СССР и Второй фронт

16 марта 1933 г. премьер-министр Великобритании Макдональд внес предложение разрешить Германии увеличить численность своей армии со 100 тысяч человек до 200 тысяч. Надо сказать, не столь большая уступка, но она дала нацистскому руководству повод полагать, что Запад дал «зеленый свет» на довооружение. В апреле 1933 г. Германия выдвинула требование на Женевской конференции по разоружению – разрешить ей довести свой военный потенциал до уровня Франции. 11 мая 1933 г. Константин фон Нейрат заявил, что Германия будет довооружаться вне зависимости от решений ставшей уже бесполезной, по его мнению, мирной конференции. 14 октября 1933 г. немецкая делегация была отозвана с работы конференции с одновременным выходом Германии из Лиги Наций. Одновременно с этим был распущен и рейхстаг с назначением новых выборов в то, что еще называлось германским парламентом.

12 ноября 1933 г. 92,2 % избирателей проголосовали за единый список НСДАП, ответив попутно на вопрос, одобряют ли они выход Германии из Лиги Наций и отказ от участия в мирной конференции. Несмотря на такие явно антизападные действия Гитлера, Пакт четырех все-таки был подписан 15 июля 1933 г. Первого марта 1935 г. находившаяся под управлением Лиги Наций Саарская область была передана нацистской Германии, Запад промолчал. Через 15 дней после занятия Саарской области нацисты ввели всеобщую воинскую повинность, приняв закон «О восстановлении вооруженных сил». Официально главной причиной создания вермахта была названа большевистская угроза, однако спустя несколько лет Гитлер заявил, что официально вермахт создавался против Франции. 26 июня 1936 г. появилась директива Бломберга о единой подготовке вермахта к войне. За время, прошедшее с марта 1935 г. по лето 1936 г., внешнеполитическая стратегия Гитлера не претерпела особых изменений, главными противниками оставались Чехословакия, Австрия, Польша. Однако у военных были свои соображения, и в то время Бломберг имел большое влияние на Гитлера, поэтому взоры германского Генштаба были устремлены все-таки на Запад.

Разработанные в 1935 г. планы «Рот» и «Грюн» предусматривали основным театром боевых действий германо-французскую границу, при этом вермахт должен был наступать. Главным поводом для войны, как предполагал немецкий Генштаб, должна была стать германская агрессия против Чехословакии. 11 июля 1936 г. возник план «Рот-Грюн», где Германии предстояло воевать практически против всей Европы, включая СССР. В ходе учебных общегерманских маневров в мае 1936 г. командование вермахта увидело, что западные провинции рейха не располагают достаточной транспортной инфраструктурой для быстрого развертывания войск[4].

Из мероприятий по подготовке Германии к войне в директиве Бломберга от 26 июня 1937 г. (продолжение директивы 1936 г.) к войне обращает на себя внимание пункт «б», который гласит: «Обеспечить внезапность начала войны по времени и ведение ее такими силами, о которых противник не предполагает»[5]. Таким образом, речь идет о подготовке к агрессии. Пункт «в» явно указывает на то, что Бломберг рассматривал главным ТВД все-таки район линии Зигфрида, так как в этом пункте говорится о подготовке к быстрой переброске сил вермахта из Восточной Пруссии. Среди вариантов возможных войн, для которых следует разработать порядок развертывания основных сил, Бломберг определяет: вторжение в Австрию (интервенцию, как буквально у него), войну с «красной» (республиканской) Испанией, крупный конфликт с Англией, Польшей и Литвой. Но в части второй директивы говорится о вероятной войне с Францией на Западе и Россией и Чехословакией на Востоке. Однако Бломберг считал, как один из вариантов войны, что Франция нападет первой, когда Чехословакия и Россия ее поддержат (это была реакция на советско-французские переговоры о заключении альянса в 1935 г., которые завершились неудачно).

