Гремучий коктейль – 2

– Вы. Приказываете. Терновым? – не проговорила, а почти проскрипела Кристина, становясь из просто зловещей девочки каким-то трындецом на ножках. Иначе сказать было никак, потому что все четыре толстые длинные косищи моей мрачной соседки внезапно начали натурально шевелиться.

Дама окончательно потерялась, тяжело сглотнула и начала мять в руках платок. Кристина её определенно напугала. Да она всех напугала!

– Более чем уверен, боярыня, вы сюда явились только и строго убедить меня принять… это, – брезгливо я потыкал в сторону ложного документа, – Я не приму его ни под каким видом и ни под какими угрозами. Поэтому прошу забрать вас эту… подделку под императорскую конфирмацию, и мы все сделаем вид, что никто ничего не видел. Поверьте, вы не хотите, чтобы я её отнес в полицию или… присовокупил к тем доказательствам защиты своей чести и достоинства, что хранятся у меня, у баронессы фон Аркендорф, а также в некоторых других местах. Не хотите же, да?

Хотел бы я, чтобы вот эта вся движуха была импровизацией, но нет. Половину я диктовал, слушая слова Фелиции, дословно повторяющей за лордом Эмберхартом. И не просто повторял, а чуть ли не был им, брезгливо цедя слова в дико унизительном для сидящей напротив меня женщины образе.

– Я отпишу о этой встрече отцу. В подробностях, Кейн, – снова заскрипела Кристина, – Он проверит дела Ренеевых. И если ты это всё надумал… берегись.

Что плохо в благородных речах – надо всегда читать между строк. Завуалированно Тернова только что сказала, что настучит папе о этой гнилой движухе, а уж что сделает тот… неизвестно. Но явно не меня он будет попрекать такой лютой подставой, где боком могла быть замазана и его дочь. Как свидетельница, минимум.

– С меня довольно! – почти взвизгнула посланница императрицы, подхватываясь с кресла, – Какое унижение! Какое недоверие! Я обо всем сообщу! Вы еще пожалеете!

Сбежала. Даже дверью напоследок не шарахнула. Правда, мне вот от этого ни шиша не легче, на самом-то деле. Я выдохнул шумно, как тюлень, на которого только что поохотились сразу три белых медведя.

– Ты самый мертвый мертвец, каких я только видела за свою жизнь, Дайхард Кейн! – процедила моя соседка, скрещивая руки под грудью.

Глава 5

– Итак, господа студенты, – привычно улыбался Древлин, рассматривая нас с видом любящего дедушки, – На сегодняшней лекции вы узнаете нечто особое, нечто фундаментальное, нечто потрясающее! Я расскажу вам о мироустройстве, в котором мы имеем честь пребывать, жить и умирать! Конечно, некоторым может закрасться в голову мысль, что будущим отважным бойцам незачем столь расплывчатые сведения, но, уверяю вас, для тех, кто будет слушать внимательно, в конце будет совершенно ясно, что это будет неправильная голова, и с неправильными мыслями! Итак, самое пристальное внимание на меня!

Лекция была чрезвычайно интересной и дико мозголомной. Для меня, как для понаехавшего из другого мира, где химия, физика, световые года и гравитация – так вообще полной дичью, но увы, девичий голосок, раздающийся в моей голове, подтверждал все сказанное вредным и игривым стариком.

Итак, есть два вида миров. Под «миром» понимается вселенная со всеми её планетами, туманностями, звездами, черными дырками, ну этим вот всем, да? Вот это вся тряхомудия, которую мы на Земле считали в принципе всем, и есть основной мир. В данный момент мы тоже находимся в основном мире, какие мы красивые и молодцы. Хорошо? Очень хорошо, весьма за вас рад.

