Истина

– Привет, – сказал Олег. Коля смутился и кивнул.

– Нина, не верь ему, у него в районе девушки плачут денно и нощно, проклиная коварство подполковника Гусева.

– Вас Владимир Петрович ждет, Олег Сергеевич, – холодно ответила Нина.

А Гусев в спину ехидно добавил:

– Смотри, переведут ко мне замом, проклянешь все. Начальник подписывал какие-то бумаги, выглядел он плохо, лицо отдавало желтизной, видимо, опять разыгралась язва.

– Ну, чего стоишь, садись. Олег сел, достал сигарету.

– Докладывай.

– Да пока особенно не о чем.

– Ты веришь, что убийца этот, как его, – начальник заглянул в бумаги, – Коробков?

– Конечно, это было бы большой удачей, – устало сказал Наумов, – но такие истории бывают только в кино.

– Ишь хватил, в кино. Там, наоборот, до конца не знаешь, кто убил. А Коробков тебе как с куста свалился.

– То-то и настораживает.

– Это дело поручили тебе. В группе Сытин и Прохоров.

– А нельзя мне взять Колчина?

– Нет, он в Талдоме в командировке. План опермероприятий жду к вечеру. Очень на тебя надеюсь, Олег.

– Надежды юношей питают…

– Я уже старец, Олег, старец. Мне они подают.

– Конечно, – ворчливо заметил Наумов, – полковнику жить легче.

– Это точно. У тебя еще нет язвы?

– Бог миловал.

– Тогда запомни слова Шопенгауэра: здоровый нищий счастливее больного короля. Замечательно мы с тобой размялись. А теперь к делу.

– Бурмин убит из японского пистолета «намбу» с глушителем. Это первое. Второе, что смущает меня, – поведение преступника. Он не наследил, не взял ценности, но что-то искал в бумагах Бурмина.

– Что именно, есть предположения?

– Пока нет, – честно ответил Олег.

– Давай вместе подумаем. Бурмин – писатель. Кроме того, выступает в газете с острыми разоблачительными статьями против всякой сволочи. Вот, – полковник пододвинул папку, – пока ты собак на улице подбираешь, я попросил его публикации за последние десять лет.

– Спасибо, а кто настучал о собаке?

– Тайна. Я думаю, что у Бурмина были враги.

– Кроме того, его жена ушла к другому.

– Это слишком не похоже на убийство из ревности.

– Не исключено, товарищ начальник, что сам Бурмин был в чем-то замешан.

– Не верю. Я читал все книги Бурмина, был на нескольких встречах с ним, а однажды помогал ему в сборе материала для статьи о подпольных цеховиках. Да. Не смотри на меня так. Там дело было связано с убийством, поэтому его вели мы вместе с БХСС.

– Это одинцовское дело?

– Именно.

– Я тогда в Балашихе работал.

– А я с Бурминым говорил много и долго. Такой человек не может жить двойной жизнью.

– Я очень рад этому, Владимир Петрович. У меня такое же мнение.

– Так зачем же ты этот разговор затевал?

– Вы же сказали, все версии.

– Я имел в виду все реальные.

– Товарищ полковник, меня этот пистолет японский с глушителем добил.

– Знаешь, Олег, у оружия бывают странные судьбы. Я часто думал написать об этом. Возможно, где-то, пусть во Владивостоке, кто-то с фронта привез этот «намбу». Потом его путь непредсказуем.

– А глушитель?

– Вспомни ростовское дело. Там не только пистолеты, самодельные автоматы с глушителем были. Это пусть не смущает тебя. Но тем не менее отработай линию оружия.

На столе загудел телефон.

– Иди, Наумов, докладывай мне ежедневно.

– Как с машиной?

– Круглосуточно в распоряжении твоей группы. В кабинете Наумова ждал эксперт.

