Пузырь, Соломинка и Лапоть. Начало

– М-да, Катюша, – Павел с восхищенной улыбкой смотрел на подругу, – я думал, твой Борисыч тебя смог перевоспитать, а оно во как получилось. Я восхищаюсь твоими способностями штабелями складировать мужиков у твоих прекрасных ножек.

– Мои ножки, давай, оставим в покое, – Соломинка глянула на Лаптя с несколько наигранной презрительной усмешкой. – А тебе я бы посоветовала пока нигде особо не светиться. Если убийство действительно было, никто никаким боком не должен связать его с твоей личностью. Не думаю, что ты хочешь стать рецидивистом.

Лаптев, как бы извиняясь, со смиренным выражением на хитром лице, поднял перед собой обе руки.

– Ну а с тобой, Андрюша, я остаюсь на связи, – Катя мило улыбнулась адвокату. – Когда я разузнаю подробности о Серове, его семье, его работе и клиентах, я с тобой свяжусь. Ну а теперь я побежала, у меня свидание с кандидатом в мужья. Пока, мальчики, рада была повидаться.

Соломинка выпорхнула их пиццерии.

– Будем надеяться, что она сможет что-то выяснить, – вздохнул Пузырев, внимательно глядя на друга.

– Она всё выяснит, – усмехнулся Лаптев, – ты же знаешь Катьку.

Глава 3

Соломина позвонила уже на следующий день. Рабочий день подходил к концу, и адвокат Пузырев опять скучал в своем кабинете. Большая муха, возможно, та же, а может быть, и другая ползала по окну, но не пыталась разбить стекло. Лаптев сегодня не появлялся, по-видимому, пошел на работу: вскрывать где-нибудь очередной сейф, только вполне официально.

– Андрей, можешь подойти туда же, где вчера встречались? – спросила Катя без предисловий, голос женщины был серьезен.

– Хорошо, – согласился Пузырь, – в то же время?

– Если сможешь, то лучше сейчас. У меня вечером дела.

– Хорошо, минут через двадцать буду.

– Жду.

Соломинка нажала отбой. Андрей собирался не спеша, размышляя и гадая, что же там нарыла женщина на пластического хирурга. На машине до пиццерии езды было минут десять, опоздать адвокат не боялся. Дав секретарю Суровому ряд мелких, необязательных поручений, мужчина сел в машину и поехал на встречу.

Катя сидела за тем же столиком и уже вовсю поглощала пиццу.

– Приятного аппетита, – Пузырев сел напротив женщины.

– Так, времени у меня мало, а сказать есть что, – деловито сообщила Соломина, – поэтому слушай, поешь потом.

– Я весь внимание, – Андрей с удовольствием разглядывал лицо женщины. Пусть у нее и был потенциальный муж, но любоваться женщиной, к которой он всё еще дышал неровно, было ведь не запрещено.

– Итак, о клинике, где работает Серов, – Катя привыкла к тому, что Андрей смотрит на нее влюбленными глазами, поэтому на его изучающий взгляд внимания не обращала, – Там, оказывается, не всё так просто. Похоже, что Серов по уши в долгах. Нет, в клинике он по-прежнему работает, деньги зарабатывает, никто его оттуда выгонять не собирается, но…

Катя посмотрела по сторонам. Убедившись, что лишних ушей рядом нет, она продолжила.

– За последние годы было несколько скандальных дел, кое-кого из пациенток Серов омолодил немного не так, как требовалось. Несколько раз ему предъявлялись серьезные претензии, и он вынужден был выплачивать очень крупные неустойки как клиенткам, так и руководству клиники, чтобы не уволили. Кроме того, Серову пришлось потратить кучу денег и на то, чтобы проблемы не вышли за пределы клиники: руководство и это на него повесило. В прессу о скандалах не просочилось ни слова, а значит, подкуплено было много народу.

– Возможно, кто-то его до сих пор доит, – сделал предположение Андрей.

– Вполне возможно, – согласилась Катя. – Надо будет проверить, не пропал ли кто-нибудь из фигурантов. Теперь о самом хирурге.

– О нем тоже есть что-то интересное? – улыбнулся Пузырев.

– Очень интересное, – кивнула серьезно Катя. – Ему сорок восемь лет. В загородном доме живет с мамой и женой. Женат уже в четвертый раз. При этом со всеми тремя предыдущими женами Серов расстался весьма нетривиальным способом.  Короче, все они умерли. Две первые жены ушли из жизни давно, еще когда хирург был молод и не столь известен, третья умерла три года назад, уже после нескольких скандальных происшествий в клинике. С нынешней женой Серов живет вместе чуть больше года.