Далее! Здоровый мир здорового человека, как объясняли нам сейчас товарищ Древлин во всем своем долговязом великолепии, представляет из себя некую основную сферу. Ну то есть он как сферический конь в вакууме, причем основной. Остальные миры-сателлиты-измерения типа Рая, Ада, Тени, Смерти, Крови, Жопы – они либо бултыхаются вокруг основы, либо даже слегка в ней притоплены. Но! Каждый в обязательном порядке с основой связан. Понятно?

Так вот, это вот всё – про нормальные приличные миры здорового человека. В них есть боги, демоны, мифологии, пантеоны, и прочая, прочая, прочая. Таких миров огромное количество. Почти все они такие, напоминают слегка ободранные грозди дурацкого винограда, висящего в великой Пустоте на ветвях-реках Иггдрассиля, эдакой Мультивселенной. Нет, ну на самом-то деле с чем еще сравнить? Одна «основа» и 30-40 шариков вокруг неё. Это норма для мира, товарищи благородные!

Но не для нас. Мы – особенные. В щи особенные. У нас даже справка есть.

Но если без моего дурного юмора, то эта старушка Земля, как «основа», есть центр кладбища миров. «Основ» и «дополнительных», которые откуда-то оторвались, побултыхались в Великой Пустоте по каким-то своим космогоническим правилам и делам, а затем приблудились вот прямо туть. Конечно, положение такого мира-бродяги само по себе шаткое и кривое, но он, этот потерянный мир, тоже хочет жить, поэтому пытается прицепиться к центру, около которого оказался. Сердечнику, то есть – к нам.

– Так что, господа студенты, – дурацки жизнерадостным тоном продолжал Андрей Владимирович, размахивая руками, – если обычный мир – это куцая «гроздь винограда», то у нас она огромна! Может быть, самая большая из существующих! Те из миров, кто пребывают на… поверхности этой грозди, защищают нас от течений эфира и пустоты, сами по себе постепенно в них растворяясь! Именно из этих миров к нам приходят нематериальные даймоны! Раньше они были простыми смертными, видите, как оно всё получается? Да, Молинов, ваш вопрос очень уместен! Не придёт ли когда-нибудь наша очередь? Нет, не придёт! Мы, господа – центр! Мы на своём месте! Сердечник не блуждает! Миры растворяются, миры приходят новые, миры удерживаются… я имею в виду миры Истинных, но вот мы, господа и дамы – мы неизменны! Мы центр бытия! Его пуп! Его Сердце!

Обалдеть.

– «То есть, ты когда-то была смертной?», – поинтересовался я мысленно у своей напарницы.

– «Очень давно», – неохотно ответила мне внутренняя брюнетка, – «Я мало что помню с тех времен. Это… неприятные воспоминания, Кейн. В умирающем мире нет ничего хорошего».

– А теперь к самой сути нашей лекции, господа будущие ревнители! – не унимался Древлин, – Сейчас я вам расскажу, почему большинство монстров, проникающих в наш мир, столь зловредны и кровожадны!

К концу лекции картина мира у меня окончательно поехала. Даже захотелось, чтобы побыстрее кто-нибудь пристукнул, благо недоброжелателей у меня внезапно образовался вагон и маленькая тележка, это если даже не считать собственных одноклассников, которым я как бельмо на глазу.

…или вот, к примеру сама Ария фон Аркендорф, которая топает к одиноко дышащему свежим воздухом мне с видом решительным, но безрадостным.

– Господин Дайхард, вы ничего не забыли? – ядовито осведомилась подошедшая девушка, тут же упершая руки в бока с видом сварливой жены.

– Мм… нет? – спросил я себя, и сам же ответил, – Определенно нет, ваше благородие. Или же ваша милость? Как вам будет удобнее, госпожа баронесса?

– К черту этикет! – гневно задышала рослая и фигуристая лидер класса, – Вы что, забыли, что я могу умереть?

– Как я мог! – сделал я удивленное лицо, – Но это же вы изволили меня месяц игнорировать!