– Вот, дорогой Олег Сергеевич, заключение баллистов. Судя по следам на пуле, пистолет новый, модель с такими нарезами начали производить семь лет назад. Пулю проверяем, по картотеке результаты поступят завтра.

В кабинет вошел Борис Прохоров.

– Прибыл в ваше распоряжение, – шутливо поднес он к голове руку.

– Ты с делом знаком? – спросил Олег.

– Вообще да.

– Тогда ты занимаешься поисками пистолета. Пиши запросы. Нам нужны все дела, связанные с незаконным ввозом оружия и хищением иностранных пистолетов.

– За какой период? – спокойно спросил Прохоров.

– Последние десять лет.

– Хорошо.

Прохоров вышел. Он, как всегда, был абсолютно спокоен. Поэтому Наумов и не любил работать с ним. Его раздражало хладнокровие Бориса, подчас граничащее с равнодушием.

– Сытин, как с машиной?

– Пять минут назад докладывали, пока не объявлялась.

– Где бумаги Бурмина?

– У меня в комнате.

– Принеси.

Олег снял пиджак, расстегнул наплечный ремень, положил пистолет с кобурой в сейф. Он прилично намял бок сегодня. Хуже нет, когда в жару таскаешь эту штуку. Детское увлечение оружием прошло у него в армии.

Вошел Леня Сытин и положил на стол два бумажных опечатанных мешка, с содержимым которых ему поручил ознакомиться следователь.

– Олег Сергеевич, следователь прокуратуры просил все это ему вернуть. А это – постановление на арест Коробкова, – протянул Леня тоненькую папку.

– А он думает, я бумаги Бурмина на аукционе в Лондоне продам?

– Да нет, говорит, хочет их систематизировать.

– Делать ему нечего. Пусть лучше протоколы да поручения пишет.

– Это вы ему скажите. Зазвонил телефон.

– Наумов… Да… Да, – Олег закрыл трубку рукой, – легок на помине.

– Следователь? – удивился Леня.

Олег кивнул, продолжая слушать и односложно отвечать. Потом он попрощался и положил трубку.

– Занудный мужик. Но все излагает по делу.

– Я у ребят о нем спрашивал, – Леня сел к столу, – говорят, толковый мужик. Можно я помогу вам бумаги разбирать?

– Ты не обидишься, Леня, если я это сделаю один?

– Конечно нет.

– Тогда иди торопи гаишников.

Леня вышел, а Наумов остался один с двумя под горловину набитыми крафтовскими мешками. Ну что ж, начнем.

Олег сорвал пломбу с первого и начал аккуратно раскладывать на столе перевязанные пачки. Здесь были уже знакомые папки с надписью «Архив», аккуратно сложенные блокноты, целые кипы бумаг с текстом, отпечатанным на машинке.

Видимо, следователь и впрямь человек въедливый. Все сложено, даже пронумеровано в том же порядке, как лежало на полу в комнате убитого. С чего же начать? Может, зря он отослал Леню Сытина? Нет, не зря. Олег любил долго в одиночестве копаться в вещественных доказательствах. Потому что с каждым днем розыска они могли сказать все больше и больше. Вот она, знакомая папка с новой повестью Бурмина.

На чем же он остановился в прошлый раз?

Второй отрывок из повести Бурмина

«…Я гляжу на Сергея Петровича. Он абсолютно спокоен. Стоит, покусывая сорванный стебелек. Но спокойствие его чисто внешнее. Глаза выдают то, о чем он думает. Глаза у него сейчас колючие, холодные. Он снова, но заново осматривает место боя. И, глядя на него, мне кажется, что живет сейчас он не прошлым, а настоящим. Что через несколько минут в комнату ворвутся автоматчики в серо-мышиной форме.

И молоденький связной Боря Лунев, превозмогая ужас и страх смерти, выстрелит дважды из пистолета, выстрелит и упадет, подкошенный автоматной очередью. А потом из дома ударит пулемет. Длинная строчка покалечит деревья, расколет каменную кладку забора…»

Ему хотелось читать дальше, но все же дело есть дело, и Наумов отложил папку с повестью. Он не вернет ее следователю, пока не дочитает.

