Идущие

Преодолев около сотни шагов, Терим достиг главного шатра с обратной от входа стороны и присел, дожидаясь своих людей. Мягко и тихо развернувшись к ним, он показал два пальца ближнему из них и, сжав кулак, указал большим пальцем себе за спину. Воин понятливо кивнул и пальцами и жестами продублировал приказ сотника, обернувшись к товарищам. По два воина тут же метнулись в разные стороны, обходя шатёр по бокам и приближаясь к входу.

Стражники расслабленно стояли перед входом в шатёр. Один из них зевнул, лениво покачиваясь и шаркая тяжёлыми сапогами, подошёл к костру, наклонился, взял двумя руками охапку приготовленного хвороста и бросил в огонь. Костёр сразу же полыхнул ярче, громче затрещал, с жаром разбрасывая искры. Не успел стражник развернуться, как стрела вонзилась ему в грудь. Он схватился за неё, пошатнулся и упал на спину. Второй стражник, увидев это, открыл было рот, но не успел издать и звука, как другая стрела пробила его шею под правым ухом и в одно мгновение окровавленным наконечником выскочила под левым. Стражник зажал руками горло, шагнул в сторону, опустился на колени и рухнул лицом в землю. С обеих сторон шатра из темноты появились люди в чёрном, лазутчики Терима. Они взяли убитых за руки и за ноги и быстро скрылись с ними за шатром. Двое из лазутчиков вернулись и заняли места стражников. Терим спешно подошёл и оглянулся по сторонам. Два воина, сопровождавшие сотника, подпалили от костра факелы. Терим осторожно сдвинул полог на входе в шатёр и вошёл внутрь. Воины с факелами последовали за ним.

* * *

– Наби-бек, ты дал возможность Берджу увидеть свою семью? – куньбек Янгуй стоял возле горящего очага, протянув ладони, словно ему было холодно и он решил погреть руки.

– Да, правитель, они виделись и недолго пообщались, – ответил Наби-бек, стоявший в шаге от него.

Куньбек Янгуй убрал руки от огня, подошёл к своей скамье, опустился на неё и жестом предложил Наби-беку присаживаться. Тот почтительно занял своё место.

– После давнего ранения иногда в эту пору года мои руки немного теряют чувствительность, и я таким образом всякий раз проверяю их, – разглядывая свои ладони, улыбнувшись, пояснил куньбек Янгуй и посмотрел на Наби-бека.

– Понимаю, правитель, – кашлянув в кулак, отозвался Наби-бек.

– Я заметил, что ты тоже иногда потираешь свой шрам. Беспокоит? – рассматривая след от старой раны на лице Наби-бека, с искренним сочувствием в голосе спросил куньбек Янгуй.

– Иногда, правитель, – смутившись, тихо сказал Наби-бек и по привычке коснулся рукой шрама на левой половине лица.

– Как твои сыновья? – вдруг перестал улыбаться куньбек Янгуй.

– С ними всё в порядке, правитель, благодарю, – слегка склонив голову и приложив ладонь к груди, ответил Наби-бек.

– Потерпи, дуглу Наби-бек. Потерпи. Недолго нам осталось пребывать в разлуке и с нашими семьями, и со всем нашим народом. Близится осень, и нам с тобой здесь, в этих землях, нужно ещё многое успеть сделать для того, чтобы они стали нашими и впредь всегда принадлежали нам, – обращаясь к собеседнику в соответствии с его высоким титулом, что случалось очень редко, задумчиво произнёс куньбек Янгуй.

Наби-бек вздохнул и с пониманием кивнул.