– А вы изволили не просить прощения!

– Зачем напрягаться? Ты же скоро умрешь.

Сказав это максимально холодным и равнодушным голосом, я с затаенным интересом начал разглядывать Арию фон Аркендорф во всей её потрясенной красоте. Приятно посмотреть, но не более. Меня вообще к местным аристократкам не тянет совершенно, слишком уж они разбалованы куртуазным поведением и вниманием со стороны окружающих. Будущие и настоящие матери чрезвычайно ценимы обществом, что не могло их не разбаловать.

– Послушай меня, девочка, – не стал я доводить ситуацию до момента, когда у огненноволосой прорежется голос, – Ты пришла ко мне в слезах и соплях, боясь сдохнуть. Я согласился помочь тебе. Мы заключили сделку. Ты должна стать воином или умереть, выбор целиком твой. Знаешь, что такое воин? Это риск, кровь, дерьмо, пот и грязь. Это честь, которую ты отстаиваешь сама. Ты пока лизнула капельку пота, вздохнула крошку пыли и ощутила на своем нежном личике пару кусочков мозга твари, которая тебя бесчестно похитила. И что потом? Ты тренировалась бегать и стрелять, стараясь не попадаться мне на глаза? Этого слишком мало, Ария. Ты по-прежнему ничего не поняла. Ты тешишь себя иллюзией, что Спигона можно удовлетворить как какого-то дракона, принеся ему жертву. И он, удовлетворенный, уснет. Даймон здесь вообще ни при чем, он лишь проводник воли твоих жестоких, жадных, прагматичных и воинственных предков, которые строгали бастардов пачками. Сейчас ты одна, последняя, думаешь, что у тебя еще есть шанс. Но с точки зрения даймона и твоих предков – ты уже труп. И я с ними согласен.

Встав со скамьи, я подошёл вплотную к остолбеневшей девушке, так близко, что у нас чуть носы не соприкоснулись.

– Пот, кровь, риск и грязь, баронесса, – жестко сказал я, – Вот твоё будущее. Не куртуазность, ни вежливость, ни манеры. Ни балы, ни приёмы, не высший свет. Не спокойное будущее. Даймон сожжёт тебя. Даймон позволит тебе сгореть. Но виной этому будет только твоя глупость и желание всё сделать по-своему. Я не хочу тратить время просто так.

Когда я отвернулся уже уходить, в спину мне раздался недовольный скрипучий голос Спигона, даймона гримуара Огненного Заката:

– Да я ей это уже несколько раз говорил! Покрой её и всего делов! Девка выживет, а я дождусь настоящего потомка!

– На хрен она мне нужна! – махнул уходящий я рукой, не став даже оборачиваться.

– «Ты жуткий хам, Кейн!», – тут же возмутилась Фелиция, – «Зачем ты так с ней?!!»

– «Потому что я не собираюсь одновременно делать что-то полезное и потакать её девичьим фантазиям», – фыркнул я в ответ.

– «Элементарный этикет! Ты его знаешь куда лучше, чем все в этом классе вместе взятые!»

– «И что? Мне потакать куртуазностью одной дурынде, которую хлебом не корми, дай почувствовать себя принцессой? Нафиг мне погрязшая в иллюзиях партнерша?»

– «Ты даешь ей просто так умереть?!»

– «Баба с возу – кобыле легче», – раздосадовано отрезал я. Ария в моих планах на счастливое будущее играла очень большую роль, но возиться с баронессой после месяца её игнора начало казаться делом бесперспективным. Кроме этого…»

– «У нас тут сословное общество, Фелиция», – попробовал объяснить я, – «Баронесса выше меня, но дохлая баронесса – безусловно ниже. Второе в наших с ней отношениях куда предпочтительнее. Пусть научится думать о себе именно так»

Вообще, в этом мире очень легко оставить человека в состоянии выброшенной на берег рыбы, разевающей рот. Чуть-чуть прямоты, слегка хамства, море цинизма – и всё, готово!

