Криптография и Свобода

Но больше всего посылало на учебу 8 и 16 управления КГБ, шифровальная и дешифровальная служба, советский аналог американского АНБ. Довольно эффективный в то время аналог, о чем можно прочитать у Дэвида Кана. Посольства и дипломатическая переписка, правительственная и военная связь – все в ведении КГБ, нужны специалисты-криптографы, способные как разрабатывать свои, оригинальные шифры, так и взламывать чужие. Приехала как-то в Москву торговая делегация одной известной иностранной фирмы договариваться о строительстве в СССР крупного завода, узнала условия советской стороны и стала по шифрованной связи обращаться за инструкциями: до какого минимального предела можно торговаться? Получает опять же шифровками ответы. Советская сторона не спешит, гостеприимство проявляет: не хотите ли по Золотому Кольцу России проехаться, попить-погулять, достопримечательности и девушек русских посмотреть? Ну кто ж против такого соблазна устоит, переговоры серьезные, трудные, надо бы прерваться на недельку. А в 16 управлении в это время аврал, мозговая атака, штурм вражеской крепости. Зато потом наступил праздник греческой буквы дельта, которой в математике принято обозначать разность между двумя значениями: предполагаемым и минимальным.

Вот такую историю любили нам рассказывать на лекциях по основам криптографии. Подозреваю, что продукция построенного завода до сих пор колесит по всей России.

Но вернемся на Большой Кисельный. Вступительные экзамены на 4 факультет. Тут надо немного вспомнить существовавшую в те времена (середина 70-х годов) систему вступительных экзаменов в ВУЗы, поскольку стремление поступить в институт и избежать армии было тогда (да и сейчас тоже) практически поголовным. Почти во все московские ВУЗы вступительные экзамены начинались одновременно с 1 августа, поэтому желающие поступить должны были заранее выбрать себе институт и сделать на него всю ставку. Но в этом правиле были три явных исключения: МГУ, Физтех и МИФИ. Экзамены в эти институты считались более сложными, поэтому проводились они не с первого августа, как во всех остальных институтах, а в июле. Если не удалось поступить в один из этих трех институтов, то оставалась еще возможность попытать свои силы в августе. Причем даже в этой тройке были различия: первый и наиболее сложный экзамен – письменная математика – проводился, например, на факультете вычислительной математики и кибернетики МГУ буквально в первых числах июля, а первый вступительный экзамен в МИФИ – чуть попозже, 5-6 июля. Поэтому у абитуриента были реальные возможности попробовать свои силы в нескольких местах: сначала – в МГУ, затем, если не получилось на первом же и наиболее сложном письменном экзамене по математике, попробовать свои силы в МИФИ. Если и там неудача, то всегда в запасе был август, основная волна вступительных экзаменов.

Но было еще одно, четвертое исключение из этого правила – 4 факультет ВКШ КГБ. Вступительные экзамены туда начинались примерно в то же время, что и в МГУ – в самых первых числах июля, поэтому после неудачи на первой письменной математике оставалась еще возможность поступать в МИФИ. Так что для меня это был еще один, и весьма весомый аргумент за то, чтобы попробовать свои силы на 4 факультете.

Вступительные экзамены: математика (письменная и устная), физика и сочинение, самый трудный – первый, письменная математика, на ней сразу же отсеиваются около 60% абитуриентов. Надо сказать, что поскольку все абитуриенты на 4 факультет отбираются ведомствами, то они же и определяют конкурс при поступлении: примерно 3 человека на место. Сделать больше трудно для кадровиков: с каждым кандидатом много предварительной работы, тщательно проверяются все родственники, связи, привычки, характеристики. Как и в тридцатых годах, для поступления в ВКШ КГБ нужна рекомендация райкома ВЛКСМ. Не знаю, как там давали рекомендации в тридцатых годах, только в середине 70-х это, с первого взгляда отдающее почти революционной романтикой мероприятие, превратилось в будничную чиновничью процедуру. Никаких пламенных страстей, ничего существенного и интересного от всех этих процедур в моей памяти не осталось. Единственное – возможность несколько раз прогулять школьные уроки на таком изощренном и нетривиальном основании: оформляюсь в Высшую Школу КГБ!