Бломберг был уверен, что Польша все-таки не выступит на стороне антигерманской коалиции, что находит отражение в словах его директивы: «Судя по политической ситуации на данный момент, совершенно невероятно, что Польша примет участие в войне против нас, например, на стороне России»[6]. Однако во всех случаях в планах 1937 г. СССР рассматривается, как сторона, проводящая наступательные операции против Германии. Судя по общегерманским военным учениям мая 1936 г., вермахт готовился именно к варианту, когда Франция предпримет наступление первой. «Рот и Грюн» был планом обороны Германии в случае выступления против нее одновременно большой группы государств, включая Британию и СССР, тогда, как пишет Бломберг, «в этом случае наше военное положение ухудшилось бы в критической мере, могло бы даже стать безнадежным»[7]. Заметим важную деталь: Бломберг рассматривал участие России и Польши в одной коалиции как крайне маловероятное явление, что соответствовало сложившейся на то время политической реальности. В директиве указано, что в случае наступления Франции против Германии: «Первой задачей сухопутных войск будет, приняв бой возможно ближе к границе, воспрепятствовать продвижению противника в направлении на р. Рейн и форсированию этого рубежа, а также выходу противника в область Шварцвальд, и возможно дольше удерживать район Вестергейн севернее р. Мозель»[8]. Общегерманские учения июня 1936 г. проходили именно с акцентом на таком варианте[9]. В дополнении к директиве от 26 июня 1937 г. 7 декабря 1937 г. появились новые соображения Бломберга, которые были результатом уже влияния Гитлера непосредственно на стратегию подготовки к войне. Вариант «Грюн», то есть вариант войны на два фронта, но с «блицкригом» на территории Чехословакии и достаточно вялыми действиями Франции на Западном фронте выдвигался на первый план. Вероятность нападения Франции на Германию теперь оценивалась как низкая[10]. 21 декабря 1937 г. появилась уточняющая директива, согласно которой вариант «Грюн» мог быть приведен в действие в случае отказа Англии и Франции от борьбы за Чехословакию либо при условии полной готовности Германии к войне, чего, как надо понимать из директивы, в 1938 г. не могло произойти. Бломберг в основном уповал на нейтралитет Англии и сковывание Италией Франции на Средиземном море.

В связи с дополнениями от 21 декабря 1937 г. важна формулировка: «Как только Германия достигнет полной готовности к войне во всех отношениях, создадутся военные предпосылки для победоносного проведения наступательной войны против Чехословакии и тем самым решений проблемы немецкого жизненного пространства даже в том случае, если какая-нибудь великая держава выступит против нас[11]». Означало ли это, что Гитлер изменил в очередной раз своим политическим принципам, решив ограничиться только несколькими бывшими провинциями Австро-Венгрии, включая и саму Австрию, куда Бломберг предлагал «заглянуть» в процессе захвата Чехословакии? Едва ли, что в долгосрочной перспективе Гитлер отказывался от конфликта с Польшей, которая, впрочем, в дополнениях от 21 декабря не рассматривалась в качестве противника, хотя СССР определенно выступал в такой роли как защитник Чехословакии. Впервые фашистская Италия выступала как союзник Германии против Франции, хотя еще пару лет назад Гитлер считал, что дуче вполне мог встать на сторону Парижа.

Что поменялось в директивах к подготовке к войне в 1938 г., когда военные расходы Германии значительно возросли, и почему позиция Германии в австрийском и чехословацком вопросах так стремительно менялась во втором полугодии 1937 г.? В начале июня 1937 г. фон Папен провел переговоры с послом Великобритании Н. Гиндерсоном, который заверил первого, что правящие круги Британии полностью разделяют антибольшевистские взгляды Гитлера, намереваясь подчинить борьбе с большевизмом основную линию внешней политики своего государства, поэтому присоединение к рейху Австрии в Лондоне готовы были воспринять, со слов Гиндерсона, позитивно, надо было только, как он сказал фон Папену, убедить Францию смягчить свою позицию в этом вопросе, на что требовалось время[12]. И позиция Парижа смягчилась, так как в начале ноября 1937 г. премьер-министр Франции Шотен сообщил через фон Папена Гитлеру, что готов предоставить нацистскому режиму свободу действий в Восточной и Юго-Восточной Европе в обмен на согласованность внешней политики Германии с официальным Парижем[13]. Но французы не возражали против усиления германского влияния в Австрии, как следует из слов Шотена.

