Поднебесные Истории

Так или иначе, те вечера в «1217» стали стартовыми в нашей дружбе. Уже через два года мы будем сидеть в разных городах Казахстана, и, связываясь по FaceTime, обсуждать невероятные истории, безудержно тревожа духов прошлого.

Часть 4

Freaky Friday

По соседству с немками были заселены французы. Все новички из Европы на одном этаже. Каким образом Нурлан выбил комнату на том этаже до сих пор остается тайной.

6 парней из Марселя, Прованса и Парижа держались всегда вместе, и оказались очень дружелюбными. Мы сразу же нашли общий язык, и первое, что мы предложили сделать в новом для них городе – это проведать все увеселительные заведения, латинские кафе, и лучшие танцплощадки. Я помню это как вчера. Парни уже наловчились и передвигались по всем местам без препятствий и боязни. О ситуации с полячками уже знали все в кампусе, поэтому новоприбывшие иностранцы были начеку. В один из таких вечеров я остался дома, решив дописать свой сборник стихов. Решив сделать перерыв, через час я вышел к Тарыку из Туниса, который жил по соседству, чтобы одолжить чая. Что произошло дальше – было словно в кино. Я увидел печального Дилана, выходящего из лифта и направляющегося в свою комнату. Одного. Темнокожий, мускулистый француз шел так, будто получил ужасную новость с лазурных берегов:

(разговор на английском)

– Дилан, что случилось, друг? – аккуратно спросил я.

– Жан (так он меня называл), меня не впустили в клуб.

– И что же, это повод расстраиваться? – возразил я без задних мыслей.

В тот день Дилан посмотрел на меня таким взглядом, какого я еще никогда не видел. Это был не просто «ну, ты же понимаешь, почему меня не впустили, Жан, ведь так?». Это были глаза, которые сожалели о системе мира. Не хочу показаться эгоцентричным, но мои личные чувства перевернулись за секунду после того взгляда.

– Нет, нет, нет! Дилан, я отказываюсь верить! Только не говори, что….

– Да.

– Но ведь это…

– Не честно, – закончил за меня мой французский друг. – Идем, присядем, я расскажу полную историю.

Как поведал мне дальше Дилан, дело было в его цвете кожи. Не в пыльной обуви, как это может произойти у вас в Астане. Не в отсутствии белой рубашки, как случалось у меня в барах Пекина. И даже не в обыкновенном пропускном билете. Это было проявление обыкновенного неправосудия, сегрегации и расизма. В ходе рассказа, я думаю, многие поймут, что подобные ситуации не новость для Китая. Понять всем нам, как и Дилану в тот момент, стоит одно – мир разношерстен во всех его проявлениях. В тот день Дилан с помощью дружеского утешения понял, насколько разнится наша планета. Как и людьми разного цвета кожи, так и правилами, которыми накладываются на этих людей в разных странах.

Что забавно, я специально отложил все свои дела в следующий раз, когда французы пошли в тот же самый бар. Я хотел лично лицезреть ситуацию, и вступиться за своего друга (стоит отметить, что мы с Диланом стали только ближе после этого случая). Я прошел металлодетектор, вслед за мной шел сам Дилан. Охранник небрежно опрокинул взгляд на француза конголезского происхождения, и решал, что же сделать. Как только был приглашен менеджер на «уточнения листа гостей», я сразу же выкрикнул:

– Все в порядке, мой друг может проходить, – и потащил француза за собой.