Интересно, сколько же бумаг у пишущего человека? Неужели они все одинаково нужны ему?

Наумов перелистывал блокноты. Хорошо, что покойный Бурмин был человеком аккуратным. На обложке каждого блокнота стоял год, а иногда даже месяц. Постепенно он отобрал семь толстых книжек, видимо, они-то и были последними. Олег листал страницы, читал записи, и у него было такое ощущение, словно он подглядывает в окно. Перед ним раскрывалась чужая жизнь. Постепенно найдя в беспорядочных на первый взгляд записях некую систему, он начал из фрагментов составлять некое подобие целого. Но все-таки это было подобие. Целиком идею записей, ее главную мысль мог знать только Бурмин. Что он хотел сказать короткой строчкой «конек на крыше»? Возможно, именно это должно было впоследствии вызвать ассоциативный ряд. Или вот: «Человек дела не может быть флюгером. Он компас». А вот запись большая:

«…из круглого иллюминатора мир тоже кажется круглым. Пока он ограничен свинцовой водой Балтики. Второй день нет солнца. Облака висят так низко, что, кажется, волны слизывают их и несут к берегу, выбрасывая на песок лопающейся пеной.

Настроение у меня под стать погоде. Собираю материал, собираю, а главного нет. Какие-то обрывки, фрагменты, рассказы. Каждый по-своему интересный, трагический и прекрасный. Но главного нет. Завтра буду в Ростоке, оттуда в Берлин. Вилли обещал помочь. Но я уже чувствую, как трудно будет найти документы по этому проклятому «Зондерштабу-Р». Надо пойти в салон, а то совсем закисну в каюте».

Дальше еще одна запись. «Всю ночь проговорил с прекрасным человеком, буровиком из Тюмени. Он едет по туристской путевке в ГДР. Как обидно, что я ограничил свое творчество войной и правовыми вопросами. Надо ехать в Тюмень, почувствовать запах сегодняшнего…»

Наумов впервые столкнулся с изнанкой писательской работы. Увидел, как сложно и долго готовится каждая публикация. И это захватило его. Поиски Бурмина чем-то напоминали ему его работу. Точно так же, чтобы найти истину, приходится перекопать горы ненужных фактов. Он так увлекся, что не заметил, как опустились сумерки.

Олег зажег лампу, посмотрел на часы: 21:40. Архив архивом, а Коробков где-то гуляет.

Распахнулась дверь, появился Леня Сытин.

– Есть.

– Коробков?

– Машина его стоит у ВТО.

– Люди сориентированы?

– Да. У машины дежурят инспектор ГАИ и двое оперативников.

– Где Прохоров?

– Ждет.

– Едем.

Леша остановился, чуть проехав Елисеевский магазин. Улица Горького была пестра и нарядна.

– Леня, – повернулся к Сытину Олег, – план такой. Коробков подходит к машине, его останавливает инспектор ГАИ, приглашает в 108-е отделение якобы за нарушение. За какое, пусть сам придумает.

К машине подошел один из оперативников.

– Товарищ майор. Коробков с двумя девицами в ресторане.

– Тем проще, есть повод проверить его на реакцию Раппопорта. Действуйте.

Олег поднял трубку телефона, надо было предупредить коллег из сто восьмого.

Коробков появился через час. Он вышел из ресторана, обнимая за плечи двух молоденьких девушек. Они чем-то неуловимо напоминали Лякину. Видимо, Коробков был верен одному типу женщин.

Неплохо выглядел «ответственный работник» Коробков в натуральную величину. В объеме и цвете. И куртка, и рубашка, и брюки были подобраны так, чтобы подчеркнуть его мужество и обаяние.