Предшественник Шотена Леон Блюм – лидер Народного фронта и социалист – пошел в свое время еще дальше, он вел переговоры с К. Нейратом и Я. Шахтом о «разрядке» отношений с Германией посредством передачи последней Камеруна[14], потерянного немцами в результате поражения в Первой мировой войне. Л. Блюм также обещал расширение экономического сотрудничества с обделенной сырьем и страдавшей тогда от дефицита продовольствия Германией. Но в обмен Л. Блюм хотел получить всего лишь «малость» – существенное ограничение вмешательства Германии в гражданскую войну в Испании. Гитлер колебался. Предложение действительно было заманчивым, хотя оно исходило от еврея и социалиста. Правда, с экспансией на Восток Германии в таком случае надо было повременить. Но произошло событие, спутавшее карты К. Нейрата и Л. Блюма – инцидент под Альмерией. В районе этого небольшого испанского города-порта подорвался на мине английский эсминец «Хантер», которого отбуксировали на свою базу республиканцы, последний факт осложнил отношения Германии с Британией, а значит, и с Францией.

Таким образом, ситуация менялась кардинально, Франция превращалась из потенциального противника в политического партнера, Британия готова была самоустраниться. Но какую реакцию на экспансию в Восточной Европе ожидали в Берлине от СССР? Из директив Бломберга определенно следует, что СССР рассматривался как сила, вмешивающаяся в европейский конфликт в случае возникновения последнего. На знаменитом совещании 5 ноября 1937 г. в Рейхсканцелярии Гитлер высказал большие сомнения по поводу вероятности вмешательства СССР в конфликт Германии с Чехословакией, причина – осложнение отношений Москвы с Японией. Кроме того, Гитлер полагал, что быстрота действий против Чехословакии не позволит СССР даже соответствующим образом среагировать[15], то есть Гитлер надеялся успеть поставить Москву перед свершившимся фактом, проведя быструю оккупацию Чехословакии до того, как Кремль успел бы завершить мероприятия по мобилизации Красной армии.

Что касается подготовки в 1937 г. военных структур рейха к конфликту с СССР, то здесь мы видим достаточно вялую реакцию системы управления вермахта на потенциальную угрозу со стороны России. Отдел Т-3 Генштаба вермахта (возглавлялся знаменитым впоследствии Штюльпнагелем) рассматривал СССР в 1937 г. в числе потенциально нейтральных в будущем конфликте государств[16]. В 1936 г. К.А. Шпальке – эксперт из отдела Т-3 – сделал доклад о вероятном ослаблении западных округов СССР в случае конфликта первого с Японией. В 1937 г. Т-3 начал проводить сбор подробных сведений о СССР. Как следует из доклада Гитлера на совещании 5 ноября 1937 г., вероятнее всего, этот интерес был связан с оценкой потенциальных возможностей Красной армии вмешаться в будущий конфликт Германии с Чехословакией.

В 1933 г. Управление вооружений люфтваффе, исходя из положений внешнеполитической доктрины Гитлера, изложенной в «Майн кампф», приступило к разработке проекта по созданию стратегического бомбардировщика для войны с СССР, но в 1934 г. эти разработки были свернуты из-за отказа высшим руководством рейха рассматривать перспективу войны с СССР как дело обозримого будущего. Важно здесь заметить, что авиацию дальнего действия люфтваффе в первые годы нацистской диктатуры рассматривало как средство борьбы исключительно с Советским Союзом. Уже в конце 1930-х гг. появится проект «Америка» по разработке сверхдальнего бомбардировщика для ударов по территории США, но этот проект из-за дефицита финансирования и оценки перспектив войны с США, как очень низкой, будет также свернут. В разгар Второй мировой войны Гитлер в личных беседах с офицерами люфтваффе очень пожалеет, что в Германии так и не был разработан стратегический бомбардировщик.

В связи с тем, что после урегулирования отношений с Британией и Францией Германия более не опасалась за свои западные рубежи, а воевать с СССР в обозримом будущем не собиралась, уповая на Японию, как на сдерживающий Москву фактор, то главными противниками оставались Чехословакия и Австрия. О Польше на совещании 5 ноября 1937 г. сказано очень кратко, практически польский вопрос почти перестал фигурировать в планах вермахта в конце 1937 г. Для реализации плана быстрого захвата Чехословакии, как считал Бломберг, необходимо было как можно скорее преодолеть систему укреплений Чехословакии посредством бронетанковых соединений. Войск для решения чешского и австрийского вопросов Германии требовалось немного, поэтому процесс строительства вооруженных сил Германии был направлен в основном на повышение качества личного состава и вооружений, когда до конца 1937 г. он носил характер явной направленности на увеличение индекса развертывания.

