Танго метанойи. Тексты

Сторож грусти

Ах, Ира, Ира. Брачная контора.Промокший френч. Гагарин-авеню.И тёплый плед. И кофе без ликёра.Всё предсказала бабка. На корню.А перед этим стонущее нечто.Голодный кот на первом этаже.И форточка, распахнутая вечно.И вечность в закатившемся драже.А после нечто вкус одеколона.«Ах, милый Юра, я сбегу в Ташкент.Ты резал вены, я глотал такое…»Короче, цирк. Волнующий момент.Ах, Ира, Ира. Прима-балерина.Я видел свет. Увидеть бы восход.И Алый Парус Александра Грина.И это чудо с Галилейских вод.Восьмой этаж и три окошка справа.Больная мать. Ты солишь огурцы.Я не хочу с амвона ни отравы,ни бесполезной радости. Концывсего, что мы ещё зовём любовью,не в гулких фразах эхом по стене.Мы будем громче. С радостью и болью.Мы будем, если…Свет горит в окне.Раскисли лужи в мятинах асфальта.Звенит распятье в космосе груди.Я не лечу. Не кувыркаю сальто.Я вижу Парус где-то впереди.

лабиринты

Мои бесконечные лабиринты,и бессонные ночи,и яблоко раздора,катающееся в их темноте,и просыпающийся разум,чтобы рождать химерыиз сплетения чувств,догадок и сомнений,и сезонность неудач,и кающийся август,и осыпающиеся листки забвения —календарь непостоянства,и хор ангелов в снах,неутомимых в оттенках,и лестница, красным копьёмпрорезающая темнотумежду двумя берегами Судьбы,и картонный дом с жёлтыми окнамина том берегу,и переставшие быть жадными мысли,и уставшие быть хищными глаза,и застывшие цветком нежности руки,и многое, многое, многоеиз воздуха плавитогонь свечи,чтобы влить в твоё сердце…Раскройтесь и обрящете…

белые

Белые глянцы дождя,чёрный стук экипажа.Мысли мои, как тюрьма,одинокая клетка, как призрак,который несётся в безгрешность,сливаясь со стуком сердца,клеймёного таврами дней:семь тридцать, двенадцать и ночь.Я забываю, как выглядит время:песок, шелестящий ветром,гранитные гномоны статуй,вода, шлифующая ступениу ног терпеливых сфинксов?Быть может, это и есть Вечность,текущая по кистям рук?

абс-ция

Мне не хватает в воздухе комнат – дождя,

чтоб перспектива углов была заштрихована шорохом,

чтобы о яблока круглые формы дробясь,

капли, как мысли, в бумагу летели без повода.

Мне не хватает в воздухе комнат – тебя,

чтоб расстоянье до окон немыслимо было для голоса,

чтобы о губы и волосы в капли дробясь,

я целовал тебя всю – без малейшего повода.

белок

Я сцепленный с миром белок,я плод водородных распадов,отшельник в тревоге дорог,терновник в трапециях сада.Я лист, пьющий свой хлорофилл,песчинка на дюнах столетий,я капля в безбрежии сил,я луч в бесконечности света.Мой пульс учащает рассвет,но весь я – во власти заката.Я соткан из прожитых лет,но что из прожитого свято?Я сцепленный с миром белок,но как же я в нём одинок.

Циклон

Приближался циклон. Безголосьем царилразомлевший, запущенный деньнад сознаньем моим и беззвучно роилравнодушную пыль и прозрачную лень.Только розовый газ над коленом твоимизлучал очертания словза анфас понедельника. Солнцем немымпроросла пустота облаков.Сок был приторен, сладок, тягуч,как и воздух, приросший к асфальту,как асфальт, переплавленный в смальту,как и смальта смарагдовых кущ.И без ветра приклеился голос к губам,тишина закипала в висках.И безвременье, спрыгнув на головы к нам,выползало в наручных часах.Солнце молча сбегало с зенита долой,неспособное больше стоять.И текла у него под ногой, над водой,фиолетами взбитая рябь.Ожидали пустой фаэтон.Шли по жёлтому полю газонаи, не выпив ни грамма озона,исчезали за бронзой колонн.Это время приснилось. Отсутствием сновне докажешь обратного ты.Но свободой от зыбких, ленивых часовстала белая плоть наготы.Стали пальцы холодные голых дождей,выбивающих дробь тарантеллна косых треугольниках белых ночеймежду наших распущенных тел.

