Джеронимо & Сидящий Бык

Олег Викторов

Джеронимо & Сидящий Бык

Два братца в воду глядятся,

век не сойдутся. (загадка)

Глава 1.

Конец марта в этом году выдался тёплым. Сергей Алехин вышел из подъезда наслаждаюсь ласковым весенним солнцем. Он очень любил свой ухоженный двор, заросший за последние десять лет голубыми елями, кипарисами и аккуратными горными соснами. Уже появились крохотные почки на яблонях и абрикосах. Пришедший из Ирландии суперциклон бушевал всю неделю, а сегодня вдруг угомонился, накрыв город тем голубым небом, которое бывает после продолжительного шторма. Во дворе было тихо и пусто, только автомобили ровными рядами стояли вдоль пешеходных дорожек. Жители этого дама не любили рано вставать.

Сергей, жмурясь, смотрел на небо, на облака, по привычке благодаря кого-то там наверху, кого он считал самым великим художником мира. Где-то там же, на верхушке огромного дуба синицы соревновались в пении с недавно прилетевшими дроздами, совсем не пугаясь бандитского крика чаек, белыми треугольниками парящими над нашей крышей.

Внезапно весь двор накрыл давящий гул. «СУ» на секунду остановился, прямо над головой Сергея, как-бы рассматривая всё ли у них хорошо во дворе, сверкнул крылом, развернулся и исчез в синеве. Только затихающий рев некоторое время напоминал о его визите. Ещё лет пять назад жители жаловались, что над городом раз в полгода пролетал военный самолет, а теперь? Боевая операция. Почти война. Радужное настроение испарилась.

Сергей шагнул на изуродованную брусчатку старого Марауненхофа и двинулся в сторону своей фирмы. Вернее, раньше, когда девять лет назад Сергей случайно устроился в неё, это было большое и известное рекламное агентство. После переезда в Калининград Сергей рассчитывал устроиться в более престижное место, а здесь перекантоваться несколько месяцев, но впоследствии понял, что лучшего варианта искать и не стоило. Самое главное – это агентство находилась в ста метрах от его дома. Между уютным двухэтажным домом в югендстиле и помпезным трехэтажным таунхаусом двухтысячных. С третьей стороны территория агентства соседствовала с детским интернатом, что вносило некоторую неразбериху с определением адреса по навигатору, так как он всегда приводил к воротам интерната. Многие таксисты были недовольны.

Территория фирмы была обширной. На ней располагалось два двухэтажных здания и длинный одноэтажный склад. Все это богатство было огорожено забором с большими железными воротами, на которых висел обыкновенный велосипедный замок с кодом. Ключи от навесного замка все время терялись и хозяин, руководствуясь вполне понятными причинами, решил повесить велосипедный, в красной виниловой оплетке. Это было дёшево и информативно, что всех очень устраивало. Сергей приходил рано, ворот не открывал, увлеченный своими идеями, уходил в цех и радовался, что свободно может пилить, сверлить или фрезеровать, пока не увидит свет его новая работа.

Вот и сейчас он торопливо открывал дверь мастерской, готовясь отпихнуть противного кота Машку, который по утрам орал, как резанный и терся об его штанину, выпрашивая корм. И при этом сильно линял. Странно. Кота не было. За шестнадцать часов должен оголодать. Сергей включил свет и пошел по длинному, узкому, заваленному рекламным хламом коридору. Двадцать шагов до двери, ведущей в небольшой цех. Дверь в цех была открыта. Еще четырнадцать шагов мимо длинного стола, на котором стояла торцовочная пила, лежала болгарка и обрезки, дорогих сердцу, деревяшек и реликтовых корней, выловленных в море. Еле уловимый запах нагретого дерева. Фрезерный стол, покрытый мелкой стружкой. Сергей открыл последнюю дверь, ведущую в саму «чистую» мастерскую, как он её называл.

В глубине мастерской, на столе была прикреплена маленькая светодиодная лампочка, которую он никогда не выключал, используя в роли ночника. Почти у самого входа какой-то черный мешок, преградив вход в мастерскую. У Сергея обмякли ноги. Он медленно нашарил на стене выключатель и включил свет. Лампы долго разгорались, перемигиваясь между собой. Наконец мастерская залилась белым неоновым светом. Перед ним в кресле сидел огромный сверток, очень похожий на тело человека, полностью замотанное в черную пленку. Как мумия. Только черная.