– Видать, в Вене прибарахлился, – зло сказал за спиной Наумова Леня Сытин.

– Зависть не доводит до добра, Леня, – усмехнулся Олег.

А глаза его провожали Коробкова. Вот он сошел со ступенек, оперативники преградили ему возможность уйти, вот подошел к машине, поцеловал одну девушку в щеку, полез в карман, вынул ключи, открыл заднюю дверь, усадил девушек. Обошел машину. К машине медленно шел инспектор ГАИ.

Коробков сел в машину, завел. Инспектор подошел, бросил руку к козырьку.

– Леня, останешься здесь, мы в отделение.

Леша рванул с места, и, разрезав Пушкинскую улицу по диагонали, машина влетела на Бронную.

В дежурной части Наумова ждал начальник отделения. Они хорошо знали друг друга еще во время учебы в ВЮЗИ.

Он стоял в дежурке в полном сиянии подполковничьего мундира, показывая гостю, что он хозяин этой прекрасно оборудованной служебной комнаты, заново перестроенного здания отделения, да и участок у него в самом центре столицы.

– Привет сельским труженикам! Чего это вас, ребята, из дачных мест на асфальт потянуло?

– Так вы своих куликов заловить не можете, приходится нам помогать, – засмеялся Олег.

Он искренне был рад видеть Толю. Вот же жизнь какая нелепая. Служат рядом, да и живут неподалеку, а встречаться приходится в основном по делу. А так все больше по телефону. С праздником или просто потрепаться.

– Я вам, ребята, комнату приготовил, сам пока побуду в отделении. Если какие трудности, поможем.

Наумов подумал, что ему сегодня повезло вдвойне. Он Коробкова просто благодарить должен, что решил «ответственный работник» погулять с барышнями на территории этого отделения. Конечно, коллеги из любого другого оказали бы помощь, но Толя все-таки добрый товарищ.

За дверями дежурки послышался шум, и появился Коробков с девицами.

Он атаковал сразу.

– Начальник, дорогой, – обратился он к дежурному капитану, – хочешь – зови медицину, хочешь – нет. Не пил. Девушки пузырек шампанского оглушили, а я только боржом. Ты мои права посмотри, начальник, я же не лох с «жигулей», я профессионал.

Инспектор ГАИ положил перед дежурным права.

– Разберемся, гражданин. А какие еще документы имеются?

– Вот паспорт.

– Пройдемте-ка со мной. – Дежурный встал, поправил повязку, направился в соседнюю комнату.

Коробков вошел, увидел Наумова, Сытина и Прохорова, и улыбка сползла с его лица.

– К стене, – скомандовал Леня. – Руки на стену! Он быстро ощупал Коробкова. Оружия не было.

– Гражданин Коробков, – сказал Олег, – нам… придется вас задержать.

– А вы, собственно, кто?

– Мы из уголовного розыска областного управления.

– То-то я смотрю, такой карнавал.

– Где оружие?

– У меня его отродясь не было.

– Ну что ж, гражданин Коробков, присаживайтесь, разговор у нас будет длинным, – сказал Наумов.

– Вы думаете?

– Уверен.

– Знаете, анекдот есть. Из пункта А в пункт Б по одной колее вышли два поезда. Почему они не встретились?

– Не знаю, – усмехнулся Олег.

– Да не судьба. Поняли, для чего я вам это рассказал?

– Догадался. Только анекдот и жизнь – вещи разные.

– Начальник, на мне ничего нет. А то, что есть, ты век не узнаешь.

– Вы знаете Бурмина?

– Нет, – подумав, ответил Коробков.

– Вы два дня назад были в дачном поселке у него.

– В каком поселке?

– Сорок второй километр.

– Был.

– Заходили к Бурмину?

– Нет.

– У нас есть свидетель, который показывает, что вы были на даче Бурмина, подрались с ним и угрожали ему.

– Значит, так. Видимо, должна быть статья, на основании которой вы меня вяжете?