Видимо охранник, растерявшись, не стал портить вечер и себе, и нам. Позволил пройти всем. Я знал, что наши голоса о таких вопросах решают мало в подобной стране. К тому же, упреки в сторону владельцев заведения не дадут нам ровным счетом ничего. И именно поэтому нужно было действовать, как ни в чем не бывало. Мы прошли вглубь клуба. Нужно сказать, что это был последний раз, когда мы там появились. Что запомнилось больше всего, это парень лет двадцати, китайского происхождения, совершенно не разговаривающий на английском языке. Он то и дело отходил от своего столика с двумя унылыми друзьями, чтобы примкнуть к нашему шумному дивану, где царила вакханалия, не пойми от чего. Может вам знакомо чувство, когда в вашей компании появляется незнакомец. Сначала видна его робкая походка в сторону вашего круга. Затем чувствуется, что он уже слышит разговор и способен понять, о чем идет речь. После виднеется его рука, держащая стакан с напитком. В конце концов, вы и вовсе понимаете, что человек находится в метре от вас и ваших товарищей и невольно становится участником разговора. А когда кто-то шутит, он смеется со всеми. В такие моменты хочется развернуться и спросить «эй, друг, ты с кем?». Все это до боли смешно наблюдать, тем более в темноте заведения. Да и мы были настроены позитивно на любой диалог, особенно с коренными жителями той народности, о которой я рассказываю. Пятнадцать минут спустя незнакомец, выглядевший несовершеннолетним для таких заведений, уже был другом для всех. Разливал из бутылки спиртное для тех, кто пил. Хмуро обижался на трезвенников. И, что самое главное, не нес за собой негативной ауры. Да-да, ауры. В какой-то момент Дилан разбил стакан, за что должен был заплатить двадцатку. Не успели мы оглянуться, как наш новый знакомый уже отдавал купюры менеджеру за стакан, приговаривая «ничего страшного, ничего страшного». Видимо он был так рад новым знакомствам, что его кошелек потерял значимость на секунду.

В этот момент диджей, словно на подсознательном уровне, поймал волну нашего настроения и включил самый нужный, самый подходящий трек – Freaky Friday. Да, знаю, в этой песне много контента, которого не сможет произнести человек не афроамериканского происхождения. Забавно, что приходилось, держась за плечи парней, пританцовывая, пропускать слова в песне с улыбкой на лице, то и дело, одобрительно посматривая на Дилана.

Вечер подходил к концу. Мы дружно попрощались с нашим незнакомым знакомым, убеждаясь, что он сможет доехать до дома. Уже в лифте отеля-общежития Дилан снова завопил Freaky Friday, подбодряя меня спеть с ним, в итоге дав мне «N Pass». Сказал я это слово или нет – решать вам!

Часть 5

Французские Баталии

Неделя шла. Настроение у всех было попеременным, как вдруг я услышал стук в дверь. Точнее, грохот от того, что кто-то врезался в нее. Я открыл дверь и увидел Датика, до ниточки промокшего и веселого.

– Это война! – задорно закричал он мне.

– Ну, и с кем же?

– С французами!

Следующее, что я помню, это струи водяного пистолета, беспощадно врезающиеся в мое лицо и в самого Датика:

– Это война! Я же говорил! – снова услышал я.

– Забегай!

Нурлан, я и Датик начали готовить артиллерию. Мы не стали размениваться на двухлитровые бутылки из-под Кока-Колы. Я нашел два таза и одно ведро. На подмоге рядом всегда были мелкие бутыли. Датик наблюдал в глазок моей двери нескольких французов с зеленым водяными орудиями из сети магазинов METRO. Они караулили и ждали единственного шанса выстрелить. Словом, дверь им не мешала. Они стреляли и под низ, как в тот момент мы, два казаха и один туркмен, резко открыв дверь, вышли с такими припасами, что французы начали бежать в разные стороны. Шутки о французской армии пришлись бы сейчас кстати.

Вода из моего таза лилась по спинам этих парней, и все что я слышал это смех и матерные слова на их прекрасном языке. Мы втроем поливали всё: ковры в коридоре, сушилки для белья, удивленных немок, вышедших поглазеть на взрослых парней с водяными игрушками в руках. Коридор был квадратным с пустым пространством посередине. Поэтому у обоих взводов было время перезарядиться и обменяться плохими словами, хихикая.