Сергей стал задыхаться, а ноги вдруг ожили и самостоятельно ринулись на улицу. Двадцать, пятнадцать, десять, четыре…, три последних шага он пробежал не дыша. Упав на деревянную скамейку с желтой табличкой «место для курения», Алехин попытался вдохнуть полной грудью и не смог. Тогда он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на дыхании. Самое время опять начать курить, и где же всё-таки кот?

Глава 2.

Следователь сидел за столом Сергея на втором этаже офиса, пытаясь высвободить кусочек свободного пространства для листка чистой бумаги. Хотя офисом в обычном понимании это помещение, всем своим видом застрявшее в девяностых, назвать было нельзя. Уже больше трех лет оно медленно, но верно превращалось в то, для чего вероятно больше всего подходило – в склад старых вещей. Хозяин фирмы, был почти ровесник Сергея, лишенный всяких амбиций, он абсолютно ничего не понимал в производстве рекламы, но отлично владел техникой покупки старых вещей на «eBay» , «Мешок» или ещё черт знает где, что позволило весело и с музыкой похоронить рекламное агентство, а все свободные помещения завалить очень нужным и ценным его сердцу барахлом. Там было всё: от электровелосипедов без зарядных устройств до пластмассовых гэдээровских индейцев, бессистемно валявшихся в коробках без роду и племени. Немецкие ручные кофемолки с синими пейзажами, японские теннисные ракетки из высокотехнологичной фанеры, и голландские курительные трубки из белой пеньки и редчайшего бриара грудами лежали на шкафах, принтерах и столах, ожидая своих ценителей и знатоков. Под столами место тоже не пустовало. Все было занято виниловыми пластинками с портретами длинноволосых парней, бирдекелями от пива всех сортов и марок, которые сотнями валялись в раздолбанных коробках, и пластмассовыми детскими машинками прошлого века, всем своим видом требующие ремонта.

– Ваше имя и фамилия?

– Алёхин Сергей Викторович.

– Сергей Викторович, давно Вы работаете в этой фирме?

– Девять лет.

Сергей задумался. Неужели прошло девять лет? Если быть точным, нормально работал он здесь только первые шесть лет, а последние три года, после пандемии и карантина, когда перестали платить зарплату, он просто по привычке приходил сюда, потому что ходить на работу – старый советский обычай. Про себя он называл его "ходить в присутствие", хотя он мог и не приходить вовсе, никаких обязательств у него не было. И это ещё больше подстегивало и придавало азарт. А вдруг? Вдруг сегодня всё вернется на свои места? И утро начнется с шумной веселой перепалки о вчерашних новостях, запаха кофе, непрерывающихся телефонных звонков, гула подъезжающих машин и дребезжания велосипедов. Вдруг будет работа?

– Кто еще с Вами работает?

– Больше никого.

– Совсем никого? Вы хотите сказать, что фирма состоит из одного человека?

– Именно. Хотя формально из двух. Еще хозяин, он же директор.

– Как фамилия Вашего директора?

– Звонарев. Денис Александрович.

Когда Сергей устроился на работу по своей специальности – дизайнером, его ожидала очень интересная компания. Военный водолаз, капитан 2 ранга, ветеринар, йог, отсидевший в шведской тюрьме, моряк рыболовецкого флота, скинхед и грузинский грек. Дизайнер добавлял этому коктейлю определенный шарм.

– Значит вас всего двое?

– Ещё Саша Тихий, он работает на складе. Его офис на первом этаже, прямо подо мной и это уже другая фирма. Я иногда помогаю ему, так как его помощника перевели грузчиком в магазин.

– Очень интересно. Когда сегодня Вы пришли на работу Александр Тихий уже был в офисе.

– Нет, я пришел четверть девятого, а он раньше половины десятого не приезжает.

– Значит, он всегда приезжает на машине?

– Почти всегда. Он далеко живет.

– А Вы?

– Я? Нет. Я живу близко, через два дома. Нет необходимости.

– Когда Вы пришли, ворота были закрыты на замок? Не было ничего не обычного?

– Нет. Ну, может тросик замка висел свободней обычного.

– А на двери в мастерскую весел замок? Чем вы его открываете?

– У меня свой ключ, хотя есть ещё один, всегда лежит в шкафу в цехе.

– Шкаф закрывается?

– Нет.

– Кто знал о существовании второго ключа?

