньги зарабатывать надо. Куда там, любым способом – хоть выиграть, хоть найти, хоть украсть, лишь бы в большом количестве. Чаще всего именно деньги и заставляют людей забывать стыд и совесть.

Ну, а в ту ещё советскую пору большие деньги никому не светили, а маленькие имел каждый. Поэтому думали молодые люди в основном об успехе и самосовершенствовании. А был я тогда хиляком и весил не больше 60 килограммов, то есть мой вес отставал от роста по всем расхожим понятиям килограммов на 10–12.

И решил я заняться модным тогда культуризмом. Обзавёлся гантелями, эспандером, а ещё стал посещать комнату атлетизма, которая в нашем общежитии, по счастью, имелась. И стал тренироваться с большим упорством. Штангу тягал, гири. И всё это, как полагается, перед зеркалом.

Причём так себя изнурял, что первое время, случалось, и ложка из руки выпадала, когда после очередной работы с тяжестями являлся в столовую. А между тем столовая также входила в разработанный мною комплекс собственного оздоровления. И стал я налегать на колбасные изделия. Ведь они так не похожи на натуральное «живое» мясо. Чуть ли не давясь, я ещё и принуждал себя съедать двойные порции.

И уже за год мой дефицит в весе был покрыт! И мускулатура кое-какая завелась. И силёнок прибавилось. И уверенности в себе. И уже предпринимал я первые попытки знакомиться с девчонками.

«Заяц» с портфелем

И была у меня чёрная шапка пирожком, а в руке огромный чёрный кожаный чехословацкий портфель, который мне удалось отхватить по случаю в универмаге «Москва».

А на большие портфели была мода!

И как же в эту пору я ненавидел своё заикание, которое одно смазывало весь эффект моей вдруг объявившейся успешности. С каким же мучением мне доставалось тогда каждое слово любого начального общения, с какими судорогами, из каких речевых заторов я выбирался к самым элементарным фразам типа: «Который час?» или «Как вас зовут?»

Должно быть, поэтому я отставал от своих бывалых однокурсников, чьи разговоры о женщинах ещё очень долго не был в состоянии понимать, отчего внутренне заливался краской дикого стыда, а внешне хранил благоразумное молчание. Но, полагаю, неискушённость моя в этих вопросах была написана на моей всё ещё детской физиономии.

Тогда же вместе с другими студентами я осваивал и все приёмы, все премудрости безбилетного проезда в электричках, наземном городском транспорте и метро. Конечно, первое время по неопытности и в милицию, случалось, попадали всем гуртом. И пневматические двери иногда приходилось при подъезде к Москве самим разжимать да выпрыгивать при замедляющемся ходе поезда.

Ведь и калеками могли остаться.

Не лучше ли детям и студентам разрешить бесплатный проезд? Всё равно не платят. Так хотя бы к обману не приучались. Ведь потребность к передвижению у них наибольшая, а средства для оплаты этого передвижения – наименьшие.

Светка

В наше время, когда фантастика и насилия стали ведущими жанрами на кинорынке нашего бескультурья и косности, способна ли хоть кого-нибудь заинтересовать моя повесть, единственным достоинством которой является то, что нет в ней вранья? Да и достоинство ли это?..

«Любовь нечаянно нагрянет…»

Пока я не окончил школу и не поехал поступать на Физтех, у меня и подозрения не было, что я влюблён. И только когда в набитом абитуриентами спортивном зале МФТИ мне приснилась Светка, до меня дошло. А между тем одноклассники, очевидно, более опытные в этих делах, что-то замечали и прежде. Намекали на таковую влюблённость, посмеивались.

Но я не обращал на них никакого внимания. Очевидно, возможность ежедневно видеть предмет своей симпатии, лишал моё чувство к однокласснице некой достоверности. Ибо не было места для тоски по ней. И только теперь, весьма долго не наблюдая Светку в реальности, я по-настоящему затосковал.