– «Лорд считает, что ты мог добиться того же, просто продемонстрировав ей манеры! Подавив ими!»

– «Мне нафиг не нужен партнер с засранными мозгами…», – сердито проворчал я, поднимаясь к Азову в комнату, – «Если я дам этой дурынде спуску, она и дальше будет делать мне голову своими тараканами. А потом, если вдруг выкрутится, обязательно охамеет и начнет дурить. Нафига мне такая корова?»

– «Ты просто ужасный хам! Не зря лорд так не любит демократов!»

– «О, вы уже начали общаться?!», – удивляюсь я, поднимаясь по лестнице. В ответ лишь слабое пыхтение.

Пришел я вовремя или не вовремя, это как посмотреть. Константин Георгиевич во всем своем полутораметровом (ладно, чуть повыше) великолепии изволили принимать гостей. Нет, просителей. Нет, даже ходоков от нашего аристократического народа. В смысле одноклассников, уверенно уламывавших блондина принять над всем классом шефство в тренировках физических и огнестрельных. К моменту, когда мое благородие вломилось в помещение, моего приятеля уже так обработали предварительными ласками, что даже он на меня вылупился враждебно и противно, явно думая, что я ему сейчас всю малину дружбы и сотрудничества обосру.

Ну как я мог не оправдать такие высокие ожидания?

– Что?! – сделал вид, что не поверил собственным ушам, один из наших одноклассников, Артур, кажется, – Что ты сказал, Дайхард?!

– Ничего особенного, – сделал я удивленное лицо, – Если хотите заниматься, то ради бога, господа! Только подпишите отказ от претензий к Константину.

– Какой отказ?!

– Обычный такой отказ. Что вы не будете иметь к роду Азовых никаких претензий, получив травму, а то и померев ненароком. В случае болезни, недосыпа, перепоя, хворобы, постыдной болезни, головной боли… в общем, я всё детально распишу. И, конечно же, господа одноклассники, вам придётся заверить этот отказ у своих фамилий. Не можем же мы допустить, чтобы сам Истинный граф, достойный отец нашего Константина, нес ответственность за его небольшое увлечение?

– Чушь какая-то!

– Считайте, как вам будет угодно, – вяло помахал я разговорником, – Но как только мой друг выйдет с кем-то из вас на тренировку без подобного договора, я тут же позвоню его отцу.

Приятно иметь номер директора корпорации. Вообще, разговорники очень напоминают обычные мобилы, в смысле кнопочные. Да, есть что-то от смартфона, то есть все клавиши и индикаторы проецируются магией, но в основном этот кусок дерева, металла и кости – просто телефон. Дорогая, кстати, игрушка. Платить надо не только месячную плату, но еще и за длительность каждой беседы…

– Я тебя ненавижу и, одновременно, благодарен, – пробурчал Константин, после того как испепелившие меня взглядами ходоки выскреблись из его палат, – Себя просто ненавижу… как я мог не увидеть… такое?

– Помнишь, друг мой, я говорил, что мир – это бордель? – захотелось мне поддеть приунывшего блондина, – Так вот, своим мечтам продаться мы все рады…

– Ты чего приперся? – злобно глянул на меня «продавшийся» блондин.

– Сказать, чтобы ты ко мне пока не совался, – честно признался я, – Кажется, я плюнул в суп императрице.

– К-к-к-какой? – заикаясь, выдавил мой приятель, демонстрируя свой талант менять цвет кожного покрова на мертвенно-бледный.

– Русской, – пожал плечами я, – Она ближе всех была. В общем, тебе рядом со мной сейчас уже совсем в щи небезопасно. Так-то я накидаю тебе график тренировок, Пиату просто пришли сегодня вечером. Но пока нам лучше даже поссориться. С битьем посуды, шумом и обидными жестами.