Несмотря на потепление отношений в 1937 г., между Британией и Германией все-таки «пробежал холодок» на знаменитой охотничьей выставке в Берлине 19 ноября 1937 г., куда прибыл министр иностранных дел Британии лорд Галифакс, который предложил Гитлеру вернуться к схеме «пакта четырех». Гитлер возразил на данное предложение, сославшись на то, что Германия продолжает нести бремя, возложенное на нее Версалем, так как ей отказано в праве иметь колонии. Галифакс ответил, что вопрос с колониями сложный, требующий длительной выработки решений, но «утешил» Гитлера тем, что Англия готова пойти на уступки в чехословацком, австрийском и данцингском вопросах[17] (проблема данцингского коридора). Гитлер был столь расстроен беседой с Галифаксом, что отказался впредь встречаться с английскими дипломатами, передав эту функцию министерству иностранных дел.

2 декабря 1937 г. послу Германии в Британии И. Риббентропу было сказано в Форин офисе, что «вопрос об Австрии имеет гораздо больший интерес для Италии, чем для Англии; помимо того, в Англии полагают, что на каком-то этапе между Германией и Австрией будет установлена более тесная связь»[18]. Здесь была дана достаточно расплывчатая формулировка, которую сложно как-то конкретно интерпретировать. Очевидно, что Лондон подталкивал Муссолини на обострение отношений с Германией; с другой стороны, термин «связь» в отношении австро-германских дел можно интерпретировать, как согласие Лондона на расширение сотрудничества между Германией и Австрией, но не аннексию последней первой.

Впрочем, Гитлер предполагал, что Англия проявит упорство в колониальном вопросе, поэтому на совещании 5 ноября 1937 г. он определил Британию как вероятного противника. 4 мая 1938 г. Гитлер поставил задачу перед ВМС быть готовыми нарушить британские коммуникации в Атлантике к весне 1940 г.[19], это было уже более конкретное и радикальное решение по поводу Великобритании, чем то, что прозвучало 5 ноября 1937 г. В том же мае 1938 г. командование ВМС поставило Гитлера перед фактом, что линейный флот Германии не готов к борьбе с Британией. Соответственно, в военной политике надо было менять курс на развитие флота, для чего Германия располагала ограниченными ресурсами.

Гитлер в попытках установить теплые отношения с Британией «споткнулся» о колониальный вопрос. Реакция министерства иностранных дел Британии по австрийскому вопросу в начале декабря 1937 г. явно указывает на то, что официальный Лондон уже был готов пересмотреть свою политику по отношению к Германии в пользу сдерживания Гитлера. Однако практически вся военная политика Германии была в то время ориентирована на реализацию континентальной стратегии, но теперь надо было переориентировать промышленность на выпуск тяжелых морских и воздушных вооружений. Столь же сдержанным оказался в переговорах ноября 1937 г. с фон Папеном премьер-министр Франции Шотан, который заявил, что «нет возражений против значительного расширения немецкого влияния в Австрии при условии, что оно будет достигнуто путем эволюции»[20]. Это заявление, во всех отношениях двусмысленное и пространное, Шотан сделал после слов фон Папена по поводу экспансии Германии в Дунайском бассейне, под чем фон Папен понимал установление немецкого контроля над всем Балканским регионом[21], с чем французы согласиться, разумеется, не могли. Австрия, по фон Папену, должна была стать трамплином для броска на Балканы[22].

В мае 1938 г. в Европе наступил кризис, который мог перерасти в крупномасштабную войну. Гитлер понимал, что у него нет сильного флота для борьбы с Англией, поэтому удар по ее коммуникациям в Атлантике был перенесен на 1940 г., хотя командование ВМС сомневалось и на этот счет. 21 мая 1938 г. Британия и Франция категорически предостерегли Германию от враждебных действий против Чехословакии[23]. Генеральный штаб вермахта видел перспективу войны на два фронта, как катастрофическую для рейха. 25 мая 1938 г. нарком иностранных дел М.М. Литвинов заверил чехословацкого посла, что СССР полностью одобряет мобилизационные мероприятия Чехословакии, и заверил последнюю в готовности СССР оказать военную помощь против Германии[24]. Однако технически Красная армия была не в состоянии на суше поддержать чехов, так как у Советского Союза не было с ними общей границы. Позиция Польши была явно не просоветской, поэтому Варшава едва ли согласилась бы пропустить советские войска через свою территорию.