А когда зачисленный в институт победоносно вернулся в Гомель, как же я заметался по городу в надежде её увидеть! Теперь я уже не был последним учеником в классе, всеобщим посмешищем, теперь я стал студентом знаменитейшего вуза страны. Последнее соображение, должно быть, сообщило некоторую основательность моим робким мечтам, в которых я и сам себе не признавался.

Уже в который раз через троллейбусное окно пробегал я глазами улицы и перекрёстки Гомеля. И вдруг на Советской неподалёку от почтамта промелькнуло её маленькое смешливое личико.

Соскочив на ближайшей остановке, я без труда нагнал Светку, и «случайная» встреча с коротеньким разговором состоялась. Оказалось, что она поступила в Ленинградский медицинский на педиатрический факультет.

В Ленинград!

О муки юного идиота! Конечно же, мне было куда как интересно учиться. Конечно же, вокруг и рядом умнейшие ребята – в общежитии, в столовой, в аудиториях… И Москва, Москва!.. Но день за днём, час за часом – всё нарастающая тоска. А весной – не выдержал.

Как-то под вечер, разгуливая по столице, надумал не в Долгопрудненское общежитие вернуться, а рвануть в Ленинград. И было у меня с собой 5 рублей и портфель, едва ли не пустой. Кстати сказать, самый дешёвый билет до Ленинграда тогда чуть меньше десятки стоил. Ну да я в ту пору кассой железнодорожный уже не пользовался и любые расстояния «зайцем» проскакивал.

Электричка пригородная научила.

И вот, оказавшись на следующий день в Ленинграде, я первым делом зашёл в ближайшую гостиницу. Название вполне подходящее, родное – «Московская». В администрацию даже обратился, подумал: вот поселюсь в номер подешевле. Но для этого, оказывается, паспорт нужен, а у меня с собой никаких документов.

Тогда я поднялся на третий этаж, поздоровался с дежурной, прошёл по коридору. Заглянул в один номер, в другой, нашёл свободную койку, поставил под неё портфель и отправился Светку разыскивать. Нашёл. Пригласил поначалу в Кафе, а после, приобретя два билета, и – в театр.

Но мальчик я был в ту пору нецелованный и никаких серьёзных действий предпринять не мог. О любви только в стихах написал и принёс ей в общежитие прощальный букет каких-то жёлтых цветов, завернув его в эти самые стихи. На букет последний рубль потратил.

А на следующее утро (уже третье в Ленинграде) в мой гостиничный номер некий мужчина входит, спрашивает:

– Где тут свободная кровать?

– Здесь, – говорю я. Поднимаюсь с постели, одеваюсь, беру портфель и на выход. А вечером отбыл в Москву, голодный и печальный. Не умел я в ту пору с девушками обращаться смело и решительно.

Ошиблись поездом

Благополучно сдав весеннюю сессию, приехал на лето в Гомель с радужными надеждами увидеть Светку. Однако там её не застал и заметно приуныл. Уже и пляж не в радость. И каникулы как бы впустую. Оказывается, она в Ленинграде летнюю практику отрабатывать должна.

И тут у меня идея возникла. Брата своего, в ту пору иркутянина, приехавшего в Гомель родителей навестить, подговорил я в Ленинград махнуть на недельку: дескать, проедем без билетов и уложимся в те копейки, которыми располагаем.

За утро идея окончательно дозрела, и уже к обеду, погладив свои парадные сорочки и собравшись, мы были на вокзале. Узнав в «справочном бюро», что поезд «Днепропетровск-Ленинград» именно в это время должен пройти через Гомель, устремились на перрон. Однако же в спешке толком не сориентировались и по ошибке сели во встречный – «Ленинград-Днепропетровск».

О том, что едем в противоположном направлении, догадались не сразу. Но поначалу были весьма удивлены обилию пассажиров, в разгар отпускного сезона путешествующих с юга на север.

