Купидон

Александр Гусев

Купидон

Трактир «Старый Дварф»

– Пак, ты же купидон, – говорю я себе каждый раз, когда чувствую себя неуверенно, – ну и что, что ты косоглазый и носишь очки для зрения, – я стараюсь принять правду такой, какая она есть, без прикрас, – но ты мастер своего дела, ты профи, а с другой стороны, больше купидонов на всем белом свете не сыскать, ты особенный, ты такой один, – так я себя поддерживаю и поднимаю свою самооценку, – смотри только в этот раз ничего не напутай.

Это моя самая большая проблема – запомнить имена всех своих знакомых.

Но больше всего меня вгоняет в ступор, когда Оберон называет имена тех, в кого нужно стрелять, и я все время все путаю. Ну как так можно?

К счастью, в этот раз я не на работе. Сегодня у меня выходной и я пришел в трактир, что бы немного выпить и развлечься. Но что я вижу? Все мои друзья здесь и я должен вспомнить – как их всех зовут.

Трактир – «Старый Дварф».

«Какого черта гномий трактир делает в эльфийском лесу?», – спросил бы себя любой эльф.

Ну а я бы ответил этому эльфу, что гномы больше всего любят золото, а эльфы больше всего любят выпить.

Вот и выходит, что самое выгодное предприятие для гнома – это открыть трактир в центре эльфийского леса.

А еще гномы терпеть не могут, когда их так называют. Они что – карлики? Гномы предпочитают, чтобы их называли дварфами. А я бы сказал так: «Любой дварф – это гном, но не любой гном – это дварф».

***

И вот я отодвинул огромную, тяжелую, деревянную дверь. И вот я стою у входа и пытаюсь вспомнить как зовут присутствующих посетителей. Удивительно, что я знаю почти каждого из них. Но сперва мне нужно осмотреться и взять что-нибудь выпить.

Да, неплохой интерьер, гномы в отличии от эльфов умеют строить:

Деревянный пол, покрытый лаком – блеск.

Тяжелые круглые столы на толстой ножке – дерево.

Простые дубовые скамейки – бревно.

Под потолком две деревянные люстры в виде колеса от повозки – свечи.

Освещения маловато, только свечи, дают теплый красный свет – дрожат тени.

Громоздкие оконные рамы и подоконники, а за окнами тьма ночного леса – отражения.

Что еще? Барная стойка и лестница наверх, где комнаты для приезжих.

Ах да, здесь нет прислуги, только самообслуживание. Эльфы не терпят рабство и гномы их в этом никогда не переубедят. Разве что есть повар и бармен.

***

Вон за тем столиком сидят Оберон и Титания. Наверно, сперва я с ними пообщаюсь.

Я подошел к барной стойке и купил бутылку красного молодого вина.

Теперь можно к ним.

Оберон – мой начальник, если можно так сказать. Он дает мне задания, обычно амурного характера, а я их выполняю.

Оберон – он король всех эльфов и фей.

А Титания – его жена.

Что эта парочка делает в трактире?

Что за короли ходят в трактиры?

На это я отвечу одним словом – «Эльфы».

Я подошел ближе.

Оберон выглядит, как всегда, сногсшибательно. И сколько пафоса. Боги позавидовали бы ему:

Короткая стрижка ежик с острыми торчащими локонами – его стригут феи.

На лице ни одной морщины и ни намека на щетину – гладко.

Прямой нос и пухлые губы, ямочка на подбородке и ямочки на щеках, острые уши и зеленые глаза – томный взгляд.

Что из одежды? Хотел бы сказать – «ничего». Но нет – хламида.

Мне всегда казалось, что это просто белая простыня – откровенно.

Поза? Одну ногу он поставил на скамью, согнув в колене, рукой опираясь на скамью. Другая рука лежала на колене. В ней он держал красную розу с большим бутоном и шипами – вообще-то, это его посох.

– Ах, Пак! – воскликнул Оберон.

Голос у него как у мальчика. Вот только он был старше любого человека-старика.

Он убрал руку с колена, изогнув ее в кисти, и за его спиной выросли кусты роз, а с потолка спустилась лоза винограда – спинка кресла.