– Естественно.

– Я могу узнать?

– Конечно, сто вторая, если вам это о чем-то говорит.

– Да уж фраеров нынче нет. Заглядываем в кодекс. Умышленное убийство, так, кажется?

– Рад, что вы прекрасно знаете Уголовный кодекс.

– Тогда другой разговор. Но хочу узнать, кто свидетель?

– Некто Грушин.

– Это который из «Березки»? Ах, ладно, тварь поганая. Гражданин начальник, показания буду давать в присутствии этого Грушина.

Наумов посмотрел на Леню.

– Сейчас привезут, – ответил Сытин. Действительно, через несколько минут в дверь заглянул Прохоров.

– Ну? – Олег встал.

– В соседней комнате.

Грушин сидел в соседней комнате. Был он бледным, руки тряслись, глаза бегали по сторонам.

– Гражданин Грушин. – Олег с беспокойством посмотрел на свидетеля. Не нравился ему Грушин, ох не нравился.

– Вы должны сейчас подтвердить ваши показания.

– Это какие?

– О конфликте на даче Бурмина.

– А зачем?

– Вы же видели драку Бурмина и Коробкова, слышали, как Коробков грозил убитому.

– Я никакого Коробкова не знаю.

– Хорошо, тогда вы видели человека в итальянских брюках, какой-то там куртке, приехавшего на машине госномер ММЗ 00–09?

– Видел.

– Он дрался и угрожал Бурмину? Слушайте, Грушин, вы знаете, что бывает за дачу ложных показаний?

– А я что, я как лучше хотел. – Голос Грушина был пронизан ужасом.

Олег вышел и вернулся с Коробковым.

– Какая встреча, – засмеялся Коробков, – это же Пончик. Значит, он и есть главный свидетель?

– Гражданин Грушин, повторите ваши показания.

– Пусть он уйдет! – истерично закричал Грушин и отскочил к стене.

– Зачем же мне уходить? Ты, Пончик, на меня не тачку, а самосвал накатишь. Ты уже говорил, зачем я к тебе приезжал?

– Вы приезжали к нему? – удивился Олег.

– Именно.

– Зачем?

– Ну, Пончик, – засмеялся Коробков, – говори.

– Он приезжал ко мне.

– Да, что там, майор, я долг с него получал. Ну и помял этого гада немного.

– Это правда? Грушин кивнул.

– Выйдите, Коробков, – сказал Олег, – я с вами потом договорю. Ну, – повернулся он к Грушину, – как было дело?

– Бандит он, товарищ начальник, сволочь и бандит, – завизжал Грушин, – он меня бил, японскую систему расколотил!

– А вы долги вовремя отдавайте, – зло сказал Олег. Он уже понял суть конфликта и роль Коробкова в нем. – А вот за дачу заведомо ложных показаний вам придется ответить. Я уж постараюсь.

Олег вышел в коридор и закурил. Гадина этот Грушин, решил так свести счеты. Из-за его доноса в засаде сидят двое ребят, целый день напряженно работали службы ГАИ, выехала на задержание оперативная группа. Почему у нас так редко применяют статью 181? Почему любой трус, доносчик, клеветник может заставлять работать огромный аппарат, отвлекая людей от важных и сложных дел?

– Прохоров, – сказал он Борису, – у меня к тебе личная просьба.

– Ты о чем, Олег?

– Сними с Грушина новые показания, возьми старые, передай следователю и оформляйте ему сто восемьдесят первую.

– Хорошо, – спокойно ответил Борис.

– Только очень прошу, помоги довести это дело до суда.

– Сделаю.

Прохоров никогда не выражал своего отношения ни к чему происшедшему. Но работник тем не менее был толковый и аккуратный.

– Что, майор, – спросил Коробков вошедшего в комнату Олега, – я могу уходить?

– Подождите. Значит, вы получали долг?

– Точно.