Только через пять часов, когда поезд подходил к Щорсу, осознали промашку. На этой станции и выскочили. Обратный следовал только назавтра. А посему отправились мы на речку купаться. Позагорали, поплавали, поиграли в волейбол. Затем переночевали в одноэтажной, барачного вида гостинице, причём на раскладушках, поставленных в коридоре.

И – в путь!

«Перевёлся» на юридический?Ха-ха! Всего на минутку…

Обыкновенно в вагон я попадал без особого труда. Напрашивался какой-нибудь девушке в провожатые и помогал ей внести чемодан. А тут брат уговорил меня обзавестись билетами до ближайшей станции. И билеты эти, конечно же, не могли не броситься в глаза. Проводник нас заприметил.

И вот, когда мы уже подъезжали к Гомелю, стал он меня теребить: мол, что-то вы очень долго едите: мол, ваши билеты этого не предполагают. Я спорить не стал. Сбегал на Гомельский вокзал и дал Светке на общежитие телеграмму: поезд такой-то, вагон такой-то, встречай такого-то числа, целую – мама…

А затем, избегая препирательства с проводником, поднялся в другой вагон и через тамбуры прошёл на своё место. Поезд тронулся, ход набирает. Отправился я в туалет. Занял очередь, стою. Глазею на убегающие дома и деревья. Кто-то меня за плечо трогает. Не оборачиваясь, рекомендуюсь – последний. Рука на плече становится настойчивее. Оглядываюсь – проводник.

Я, ни слова не говоря, прохожу с ним в ближайшую секцию, в которой ни души, и говорю:

– Нам надо в Ленинград. Денег у нас – всего пять рублей. Я вам их дам, а вы нам пожалуйте две постели.

Проводник даже не удивился. Говорит: мол, хорошо, зайдите ко мне в служебное отделение. Я зашёл, отдал пятёрку, взял постели. Мы с братом тут же сняли с третьей полки матрасы, развернули, постелились. На очередной станции запаслись провизией и бутылкой портвейна. Сидим, кушаем, травим анекдоты.

Эпикурействуем!

А проводник наш, довольно-таки пожилой, мимо нас ходит и ходит – постели разносит. И как-то всё более мрачнеет лицом. Потом вдруг обращается ко мне:

– Вы постели получали? Пройдите в служебное отделение.

Прохожу. А он мне сообщает, что у него десять рублей пропало из-под матраса; мол, вы приметили, куда я деньги прячу, и украли; мол, и свидетели имеются, которые видели, как вы ко мне заходили.

Смекаю – дело скандальное. Действительно, я к нему заходил, и кто-то может подтвердить. Однако неясно: действительно ли у него пропали деньги, или он хочет взять меня на испуг?

– Имеются у нас, правда, ещё пять рублей… – начинаю я мямлить.

– Давайте, давайте пять! – оживляется обрадованный проводник.

– Но они нам самим нужны, – добавляю я, убедившись, что ничего у него не пропадало.

– Да я вас в милицию сдам эдаких безбилетников, да я дружинник! – начинает ерепенится старик, переходя на угрозы.

– Ни в какую милицию вы нас не сдадите, – обрываю я резко, – вы просто не знаете, с кем связались. Я – студент юридического факультета Московского университета и могу вам сказать, что по гражданскому уголовному кодексу РСФСР от 1956 года вам за получение взятки во время исполнения служебных обязанностей полагается по статье 64 до трёх лет заключения в лагере общего режима или до пяти лет условно.

Естественно, что и статья, и сроки названы мною наобум. Но впечатление произвели. Старик засуетился:

– Забирайте, забирайте свою пятёрку и немедленно высаживайтесь!

– Эта пятёрка ваша, – говорю я примирительно, – и поедем мы до Ленинграда. Ну, а десятку мы вам, так и быть, доплатим, но уже на обратном пути. Давайте прикинем, когда у вас, примерно, через неделю ожидается рейс из Ленинграда.