– Мы не должны допускать ошибок… Мы с тобой обязаны сделать так, чтобы тиграхауды не стали нам врагами, вступив в союз с соседями и тем самым усилив их. Малые юэчжи, которых они приняли как равных себе, наверняка не прервали отношений с сородичами, живущими среди канглов, тоже принявших их как равных. Теперь благодаря сведениям, предоставленным нам царём Демиром, мы знаем и об этом. О том, что происходит с тиграхаудами, я уверен, известно и правителю канглов. В связи с этим для нас с тобой становится очень важным понять, как теперь он поступит, и упредить его возможные действия, направленные и на разобщение нас и тиграхаудов, и на создание всех предпосылок для нашего столкновения в войне… Или же он захочет присоединить тиграхаудов к себе. Вот над чем нам с тобой, Наби-бек, нужно крепко подумать и найти единственное верное решение, дабы не допустить ни того, ни другого варианта развития событий. Родственные между собой юэчжи, несмотря на то что живут среди двух разных народов, сделают всё, чтобы мы, пришлый народ, не навредили тем из них, кто вошёл в состав тиграхаудов. Юэчжи среди канглов постараются повлиять на правителя, дабы он как можно быстрее присоединил к себе тиграхаудов. Тогда юэчжи воссоединятся с собратьями, – куньбек Янгуй наконец, после отвлечённого разговора, говорил о главном, о том, что теперь является самым важным и занимает все его мысли. – Даут направил Берджу к правителю канглов с просьбой о военной помощи против нас, ссылаясь на бездарность брата, царя Демира, и на безвыходное положение, в котором оказался он и все тиграхауды. Берджу теперь в наших руках, но это пока ничего не меняет. Правитель канглов и так знает обо всём, что случилось и с царём Демиром, и с Даутом. Он не может не догадываться о скором прошении Даута о помощи. У него наверняка есть планы относительно сложившейся ситуации, и он, я уверен, готовится к их воплощению. К сожалению, мы не знаем о них, но, полагаю, он не пойдёт войной против нас, а постарается присоединить к себе оставшихся без власти тиграхаудов и только после этого станет думать о большой войне с нами. Во всяком случае, я бы на его месте поступил именно так. Дожидаться войны между нами и тиграхаудами с его стороны было бы бессмысленно. Мы без особых усилий одолеем их, и он это знает и рассчитывать на наше ослабление от такой войны не будет… Хотя одним только Небесам известно, кто и как на грешной земле способен поступить. – Куньбек Янгуй замолчал, закрыл глаза и устало провёл ладонью по лицу.

Наби-бек слушал очень внимательно.

– Скажи мне, Наби-бек, как тиграхауды относятся к царю Демиру и к его брату Дауту? – открыв глаза и посмотрев на Наби-бека, вдруг спросил куньбек Янгуй.

– Царя Демира, правитель, как мне стало известно, подданные почитают за миролюбивый нрав, поистине отцовскую заботу и справедливые решения. К Дауту относятся по-разному. Кто-то недоволен вспыльчивым характером и необдуманными скорыми поступками. Кто-то проявляет уважение к нему, как к сановнику предприимчивому и смекалистому. Есть и те, кто попросту боятся его, и их довольно много, – с готовностью ответил Наби-бек.

– Боятся, говоришь? Это плохо для него, – думая о чём-то, рассудил куньбек Янгуй и, взглянув в глаза Наби-беку, продолжил: – В том, что царь Демир дорожит жизнями своих людей, мы убедились. Его брат Даут тоже тогда проявил себя, но совсем иначе. Завистливый и жаждущий власти, он умело воспользовался ситуацией и, бросив в беде брата – царя с войсками, поспешил объявить себя новым правителем. Ни мужской чести, ни верности присяге, ни преданности родству у него, как оказалось, нет и не было. Однако, всегда зная о слабостях и пороках брата, добродушный Демир держал его рядом с собой, заботился, доверял, всячески оберегал и даже возвысил над всеми. Видимо, надеялся на добрые изменения в нём и на благоразумное поведение, но, увы, ничего подобного не произошло. Жаль мне царя Демира. Его надеждам, как теперь выяснилось, не суждено было свершиться. Он испытал на себе предательство со стороны самого близкого человека. Велико его разочарование, но ничего уже не изменишь… – куньбек Янгуй тяжко вздохнул и вновь прикрыл глаза, погрузившись в раздумья.