      А вот и первая радостная новость: казармы нет совсем! Еще за год до нас казарма была там же, в этом купеческом здании, но факультет расширился, добавилось отделение радистов, и все помещения казармы отдали им. Особых энтузиастов искать под казарму новое помещение видно не нашлось, поэтому москвичи теперь с первого же курса живут по домам, а все иногородние – в общежитии. По крайней мере, так официально объяснялось отсутствие в военном учебном заведении этого святого атрибута: на нет и суда нет.

От самих вступительных экзаменов на 4 факультет у меня сейчас осталось не очень много воспоминаний. Больше, пожалуй, о периоде подготовки к ним, о попытках объять необъятное и прорешать все задачи из всех учебников для поступающих в ВУЗы. Поэтому к самим экзаменам наступило состояние, близкое к безразличию, – скорее бы закончился этот кошмар. Да, пожалуй, еще припоминались страшилки про вступительные экзамены в МГУ, где время, отведенное для первого письменного экзамена по математике, измеряли чуть ли не с секундомером в руках, а при раздаче листов с вариантами экзаменационных задач от всех абитуриентов требовали держать руки за спиной. Но ничего подобного на первом письменном экзамене в ВКШ не было, обстановка была очень спокойная и даже где-то по домашнему уютная. Система простая: пять задач, сколько решил, столько и получаешь. Задачи попались не очень сложные, пришлось повозиться только с последней, пятой, из стереометрии. Ответ получился жутко уродливым и больше чем наполовину я был уверен, что где-то ошибся при рассуждениях или расчетах. Да и потом все время перед экзаменом меня преследовало раздвоение личности: основная, авантюрная часть, все время подзуживала: «Ну что, слабо?», а оставшаяся где-то в глубине, рассудочная, все время твердила: «Зачем тебе сдались эти военные порядки и сапоги? Иди в МИФИ, как все нормальные люди!». И вот когда я узнал, что на первом экзамене по математике успешно решил все пять задач и теперь перспектива нацепить на себя через месяц военную форму стала не какой-то эфемерной, а самой что ни на есть реальной, авантюрная часть, радуясь достигнутому успеху, опять вылезла вперед все с тем же вопросом и опять задавила во мне все хилые голоса разума. Но сейчас, спустя 30 лет после этой вступительной эпопеи, я опять по-прежнему согласен со своей авантюрной частью.

Еще одно воспоминание о вступительных экзаменах – это мандатная комиссия. Экзамены закончились, июль, жара, хочется отдохнуть последние денечки перед отправкой в военные лагеря, а тут надо терять целый день на какую-то мандатную комиссию, о которой я тогда не имел ни малейшего представления. А между тем это был важнейший ритуал для начальников, на который собиралась целая куча генералов во главе с начальником всей ВКШ КГБ. На мандатной комиссии начальники должны были живьем посмотреть каждого человека из нового пополнения, который, в свою очередь, должен был продемонстрировать свою подтянутость, дисциплину и стремление стать хорошим военным. Абитуриенты шли на мандатную комиссию в порядке набранных на вступительных экзаменах баллов, поэтому первые представшие перед комиссией люди должны были олицетворять собой потенциально лучшую часть будущего курса.

Я шел на мандатную комиссию в числе первых, поскольку мое общее количество баллов было почти максимальным – 24 из 25 возможных (к оценкам на экзаменах тогда еще приплюсовывался средний балл аттестата зрелости), поэтому когда методист факультета, готовившая нас к выходу на мандатную комиссию, увидела мою летнюю маечку-размахаечку безо всяких намеков на официальные пиджак и галстук, даже ее доброе сердце не выдержало такого надругательства над уважением к строгой комиссии. С идущего вскоре за мной Лехи М. был срочно снят пиджак, на пару размеров больший, чем того требовала моя отощавшая за время экзаменов фигура, и спешно водружен на меня с целью хоть как-то прикрыть непотребную для генеральского взора летнюю маечку. Про прическу говорить не приходится, поскольку, осознавая потенциальную угрозу поступления в военное учебное заведение, я последние полгода старался всячески насладиться всеми прелестями вольной жизни и, в частности, возможностью отрастить себе волосы подлиннее. Вот в таком импозантном виде началась моя военная служба.