21 мая 1938 г. Гитлер на совещании с главами ведомств принял решение прекратить подготовку вторжения в Чехословакию[25], правда, правильнее было бы сказать, «заморозил» данный вопрос. Заметим, что Гитлер принял решение после решительных заявлений британской и французской сторон, реакция М.М. Литвинова последовала 25 мая. Гитлер принимал решение под решительным нажимом военных, которые считали, что война на два фронта будет Германий быстро проиграна.

Генерал и начальник Генштаба Людвиг фон Бек оценил положение Германии как тяжелое, уже 5 мая 1938 г. Бек отметил, что в результате заключенного между Британией и Италией соглашения Англия получила свободу рук в Европе, так как ей не надо было более беспокоиться за свои коммуникации в Средиземном море. Большие потери Японии в Китае, по мнению Бека, обеспечили Англии прочные позиции на Дальнем Востоке, что позволило Лондону обратить больше внимания на европейские дела[26]. СССР рассматривается Беком как безусловный противник, но сухопутная война с Россией оценивается им как дело отдаленной перспективы[27].

Речь идет опять о схеме вмешательства Советского Союза в будущий германо-чехословацкий конфликт. Насчет Польши Бек спокоен: она, по его мнению, вступит в войну, если ее подтолкнут к этому извне[28]. Людвиг Бек далее делает верный прогноз по поводу поведения западных союзников в случае войны: «Отвращение в Англии и Франции к новой мировой войне, связанной с большими людскими жертвами, а также неуверенность Франции в возможности вовлечь свой народ с самого начала в наступательную войну против Германии позволяют сделать предположение, что будут изыскиваться другие методы ведения войны. К тому же следует добавить, что с того момента, как Англия встанет на сторону Франции, слово Англии в определении целей и методов ведения войны будет иметь решающее значение[29]».

В решительное наступление французской армии против рейха Л. Бек не верил, как, впрочем, и Гитлер. Однако Л. Бек полагал, что западные союзники будут выматывать Германию посредством затяжной позиционной войны с применением против ее территории в основном авиации и нарушением морских коммуникаций, связывающих Германию с внешним миром. К такой войне, как был убежден Бек, Германия была не готова, так как ее экономическое положение оказалось в 1938 г. хуже, чем в 1917–1918 гг., а военный потенциал, по сравнению с будущими противниками, ниже, чем в 1914 г.[30]

Экономика Германии действительно обнаружила в первом квартале 1938 г. кризисные тенденции, курс рейхсмарки упал на Лондонской бирже на 35 %, в апреле германское правительство разместило первый внутренний заем, отказавшись от финансирования своих расходов посредством системы векселей «МЕФО»[31]. Обострение ситуации с дефицитом валюты ограничивал нацистский режим в закупке стратегического сырья, что было необходимо для довооружения.

Зимой 1938 г. стартовало ускоренное переформирование и формирование новых частей вермахта, которое должно было завершиться в начале октября 1938 г.; отметим, что завершение программы увеличения сухопутных сил вермахта завершалось как раз ко времени Мюнхенского кризиса. Уже существовавшие дивизии дополнялись новыми подразделениями, этот процесс охватил практически все сухопутные дивизии вермахта[32], но в разной степени: например, 3-я танковая дивизия получила 39-й танковый батальон, а также 37-й инженерный батальон[33]. Другая танковая дивизия с загадочным кодовым названием «K» получала, по плану, 17, 19, 23, 27 и 29-й танковый полки, а также ряд других подразделений (дивизия фактически была сформирована практически с нуля)[34], очевидно, эту дивизию потом должны были разделить на несколько дивизий, что подтверждает версию о нехватке командного состава и особенно штабных офицеров в 1938 г. в вермахте. О других танковых подразделениях в плане подготовки новых частей вермахта не говорится. Формирование новых батальонов шло за счет перемещения персонала из уже существовавших частей[35], то же самое будет иметь место при подготовке к войне с Советским Союзом в 1940 г.