Он облокотился назад, обмотав кисть лианой.

– Сегодня для тебя заданий нет, можешь отдыхать, иди, поиграй с остальными.

Конечно, он хочет побыстрее от меня избавиться. Проблем у него сейчас, выше крыши, хотя, по нему этого никогда не скажешь – он всегда невозмутим.

Все дело в том, что с ним Титания. Уже давно говорят, что у них не все в порядке. Говорят, что они хотят расстаться. Говорят, что она ему изменяет.

Но я знаю точно, что все это просто слухи. Но если бы все была правда, то они оба наслаждались бы этим – эльфы.

Однако, Титания не раз давала ему повод для ревности.

Оберон всегда дает мне задание: «Следи за Титанией» – ревнует.

– Я взял вина, – сказал я.

– Садись ко мне, – сказала Титания.

Титания… такой нежный голос. Кажется, что она никому и никогда ни в чем не откажет. Но это не правда. Она как вино. Кажется, что ты его пьешь, но на утро чувствуешь, будто выпили тебя самого. Она как вино:

Длинные светлые волосы падают на деревянный пол непослушными локонами – лоза.

Острые уши торчат, пробиваясь сквозь пряди волос – остро.

Овальное личико с аккуратным острым носиком, и тонкими губками. Большие зеленые глаза – пьянит.

Глубокая ямочка над верхней губой – лук Венеры.

Запрокидывает голову – жилы на нежной шее.

Фигура как бутыль вина – нежные формы.

Простая светлая туника скрывает все запретные места, кроме бедер – опасно.

Поза нога на ногу, руки уперты в скамью. Подалась вперед, изогнувшись в пояснице и выпрямив спину. Туника спала, обнажив плече, ключицу. Голову склонила набок – «ты присоединишься к нам?»

Взгляд скользит от шеи к бедрам – на поясе кинжал.

Маленький кривой кинжал с зазубринами – переливается зеленым светом.

Этот кинжал наделен эльфийской магией, пропитан ядом. Стоит им порезаться и будешь желать Титанию – это как наркотик, и Оберон, судя по всему, плотно на нем сидит.

***

Я подсел к Титании и та подставила простой алюминиевый кубок, Оберон последовал ее примеру и я налил им вина на треть.

На треть – так пьют эльфы. Одна треть вина и две трети чистой воды.

Оберон преподнес для меня кубок из розы – сорвал с куста.

Мы разбавили вино водой из графина.

Титания встала, взяла свой кубок и ушла, не сказав ни слова.

Мы лишь посмотрели ей вслед.

– И что мне с ней делать? – произнес Оберон.

По его кисти потекла кровь. Он слишком сильно сжал стебель розы и шипы впились ему в ладонь.

Не так давно я следил за Титанией и застал ее в гостях у Диониса – брата Оберона. Дионис сопротивлялся, как мог, но против ее чар не устоит ни один мужчина. Я немедленно обо всем доложил и Оберон явился к ним как раз вовремя.

Вот она подсела за столик к Дионису.

– Ты думаешь, что она специально дразнит меня? – спросил Оберон.

– Может быть, а что Дионис?

– Дионис – брат мой, его прощаю, пред этой женщиной не устоит никто.

– А что Титания?

– Хотел бы с ней покончить навсегда я?

– Хотел бы?

– Хотел бы, но сил таких не чувствую в себе.

– Хотел бы проучить?

– А это мысль. Не даром, Пак, ты купидон. Кто, как не ты, мне дельный даст совет. Проучить, а это мысль. И есть у меня другие мысли. Явись ко мне ты завтра по утру. И я скажу тебе, что нужно делать. Теперь ступай, оставь меня в покое.

– Как скажешь, Оберон.

***

Да, ну и язык у этого Оберона. Сколько тысяч лет он уже живет? Наверное, у древних эллинов он этому слогу научился. Иногда, мне самому, бывает, трудно его понять. А уж что говорить о том, чтобы еще его задания выполнять? Но все же, мне интересно – что же он задумал? Не могу дождаться утра.

Но сейчас был еще вечер. И я хотел развлечься.

***

Пойду с вином и кубком из розы к Дионису. Раз вспомнили о нем, то и пообщаюсь с ним теперь.