Наби-бек слегка кивнул несколько раз, соглашаясь с правителем.

– На всё воля Небес, – прервал раздумья куньбек Янгуй и посмотрел на Наби-бека. – Вернёмся к главному. Вели к утру подготовить пять тысяч воинов. Царь Демир тоже пусть будет готов к дороге. Вместе с ним я отправляюсь в стойбища тиграхаудов. Всех пленённых тиграхаудов тоже подготовь. Я забираю их с собой. Пусть вернутся к своим семьям. Здесь они не нужны. Содержать их, равно как и казнить, мы не будем. Пусть сослужат добрую службу за наше милосердие и расскажут по всем стойбищам о дарованной свободе и проявленном нами великодушии. Пользы от этого будет больше, нежели они погибнут тут от голода. Ты же, Наби-бек, остаёшься. Через десять дней отошли Берджу к канглам, куда он и был отправлен Даутом, но теперь его цель будет иной. Скажи, что он по-прежнему является послом сановника Даута. Он ведь знает о его пленении. Так вот, пусть сообщит правителю канглов всё то, что велел Даут. Слово в слово, но добавит, что войск у Даута нет и никто из воинов пока не желает ему подчиняться. После этого он должен сделать всё, чтобы остаться там, у них. Мы поможем в этом. Длительную задержку в пути он должен объяснить ранением, случайно полученным в дороге. Вели нашему палачу повредить ему руку или ногу, но не сильно, так, чтобы за эти десять дней, пока ты его не отправишь к канглам, поправился. О нахождении у нас он должен забыть. С ним направь нашего лазутчика, наиболее смышлёного, на случай, если правитель канглов захочет с ответом вернуть его обратно. Сославшись на недомогание после полученного увечья, Берджу отправит нашего человека вместо себя, а сам останется там. Он должен проявить все свою смекалку, но остаться у них и, как ты сказал, стать моими глазами и ушами. Накажи ему, чтобы он любой ценой вошёл в доверие к кому-либо из ближайшего окружения правителя канглов. Золота на это дело не жалей, но всё держи под особым контролем. Как, когда, где и с кем из наших людей он будет связываться, обдумай сам. Отныне он будет служить нам, зная и помня о том, что его семья у нас и их судьба теперь всецело зависит от его поведения, – куньбек Янгуй ненадолго замолчал, давая возможность Наби-беку всё подробно запомнить, после чего продолжил: – К Дауту и его семье, так же как и к семье Берджу, вели относиться с уважением, но строго. Никого из них никуда не выпускай. Даже прислугу. Усиль охрану. Кроме назначенных постоянных стражников, никто не должен подходить к ним. Никто. Иначе, Наби-бек, вся эта наша затея окажется бесполезной, – куньбек Янгуй перевёл взгляд на огонь и замолчал.

– Всё будет исполнено, правитель, – Наби-бек понял, что на этом разговор окончен, поднялся, склонил голову, приложив ладонь к груди, развернулся и покинул юрту.

Глава четвёртая

Иджими был возле своей юрты, когда к ней подъехал сотник Ихлас. Увидев его, Иджими удивился, но виду не показал и подошёл. Ихлас спешился и приложил руку к груди, приветствуя юношу. Иджими ответил также с почтением.

– Что-то случилось, Ихлас? – спросил Иджими.

– Пройдёмся, Иджими, а то я давно не ходил пешком, даже забыл, что это такое, – жестом приглашая юношу к прогулке, улыбнулся Ихлас. Его большие синие глаза, окаймленные длинными пушистыми ресницами, задорно блеснули, а полные губы обнажили ровные ряды белоснежных зубов. Он был высок и статен.

– Может, хочешь жажду утолить? – радушно предложил Иджими.

– Нет, благодарю, Иджими. Пойдём поговорим.