Мы снова вошли в «1217», которая стала нашим опорным пунктом в этой баталии. Мы думали над новым планом. Датик предлагал сделать вид, что мы сдаемся, и припрятать несколько бутылок, настигнув противника неожиданно. Нурлан хотел поливать всех из душевой кабинки, наотмашь открыв дверь и зазывая. У меня были готовы тазы с водой, мы решили повторить раунд с ними. Выйдя из комнаты, мы не наткнулись ни на кого. Тихо пробравшись по коридору, и обойдя его, мы шли подобно морским котикам по берегу, предвкушая победу. Что было дальше, произошло молниеносно. Кубометры воды лились из дверей, от которых мы не ждали. Углы поразили нас своими неожиданными выстрелами. Мы теряли позиции и были в меньшинстве. Я опрокинул 5-литровый таз воды на Антуана и Кантана, которые стерегли меня за углом. Нурлан как гигант пробирался по полю бегающей мелкоты, скидывая на них воду с 2-метровой высоты. Датик использовал скорость и маневренно уклонялся от выстрелов, настигая противника в ответ. В один из таких моментов он не рассчитал скорость на повороте, и поскользнулся, упав на сушилку одной из немок. Я был застигнут врасплох, запасы воды кончались, а до комнаты бежать и бежать. На поле битвы царил хаос. Я просил помощи у Милены, соседки из Германии. Знаете, я люблю романтизировать мелкие события, и уходить в сравнения. В тот короткий момент я почувствовал дружбу с каждым народом мира. Набирая воду у нее в ванной, я, словно сбежавший заложник обстоятельств, озирался по сторонам и уверял себя, что я в сохранности от «врагов». Бесподобно то, в каком мире, гармонии и дружбе могут жить люди, если будут стараться. Чаще быть добрей, чаще слышать друг друга и улыбаться. Барьеры стран, паспортов, уровня меланина пропадают. За эти моменты и держишься. Их и вкушаешь в полной мере, наслаждаясь современным миром. Безусловно, мы не постоянны и не уникальны. Поколения меняются. С ними и идеи. Идея о дружном мире не кажется такой сложной. Однако, как показывает опыт, и не является легкой в реализации. Мешают умы, старые закалки – страх меняться. А ведь когда-то мы все же станем на шаг ближе к доброму миру.

Набрав воды, я вновь зашагал с боевым ритмом, хлеща водой по сторонам. Удивительно, что никаких последствий от подобного разгрома 12 этажа не последовало. Мы не понесли наказаний, камеры все же там были. Датик отделался легкой травмой, но в целом был доволен и смеялся без остановки как ребенок. Да и все парни были только ближе после этой битвы. Наши потехи продолжились уже в упомянутой прежде «Лабамбе». Том самом кафе с латиноамериканской музыкой, где полгода назад проходило день рождение Милены из Польши.

До сих пор я остаюсь на связи с этими ребятами. Звонки проходят реже, чем хотелось бы, но мы не отказываемся от переписки в социальных сетях.

Один из лучших комедиантов современности Джои Диаз научил меня одному. Оставаться на связи с друзьями, спрашивать как дела, и самое главное не лениться звонить своим товарищам. Первые разы создается впечатление, что ты напрашиваешься на разговор, попросту отвлекая людей, находящихся на другом конце света. На третий звонок в год у твоих друзей создается положительное впечатление о тебе как о товарище. Но не по мере звонка. А просто тогда, когда ты им приходишь на ум. Снова побоюсь прозвучать эгоцентрично, но мы можем делать людей счастливее, зачастую это в наших руках. Особенно если вам этот человек дорог. Спасибо, кстати, Паулине, за то, что она звонит мне вот уже на протяжении третьего года раз в месяц. Несмотря на то, что мы в разных странах, наша дружба от этого не слабее.

Желаю всем таких же друзей, какие у меня Паулина, Нурлан, ну и Дядя Джои Диаз. Хотя последний об этом не знает.

Часть 6

Барашек

Жить одним «сегодня», и не задумываться о будущем чревато последствиями. По крайней мере, мне всегда так казалось. Моему безудержному и молодому разуму необходимо строить планы на завтрашний день и искать смысл, чтобы проснуться завтра. Безусловно, что осознание настоящего приносит особое удовольствие. Не форсировать события, как я уже описывал, – Ву Вэй. Тем более, какой толк всегда надеяться на завтра, если нынешним днем ты совершенно не дорожишь.

Я часто замечаю за некоторыми, кто старше меня на порядок, что их жизнь как на автомате. Спуск по горе жизни. Заметьте, спуск. Он постоянен настолько, что присутствие такого человека в обществе порой незаметно. Следы угрюмости, сожаления, несостоявшейся мечты остаются позади, словно протоптанная снежная полоса у двора. А сил, разобраться куда катишься, порой не находится. Я бы сказал, силы есть почти всегда, воли – нет. Порой волю в нас пробуждает другой человек. Порой – его отсутствие. Так или иначе, я всегда понимал, что я часто живу завтрашним днем, и реже планирую сегодня. Мои планы могли бы быть лучше, ибо, как я уже говорил, мозг мой безудержный и ненасытный.