– Решением мандатной комиссии Вы зачисляетесь на 1 курс 4 факультета Высшей Краснознаменной Школы КГБ им. Ф.Э.Дзержинского. Поздравляем Вас!

Начальником Высшей Школы КГБ в 1974 году был сравнительно молодой и подтянутый генерал-лейтенант. Окинув меня своим генеральским взором, он добавил

– А причесочку-то придется укоротить.

На выходе я побыстрее скинул пиджак и вернул его ожидавшему своей очереди Лехе М.

– Ну как?

– Все нормально!

– В правый карман пиджака положи 15 копеек.

Впоследствии из нашего курса Леха стал, пожалуй, одним из самых крутых бизнесменов.

*****

Итак, солдатские сапоги стали для меня, человека сугубо гражданского и не имевшего ни малейшей тяги к военной службе, самой что ни на есть настоящей реальностью. Но сразу честно признаюсь, что учеба на 4 факультете ВКШ КГБ все-таки сильно отличалась от обычной и овеянной разными страшилками службы в Советской Армии. Да и от обычного военного учебного заведения, даже от других факультетов ВКШ КГБ, Технический факультет отличался в первую очередь своим составом, своей спецификой, своими традициями. Но первые лагеря недалеко от Балашихи, под Москвой, на весь август месяц, почти сразу же после вступительных экзаменов, были пока еще довольно непривычными. Там уже все было по полной программе: казарма, строевая подготовка, солдатская столовая и распугивание грибников в окрестном лесу своими воинственными игрищами.

Первые военные впечатления. Толпа молодых и неуклюжих парней в новой и еще пахнущей вещевым складом повседневной военной форме высаживается из автобуса на пятачке перед главным корпусом балашихинских лагерей. Откуда-то появляется командир с какими-то другими погонами (старшина) и начинает командовать. Создается некоторое подобие толпы-строя, которая начинает свое шествие к бараку-казарме по асфальтовой дорожке. На пути – огромная лужа, которую все начинают обходить, но тут раздается командирский рык:

– Идти прямо! Что, лужи испугались?

Так, видимо, надо начинать готовить настоящих офицеров. Но это был один из немногих подобных эпизодов. Каждой из трех учебных групп математиков в этой самой первой Балашихе были назначены командиры из числа слушателей, поступивших на другие, истинно чекистские факультеты ВКШ КГБ, которые уже имели опыт службы в армии. Наш командир группы, к примеру, служил в Кремлевском полку и у нас с ним установились вполне нормальные человеческие отношения. И если бы не дикий рев дневального каждое утро ни свет ни заря

– Подразделение, подъем!

то самое первое месячное пребывание в Балашихе можно было бы назвать вполне сносным.

В конце первого и второго курса – опять туда же, только уже на пару недель, про это мы еще вспомним в этой книге. Но если сразу после поступления народ был еще немного напуган непривычной военной обстановкой и иногда даже пытался читать Устав гарнизонной и караульной службы и искать высокий смысл в классической уставной фразе: «Заслышав лай караульной собаки, часовой должен дать знать об этом начальнику караула установленным сигналом», то второе, а в особенности третье нашествие в Балашиху все больше походили на веселый пикник на природе, из которого можно натаскать для летних каникул холостых патронов, взрывпакетов и прочих бесплатных фейерверков. А что может быть лучше взрывпакета, плывущего в банке из-под тушенки по щучьему месту тихой лесной речки?