– Большой?

– А это как смотреть.

– Грушин был должен вам?

– Другу.

– Можно узнать его фамилию?

– Нельзя. – Коробков улыбнулся весело и открыто.

И Олег понял, чем занимается в свободное время «ответственный работник» Коробков. Лет пятнадцать назад, когда расплодились дельцы и жулье всякое, им понадобились такие Коробковы для охраны и выколачивания долгов. И если хозяев Коробкова можно было прихватить, то с их подручными было сложнее. Знал таких «мальчиков» Олег Наумов. Спортивных, праздных. Называли их «бомбардиры».

– Вы долги получаете для всех?

– Кто хорошо попросит, – усмехнулся Коробков. Он сидел веселый и безмятежный, отлично понимая, что сделать ему ничего не могут. – Вы, майор, под меня не копайте. Я не тунеядец, не фарцовщик, не вор. Между прочим, работаю. Гоняю на фурах по стране. Работа не мед, но четыреста своих в месяц имею. Так что у меня все чисто.

– Слушайте, Коробков, на соседней даче убили человека. Вы когда ехали к Грушину?

– Утром. Рано совсем, чтобы его тепленьким взять. Со сна человек сговорчивее.

– А вы психолог.

Коробков снисходительно улыбнулся.

– Вы ничего не заметили необычного?

– А что? Поселок как поселок.

– Хорошо, идите. Коробков встал.

– А теперь не для протокола, почему вы выбивали долг?

– Такие, как Пончик, два падежа знают – дательный и брательный. А я два действия арифметики – отнимать и делить. Такая нынче жизнь, майор.

Коробков вышел. Олег достал сигарету, закурил, не чувствуя вкуса. В комнату вошел Толя.

– Ну как?

– Пустой номер.

– Я уже слышал, ты этого делягу из «Березки» привлеки.

– Постараюсь.

– Может, ко мне зайдем, я рядом живу. Чаю попьем, поговорим.

– А Зоя?

– Она привыкла, а тебе просто рада будет. И тут Олег вспомнил о щенке и улыбнулся.

– Ты чего? – удивился Толя.

– У меня дома собака негуляная.

– Жениться тебе пора.

Олег вышел к машине. Прохоров и Сытин стояли молча и курили.

– Ну что, особая группа?

– Да ничего, – ответил Сытин.

– Тогда поехали.

Он только до ручки машины дотронулся, как во двор влетела синяя «вольво». Коробков резко затормозил, вылез из машины.

– Явление второе, те же и Коробков, – сказал Прохоров.

– Майор, – не обращая внимания на реплику Прохорова, сказал Коробков, – а где эта дача?

– Какая?

– На которой этого Барядина замочили?

– Бурмина.

– Какая разница. Где его дача?

– В поселке.

– Где находится, если от дачи Грушина смотреть?

– Чуть наискось.

– Вспомнил я. Ехал утром рано. На просеках никого. Повернул к даче, а рядом с домом Грушина мужик стоит.

– Какой мужик?

– Ну, модный такой, высокий, в пиджаке светлом.

– Ну и что?

– Так он не то ту дачу фотографировал, не то в бинокль рассматривал.

– Пойдемте-ка в отделение, Коробков, вы там мне все подробно расскажете.

И началось все сначала.

Леня Сытин сгонял в управление за планом поселка. Коробков точно нарисовал маршрут.

– Теперь о мужике. Где вы его увидели? Укажите на плане.

– Вот здесь. – Коробков поставил точку.

– Что он делал?

– Я ехал быстро. И в поворот вписался тоже на скорости. Он не то фотографировал, не то в бинокль дачу Бурмина рассматривал.

Олег посмотрел на точку. Она была чуть наискосок от дачи Бурмина, напротив дома Архипова. Утром надо будет съездить туда, благо генерал встает рано.

– Коробков, опишите этого человека.