Но стоило мне только приблизиться, как Титании уже и след простыл.

– Ах, Пак! – воскликнул Дионис, – садись быстрее к нам! Как хорошо, что посетил нас сам купидон, любовных мастер дел!

– Хорошо, но ты мне льстишь, Дионис.

И этот тоже, говорит с такими вензелями, что трудно пробираться сквозь темный лес из слов.

Кстати говоря, про темный лес. Дионис – темный эльф:

Темный силуэт, облаченный в черную накидку-плащ с капюшоном – ночная мгла.

Прямые черные волосы спадают с плеч на грудь – ночной покой.

Длинные острые уши, длинные, даже для эльфа. Длинный острый нос, острые скулы и острый подбородок, впалые щеки. За плечом длинный эльфийский лук – колючие ветки зимнего леса.

Бледная кожа – снег.

Тени под глазами, а в глазах горит синий огонек – звездное небо.

Дионис пил разбавленное вино из кубка, а его спутник просто сидел рядом.

– Есть ли стрелы, что заставляют разлюбить?– спросил его спутник.

– Возможно, дай гляну в колчане.

– Шутишь, но мне вот не смешно.

Миша – игрушка Диониса. Ради забавы, а может в этом есть глубокий смысл – он превратил медведя в человека. И до тех пор он будет человеком, пока не поцелует девушку. А после – превратится вновь в медведя, и потеряв рассудок человеческий, растерзает ее.

– А ты чего не пьешь?– спросил я Мишу.

– Чтобы опьянеть, и потеряв рассудок и контроль, губами впиться в чьи-нибудь уста? Когда-то я был медведем. И вполне меня устраивала моя жизнь. Я кушал ягоды, искал грибы. Этими лапами ловил я рыбу. Но хоть когтей и клыков у меня больше нет, я помню, как расправился с оленем в последний раз. Я помню как текла его кровь по моей груди. Теплая кровь, которой мне не хватает и сейчас. Как я вонзал свои клыки в плоть. Как ел я мясо и зарывал свою морду во внутренности и потроха оленя. Я помню ярко все. Когда я ощутил, что челюсти я больше не могу сжимать с той силой. Что когти более не входят в плоть. И стал я сам себе противен. В тот момент я стал человеком. Я разрыдался. Теперь скучаю по тем временам, когда я был зверем. И сердце и душа мои болят. Но теперь я чувствую, что у меня есть сердце. И знаю, что у меня есть душа. И никогда не променяю эти чувства. Теперь я – человек, и зверем больше быть я не желаю. Потому, не соблазняй меня, купидон, выпивкой. И стрелы держи от меня подальше.

– Об этом не проси, я купидон.

Меня об этом, правда, бесполезно просить. Такова моя суть.

Но Миша смотрел на меня так, как будто прямо здесь готов был разорвать меня, как того оленя.

Такой огромный медведь с человеческим сердцем:

Он сидел на лавке и занимал наверно всю ее – такой широкий.

Рукой, наверное, мог бы дотянуться до люстры, с места, не вставая – такой высокий.

Взъерошенные косматые волосы до плеч и густая борода – бурого цвета.

Нахмурил брови и смотрел на меня своими карими глазами, но стоит мне в них заглянуть – тоска.

Простая рубаха, расстегнуты пуговицы воротника – густые волосы на груди.

Закатанные рукава – густые волосы на руках.

Широко расставив колени, локтями упираясь в бедра, ссутулился, нагнулся вперед. Тяжело дышит – сейчас разорвет меня на куски.

Цепи. Большие тяжелые цепи. Звенья цепей размером с кулак. Цепи связывают его: проходят на груди, лежат на плечах и падают на деревянный пол – метал.

Эти цепи не сковывают его движений, но они сковывают его силу – эти цепи обладают магией.

– Диана в тебя влюбилась,– сказал Дионис.

– А ты откуда знаешь, отец?

И голос у него – низкий бас, медвежий рык.

– Да этого не скрыть ей, но ты спросил, а значит ты заинтригован.

– Зачем и ты соблазняешь?

– Да мы ведь только говорим. Даем волю языку. А от речей не будет хуже.