Ихлас спокойным шагом направился вниз по отлогому склону в сторону островерхой скалы, одиноко возвышавшейся над берегом мелкой речки. Иджими сделал несколько быстрых шагов и поравнялся с гостем. Они молча дошли до скалы, у подножия которой лежали большие валуны. Ихлас наклонился, сорвал травинку и присел на один из камней, Иджими опустился на другой напротив него. Ихлас задрал голову, окинул взором яркий синий небосвод, широко развёл в стороны руки и всей грудью глубоко вдохнул тёплый свежий воздух, явно наслаждаясь солнечным днём.

– Эх, красота-то какая! – воскликнул он, игриво взглянув на юношу.

Иджими, глядя на него, улыбнулся.

– А ты чего такой хмурый? – спросил Ихлас, вытянул руки вверх над головой и с хрустом потянулся, разминая спину. – Денёк-то какой, а? Красота! Наслаждайся и ни о чём не думай! В твои-то годы ходить понурым вредно!

– Да я в порядке, – смутившись, пожал плечами Иджими.

– Это хорошо. Это радует, – опустив руки, довольно произнёс Ихлас.

Иджими не мог понять ни цели его приезда, ни его поведения, и от этого сам не знал, как вести себя, и был слегка растерян. Заметив это, Ихлас перестал улыбаться и балагурить и уже серьёзно посмотрел в глаза юноши. Иджими не отводил взгляда, ожидая дальнейших слов.

– Хорошо. Давай поговорим, – словно прочитав его мысли, начал Ихлас. – Скажи, Иджими, ты с друзьями случаем не собираешься в тот лес? Что-то вы все подозрительно притихли. Ничего о вас не слышно, хотя всегда все только и говорили о ваших чудачествах. Сдаётся мне, что вы что-то задумали и к чему-то тайно готовитесь. Или я ошибаюсь? – вертя в руках травинку, напирал Ихлас. – Что-то на вас не похоже, чтобы эти волчьеголовые так сильно вас напугали. Вы же из всех юношей самые сорвиголовы. Так что? Готовитесь, да? Можешь мне честно ответить?

– Кто это сказал? – Иджими прищурился и теперь уже с подозрением смотрел на Ихласа.

– Так, судя по твоему взгляду, мои догадки близки к истине, – Ихлас усмехнулся уголками рта. – И когда вы выдвигаетесь? Чего молчишь? Говори уж, коль вы не смогли сохранить в тайне планы.

– Да никуда мы не собираемся, и планов нет у нас никаких, – пожал плечами Иджими. – Кому это в голову пришло, не могу понять.

– Послушай меня, Иджими, я ведь точно знаю, что вы что-то затеяли, и приехал к тебе не уму-разуму учить, а очень серьёзно поговорить. Ты же человек взрослый и умный, всё сам понимаешь. Давай поговорим по душам, честно и откровенно. Скажу больше. От того, как мы с тобой пообщаемся, и от того, поймём мы друг друга или же нет, будет зависеть одно интересное обстоятельство, о котором ты можешь узнать от меня или не узнать в конце нашего разговора. Всё зависит от тебя. Так что подумай, прежде чем что-то сказать.

– Это связано с Джуйей? – осторожно спросил Иджими.

– Нет, Иджими. Поверь на слово. С моей сестрёнкой это не связано. Всё, что происходит между вами, это ваши дела, – уверенно ответил Ихлас.

– Это мой отец велел? – вновь осторожно спросил Иджими.

– Иджими, перестань допытываться. Наби-бек мне ничего такого не велел. Если даже он что-то и знает, то я никаких указаний по этому поводу не получал.

Ихлас терпеливо отвечал на все вопросы, и Иджими, замолчав, опустил голову.

– Так что? Кончились расспросы? Теперь я слушаю тебя, – Ихлас смотрел выжидающе.