– Постой… погоди, Кейн. Ты же не шутишь, да? Ну конечно не шутишь! Как оно так вышло?!! Как?! – жизненные системы микроблондина включались одна за другой.

– Ну, Её императорское величество решило одарить меня княжеским титулом, а я отказался. Потом нахамил её фрейлине, немного поугрожал, в общем, слово за слово, х… по столу, разошлись как в море корабли, – разулыбался я, глядя на блондина. Нет, ну радует меня его эмоциональность. Меня бы даже в этом молодом теле инсульт бы трахнул от такого шквала эмоций, корежащих мимику, а Костя ничего, живой…

– Рассказывай всё по порядку! – взвыл слегка отошедший от новостей блондин, – Я желаю знать всё!

– Конечно, расскажу, – пообещал я, топая к кофейнику, – Тебе ж еще с Арией возиться, если у неё мозги включатся…

///

– Он всё глубже и глубже себя закапывает, – раздалось в тишине странной комнаты, разделенной на две ровных части, – А вы так и будете сидеть? Просто… смотреть?

– Да, – глубокий и чуть хрипловатый мужской голос вырвался из облаков дыма, укутывающих деревянный трон с очень высокой спинкой.

– Я не понимаю вас! – громко выкрикнула Фелиция Краммер дель Фиорра Вертадантос, вскакивая со своей любимой софы, – Я совсем не понимаю вас!

– Тебе это и не нужно, демон, – ответили ей, – Мы заключили договор, он исполняется.

Ей захотелось плакать. Сосед по комнате был невыносим. Оба! Что один, получивший новую жизнь и относящийся к ней чуть ли не как к вещи, что память лорда, живущая в нескольких метрах от неё! Они оба ни во что её не ставили!

Прямо как… книга. Лежащий на своем ложе зверь, почти пробудившийся от действий этого дурного Кейна. Гримуар Горизонта тысячи бед, ха! Это название дали зловещему тому Сильверхеймы, маскируя те, подлинные, что несла на себе тюрьма Фелиции.

– Нет никакого смысла тебе объяснять то, что ты не сможешь понять, демон, – внезапно раздались размеренные слова лорда Алистера Эмберхарта, – Ты слышала мою историю, что я рассказывал Кейну, но какие выводы ты сделала? Не те, что надо. Он смог понять, а ты нет. Почему? Потому что он человек, а ты – нет. Более шестидесяти лет я прожил в мире, где каждый мой поступок, каждое действие, всё было режиссировано со стороны. Помнишь, каким был конец? Я получил свободу… быть собой. Но быть я тогда мог лишь одним способом. Свобода оказалась пшиком. Такая же судьба, кстати, постигла и моего знакомого демона. Мы оказались очень… схожи. Могущественны, влиятельны и… ограниченны во всем. Прямой путь, рельсы, до самого конца.

– Но здесь же вас ничего не сдерживает!! – почти взвизгнула Фелиция, прижимая руки к груди, – Вообще ничего! Вот она жизнь, подходите и берите! Просто посмотрите на него! Он губит все! Он рискует! Он дважды воззвал… к книге! Может и в третий раз, несмотря на то что мы ему рассказали!

– Может…, – в голосе мрачного верзилы послышался намек на удовлетворение, – Вот это и есть – свобода, демон. Та, которой у меня не было в прошлой жизни.

– Она не ваша, а его! – в голосе психующей девушки послышался намек на вызов.

– А он и есть я, – почти благодушно отрезал сидящий на троне румынских господарей человек, – Только будущий. Ты слишком цепляешься за свое существование, демон. Так, как будто у твоей жизни есть смысл или цель. Ничего подобного нет. Ты просто хочешь освободиться и удрать. Даже нет, не так. Ты хочешь освободиться, а затем служить мне. Наверняка ведь мечтала, что я, переродившись, вновь стану… кем-то вроде себя прежнего? Новые высоты, новая власть, а ты, верная слуга – подле. Но это только твои фантазии. Всегда так было.

