«Сквозь тени»

Что-то в его тоне заставило Соколова насторожиться. Не просто предсказание – предупреждение. Он снова посмотрел на рисунок. Теперь ему показалось, что женская фигура за спиной банкира стала чётче, словно проявляясь из тумана. Или это просто игра света?

"Посмотри на факты, – привычно напомнил себе следователь. – Проверь информацию."

– Откуда вы это знаете? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал буднично, по-деловому. Словно обычный допрос, каких были сотни.

Залесский поднял голову. В тусклом больничном свете его лицо казалось маской, вылепленной из белого воска. Только эти невозможные чёрные глаза жили своей жизнью.

– Я вижу это. Как видел остальных, – он говорил тихо, но каждое слово, казалось, эхом отдавалось в прохладном воздухе палаты. – Сначала – расплывчато, потом все чётче. Словно настраиваешь старый телевизор: помехи, шум, а потом – идеальная картинка.

Он умолк, глядя куда-то сквозь стену. Соколов заметил, как дрожат его пальцы, комкая край больничной рубашки.

– Я пытался их предупредить, – продолжил Залесский после паузы. В его голосе прорезалась горечь. – Звонил им, писал письма. Но они не верили. Или не успевали поверить.

"Письма?" – Соколов напрягся. Это была новая информация, которой не было в материалах дела. Он мысленно сделал пометку проверить почту пропавших.

Залесский вдруг резко встал. Движение получилось таким стремительным, что Краснова невольно отступила на шаг. Но пациент просто подошел к стене с рисунками.

Соколов шагнул ближе. То, что издалека казалось хаотичным нагромождением набросков, вблизи оказалось тщательно продуманной схемой. Рисунки подземных помещений складывались в единый план: коридоры, залы, лестницы… Некоторые листы были исчерчены странными символами, похожими на древние руны.

– Это под "Олимпом", – Залесский провел пальцем по одному из рисунков. Его прикосновение оставило на бумаге темный след – графитовая пыль. – Старые подвалы купеческого особняка. Здесь они собирались. – Палец скользнул ниже, к большому круглому залу в центре схемы. – Здесь проводили свои ритуалы.

Он замолчал, все еще касаясь рисунка. Соколов заметил, как по бумаге пробежала легкая дрожь – словно от сквозняка, которого не было в закрытой палате.

– В 1723 году я… – Залесский запнулся, сглотнул. – То есть, один человек… попытался их остановить.

Что-то в его голосе изменилось. Он больше не казался помешанным, говорящим о своих видениях. Теперь он говорил как свидетель. Как человек, вспоминающий реальные события.

"Но это невозможно", – напомнил себе Соколов.

– Что случилось? – спросил он вслух.

Залесский обернулся. По его лицу скользнула странная улыбка – не безумная, но бесконечно усталая.

– Он проиграл, – просто сказал он. – Его убили. Но перед смертью он успел произнести клятву. Поклялся, что вернется и закончит начатое. – Он развел руками, словно демонстрируя себя. – И вот… я здесь.

– Вы говорите так, будто были там, – заметил Соколов, внимательно наблюдая за реакцией пациента.

За годы работы следователем он научился распознавать ложь. Выдуманные истории всегда имеют характерные признаки – слишком гладкие, слишком последовательные. В них нет той шероховатости, которая присуща реальным воспоминаниям. Но рассказ Залесского был другим. В нем чувствовалась та особая достоверность, которая бывает только у рассказов очевидцев.

"Но это же бред", – снова напомнил себе Соколов.

– Я и был там, – Залесский снова посмотрел на него этими своими жуткими глазами. – В другой жизни. В другом теле. – Он провел рукой по лицу, словно стирая невидимую паутину. – Память возвращается медленно, как узор проявляется на старой фотографии. Сначала – размытые пятна, потом – все четче, яснее…

Он вдруг замер, прислушиваясь к чему-то. Соколов тоже почувствовал это – едва уловимое изменение в воздухе, словно перед грозой. Даже равномерное гудение больничных ламп стало тише.

– Теперь я почти все вспомнил, – продолжил Залесский другим тоном – более жестким, более… древним? – И знаю, что нужно делать.

– И что же?

Вместо ответа Залесский вернулся к кровати и достал из-под подушки еще один рисунок. Этот был другим – не карандашный набросок, а полноценная картина, выполненная чем-то похожим на угольный карандаш. На ней был изображен тот самый подземный зал, но заполненный людьми в странных одеждах. В центре зала стояла высокая женская фигура, вокруг которой словно клубилась тьма.

– Елизавета, – пояснил Залесский, заметив взгляд Соколова. – Такой я видел её в последний раз. Перед тем, как… – он осекся, сжал кулаки. – Неважно. Важно то, что происходит сейчас. Нужно найти их. Спасти, пока не поздно.

– Кого найти? Пропавших?

– Да. Ей нужно двенадцать душ для ритуала. – Залесский начал считать по пальцам, загибая их один за другим. – Восемь она уже забрала. Девятый будет сегодня. Потом – десятый. И одиннадцатый. А когда она заберет двенадцатого…

Он резко замолчал. В палате стало очень тихо – даже шум больничного коридора, казалось, отдалился.

– Что тогда? – спросил Соколов, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

Вместо ответа Залесский вдруг шагнул к нему и схватил за руку. Его пальцы были ледяными, словно он долго держал их в морозильной камере.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.