– Но разговоры переходят к делу.

– Не всегда.

– Представь, что дразнишь ты собаку костью.

– Но ты уж больше не собака. Теперь ты человек. А люди любят воздух сотрясать без цели. Так, чтобы душу отвести.

– Мне это неизвестно. Я уйду от разговоров. Не соблазняй меня, ни ты отец, ни ты, купидон.

Миша встал и лавка, прогнувшись, выпрямилась обратно со скрипом. Он задел стол и тот почти опрокинулся. А головой, действительно, ударился об люстру. Когда он шел, то доски пола не скрипели, а трещали.

– Я вижу, что и она ему не безразлична – Диана, – сказал Дионис.

– Диана? Фея? дочь Ипполиты?

– Она.

– Но я не пойму, действительно, зачем ты его соблазняешь? Ведь ты сам наслал на него это проклятье. Теперь ему нельзя любить.

– Любить он может. Ему нельзя лишь целовать. Проблемы в этом я не вижу. Да и медведем быть не так уж плохо. Но как сказал ты? Проклятье? Хотя, возможно, дар и проклятье, суть – одно и то же. Ах, Пак, ты – купидон. Меня поймешь ты точно. Какая страсть в нем. Ты ощущаешь? Наружу рвется эта страсть. И как он сдерживает сам себя. Он так натянут, как натянута тетива моего лука. Что же будет, когда я эту тетиву отпущу? Я сам не в силах сдерживаться. Я не сдержался и создал его. Но что же будет, когда и он не в силах будет больше сдерживаться? Что будет, когда поддастся страсти?

– Ты безумец, Дионис.

– Да ты и сам в плену страстей, ты купидон!

– Ты так считаешь?

– А ты бы, что предпочел?

– Стал бы я сдерживаться, или поддался бы страсти?

– Да, говори же!

– Я бы не смог сдержаться. Я бы поддался страсти.

– И ты такой же, как и я. Но он другой, медведь мой. Этим он мне интересен. За это я его люблю.

– Так что Диана?

– Влюблена. И страсть ее так велика, что наш медведь не устоит. Я уверен. Да что я говорю? Вон там она сидит. Сходи и лично будешь в курсе.

***

Я подошел к столику, где сидела Диана.

– А вот и песик Оберона, – раздраженно сказала Ипполита.

– Прости нашу мать, Пак,– сказала Диана, – нам с сестрой очень нужно с тобой поговорить. Мама, прошу тебя, позволь, чтобы Пак присоединился к нам.

Ипполита махнула рукой.

Да, не самый теплый прием, и не удивительно.

Оберон правит эльфами и феями, но для леса наступили темные времена. Феи отказываются признавать его власть и ведут междоусобные войны с эльфами. Ипполита – королева фей, непризнанная эльфами.

Но почему она здесь? Это не случайно. Встреча в трактире – это еще один повод обсудить с Обероном зоны влияния.

Почему так мирно? Эльфы не любят воевать, больше всего они любят пить вино. Феи не отличаются от них. Да, случаются бои, и кровопролития, бывает, не избежать. Но даже самые серьезные вопросы, такие как деньги и власть, эльфы и феи привыкли решать с помощью интриг, с помощью хитрости.

– Будь я королевой эльфов, ты бы передо мной стал вилять хвостом? – бросила Ипполита.

Кажется, что она не рада моему присутствию, но это не так. Она лишь хочет разузнать секреты.

– Признаюсь – Оберону я рад служить. Но будь ты королевой эльфов, служил бы я тебе, хотя мне этого и не хотелось бы.

Что ж, я тоже острый на язык. Ипполита закусила губу и отвернула голову, скрестив руки на груди.

Ипполита, как всегда, горяча, как пламень костра:

Короткие красные волосы, взъерошенные и торчащие – языки пламени.

Красное слитное трико – пожар.

За спиной подрагивали большие, розовые, прозрачные крылышки – стрекоза.

Огромные глаза с красной радужкой, в которых горит красный огонек – раскаленные угли.

Маленькое личико, с маленьким носиком и круглыми щечками – фея.

Все феи выглядят как маленькие дети. Даже если фея живет уже тысячу лет.