– Да все. Все, кто, когда-либо здесь работал. Я только открываю дверь, потому что прихожу раньше всех, а закрывает тот, кто последний уходит. Но сегодня дверь не была закрыта. Я сразу и не сообразил.

– То есть закрывают мастерскую Тихий или Звонарев?

– Да. Иногда Гриша. Очень редко, когда заменяет Тихого

– Какой Гриша?– следователь, между делом, осматривал комнату.

– Грузчик из магазина, я уже говорил. Приезжает из магазина на помощь или смену, если Саша в отпуске. Фамилию не помню, какая-то греческая.

– Из какого магазина?

– Есть еще магазинчик у Звонарева. Вы у коммерческого директора спросите. Рыбалко.

– Его фамилия Рыбалко? Хорошо… Но меня интересует, что Вы знаете обо всём этом.

– Ничего. – Алехин поднял плечи и вздохнул, – Скажите, а кто там… ну, в пленке?

– Вернемся к Рыбалко. Значит, он является коммерческим директором в этой фирме? Сергей Викторович, Вы не торопитесь. Хотелось бы получать более полные ответы, хотя… конечно мы с Вами встретимся еще не раз и …

По деревянной лестнице кто- то поднимался, тихо чертыхаясь. Лестница была деревянная, скрипучая, с неудобными ступенями. В комнату вошел молодой лейтенант, тяжело сопя и отряхиваясь. Даже для него лестница с непривычки была крутовата.

– Товарищ майор, первоначальный наружный осмотр трупа на месте его обнаружения закончен. Криминалисты говорят, что труп можно убрать. Хорошо бы … – он скосился на Сергея, – опознать товарища.

– Ну что, Сергей Викторович? – Следователь криво усмехнулся, – хотите узнать, чей труп завернут в пленку?

Алехин криво усмехнулся и кивнул.

У Сергея опять не слушались ноги. С трудом спустившись по узкой и темной лестнице на первый этаж, он шел в затылок за следователем, шествие замыкал лейтенант. Войдя в цех, Сергей машинально включил вторую клавишу выключателя. Загорелся второй ряд люминесцентных ламп. Стала видна светоотражающая зеленая табличка «EXIT» на двери запасного выхода.

– А это что за дверь? – Спросил следователь и подергал задвижку.

– На улицу. Вернее на задний двор.

– А посетители знают про этот двор?

– Думаю, что нет. Здесь раньше держали собак, но теперь остался только пустой вольер, и всё давно заросло травой и крапивой. После карантина мы совсем перестали сюда выходить. Вернее я, так как больше не кому, да и собак давно нет.

Сергей старался не смотреть в распахнутую дверь мастерской, где человек в штатском упаковывал какие-то пузырьки в объемный алюминиевый чемоданчик.

– И так. Сергей Викторович Алехин, с целью установления личности, Вы узнаёте погибшего? – следователь кивнул на труп, – Конечно, это пока не официально. Но чтобы не терять время.

– Да.

Фигура сидящего в кресле напоминала рождественского шоколадного зайца, которому аккуратно раскрыли золотую обертку на голове.

–Это Звонарев Денис Александрович.

"Чеми лурдж мтебис тр… трпиала" Алехин уже две недели пытался выучить слова этой удивительной песни, но грузинский был недостижим, как вершина Шхара. И именно сейчас эти строки вдруг вылезли из темных подвалов памяти, защищая сознание Алехина от понимания неизбежного. "Ваи ром дардит валал ме". Это всё, конец. Выстроенная за девять лет комфортная система существования уже давно дала трещину, но теперь, со смертью Звонарева, рассыпалась, как песочный домик на косе.

– Сергей Викторович, Вам плохо? Можем выйти на воздух.

– Нет, ничего. Спасибо.

В минуты опасности и житейских невзгод Сергей научился сжиматься в душе до состояния грецкого ореха, круглого и крепкого. Его душа выглядывала в щель между створками и не шевелилась, пока не прозвучит сигнал "отбой". Он весь "оскорлупливался", как сказала бы его жена. Внешне нельзя было понять, переживает он или нет. Но сегодняшнее событие было из ряда вон выходящим.

– Тогда еще пара минут. Посмотрите, пожалуйста, по возможности внимательно. Здесь всё как всегда?