Проводник снова приободрился, стал что-то вычислять и назвал какой-то день. Я вернулся к брату. Мы довершили ужин и легли спать.

«Это была шутка…»

Наутро, насобирав по вагону бутылок и сбыв их неким отлаженным способом, проводник наш тоже разжился портвейном, выпил и, подсев к пассажирам соседнего купе, начал им рассказывать, как мы его обокрали на десять рублей. Те, возмущённые такой несправедливостью, советовали нас обыскать, сдать в милицию и с ненавистью заглядывали к нам из-за перегородки.

Мы с братом, только-только проснувшись, ещё лежали на своих полках и тоже с интересом слушали пьяненькую брехню. Ну, а старик в ответ на агрессивные предложения своих слушателей отнекивался: мол, обыскивать не надо, и милиция: мол, ни к чему…

Поезд между тем приближался к станции назначения. Проводник вытащил откуда-то посылку, обтянутую белой холстиной, и стал спрашивать у пассажиров, нет ли у кого химического карандаша. У меня, по счастью, имелся. Надписав адрес, старик принялся несколько суетливо благодарить и порывался карандаш вернуть, от чего я великодушно отказался: мол, оставьте себе.

А вот и Ленинград.

На перроне Светка с цветами. Она нетерпеливо вглядывается поверх выходящих из вагона пассажиров – где же её любимая, толстенькая мама Лидия Иосифовна? Однако разочарование. В створе вагонной двери появляемся мы с братом. Следуют мои извинения:

– Это была шутка. Мама твоя в Гомеле. А вот мы с братом приехали в Ленинград на недельку. Помоги устроиться в вашем общежитии.

Светка расстроена. Холодно объясняет, что ничем помочь нам не может. И тут же покидает нас. Брат, который видит Светку впервые, изумлён её высоким ростом.

– И тебе нравится такая корова? – говорит он.

Устроились мы у бывшего Сашиного сокурсника, с которым он в своё время учился на матфаке Иркутского университета (по переводу из Новосибирского). В Ленинграде мы прогостили ровно неделю. Облазили знаменитейшие Музеи, не обойдя вниманием и Петергоф. На досуге смотрели телевизионные трансляции с Чемпионата мира по футболу. А там и в Гомель тем же макаром, на том же поезде. Правда, в другом вагоне с другим проводником.

Пляжный роман

Пешеходный мост, переброшенный с правого высокого берега Сожа на левый низкий, имел заметный уклон. Вот почему мы с братом всякий раз чуть ли не бегом спускались по его гладкому асфальтовому покрытию. А маленький наш племянник, подхваченный за руки, совершал при этом «гигантские шаги».

Располагались мы не на самом пляже, а несколько поодаль от воды – под деревьями. Трёхлетнему Жене требовался послеобеденный сон, а тут и тише, и спокойнее. Укладывали его на раскладушке, которую всякий день брали в пляжном прокате. Племянник спал, а мы отдыхали. Купались. Закусывали. Перекидывались воланом в бадминтон.

Ниже по склону возле густой полосы кустов, отделяющей прибрежную песчаную зону от древесно-травяной, временами образовывался волейбольный круг. Разумеется, и мы нередко присоединялись к играющим, благо стук мяча за отдалённостью разбудить нашего малыша никак не мог, да и раскладушка оттуда отлично просматривалась.

Пляжная игра в кругу от спортивной отличается общедоступностью. Тут и ассы, и новички вполне уживаются. Новичкам разве что мяч реже достаётся, а так полная демократия и задача у всех одна – посильнее «загасить». Частенько в таковой игре и девушки участие принимают. Как правило – ладненькие, симпатичные. Которые пострашнее, вообще не любят на пляже показываться.