Фелиция прикусила губку, обиженно отворачиваясь от того, к кому она пыталась пробиться уже почти двадцать лет. Он постоянно путал её с демонами, демонстрируя, как на деле относится к таким тварям, а она никак не могла убедить лорда Эмберхарта, что чрезвычайно далека от подобных существ. Хуже всего, он и не хотел быть убежденным. Его всё устраивало.

…даже то, что их носитель и хозяин, пребывая в столь опасной ситуации, легкомысленно о ней рассказывает глупому бесполезному блондину. У него тоже нет ни цели, ни смысла!

Чем они различаются?!

Глава 6

Дать обстоятельствам и людям загонять себя в угол – очень неправильная тактика. Ты сидишь, сжимаешься, готовишься к худшему, думая, что на самом деле делаешь нечто продуктивное, ну, к примеру, возводишь оборону, готовишься, мобилизуешься, да? А на деле нет, просто изводишь себя стрессом, который в конечном итог хоть и может активировать все твои силы на защиту, но… тебя же не просто так загоняют? Явно же не с целью поцеловать в лобик и дать конфету? То-то и оно.

– Приветствую, – скромно сказал я, садясь за барную стойку рядом с человеком. Вплотную, плечо о плечо… или лучше будет сказать «плечо о подмышку»? Не суть.

Человек на меня внимания не обратил. Он был пьян и очень печален. Бармен или некий замещающий его в этом полностью разгромленном месте человек – наоборот, трезв и встревожен. Вытаращился на меня в столь великом изумлении, что даже прекратил наливать, чем вызвал сначала недоумение, а потом гнев моего человека-соседа.

– Ты шооо? – пророкотала гора возле сидящего меня, – Жи-жить надо…ело?

У парня за стойкой тут же вновь включились наливательные способности, но глаз он от меня не отводил, что вынудило пьющего посмотреть туда, куда смотрел этот бедолага.

– О…, – медленно, но сильно удивился расхристанный Матвей Парадин, – Т-ты.

– Я, – согласно кивнул никто иной как я, подвигая пальцем по стойку стакан с намеком бармену, – Приветствую еще раз, Матвей свет Евграфыч.

– Не, – выдавил из себя родовой враг семейства Терновых, – Уй… ди. Рано ты.

Ага. Вот оно как. Я «рано». Значит, эта огромная и вусмерть пьяная сволочь, только что разгромившая эту припортовую наливайку, уже сочинила мне падлу. Так и думал, но одно дело думать, а другое – знать.

– Да я к вам по своему вопросу, – невозмутимо продолжил я, – Проконсультироваться.

– Отвага есть, – тяжело резюмировал себе под нос отвернувшийся от меня человек, – Но мозгов… нету. Совсем. Зашибу же. Жалко. Или… не жалко? Как думаешь?

Спросил он не меня, а что характерно, бармена, как раз тщетно пытающегося откупорить новую бутылку бухла. Руки у бедолаги были потными, так что от ответа он воздержался, с жалобным скулением впиваясь в пробку зубами. Его можно было понять – у него были зубы… в отличие от некоторого количества лежащего на полу народа, не собирающегося приходить в сознание.

– Я тебя первым убить успею.

И вновь прекращается налив. Вот же бедолага-то этот последний герой. Губы трясутся, руки трясутся, кто тут алкаш, а?

– Ты либо очень тупой…, – медленно проговорил Матвей, разворачивая ко мне голову, – Либо очень умный. Но недостаточно…

– Хочешь проверить? – уточнил я, не отводя взгляда.