Алехин медленно обвел взглядом мастерскую. Огромный рабочий стол посредине занимал почти всё пространство. У входа стоял старый школьный стол, заваленный разномастными баночками, бутылками и кистями. Из его незакрытых ящиков торчали куски паралона, тряпки и обрывки бумаги. Дальше небольшая тумбочка, двухкассетный "Panasonic" и электрический чайник на ней, когда то лакированный шкаф без дверей был наполовину заполнен сгоревшими дрелями, электролобзиками и прочим неработающим хламом. Толщина пылевого слоя указывала, какими предметами пользовались чаще, а какие годами лежали без движения.

– Все на месте. Вот только пленка… видите ли, это не наша пленка.

– Какая пленка? – следователь слегка наклонился к Алехину, даже криминалист перестал шуршать в своём чемоданчике.

– В которую … труп завернут.

– Почему Вы так решили?

Сергей заглянул в большой мусорный мешок, который был приклеен скотчем к краю рабочего стола и был наполнен обрезками цветной пленки и скомканной бумагой. Вчера он не был так полон.

Всё-таки лучше на воздух.

Глава 3.

Две белых полицейских машины умудрились занять собой всё свободное пространство двора. За ними неуютно приткнувшись к самому забору, стоял черный внедорожник Саши Тихого. Сам он неподвижно сидел в салоне с открытым окном, положив руки на руль. Возле него курил пожилой сержант, цепко посматривая по сторонам и тихо завидовал парню с такой дорогой и красивой машиной.

– Так почему Вы решили, что пленка не ваша? – следователь устало опустился на ту же скамейку у входа с надписью «Место для курения» .

Алехин стоял рядом, чувствуя, как спина становится деревянной. Он давно страдал от хондроза, но это нисколько не мешало ему часами простаивать у стола в мастерской, а потом, вечером лежать на острых иголках аппликатора, чтобы утром опять, по возможности бодро, идти в мастерскую.

– Плёнка черная матовая, ноль пять шириной, у нас она месяца два как закончилась.

– Могли купить. Вы ведь, как я понимаю, не относитесь к складу

– Нет, быстро купить негде. Литва границу закрыла. С Польшей тоже проблема. Да и потом, у нас Oracal, а в мусорном мешке лежит подложка от пленки фирмы Зенон. А мы его никогда не применяем.

– Какая подложка? Я ничего не понимаю…

– Это просто. Вся пленка изначально накатана на бумагу. Чтобы наклеить пленку, бумагу нужно отделить. Странно, что он бумагу просто в мусорный мешок выбросил.

– Кто он? Лейтенант! – следователь повернулся к выходу.

– Слушаю, товарищ майор.

– Всю бумагу из мешка изъять. Нет, лучше весь мешок.

– И еще,– одиннадцать часов утра, а Алехин уже устал, – если позволите, тело обмотано не единым куском пленки, пришлось разрезать. Чем? Порвать сложно, да и можно порезаться. На ножах и ножницах должны быть только мои отпечатки. Ну и того, кто после меня ими пользовался.

Следователь кивнул и грустно улыбнулся.

– Детективы любите? Да?

– Люблю, но не только. У меня отец был участковым.

– Типа, на генетическом уровне, – ухмыльнулся следователь.

– Типа, просто мысли по поводу…

– И много у Вас таких мыслей?

– Ну, если собрать все в кучку, то…

– Хорошо. А как Вы относились к своему … работодателю?

Лейтенант, на вытянутых руках, чтобы не запачкаться, тащил весь мешок с мусором в машину. Черный, он был похож на обмотанный пленкой труп, только покруглее.

– Никак.

– ?

– Ну, посудите сами. Работу он не давал, зарплаты не платил. Какой же он работодатель? Так бездарно сгубить одно из лучших рекламных агентств.

– То есть, негативно?

– Нет. Просто никак – как все.

Следователь снял форменную фуражку. На густых темных волосах остался примятый след. Спереди были видны небольшие ранние залысины, но пока они не портили его, а лишь предавали его лицу некоторую мужественность.

– Но ведь Вы ходили на работу? Почему?

–Да. Ходил. Это было продиктовано моей внутренней потребностью, ну и потом, Звонарев был не против. В общем, низы не хотели, верхи не могли…

– Объясните?

– Пожалуйста. Просто здесь пересекались наши интересы. Я реставрировал бесплатно кое-какие его антикварные безделушки, ну и выполнял некоторые работы . Он позволял мне пользоваться цехом, мастерской и всеми инструментами, когда я хочу и сколько хочу. Ну и ещё привычка. Не забывайте, все-таки девять лет.