Прислонившись к скамье стоит арбалет. Арбалет по размеру, наверное, в половину роста Ипполиты. Она нарочно взяла свое оружие, чтобы показать всем вокруг, что она ведет войну.

Для вида?

Нет, Ипполита умеет обращаться с арбалетом. И хотя он весит больше, чем дубовый стол, за которым мы сидим, Ипполита обладает магической силой, чтобы держать его в руках.

– Купидон, а ты мог бы выстрелить сперва в Мишу, а потом в меня? – спросила Диана, без церемоний.

– Об этом ты хотела поговорить? Так значит все эти слухи, все правда?

– Не знала, что уж ходят слухи обо мне.

– Для всех уж не секрет, что ты в него влюбилась по уши.

– Ах, купидон, вогнали в краску вы меня. Но что же до медведя – меня совсем не замечает он. Так что же, исполнишь просьбу?

– Боюсь, что в этом смысла мало. Уже страдает от любви к тебе он.

– Как ты это понял?

– Уж мне поверь, я купидон. И стрел моих ты пожалей, их мало.

– Но почему же сторонится он меня? Как будто я – обжигающий огонь?

– Ты не огонь, скорее – бурный водопад.

Светлые волосы спадают на пол в вихре волнистых локонов – не водопад ли?

Большие голубые глаза, блестят от слез – светлые озера.

Лицо как у дитя, которое резвится в брызгах.

Фигура, как у девочки, без форм – как у воды.

Прямое голубое платье, накидка из прозрачной голубой вуали – как пена, а может быть, как дождь… До пола… Как может это платье пятнаться о грязный деревянный пол?

За спиной порхают большие синие крылышки – бабочка.

А на коленях у нее лежит маленький круглый синий щит – блеск метала.

Этим щитом можно защититься разве что от мухи, но не от медведя.

Нет – этот щит способен создавать магическое поле, стену, которая крепче камня, гранитной скалы.

– Пак, ты уснул?

– Прости, задумался о водопадах. Тебя обходит стороной Миша. Стоит ему лишь прикоснуться к твоим устам, как станет он медведем. На нем проклятье. И снять его никто не в силах.

– Раз так, то лучше ты держись подальше от него, Диана, – сказала Ипполита, слова ее как огненные стрелы.

– Ах, мама! И я бы рада. Но что, если не совладаю я со страстью?– слова текут как ручей.

– И ты туда же? Я запрещаю вам обоим. Вам ясно? И ты Динь-Динь, держись подальше…

– Мне ясно. Но я хотела только попросить. Купидон, ты встретишься со мной завтра утром?– спросила Динь-Динь.

Она как воздух:

Слова, как дуновения ветра – но что она задумала? Зачем ей я?

И я не замечал ее, пока она не заговорила – когда не дует ветер, то мы не замечаем, что листья на деревьях без движенья.

Светлые волосы завязаны в гулю на макушке. Большие светлые глаза и аккуратные черты лица. Зеленое коротенькое платье и стройная фигурка. Поза сдержана. Она скромна, как легкий весенний ветерок. И лишь заметно трепетание прозрачных крылышек. И голос, как шепот листьев.

– С тобой я встречусь завтра утром. Но можешь ли сказать, какого рода твой вопрос?

– Могу сказать лишь, что я убью себя, если ты не придешь.

Она сжала пузырек, который висел у нее на шее.

Этот пузырек – склянка с ядом. Этим ядом феи окропляют оружие… Обычно так.

– Динь-Динь не хочет это обсуждать при матери, – пояснила Диана, – тебе все скажет Питер Пен. А вот и он – за тем столом.

– Тогда откланиваюсь, дорогие феи. Ипполита… эээ…

– Диана.

– Я Динь-Динь.

– Ах да, прошу простить… Может быть вина?

– Мы пьем вишневый эль. Ты собирался нас покинуть? – дерзко сказала Ипполита.

– Ах да, прошу простить. Все, уже ушел.

***

И как могу запомнить я все их причудливые имена?

Но Питер Пен, его я знаю – сын Оберона и Титании. Теперь узнаю, в какие интриги вовлечен наш бедный мальчик.