И вот чуть ли не в первый же день нашего выхода на Гомельский пляж подходит к волейбольному кружку девушка в каком-то странном островерхом колпаке из того же цветастого материала, что и весь её купальный ансамбль. Густые каштановые мелко вьющиеся волосы, огромные с полыхающей рыжинкой глаза, и сложена изумительно. Я так и обмер! Хотя и тосковал в эту пору по Светке, но красота – не отвернёшься.

Поиграла девушка в нашем кругу довольно долго и отошла. Причём выяснилось, что размещается она неподалёку от нас на склоне – с мамой и двумя сестричками, как я догадался.

Страдания юного не Вертера

И начались мои страдания. Всякий день на пляже я только и ждал её появления. Если же погода была ненастная или девушка почему-то не приходила – муки! А чтобы подойти, да ещё к такой красавице – где уж мне. Зато был весь внимание и слух.

Вскоре я узнал, что девушку зовут Галей и что у неё хорошая, добрая улыбка с бесподобным световым эффектом. По тому, как она в одиночестве прохаживалась по пляжу и делала заплывы, я понял, что у неё независимый характер. Нередко видел её в обществе красивого молодого человека. Однако ревность, было вспыхнувшая во мне, была напрасной, ибо очень скоро пришёл к выводу, что это её родственник.

Однажды мне привелось быть свидетелем, как приглянувшуюся мне девушку клеил парень, окончивший ту же школу, что и я, но годом прежде, и поступивший в Московский институт международных отношений. Он без умолку болтал о чём-то с фиглярской жестикуляцией заправского анекдотчика, а Галя слушала, как мне тогда показалось, с большим вниманием.

Потом они, продолжая беседу, если так можно назвать монолог, воспринимаемый не очень-то благосклонно, стали прохаживаться. А затем ушли, как я теперь понимаю, на озёра, расположенные в полукилометре от реки. Но тогда моему ревнивому взору рисовались альковные сцены, достойные какой-нибудь Лукреции.

Мучения, мучения, мученья…

Подрулил

И вот, наконец, мне надоело быть сторонним наблюдателем. А, может быть, это влюблённость моя созрела и перешла в активную фазу? Но, скорее всего, помог случай… Дело в том, что была у меня в ту пору этакая роскошная привычка брать напрокат лодку, причём безо всякой там часовой оплаты, а за рубль, что называется, в руки. От дальней оконечности Гомельского парка, где размещалась станция проката, лодку я обыкновенно перегонял к пляжу и тут оставлял на весь день.

Так вот, увидев однажды, что интересующая меня красавица вошла в воду, я решился на отчаянный манёвр и, когда она совершала свой всегдашний заплыв – вдоль четырёх буйков, подрулил к ней и спросил:

– Галя, не хотите ли покататься?

Получив утвердительный ответ, я помог девушке забраться в лодку и, демонстрируя своё умение обращаться с вёслами, принялся болтать не хуже того самого парнишки из МИМО, то есть выхваляться, смешить и всё прочее.

Уже само обращение к ней по имени со стороны незнакомого юноши заинтриговало девушку. Очень скоро я сумел ввернуть, что учусь в Москве на Физтехе. Словом, начало мне удалось.

И в первый же день – измена!

Надо сказать, что по вечерам я частенько приезжал с «Фестиваля» в центр города и слонялся по местному броду – улице Советской, а также подходил к парковой танцплощадке. И делал я это с единственной целью – увидеть Галю. И всё – безрезультатно.

И вот в день нашего, наконец-то, состоявшегося знакомства захотелось мне посетить кинотеатр, что при парке. А до кино я всегда был большой охотник…

Пришёл, взял билет, нашёл своё место. Сижу. Народу много. И вдруг перед самым началом сеанса вижу: вдоль стены амфитеатра спускается Галя в нарядном вечернем платье, а рядом с ней несколько плешивый высокий стоматологического вида мужчина. Они прошли вдоль экрана перед всем залом и, поднявшись на несколько рядов, сели с краю.

Фильм для меня уже не существовал…