– Инструменты дорогие?

– Что бы Вам было более понятно. Его девиз был такой – лучше два сломанных лобзика за дешево, чем один хороший, новый за дорого.

– Интересная черта. Так за что его могли убить? Как Вы думаете?

Алехину захотелось сесть, но теперь это было неудобно, да и следователь сидел посредине, таким образом, занимая всю скамейку.

– Если как следует поразмыслить, то причину можно отыскать, и не одну.

Глава 4.

Когда Алехин не вовремя обедал, у него начинала болеть голова. Вот и сейчас, после почти четырех часов всей этой нервотрепки, начинало ломить затылок и резко отдаваться в висках при каждом его шаге. Жена уже два раза звонила, Сергей сбрасывал звонки, ждал, когда следователь закончит предварительный опрос.

– Жду Вас завтра в Следственном комитете, в девять, для официальной дачи показаний.

Следователь протянул Алехину визитку. Вадим Вадимович Грипалис. Интересно, как его дразнят за глаза? Вадь-Вадь или Грипа?

– Ты где был? Я что с голода должна умереть? Позвонить не мог?

Алехин тяжело опустился на кушетку, не в силах разуться.

– Что у тебя? Опять спина болит?

– У меня всё…

– Ну, всё это ничего. Мой руки, пошли быстрей обедать.

Жена убежала на кухню и еще долго что то говорила, но Сергей не мог разобрать из-за шума воды, пока мыл руки.

– … или со сметаной? Ну, ты скоро?

Сергей вошел на кухню и полез в холодильник, доставая бутылку самогона.

– Чево эта? Какой сегодня праздник?

– Поминки. – Алехин грузно опустился на стул, – Нет, это просто свинство! Вот так вот взять и убить Звонарева!

– Какого Звонарева? Это вашего? Да ладно! Как это? Когда?

– Такого, нашего! У меня в цехе. Представляешь? – Сергей давно привык считать цех и мастерскую «своими», и не любил, когда туда кто-то заходил.

– Подозревают тебя? Или ты свидетель? Тебя посадят…– жена медленно села на стул.

– За что? – Сергей открыл бутылку, – За то, что я его первый обнаружил? – Ну ты же мент…

– Вот именно. Там подозревать больше некого, ты да Саша.

– Ну да, ну да. А брат? А жена с любовницей? А Рыбалко? У меня только пять вариантов, и каждый имеет право быть. Мне нужно срочно пятьдесят грамм.

– Тут, пожалуй, все сто. Мне тоже накапай.

.

– … труп замотан в черную пленку и сидит в кресле. Как мумия. Представляешь!

– Какой ужас. А в каком кресле?

– Да я решил сломанное кресло слегка оживить. Семидесятые годы. Прошлый век.

– Оживил… Его задушили? Или застрелили? Может, зарезали, крови много?

– Я видел только сверток, черную мумию. Потом лицо показали для опознания и все.

– А вдруг это нацисты,– жена повернулась к окну, – уже проникли к нам?

– Да какие нацисты? О чем ты? Кому он нужен?

– Ну, кому то он оказалось нужен.

Сергей выпил маленькую рюмочку. Сегодня был борщ, как всегда очень горячий, они с женой любили очень горячий.

– Да, – чуть сметану не забыл, – Не понятен этот маскарад с обертыванием. Труп ведь оставили.

– Может это послание?– жена аж голос понизила. Все-таки сказывались годы службы в милиции.

– Лен! Кому?

– Саше, или тебе, или еще кому.

– Голова очень болит.

– Ты ешь, ешь. Остывает все. Потом цитрамончику примешь, если твой самогон не поможет. А ты ничего интересного не заметил?

– Все как всегда. Да нет, ничего. Я когда зашел и увидел его, думал, меня кондрашка хватит.

– Надо давление померить. Хотя, ты уже принял, чего теперь мерить.

– Главное, он же практически безобидный… и бесполезный. Но за это не убивают. Надеюсь.

– А милиция что говорит?

– Полиция только спрашивает. На завтра следователь повестку выписал. Пойду, может, что-то узнаю.

– А следователь приличный?

– Молодой. Лет тридцать пять.

Ленка отложила ложку в сторону.

– Да, такой может сделать дело.