– Ах, Пак! – воскликнул Питер Пен, стоило мне лишь подойти к столу, – нас посетил сам купидон! И ты мне нужен! Мне нужен твой совет!

Питер Пен – мальчишка эльф. Он как красный весенний тюльпан:

Рыжие волосы – бутон.

Зеленое трико и зеленая туника – стройный стебель.

Курносый, кареглазый, с пухлыми щечками и торчащими острыми ушами – мальчишка эльф.

Красный пояс, а за поясом – маленький кортик с деревянной рукояткой – простой, как сам Питер Пен.

– Наверное, хочешь чтобы я выстрелил сперва в Динь-Динь, потом в тебя?– я решил сострить.

– Зачем? Мы уже друг друга сильнее не полюбим. Я ее люблю больше жизни.

– Да и она уже готова выпить яд. Как славно, что вы решили умереть, что так велит сама любовь.

Питер Пен засмеялся. Моя шутка пришлась ему по вкусу.

– Ты, Пак, снова все напутал. Я не хочу умирать. Я хочу быть с Динь-Динь. И Динь-Динь умирать не хочет. Она хочет быть со мной.

– Так в чем вопрос? Звучит все гладко. Ах, все мне ясно! Питер, ты наверное, слишком юн и спрашиваешь у меня совета что делать в спальне? Я угадал?

Питер снова засмеялся.

– Какой же ты смешной, Пак! Уж с этим как-нибудь и сам я справлюсь.

– Так в чем же дело?

– В том, что Ипполита против.

– Ипполита?..

– Мать Динь-Динь.

– Ага, запомнил. Что дальше?

– На этом все.

– Пускай ослушается мать. Зачем плести интриги?

– Не может. Она и слова лишнего сказать не может.

– Так пусть сбежит.

– Но Ипполита везде ее найдет.

– И что же делать?

– Это я тебя хотел спросить.

– Ах, есть одна идейка. У меня есть зелье, которое заставит вас друг друга разлюбить…

– Уж лучше я умру, чем разлюблю ее. Пак, ты можешь что-нибудь дельное предложить?

– Пока что нет, но что-нибудь придумаю.

– Тебе я буду благодарен.

– А что отец и мать твои, тоже против?

– Отец не очень рад, но против любви он никогда не встанет. А мать… я думаю, что ей сейчас не до меня. Придумай что нибудь, Пак, без Динь-Динь я умру.

– Умрешь, тогда я тебя воскрешу и будешь служить мне.

– Гермия!

А это, наверное, Гермия сидит напротив. Его двоюродная сестра, дочь Диониса.

Она, как и Дионис, тоже темный эльф:

Длинные прямые волосы до груди, черный плащ-накидка, острые черты лица, длинные острые уши, большие глаза, в которых горит синий огонек – дочь Диониса.

В руке она держит череп – магический предмет, способный призвать к жизни духов и скелетов.

– Ты и после смерти не оставишь меня в покое? – пошутил Питер Пен.

– Может быть и ты кого-то любишь? – спросил я, – Я выстрелю в него чтобы он влюбился, только укажи.

– Мне нравится Реган, но не более.

– Реган?

– Гном, сын Лира, он поэт. Мне близки его представления о жизни и смерти.

– Реган? Он пустомеля. Вот брат его – Корделий-воин. Он достоин внимания.

– Елена!

А это, судя по всему – Елена, дочь Оберона и Титании. Питер Пен ей брат родной, а Гермия ее сестра двоюродная. Сидит напротив брата и делит скамью с Гермией.

Так же привлекательна, как и Титания:

Длинные светлые волосы спадают на деревянный пол, большие зеленые глаза, острые ушки и светлая туника, подчеркивающая все формы – дочь Титании.

На поясе кинжал, и лезвие, и рукоять – из дерева. В бою он бесполезен, но он способен любую вещь сделать тверже камня.

– Я вижу – ваши кубки опустели, примите в дар мое вино, а я пойду и разузнаю – достойны ли они моей стрелы.

– Пусть Корделий влюбится в меня без памяти, а я им буду помыкать, веревки вить, иди, купидон, вонзи в него свою стрелу.

– Ты властолюбива, Елена, мужчины все должны быть у твоих ног и поклоняться красоте твоей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.