2018 год проходил в кругу друзей, концертов, новых знакомств. Я заканчивал свой сборник стихотворений, которым и доселе горжусь. Но я чувствовал, как мое желание писать медленно и верно угасает. Я слагал стихи с 2008 года, как только купил тетрадку с изображением Реал Мадрида со своим двоюродным братом. Первые стихи лились рекой, я был уверен в больших мечтах стать футболистом, оттого и писал об этом. Спорт заслонял собой все в моей жизни. И детство, к сожалению, тоже. Я не пришел к выводу, было ли мое детство чем-то спонтанным и разбросанным, либо же оно было смешано со спортом и школой. В двух интервью, я как-то указывал, что не помню своего детства. Отчасти, это правда. Однако я помню, что осознанно оно началось с момента первых стихотворений. И вот, на десятый год, я был готов издать свое первое творение. Это сейчас можно констатировать чуть меньше сотни продаж, десятки излеченных душ друзей, тонны бумаги, кубометры письменной пасты. А на момент выхода – это был лишь результат былых стараний. И старания, как ни странно, начали противиться себя продолжать. То ли жизнь за границей стала для меня откровением великим. То ли муза меня покинула. Мое пребывание в сером мегаполисе уже не было таким заводным и веселым, как месяцами ранее. Творческое нутро давало о себе знать, лицо и походка менялись, словно карикатура на молескине. Одним словом, меня настигла хандра. По какой-то неясной для меня причине ум искал смысл жить в завтрашнем дне. Зачастую в подобных ситуациях мы тянемся за социальные сети, искать кратковременное одобрение там. Но как только я заходил в одну из них, понимал, что нечем собственно и «похвастаться». Напишите мне лично (и я серьезно), если вы думаете, что это проблема только нашего времени. Ибо мне интересно, настигало ли такое чувство наших предков сто лет назад. Не думаю.

Благо, на мою долю выпало занять свой ум делом. Я был назначен председателем Студенческого Совета, а именно координатором творческой жизни городка. Большое количество дел, проведение балов, киновечеров только помогало бороться с весенней хандрой. Март и апрель прошли так незаметно. Пожалуй, стоит отметить, что самым большим событием за тот момент было мое участие в конкурсе инструменталистов. Я занял 7 место из 15, обойдя виртуозов, играющих Листа и Шопена. Тогда как я вышел с джазовой импровизацией композиций из фильма «Ла-Ла-Лэнд». После «триумфального» выступления мы с Нурланом были заявлены организаторами диско-вечера для студентов. Я вновь становился ближе к творчеству, музыке. И в этом большая благодарность моему соседу, стократ помогавшему мне выйти из пучин кольцевых рассуждений о жизни.

Ну вот, я снова с гитарой в руках. Стою перед сотней людей, пою Shape of You. А улыбчивый знакомый аккомпанирует мне на кахоне. Ну вот, я снова с микрофоном в руках. В темном помещении, «раскачиваю» очередную сотню ненасытных студентов на вечеринке. А Нурлан, подобно Санчо Панса, стоит рядом за диджейской установкой и помогает мне, вводя в транс слушателей. Я вроде бы и рад стараться, ведь и хандра убегала, и настроение подстегнуло на новый день.

Но желание знать, за что я живу завтра, оставалось при мне. Хотелось понять, за какой такой смысл жизни я борюсь. За неугомонные вечера с микрофоном на износ? За статус быть хорошим сыном и идти по выбранной специальности? Или признать, что я не знаю, в чем мой смысл? Подобно Барашку в «Смешариках» я был в поисках. Одно я знал точно: когда запутался – вернись на начало дороги. Этот прием описывался во множестве книг. Вы, наверняка, знаете его как сравнение с поднятием на Эверест. В отличие от альпийского восхода, он отличается тем, что нужно делать привал, но на ночь спускаться вниз на предыдущее место. Рельеф не дает покоя, да и за короткое время привал там не соорудишь. Поэтому легче и быстрее спуститься, и прождать ночь на уровень ниже. А завтра в новый путь, по такой же системе. Именно так же я решил поступить. Астана меня ждала всегда, и готова была подарить ответы на мои вопросы. Семья – тем более.

Но не будем спешить. До лета еще два месяца с моих повествований. За это время случилось очень многое. И с полным уважением к ситуациям, я не могу не описать одну из них, которая клином встроилась в воспоминания. Ведь все время я лишь слышал о причудах нашего головного мозга, хоть и наблюдал ежедневные странности от своих друзей. Но к такому я не был готов. Никто не был готов…

Часть 7

Нежданный Гость

Вечер.