– Да, всё верно. Мы решили пойти в тот лес и для этого собираем отряд, – Иджими поднял голову и посмотрел в глаза Ихласа. – Нам стало известно, что волчьеголовые давно наведываются в стойбище, к дальней окраине, туда, где живёт старик охотник. Они похитили много скота, в том числе и волов этого старика. Люди запуганы и поэтому молчат. Они обратились было к своему старейшине с просьбой о помощи, но он только посмеялся над их рассказами и отказал. Без скота им очень трудно, но они терпеливо и молча переживают эти беды, понимая, что всем сложно живётся.

– И ты с друзьями решил помочь им: пойти в лес, найти волчьеголовых и уничтожить их. Так? – наклонившись к Иджими, уточнил Ихлас.

– А что делать, если никто им не верит, не слушает, только смеются и не помогают?! Или это чужие для нас люди? Как им жить дальше? Кто их защитит? А? Ответь теперь ты мне!

Иджими негодовал. Его взгляд сделался очень суровым. Он долго смотрел Ихласу в глаза, потом часто заморгал и отвернулся.

Ихлас не отводил взгляда. Он выпрямился и нервно отбросил травинку. Было видно, как задвигались желваки. Иджими повёл головой, словно разминал шею, и попытался успокоить учащённое дыхание, покашливая в руку.

– Я не знал всего этого, – примирительным тоном произнёс Ихлас и поправил на шее ворот кожаной куртки, словно ему вдруг стало душно.

– Я тоже, пока не выслушал страшные откровения старика и пока мы с друзьями не объехали ту окраину и не узнали от людей обо всём, что с ними происходит… – тихим голосом объяснил Иджими, мельком взглянув на Ихласа.

Ихлас вдруг улыбнулся, будто вспомнил что-то забавное, и уже спокойно спросил:

– А ты не слышал, что в больших отарах стали пропадать овцы, а в крупных табунах уже исчезло несколько десятков голов? Кое-где пропали даже волы с ослами. Знаешь об этом?

Иджими слегка заёрзал, будто ему было не очень удобно сидеть.

– Понятно. Решили сами людям помочь, – по-дружески коснувшись рукой плеча Иджими, Ихлас сам ответил на свой вопрос и утвердительно кивнул.

Иджими слегка отдёрнул плечо, недовольный.

Ихлас поднялся с места, подошёл к берегу речки, присел, опустил руки в прозрачную воду, поводил ими там, затем стал зачерпывать воду горстями и бросать себе в лицо, с наслаждением пофыркивая. Иджими улыбнулся и сделал то же самое, также пофыркивая от удовольствия.

Ихлас вдруг вскочил, забежал в речку, развернулся и стал бросать горстями воду в Иджими, смеясь и выкрикивая:

– Вот тебе! Вот! Упрямец ты этакий! Получай! Вот тебе! Вот!

Иджими уже визжал от нахлынувшего азарта и, тоже войдя в речку, брызгался в ответ:

– А это тебе! Получай! Вот так тебе! А ещё вот так!

Они оба смеялись и бегали по реке, крича и обливая друг друга водой, словно были ровесниками, хотя между ними была разница в десять лет жизни. Изрядно наплескавшись, мокрые с ног до головы, запыхавшись, они вернулись к камням, стянули с себя одежду и сапоги и разложили для просушки на соседних валунах.

– Уф, хорошо-то как! – присев на камень в одних штанах, прошептал Ихлас, растирая крепкую грудь и подставив лицо с прикрытыми глазами под жаркие солнечные лучи.

Иджими упёрся руками за спиной о камень, с улыбкой, прищурив один глаз, взглянул на Ихласа, откинул голову и тоже зажмурился. Они долго так сидели под палящими лучами, обдуваемые лёгкими порывами тёплого ветерка.

– Ихлас, а о чём ты хотел рассказать? Что за обстоятельство? Ты обещал, – прервал молчание Иджими.

– Ну что ты так не вовремя, юноша, у меня было такое красивое видение! – разлепив один глаз и скосив его на Иджими, нарочито укоризненно пробурчал Ихлас и, вновь прикрыв веко, отвернулся. – Ну всё, видение пропало.