Момент напряженный. Здоровяк резок как понос, силен как горилла, опытен как тридцать три уборщицы на бюджете и безжалостнее сраного африканского леопарда, любящего помучить добычу. А еще он буян и хулиган с дурной славой на обе столицы Руси. Почему только на них? Да потому что «чумному волку» в других местах не очень интересно. Движухи мало, да и местные владетели возмущаются. Только вот мне кое-что от него нужно…

– Я тебя уважаю, – неожиданно выдал пьяный бородач сентенцию, – Нет, Дайхард, действительно. Ты… могёшь. Ваще без вопросов. Я видел. Но сейчас ты… как бы это сказать… нарываешься.

– Просто хочу поговорить.

– Просто? – Матвей вновь замахнул полный стакан какой-то тухлой водяры, крякнул удовлетворенно, а потом мотнул головой, – Ни х… хера… просто теперь не получится. Мы сыграем в одну игру. Прям щас.

– Какие правила? – пододвинув к себе бутылку, я набулькал полстакана местного денатурата. Пить такое не хотелось категорически, но обстоятельства…

Так что пришлось. Одобрительно кивнув моим действиям, огромный гвардеец довольно трезвым тоном объяснил условия игры. Простые донельзя. Я ему сейчас рассказываю, как бы я его убил. Если Парадин верит, то мы с ним разговариваем по моему вопросу. А если не верит, то…

– …тебе крышка, Кейн. Полная. Тут же. Совсем, – с удовольствием уточнил здоровяк, отнимая у прислуги бутылку и присасываясь к ней, как к материнской груди.

– Пф, говно вопрос, – заставил я собеседника подавиться бухлом, тут же предупредительно сказав, – Ты откашливайся, я подожду.

Убить его мне проще, чем высморкаться. Промораживающее воздействие Сильверхеймов за считанные секунды превратит этого плохо бритого медведя в кристаллическую статую, а то и порошок. Но мы об этом, конечно, умолчим. Правда, именно это знание и позволяет мне выкатывать яйца на буйного регенератора.

– Сначала я бы воткнул тебе в печень хавн, вот этот вот, – начал я, – Не просто так, конечно, а зарядив его Методой. Это дало бы… секунд семь или восемь.

– Угу, – отстраненно кивнул мой гипотетически убиваемый собеседник, – Даже десять или… больше. Я бухой.

– Ну вот, – удовлетворенно продолжил я, – Куча времени, чтобы добраться до твоего револьвера. Там у тебя разрывные, шесть штук. Еще четыре сменных барабана ты носишь в гнездах, пришитых с внутренней стороны жилетки. Если аккуратно и бережно пользоваться, то хватит разнести тебе голову вдребезги ровно тридцать раз…

– Ага, – ухмыльнулся Парадин, – Всё верно.

– Голова у тебя отрастает минут за пять, если верить слухам, – продолжал я, – так что вся морока в том, чтобы дотащить такую тушу до твоего мотоцикла. Он заводится без ключа, ты слишком любишь убивать тех, кто угоняет твоего колесного друга. Значит, мы на него садимся и едем. Напоминаю, ты без головы…

– Продолжай, я заинтригован, – Парадин с неудовольствием трезвел на глазах, но ему моя история определенно захватила.

На самом деле самая сложная часть плана заключалась в том, чтобы дотащить эту тушу из бара до манацикла. Потом всё было достаточно просто, если ты худощавый и гибкий юноша, способный по ходу движения транспортного средства оборачиваться и стрелять из очень мощного револьвера в отрастающую голову почти бессмертной падлы.

А в питерских лесах регенерация уже не танцует, если у тебя есть хавн и несколько мешков соли.

– … в общем, кожу придётся снимать только с рук и ног, – деловито продолжал я, – С туловищем проще, у тебя в него целый мешок соли влезет, а то и два. А еще…

Меня прервал глухой стук бармена об пол.

– В общем, дальше нужен цемент и болотный омут, но тут уже есть время, понимаешь? – поспешил закруглиться я, – С этой частью напряженка, ты мне только вчера понадобился. Не успел продумать и разведать.