Тусклый свет рассекается по дворам, лишь слегка касаясь некоторых дорожек. Воздух еще не летний, но прохлада сошла давно. Именно поэтому дышится легче. Люди с нетерпением ждут расцвета китайской сакуры, которая подогревает собой уличный пейзаж. Все меньше можно видеть девушек в пуховиках. Парни расхаживают в кардиганах, не боясь простудиться.

Студенческий совет проводил внеочередное собрание своих координаторов. Десять человек, включая меня, собрались в одной комнате на втором этаже нашего университетского здания. Я действительно думал, что буду первым, но двое меня опередили. Вода, стулья, карандаши и бумага: все было готово, чтобы приметить все завершающие семестр планы. Я шел с осознанием, что наиболее приоритетные мероприятия мы провели. Осталось красиво провести крайние месяцы.

Собравшись, мы живо вступили в «перебрасывание похвалой» за проявленные усилия в течение года. Роман, глава совета, да и просто прекрасной души друг, заявил о пару мероприятиях и целях. Все взялись за блокноты, записывать свои обязательства. Как вдруг в дверь постучали. Стуком это было назвать сложно. Скорее, кто-то тарабанил.

– Кто это, проверь-ка! – сказал Роман Халиду, одному из глав департамента совета.

Халид принялся вставать и идти до двери, как все сразу услышали:

(далее на английском)

– Роман, ты тут?! Тебе не жить! Халид, ты тут?! Тебе не жить! Нуржан, ты тут?! Тебе не жить! Откройте дверь! – продолжался ужасной силы стук в нашу дверь.

Сказать, что мы не перепугались – не сказать ничего. Но, что первое бросается в голову, это шутка какого-то друга, который прознал о нашем вечернем собрании. Вот, казалось бы, он стоит, намеренно исковеркивая голос и стуча в дверь ногами. В такой день мы бы все рассмеялись, открыв дверь и прогоняя шалуна. Но этого не произошло, ибо Халид резко заявил всем нам:

– Это Т. Не открывайте. Я про него рассказывал, ведь так? (Для корректности повествования я пропущу имя, и назову человека просто Т.)

– Нет! – завопили все мы. Ты нам не рассказывал! Кто это, и почему он стучится так яростно?

– У него что-то с головой, – неясно бормотал Халид, – все его сторонятся последние два дня. Соседи говорят, он сам не свой после случая в баре. Была какая-то потасовка, он изменился…

– Изменился? – спросил я. О чем ты вообще говоришь?! Он стоит и угрожает всем нам довольно-таки серьезным голосом. Если мы о чем-то не знаем, то самое время нам все рассказать!

Стоит отметить, что Халид был не напуган, а скорее слегка взволнован от такого давления на него. Он пытался выбрать слова помягче. Тем более мы все знали парня за дверью:

– В общем так. Времени мало, а он будет бить дверь пока не сломает. Поэтому я скажу одно: совсем недавно он также угрожал расправиться с другими ребятами, пугая их. Одно я знаю точно, его…

Халид не успел закончить предложение, как вдруг мы услышали второй голос за дверью:

– Нуржан, Роман, вы все тут? Спокойно, это А. (Для корректности повествования я пропущу имя, и назову человека просто А.) Мы все собрались помочь вашему другу. Мы ведем разговор в соседнем кабинете, он успел выйти пока мы беседовали. Сейчас мы отойдем обратно, а вы расходитесь по домам.

Мы все опешили. Халид как раз хотел сказать, что его можно контролировать, и ситуация не такая страшная, как казалось бы. Я понимал одно, в подобном состоянии человек может сделать любую причуду и не вспомнить на следующий день. Хуже другое: если попытаться сопротивляться бездумно, то можно покалечить этого человека. Нам оставалось поверить и выходить поочередно из кабинета, тихо и безучастно. Первыми были я, Роман и Марго. Открыв дверь, мы были осведомлены, что коридор пуст. На пороге не было ни бушующего Т. ни А. Как только мы пересекли коридор, направляясь к лестнице, сбоку вышла А. и заявила:

– Вам сюда, давайте поговорим!

Я не знаю, что произошло тогда, но подобно стаду мы втроем зашли за А. в соседний кабинет, где собрались порядка десяти человека, чтобы помочь несчастному парню с его проблемами. Откровенно, я подумал, что нас зовут поговорить лично и обсудить то, что произошло. Но оказалось мы зашли в кабинет, где Т. буянил со всеми участниками собрания, о котором мы даже и не знали. Там был и начальник охраны, и заведующий кафедрой, и руководители воспитательной работы. Но все они стояли в полном шоке, не зная что сказать и как помочь.