А говоря в целом о 4 факультете – заведение военное, со всеми военными атрибутами: хождением в военной форме, ежедневным утренним построением, на котором начальник курса придирчиво проверяет твой внешний вид, военной дисциплиной или, по крайней мере, ее видимостью. Кстати, а кто такой начальник курса? Это – отец-командир, организатор и вдохновитель всех наших побед, духовный наставник неопытной молодежи. Все слушатели (не курсанты, а именно слушатели, так официально называли нас в то время, хотя погоны были с буквой «К») 4 факультета разбиты на курсы, и у нескольких курсов – начальник. В то время было всего два начальника курса: один – для 1, 3 и 5 курсов, другой – для 2 и 4. Начальник курса – лицо, ответственное за своих подопечных: если кто-то попался, то виноват в этом в первую очередь начальник курса – недовоспитал своего попавшегося подопечного. А вообще-то по большому счету делать на работе начальнику курса (и еще его заместителю) было нечего. Слушатели первую половину дня – все на занятиях, их в это время не повоспитываешь. А вторая половина – чаще всего или разбегаются по домам (казармы-то нет!) или сидят занимаются в спецбоксах, в которые посторонним вход воспрещен. Так что видел и воспитывал своих ненаглядных чад начальник курса как-то урывками, на утреннем построении, да в перерывах между лекциями. А все остальное свое рабочее время он и его заместитель, наверное, копили силы для такого точечного воспитания, чтобы потом одним-двумя меткими ударами враз победить присущие любому молодому организму антивоенные пороки. Как это удавалось нашему начальнику курса – об этом особая глава в этой книге.

Первые два года на 4 факультете было некоторое подобие военной подготовки, впрочем, ненамного отличающееся от обычного гражданского вуза. Поначалу немного непривычно для человека, не испытывающего особой любви к военной форме, но потом выясняется, что таких как ты здесь подавляющее большинство и дальнейшая жизнь кажется даже интереснее, чем в обычном вузе.

Вот такое общее представление о 4 факультете и его обитателях. Пора к делу, к конкретике, детальному повествованию, написанному местным аборигеном на чужбине спустя почти 25 лет после его окончания. Веселая, светлая пора в моей жизни, масса впечатлений и друзей остались после нее!

Глава 3. Чуда!

Пятница, 8.00 утра. Весь курс построен и ожидает традиционного пятничного шоу – строевой подготовки. По рядам сначала шепотом, а потом все громче и громче разносится народный глас:

– Чуда!

– Чу-да!

– Чу-у-да!

И оно появляется: сначала в окне лестничного пролета на 5 этаже, а затем постепенно спускается все ниже и ниже и, наконец, ступает на грешную землю. Это наш начальник курса, отец-командир, подполковник. Начинается самое интересное, держи ухо востро, не прозевай и не забудь потом записать его чудесные мысли. Как величайшую реликвию храню я все эти годы записную книжку с почти тремя сотнями его афоризмов, дружно собранными за годы учебы всей нашей группой. Пятница – традиционный день, когда бывает наиболее богатый улов.

Шоу, как и положено, начинается с осмотра внешнего вида. По определению, почти все слушатели 4 факультета в этом смысле страшные разгильдяи, к тому же каждый божий день появляющиеся в таком виде на московских улицах, в метро, там где есть вероятность быть сцапанными обычным армейским патрулем. Единственный способ безопасного передвижения – не попадаться на глаза патрулю вообще, обходить все чумные места, стараться идти в толпе и только знакомыми маршрутами. Однако Чудо наивно верит в то, что с образцовым внешним видом патруль не найдет к чему придраться и, при невыполненном плане отлова, молча проводит глазами лакомый кусок сыра. Да и вообще, надо чем-то заниматься начальнику курса математиков. Не математикой же!

– Командирам групп докладывать о неприческах!

Командиры групп, безуспешно стараясь принять строгий вид, делают осмотр криптографического каре, и, естественно, докладывают, что непрически стремятся к нулю. Отец-командир поясняет:

– Прически, не соответствующие действительности, немедленно устранить! Сейчас мы с вами пройдемся друг по другу, точнее я по вам.

и начинает собственный таможенный досмотр. Курс замер в ожидании… конечно же, новых афоризмов!

– Стоящий рядом товарищ подчеркивает вашу неподстриженность.

– Что у вас там под шеей растет?

– У вас люфт на животе, в смысле ремня конечно, а живот надо уменьшать.

– Немедленно замените шапку-блин на шапку-шапку.

– Надо становиться в строй с чистыми сапогами, а то вы наматываете на ус, а наворачиваете только грязь.

– У вас спереди гармонь. Ой, у вас и сзади гармонь. В общем, баян!