часы

Я совмещался с женщиной во плоти,измерив небо формулами строф,я грелся в эротическом комфорте,за тропом разворачивая троп.Я совмещался с женщиной и простокасался неба дюжиной зрачков,вплетая пальцы в клавиши отростковразбитых на отделы позвонков.Я совмещался с женщиной во плоти,касаясь неба эллипсами губ,и ангелы играли на фаготе,используя молитвы вместо рук.Я совмещался с женщиной во плоти,касаясь неба каплями росы,и капли в восхитительном полётеследили за движеньями. Часысчитали тяжесть каждого мгновенья,отпущенного Господом для ласк.Казалось, время втянуто в сплетеньеплечей и бёдер, сумерек и фраз.Я совмещался с женщиной во плоти,измерив небо мыслями на глаз…А женщина, в отличие от плоти,не знала геометрии для нас.

банальное

Тоска, великий искуситель,полдня протягивает мёдзабытых слов, и ты, любительчужих надежд, открытий, снов,летишь на мёд.Летишь и ждёшь, что ночью луннойотыщешь след и блеск комети слов забытых блеск. Безумный!Лишь тень души, лишь слабый всплесктебе в ответ.Тебе в ответ сырое небо,печальный колокол заботи время, время, где ты не был,очаровательное время…И горький мёд.

За дверью матовой

Милый друг! За дверью матовойписем, снов, дорог и летльют дожди; зонтов и смокинговстало больше; серый цветдоминирует; над паркамипо утрам стоит туман;всё привычно в этом воздухе:что-то фарс, и всё – обман.Серый глаз большого города,серый профиль облаков,чьи-то буйные фантазии,чья-то школа дураков.Стонет улица шпалерамибесконечных тополей,бродит лавками и скверамичья-то тень, из призмы днейсобирает чьи-то вымыслы,пьёт из серого ручьянаши трепетные истины.Мы – ручные. Тень – ничья.Всё привычно в этом воздухе.Льют дожди; ютимся мыпод зонтами, все заложникинаших мыслей. Не видны,не слышны, забыты Господом,мажем серые холсты,лепим серые убожества,держим серые посты.Мухи в серых паутинахбездорожья, лжи, забот,мы – ручные. Серым облакомдни клубятся, дождь идёт.Милый друг!

вектор

Любая попытка жить или говорить, не мудрствуя лукаво, уже есть попытка лукаво мудрствовать.

Вы когда-нибудь чувствовали себя совершенно посторонним в этом мире? Ваше метальное «Я» хоть раз ощущало ненужность физического, следило из укромного уголка за происходящим, сходило ли с ума, пытаясь спрятать большое, неуклюжее тело хоть куда, лишь бы с глаз долой, лишь бы не привлечь этой массой внимания тех, кто может покуситься на ваше «Я»?

Люди не любят тех, чьи позиции расплывчаты, не содержат чётких и строгих ориентиров, тех, кто в чём-то или во всём сомневается; люди не любят скептиков. Хотя скептицизм последних тоже есть позиция; об этом и говорить не стоит, уже всё давно сказано. Но люди скептиков не любят. Оно и понятно, что ничего не понятно. Если ты отвратителен, на тебя можно опрокинуть дополнительную лохань грязи, если ты идеален, можно одарить лишней очаровательной улыбкой; но если ты сомневаешься в существовании и чёрного, и белого, и даже серого цветов, то реакция будет одна – замешательство, переходящее в ступор.