Я, Роман, Марго и А. зашли в кабинет:

(далее на английском)

– Все! Сядьте! Я сказал сядьте! – прокричал Т.

Через день мы все будем обсуждать, какой оплошностью со стороны администрации было запускать нас в тот кабинет. Я уже не говорю и об абсолютно наивном и безучастном поведении охраны. Ничто не оправдывало тот момент, мы недели ходили злыми и потерянными. А все потому, что в тот день лились все нецензурные брани, угрозы, перепалки и просто взгляды недопонимания и рассеяния. Говоря прямо, у парня переклинило. И мы были не то соучастниками, не то зрителями бесшабашного шоу. Я не желаю перечислять все то, что он говорил нам. Не хотелось бы описывать и угрозы, поступившие в наш адрес от его лица. Ведь что есть человек без его самосознания? Именно таковым являлся Т. в тот день. Он помнил имена, события, припоминал обстоятельства дружбы. Но это был не он.

Его волчий взгляд обходил все углы кабинета. Его руки автоматически искали утварь, способную причинить боль и посеять страх.

– Нуржан! Ты же дружишь со мной, ведь так? Ты знаешь всех людей моей нации. Так почему ты не ценишь Христа? Ты видишь этот крест? Это – христианствао, – повышая свой голос, заявил Т, – мы не терпим угроз в нашу сторону! Я знаю, что все вы безбожники! А ты веришь в Бога? Кто сделал этот стол? (он показал на стоявший рядом с ним стол). Из чего появились эти стены? Ты задумывался об этом когда-либо?

– Вселенная.

В комнате воцарилось молчание от моего ответа на секунду. Во-первых, я находился в кругу большинства набожных людей. Во-вторых, никто не ожидал, что я вообще буду отвечать на вопрос. Я же со своей стороны поступил так вот почему. – Я хотел убедиться в степени «сумасшествия» Т. Действительно ли нейроны отказываются работать в одном из отделений мозга. Как сильно обыкновенный Т. отличается от того, что находился в тот день в кабинете, с куском деревянного обрубка в руках. Я все поставил во-банк, и решил идти на прямую.

– Вселенная? – засмеялся тот. Ты действительно думаешь, что весь материал, все окружающее нас сделала Вселенная?!

В обычной дискуссии я бы ответил, что это не совсем так. Есть еще Большой Взрыв. А что до него – я не знаю. Никто особо не знает! Да и в обычной дискуссии я и мой партнер по диалогу вели бы себя совершенно иначе. Но человеку, сошедшему с ума (это официально подтвердилось после), не было до этого дела. Я, ухмыльнувшись, промолчал. Это лишь раззадорило его:

– Иди сюда! – оттарабанил он, шагая в мою сторону.

Его сразу же задержали двое мужчин, находившиеся между нами. Я понял – все серьезно. Мы лишь навредим бедолаге, оставаясь с ним дольшее время. Ему нужно было успокоительное, уход профессиональных врачей, хоть что то! Я избавлю вас от чтения тех диалогов, которые шли между Романом и Т. и Марго и Т. Ведь разрешения на публикацию их слов я не просил. Скажу лишь то, что остальные, находившиеся в кабинете по соседству, уже давно выбежали и зашагали в сторону отеля-общежития. Не передать словами, как рады они были нас видеть на выходе. Слезы, обнимания, вопросы посыпались в нашу сторону. Мне казалось, нас не было целый час. На деле – всего десять минут.

В тот вечер, стакан Джека Дэниелса был бы кстати некоторым из нас. Я лишь остался на воздухе, осознать, что, черт возьми, только что произошло.

Луна светила ярко и доблестно. Смотря наверх – на небо – осознаешь наши размеры, влияние, порой даже сущность. Карл Саган и его знаменитое высказывание про «Бледно-голубую точку» крутилось у меня в голове. Я лишь повторял себе, что все сделал правильно, был рад что мы не причинили вред Т. Скажу только, что через две недели он оказался в своей родной стране в окружении семьи. Как я потом узнал, он прошел лечение в столичной клинике и вернулся в прежнюю жизнь, прежнее русло. Три года спустя, сейчас, описывая эти события, я наткнулся на его профиль в социальных сетях. Он в здравии и нормальном состоянии.