В 1938 г. в корпуса включались вновь сформированные моторизированные пулеметные батальоны, таковых планировалось создать к 6 октября 1938 г. 5 штук[36]. Упоминается, что формирование батальонов данного типа шло и ранее, однако предусмотренные к зиме 1938 г. несколько моторизированных пулеметных взводов так и не были сформированы к весне 1938 г.[37] Для создания моторизированных пулеметных батальонов вермахт был вынужден изымать личный состав из других подразделений. Для усиления разведподразделений танковых соединений командование вермахта было вынуждено переводить к танкистам личный состав мобильной разведки кавалерийских дивизий, уменьшая возможности последних[38].

Если кавалерия все-таки модернизировалась и усиливалась за счет увеличения числа тяжеловооруженных подразделений, то в артиллерии наблюдалась иная картина. В IV и XII корпусах у вновь сформированных подразделений в первом квартале 1938 г. наблюдалась острая нехватка личного состава[39]. Дефицит личного состава имел место также в танковых частях[40]. Решить эти проблемы командование могло только в течение лета – осени 1938 г.

Что касается планов на 1938 г. в аспекте определения вероятного противника и проведения мероприятий по подготовке к войне с ним, то серьезных изменений для сухопутных сил вермахта практически до Мюнхенских соглашений не произошло. На Востоке вероятным противником рассматривался в первую очередь СССР, роль которого определялась как наступательная. По версии ОКХ, Советский Союз должен был оказать помощь Чехословакии ударом через Литву посредством своих ВВС по территории Восточной Пруссии с переходом затем через немецко-литовскую границу уже сухопутных сил Красной армии. В соответствии с этим сценарием, вермахт должен был разгромить литовскую армию в приграничных сражениях с переходом в наступление в глубь литовской территории, создав из нее предполье, через которое Красная армия не могла бы прорваться на германскую территорию[41].

Глубокий прорыв вплоть до Каунаса посредством мобильных соединений вермахта должен был сорвать как сосредоточение литовских войск, так и попытки оказания им помощи со стороны Польши. По итогам учений в Восточной Пруссии летом 1938 г. был сделан вывод, что тех сил, какими располагает Германия в этом регионе, способность вермахта защитить Восточную Пруссию выглядела достаточно сомнительной, если Польша вводила в действие 10–15 дивизий[42]. Польское наступление должно было сорвать операцию вермахта против Литвы, в противном случае для защиты Пруссии оставалась только Вторая ландверная дивизия[43]. ОКХ сомневалось, что Польша упустит благоприятную политическую и военную возможность вмешаться в конфликт на стороне Франции[44]. Поэтому ОКХ был сделан вывод, что удар по Литве может быть успешным, только если Польша будет соблюдать после начала боевых действий нейтралитет в течении 10–14 дней[45]. В противном случае, надо понимать, I-ю армию вермахта ожидал полный коллапс.

ОКХ в своей оценке перспектив наступления в Литве в случае большой европейской войны исходило из гипотезы, что основные силы вермахта будут скованы Францией на Западе, в таком случае даже десяток польских дивизий и незначительные ВВС Польши представляли серьезную угрозу Восточной Пруссии. Это указывает на то, что летом 1938 г. вермахт не имел достаточно сил для войны на два фронта. Тому, что границу с Францией удастся долго прикрывать минимальные силами, в ОКХ не верили, в отличие от Гитлера, который возлагал надежды на укрепления. Кроме того, в ходе учений выяснилось, что I армия не обладает достаточными возможностями, чтобы овладеть Каунасом, не рискуя своими флангами, даже в течении недели[46]. Таким образом, выводы по результатам учений 1938 г. в Восточной Пруссии ставили жирный крест на всем плане большой войны. Получался сценарий повторения 1914 г., но только в еще худшем варианте, когда против Германии действовала еще польская армия, и Восточная Пруссия была отделена от остальной Германии «коридором». И, главное, в Восточной Пруссии не было ни одной моторизированной, в полном понимании в то время этого слова, дивизии[47].