– Я на скорости шел. Высокий, пиджак светлый и штука какая-то в руках. А потом уж из окна брюки бежевые увидел и ботинки «Хэрорртс».

– Какие ботинки?

– Ну фирма такая, английская, дорогая.

– А вы не перепутали?

Коробков посмотрел на Наумова, как смотрят обычно на несмышленых детей.

Второй раз за этот день Олег столкнулся с энциклопедическим знанием западных изделий легкой промышленности.

– Ну, что было дальше?

– Я пошел к Грушину.

– Понятно. Слушайте, Коробков, если что-нибудь вспомните, то позвоните мне по этому телефону.

На улице Прохоров спросил Олега:

– Что завтра делать будем?

– Ты, как и прежде, ищешь оружие, ты, Сытин, внимательно просмотришь все газетные статьи Бурмина, запросишь дела, на основании которых он писал. Проверь всех героев его выступлений. Кто где находится.

– Что вы имеете в виду?

– Кое-кто из них сидит, кое-кто освободился, а кое-кто и открутился от ответственности. Я поеду к генералу Архипову. Может быть, он что-нибудь, кроме ботинок, видел.

Олег вышел из машины. Постоял у подъезда. Переулок был тих и безлюден. Почти все окна в домах погасли, только в темноте на лавочке во дворе напротив горели огоньки сигарет. Когда-то и он сидел там и курил одну сигарету за другой.

Это место было своеобразным ночным клубом не одного поколения местных мальчишек. Вот сидят и курят. Зимой пойдут в подъезды, а по телевизору модные корреспондентки молодежных программ опять будут рассуждать о проблемах свободного времени молодежи. И профессора будут рассуждать, и комсомольские работники, а мальчишки по-прежнему будут сидеть в подъезде, так и не зная, сколько умных людей пекутся об их досуге.

Когда Олегу приходилось видеть эти передачи, он почему-то испытывал острое чувство неудобства за этих людей. Ну о чем говорить-то? Вон актер известный как красиво говорил о помощи молодежным любительским студиям. А ты не говори. Приезжай хотя бы на Патрики и организуй такую студию. Но как же. У него времени нет. Театр, съемки, институт. Все эти говоруны, теоретики порассуждали красиво и пошли, а ребята опять без дела.

Олег вошел в подъезд, открыл дверцы лифта и, только нажав кнопку четвертого этажа, понял, как устал. День сегодня выдался на редкость суетливый и пустой. Пока розыск не продвинулся ни на шаг. Нет, все-таки продвинулся. Отпала хотя бы версия в отношении Коробкова. Да и наметки кое-какие «ответственный работник» дал.

Олег открыл дверь и в свете, падающем с лестничной площадки, увидел щенка. Он сидел у дверей и ждал. Господи! Как он обрадовался. Затявкал смешно, запрыгал, пытаясь передними лапками стать на брючину.

– Ну что, дурачок, соскучился?

Олег зажег свет и увидел две лужицы в коридоре. Щенок сразу же замолчал, вопросительно глядя на хозяина темными пуговицами глаз.

– Ничего, брат, ты еще маленький, правда?

Щенок согласно и радостно закрутил хвостом. Да, он еще очень маленький, но очень любит своего хозяина и вести себя будет хорошо.

Олег вытер тряпкой лужи, вымыл руки, накормил щенка. И пока ел этот живой белый комочек, он бездумно сидел и смотрел в окно.

– Все, брат, хватит. Пошли гулять.

Наумов взял щенка на руки и вышел из квартиры.

На улице тот сел и долго принюхивался к запахам ночи. Наумов медленно пошел к прудам, а собачонка ковыляла за ним, иногда ворча недовольно.

Олег опять взял его на руки, переходя через улицу, и выпустил только на аллее сквера.

Олег сел, откинулся на лавке и закурил. Сквер был пуст и тих. Только невдалеке чуть шумело Садовое кольцо да лебеди плескались в воде пруда.