– Что у вас с ногами? Поставьте их строевым способом!

– Я вам запрещаю в строю комедианничать, как допризывнику.

– Обрубите себе прическу!

– В строю должно быть однообразие, именно этим он отличается от бесстроия.

Строевая подготовка – это Чудино время. Чаще всего она проходила на небольшой площадке (язык не поворачивается выговорить слово «плацу») во внутреннем дворике нашей купеческой усадьбы. Часок разминки на свежем воздухе, разучивание «отходов и подходов», всегда сопровождаемое кучей анекдотов, приколов и Чудиных изречений.

– Выровняйте строй! А то привыкли на радиоэлектронике рисовать кривые.

– Ширше шаг! Что вы там шир-шир?

– Серов! Займитесь Гавриным. Постройте его и ведите строем.

– Добрынин! Не кульминируйте вокруг себя центр.

– Моторный! Вы почему обходите строй молчанием?

Но иногда ее переносили в аудиторию, для, если можно так сказать, теоретической подготовки. Здесь можно задушевно побеседовать с детьми малыми, неразумным, ничего в этой жизни не понимающими, кроме своей математики, о военной службе, учебе, отпуске и просто о разном.

Вот, например, про учебу.

– Вы вот не работаете в течение семестра, а когда подходит 30 июня, вы начинаете работать темпами «де же по де те», но «де же по де те» никакой производной не дает, поэтому у вас двойки.

– Нужно вытащить этих двоечников на бюро и спросить, сколько еще эти перлы будут блестеть изнутри.

– Комбинаторика – это ваш черный хлеб, который вы все время едите.

Иногда Чудо прямо на наших глазах делал потрясающие открытия в разных областях науки и техники, естествознания и человеческих возможностей. Оказывается, что:

– Осциллограф – не майка, его в комнате не сушат.

Это из области физики. А вот из области сначала арифметики, а затем и высшей математики:

– Ближайших метро три: Тургеневская, Колхозная, Площадь Свердлова, Площадь Революции, Дзержинская, Кузнецкий мост и так далее.

– Такая параллель, что ни один Лобачевский не исправит.

или смеси химии и математики:

– У Вас, Смирнов, полная химия данных.

или просто мистики и аномальных природных явлений:

– Происшествия не имеют происхождения, а имеют случайности!

– Происхождение Земли, происхождение жизни на Земле, происхождение человека от обезьяны… Происшествия не происходят, а случаются. Происходят чудеса!

– Перед кем он ходатайствует? Перед Вселенной ходатайствует.

– У вас что там, Святой Угол?

– Помогаете ему стать космоносцем?

– Ой, какие важные портфели! Прямо летающие тарелки.

– Все ходят нормально, а Вы идете через Луну, иначе Ваша пряжка не могла бы окислиться.

– Почему он начальника факультета не предупредил, что на Луну полетит к врачу?

– У Вас под ремнем лунный ландшафт проявился.

Чудино абстрактное мышление не знало границ. Его нетривиальный разум постоянно рисовал в его воображении некие фантастические картины, которые затем материализовывались в такие же нетривиальные высказывания и доставляли его подчиненным ничем неописуемую радость. О, сколько нам открытий чудных…!

– Он архиводы в рот набрал

– Вы должны запрограммировать в своем динамическом стереотипе, когда на себя посмотреть.

– Художественную литературу можно читать во сне, а не здесь.

– Создайте себе счетно-решающее устройство, чтобы знать, когда на какой трамвай и метро ногой наступить.

– Летом, даже если забраться на Эльбрус, нельзя сдать нормы ГТО по лыжам.

– Перчатки должны быть текстильные или шерстяные, а не кожаные из крокодила.

– Имейте в виду, что если холодная вода клонит куда-нибудь – не пейте ее.

– Многие товарищи идут на занятия с дебетом времени минусовым.

– Он повернулся и посмотрел на генерала, как будто это что-то эмеферное.

– У вас за строем то ли портфели, то ли базар. Надо либо убрать портфели в карман, либо самим залезть в портфели.

– Если у вас все аккуратно вверх ногами сделано, то сделайте неаккуратно.