– Да ладно, я ж не виноват.

– Не виноват. Ты за языком следи, а то начнешь опять… Будут на старости лет по допросам таскать, или ещё хуже.

– Ничего. Меня больше волнует, кто теперь хозяйничать будет? Он, интересно, с любовкой своей расписан?

– Все перейдет жене.

– Вот. И я о том же. Жене, если они не развелись. Или брату?

– Ну а коммерческий?

– Рыболко что ли? Нет. Его доля копеечная, десять процентов, как учредителя.

– А ты откуда знаешь?

– Как-то учредительские документы пересылал – он же даже сканировать не мог.

– Слушааай…! а как же теперь ты? И Саша?

Да, как же теперь мы? Сергей тяжело вздохнул. Ясно, что как раньше не будет.

– Этому то нечего боятся? Склад по любому останется, а вот я вряд ли. Будем ждать. Я пойду, прилягу.

Глава 5.

Алехин с трудом припарковался и поднялся на третий этаж, где располагался следственный отдел по Ленинградскому району. Кабинет Грипалиса был небольшой, неуютный, с казенной обстановкой. Стол, два шкафа, стулья – все было серого офисного цвета. Только черный монитор да пара разноцветных скоросшивателей, разбавляли эту скукотищу. Да, еще синий мундир. Хозяин сидел в офисном кресле, аккурат под гербом Следственного комитета.

– …на кануне убийства Вы во сколько ушли с работы?

– В четыре, начало пятого.

– Кто-то еще оставался?

– Саша. Тихий – он всегда до шести, ему кассу снимать, и Звонарев.

– Вы его лично видели?

– Нет, но машина его стояла, значит и он был.

Вдруг Алехин подумал, что он никогда не видел Звонарева, идущего пешком. Ни разу. Как будто он совсем никуда не ходил.

– А клиенты были?

– У меня нет, может у Саши. Я не видел, в мастерской был.

– Хорошо. Сергей Викторович, у Вас были конфликты со Звонаревым?

– Последние пару лет не было.

– А до этого?

– Понимаете, у всех, кто здесь работал, когда-либо, были конфликты со Звонаревым. В основном из-за денег.

– Поясните, пожалуйста.

– Пожалуйста, но я думаю, Вам лучше спросить у них самих.

– Мы спросим. У всех. Но разве вы не хотите, чтобы мы быстрее нашли убийцу? – Грипалис грозно посмотрел на Сергея.

– Хочу, хочу. – Сергей слегка улыбнулся, – что, кто-то говорил, что не хочет? Кстати, а как его убили? Если не секрет конечно?

– Давайте сначала на мои вопросы, а потом…– следователь покрутил пальцами в воздухе, – Звонарев был конфликтным человеком?

– Да. Он был слабохарактерным.

– То есть?

– Как все слабые люди был подвержен чужому влиянию. Но любил спорить с сотрудниками, от чего быстро загорался, начинал кричать, но вскоре сникал и молча соглашался.

– Почему?

– Я думаю, отсутствие авторитета, ну и вопиющая некомпетентность. Поясню. Был у нас менеджер Ваня. И решил Звонарев уволить его за опоздания и прогулы. Вызвал к себе, минут десять они, что то кричали друг другу, потом Ваня вернулся и сказал, что ему повысили зарплату. Нет, потом он, конечно, уволился, но уже сам. А это, согласитесь, разные вещи. И так всегда. Но всё это было давно, пока фирма ещё была Фирмой. Я думаю, что через это он и разорился.

– А он разорился? – следователь встал и подошел к окну. На той стороне Нижнего пруда виднелась упрошенная копия старого прусского отеля "Бельвью". Его башенки красиво отражались в пруду.

Хороший вид, подумал Алехин. Разорился? Конечно, разорился. Из шести магазинов остался один, рекламного агентства не стало, склад на ладан дышит.

– Практически да. Но вы должны понимать, что это однобокий взгляд стороннего человека.

– Проработали девять лет и говорите, что Вы сторонний. Слабо верится. И потом, мне кажется, Вы знаете гораздо больше…

– Всю подноготную знал только один человек – водитель Батеня, но он умер, когда началась пандемия. Ну и наверно, компаньон и коммерческий директор Рыбалко. Я со Звонаревым стал общаться только после карантина, когда в агентстве уже никого не было. Последним он уволил сторожа. Уборщица сама ушла.