Ихлас выпрямился и открыл глаза. Иджими встал, подошёл к одежде, потрогал её и вернулся обратно на место.

– Ещё немного, – кивнул он.

– Что я хотел тебе сообщить, спрашиваешь? – поведя широкими плечами, начал Ихлас, на мгновение замолчал и продолжил: – Скажу, раз обещал. Мне не дают покоя эти волчьеголовые люди. Не выходят из головы. Всё время думаю о них. Сян дуглу Юити-бек запретил показывать их тела народу, приказал тайно сжечь. А тут ещё и слухи пошли о тебе с друзьями. К тому же и этот скот, что стал пропадать у людей. В общем, всё к одному увязалось в моей голове. Вот я и решил со своими воинами отправиться в тот лес и постараться найти и уничтожить волчьеголовое племя, разом покончить со всеми бедами.

– Нас уже полсотни собралось. Мы готовы. Возьмешь нас с собой? – с готовностью и надеждой спросил Иджими.

– Не могу, Иджими. Вы ещё очень молоды, и, случись что с вами, я никогда себе не прощу, – смотря ему прямо в глаза, ответил Ихлас. – Я такого права не имею.

– Как же так, Ихлас?! Ведь это мы их обнаружили и первыми вступили с ними в схватку. Разве справедливо так поступать с нами? Что я скажу своим друзьям? Они рисковали жизнями ради одного старика. Ты должен взять нас с собой! Пусть не всех, кого мы собрали, но моих верных друзей и меня ты обязан взять! – возмущённо произнёс Иджими.

– Иджими, послушай меня. Мы можем и не вернуться. Ты понимаешь это? Никто из нас ничего не знает о них. Где они обитают и сколько их, никому не ведомо. Я не могу рисковать вашими жизнями. Не могу! Этот враг не обычный, он совсем другой, особенный. Ты же сам видел, какие они! Я даже о своих воинах думаю с тревогой, а они люди бывалые и отважные, – Ихлас с досадой махнул рукой и замолчал.

– Тогда для чего ты приехал ко мне и обо всём этом говоришь? – с укоризной в голосе спросил Иджими.

– Я понимаю тебя, Иджими, ты огорчён. Но ты понял, почему я здесь.

Ихлас поднялся, подошёл к своей одежде и стал облачаться в неё. Иджими тоже оделся. Он обиженно молчал на обратном пути к юрте. На прощание Ихлас похлопал его по плечу, запрыгнул на коня и повёл его лёгкой рысью. Иджими долго стоял и смотрел ему вслед, затем порывисто забежал за свою юрту, упал на землю, обхватив руками голову, и тихо заплакал, содрогаясь всем своим юным телом.

* * *

– Старик, а мы не сбились с пути? По моим данным, мы должны были уже выйти на ту поляну, где столкнулись с ними, – ведя скакуна вровень со стариком, едущим верхом на выделенной ему кобыле, спросил сотник Ихлас.

– Нет, предводитель, здесь не должно быть поляны. Она осталась по левую руку. Я веду тебя по той тропе, по которой сам всегда хожу и вышел на этих чудовищ, – прищурившись и мельком взглянув в лицо воина, спокойно ответил старик. – На ту поляну сын Наби-бека вывел друзей случайно, сбившись с этой тропы и стороной обойдя её. – Старик посмотрел вниз и довольно кивнул, увидев бегущего рядом пса. – А вот как ты, предводитель, оказался на той поляне, я не могу понять, – старик вновь метнул прищуренный взгляд на сотника Ихласа, поджал губу и покачал головой, удивляясь этому факту.

– Да я и сам не знаю, – пожал широкими плечами Ихлас. – Видимо, Небесам было так угодно. От твоей юрты я вошёл в лес, увидел две тропы, уходившие в разные стороны, и повёл людей по той, что привела к поляне. Вот и всё.