– Трубу пароходную себе в рот положил и задымил.

– В праздники можно достать все, что угодно, даже черта лысого. Черта лысого – это может быть сильно сказано, но в последнее время прецеденты были.

– А он делает, что захочет, захочет сюда, захочет туда, куда его седьмая нога захочет. Восьмой вихрь в голове.

– И вы почувствуете, какой у нас длинный и толстый хвост. Как у доисторического ящура.

Но любимая тема – воинская дисциплина, опоздания, военная форма, outside – поведение доверенных его попечению чад. Чудо терпеливо и совершенно безнадежно пытается объяснить, как хорошо быть хорошим солдатом и как плохо быть плохим.

– Все ваши знания – это прилагательное. Существительное – это оружие и пулеметы.

– В чужих глазах вы и соринки замечаете, а в своих и бревна не замечаете. Нужно поднять работу по извлечению бревен из собственных глаз.

– Хватит ломаться и кривляться, пора выпрямляться в том смысле, что установлены порядки уставные.

– Вы такие творчества заделываете, что никто, даже крючкастый не разберется.

– С такой прической ходит как солдат спустя два месяца после демобилизации с Чукотки. Лучше бы на оленях ездил.

– Вы всегда найдете такую кривду, чтобы она смогла обволочь эту правду и представить ее в красивом виде.

– Прекратите давить информацию, в смысле разговаривать!

– Отец Корильо содержал целую камарилью парикмахеров, платил им по 1000 франков в день и стригся каждый день со своей семьей. Вот и вы можете стричься не для буржуазии, а для строя.

– Вы сами должны знать под кого стричься: под молодца, под воина или под артиста.

Как трудно сохранять спокойствие, сдерживать все рвущиеся наружу эмоции! Спокойствие, только спокойствие! Главное – математический подход: все запомнить, внести в базу данных, пронумеровать и сохранить. И когда-нибудь дать прочесть это своим детям и внукам: детки, учите лучше математику!

Контрасты – вот наилучший метод воспитания. Чудотворчества прививали нам любовь к математике гораздо быстрее любых других способов. После строевой подготовки наши преподаватели казались нам еще умнее, а все пропущенные лекции по алгебре и мат. анализу переписывались еще быстрее и старательнее. Все помнили об угрозе: в первую очередь нужны хорошие офицеры, а потом уже хорошие специалисты.

После утренней разминки – лекции. Здесь не до шуток, нужно максимальное внимание чтобы, записывая лекцию, еще и попытаться вникнуть в смысл доказанных теорем и облегчить себе дальнейшую подготовку к экзамену. Лекции по алгебре, мат.анализу, теории вероятностей – это особая глава в этой книге, пока же отметим, что эти лекции требовали максимальной сосредоточенности, внимания, напряжения, а, следовательно, и эмоциональной разрядки в перерыве. Перекуры – не очень хорошая разрядка, к тому же многие (включая автора этих строк) были абсолютно некурящими. И очень естественно такая разрядка была найдена – домино! Народный козел, не требующий особых умственных усилий, но очень эмоциональный и с элементами математики: умением считать до шести. И вот аудитория, где только что доказывали сходимости к различным предельным распределениям, оглашалась ответной реакцией:

– Конца взял!

– Руби шестерочный!

– С конца слез!

– Мочи!

– Рыба!

Естественно, с комментариями, присущими любому чисто мужскому коллективу.

В представлении Чуды это была ересь. Как могут эти головастики опускаться до уровня слесарей? А он, хранитель их математической невинности, должен это терпеть? Нет, нет и еще раз нет! Козловый дух должен быть изгнан, побежден любыми способами!

А какими? Играли ведь не на деньги, не всерьез, не на лекциях, а в перерывах. Первый способ, естественно, воспитательно-уморительный, с новыми афоризмами:

– Соберите всех козлов и на следующем перерыве зайдите ко мне

Козлы, как и положено, на следующем перерыве, вместо законного забивания фишки забиваются в кабинет Чуды.

– Любители козла и козьего молока! Там полстола, здесь полстола. Там, где козел посидел, полстола нет

– А почему нельзя играть?