– Ну надо же такому случиться… Та тропа старая. Я по ней раньше ходил, пока не понял, что эта покороче будет. Давненько я ту забросил, даже уже и не помню когда… Пока своими ногами не исходишь этот лес, не разберёшься, что да как в нём… Зверя и птицы не так давно здесь очень много было. А теперь за ними ох как далеко приходится идти. Да и не всегда удаётся выследить и добыть. Пуганые стали. Ушла вся живность из этих мест. Или истребили её под корень. А всё это дело рук волчьеголовых! Или лап их, чтоб их… Больше-то некому… Они всюду вредят… И откуда только взялись на наши головы?! И так жизнь не мёд, а тут ещё и другая беда по лесу подкралась. Это хорошо, что ты, предводитель, проявил понимание и решил истребить их, а иначе всё может кончиться очень плохо для нас. Скота у нас и без того мало было, а теперь из-за этих, чтоб их, и вовсе не стало. И охоты никакой нет. Ох как тяжко жить сейчас… Помереть легче, – старик наклонился вбок и с досадой плюнул.

Ихлас слушал с сочувствием, иногда от волнения слегка отклоняясь назад и глубоко вдыхая свежий, утренний, пропитанный запахом смолы и хвои воздух.

Сотня Ихласа, растянувшись по узкой лесной тропе, ведомая стариком охотником, весь день продвигалась на восток, изредка останавливаясь на непродолжительный отдых. Ближе к вечеру на указанном стариком месте возле родника Ихлас велел разбить лагерь для ночлега. Запалив костры и выставив вокруг усиленные дозоры, воины напоили и покормили коней, поели сами и дружно улеглись на шкуры, погрузившись в долгожданный сон.

* * *

Прошло три дня с того времени, как Ихлас и его сотня, взяв с собой старика в качестве проводника, вступили в дремучий лес и, вереницей петляя среди могучих деревьев, неспешно продвигались на восток.

– Вот то место, где меня и окружили эти, чтоб их, волчьеголовые, – остановив кобылу и показав рукой на кострище, пояснил старик. – Я ведь костров на ночёвку не разжигал, но всё для этого всегда заготавливал заранее. Вот и сгодились мои нехитрые задумки в ту ночь. Как только пёс учуял их среди ночи, я тут же и запалил…

Ихлас глянул на головёшки и осмотрелся. Все десятники были рядом в ожидании приказа. Не заметив ничего необычного, что могло вызвать подозрения, Ихлас посмотрел на одного из десятников и, слегка кивнув, назвал по имени:

– Ортек.

Десятник приложил руку к груди, затем описал ею круг над головой, тут же направляя скакуна через поляну, в дальнюю её сторону. Десять воинов проследовали за ним, на ходу вскидывая луки и снаряжая их стрелами.

Ихлас перевёл взгляд на другого десятника и, тоже назвав его по имени: «Лачин», прикрыв глаза, кивнул.

Лачин приложил руку к груди, поднял её, описал круг и направил коня в левую сторону от поляны. Его воины последовали за ним, также снаряжая луки.

– Хайсам, – Ихлас обратился к третьему десятнику, и тот повёл своих людей в правую от поляны сторону.

– Всем быть наготове. Дозоры усилить, – окинув взглядом остальных, тихо повелел Ихлас.

Все как один, приложив руку к груди, десятники развернули скакунов и направились к своим воинам.

– Будем ждать, – Ихлас посмотрел на старика.

* * *

– Ты это слышишь? – воин приложил ладонь к уху и стал всматриваться сквозь ветви.

– Да, – тоже прошептал второй воин.

– Это же прямо у нас за спиной, – первый воин ловко вскинул лук и заложил в него стрелу.

Второй тоже приготовил свой лук.

– Они идут прямо на нас по нашей тропе, – прошептал первый воин.

– Вышли к нам со спины, – сдерживая одной рукой коня, согласился второй.

– Обошли нас, – зло прошептал первый.

– Угу, – вновь согласился второй.

– Юнус, скачи к сотнику и сообщи об этом! – приказал первый.