– Смерти бывших жен криминальные? – решил уточнить Андрей.

– А вот это самый правильный вопрос. Все они отравились. Причем на Серова подозрения в отравлении жен никогда не падали. Во всех случаях было констатировано обычное пищевое отравление испорченными продуктами… И во всех случаях смерти наступили, когда дамы отдыхали вдали от своего мужа. Первая умерла на курорте в Крыму, вторая – в поезде, по дороге на отдых, последняя – в аэропорту, по прибытии в Анталию.

– Не верю я в такие совпадения, – покачал головой Пузырев.

– Я тоже не верю, – усмехнулась Соломина. – Но хочу тебе напомнить, что Пашка видел застреленную женщину, а не отравленную.

– Ну, одно другого не исключает, – губы Андрея тоже тронула легкая усмешка. – Впрочем, Пашкина женщина умерла в доме, а не на курорте. Кстати, а где сейчас жена Серова?

– Не знаю, – покачала головой Катя. – Вот что я тебе хочу сказать, Андрюшенька, хватит тебе изображать из себя адвоката. Ты опер, и очень хороший опер. У нас в отделе все ждут, когда же ты одумаешься и вернешься. Так что давай, потренируйся на этом деле, вспомни свои навыки. Дальше копаться тебе предстоит в одиночку.

– Я бы с удовольствием сходил к этому хирургу, пообщался с ним, его женой… если она жива, – Пузырев печально покачал головой, – но, боюсь, меня не пустят даже на порог. У меня нет никаких полномочий.

– Ну, ты всё же съезди на место предполагаемого убийства, – женщина с хитрой улыбкой посмотрела на мужчину. – Не мне тебя учить, как работать на месте. Ты начни, а я тоже подумаю, может, какую-нибудь тебе бумажку получится сварганить.

– Ну-у… бумажка у меня, в принципе, есть, – Андрей исподлобья бросил быстрый взгляд на Катю.

– Поняла, оставил на память, – улыбнулась девушка. – Тогда в чем проблема? Не думаю, что кто-то будет звонить в отдел и спрашивать, работает ли на самом деле Пузырев Андрей Вадимович в полиции. Удостоверения у нас в последние годы не менялись, так что по бумажке ты опер. Работай, Пузырев.

Глава 4

Машину адвокат-опер припарковал у въезда в элитный поселок. Он решил прогуляться пешком, осмотреться вокруг, чтобы понять, чем вообще живет этот расположенный в стороне от города, около живописного старого парка, богато обустроенный район.

Было утро, погода стояла замечательная, дождя сегодня не обещали. Ничто не мешало прогулке тридцатилетнего мужчины по широким заасфальтированным дорожкам, вдоль которых тянулись глухие высокие заборы, над которыми возвышались крыши местных особняков. Каждый дом имел свой уникальный стиль, от современного минимализма до помещичьего шика.

Андрей остановился у одного из заборов, любуясь оригинальными украшениями в виде стилизованных сов на вершинах столбов, к которым крепились обычные листы профнастила. Несоответствие вычурности столбов простоте материала, из которого был сделан сам забор, позабавило Пузырева.

Дом хирурга Серова был чуть дальше, но Андрей не спешил к нему подходить. Если в доме действительно находился позапрошлой ночью труп, убийца, конечно же, успел его куда-нибудь сплавить, времени у него было предостаточно.

Откатные ворота из профнастила, около которых опер стоял, загудели и поехали в сторону. Большой внедорожник выехал из открывшихся ворот, за рулем сидела симпатичная, надменная дама чуть старше Андрея. Женщина даже не посмотрела в сторону стоявшего рядом с забором мужчины, она резко газанула, и машина умчалась по асфальту, ворота, закрываясь, медленно поползли назад.

– А если я сейчас в гости зайду? – буркнул Пузырев вслед умчавшейся машине. – Тут у вас медвежатники шастают, а вам хоть бы хны.

– Ты, что ли, медвежатник? – насмешливый голос раздался за спиной Андрея.

– Хорошая погода, – развернувшись, Пузырев внимательно разглядывал пожилого, лет шестидесяти с хвостиком, густо заросшего щетиной, мужичка, неслышно подошедшего к нему сзади.

Отвечать на заданный вопрос, опер, разумеется, не стал. Его вновь поразило несоответствие элитарности поселка и данного персонажа, явно не вписывающегося в окружающий антураж. Из футболки без рукавов выступали жилистые загорелые руки, из-под коротких же мятых шорт торчали худые, бледные ножки, – внешний вид мужика никак не соответствовал этому месту.

– У вас тут все такие гордые и безалаберные? – Пузырев мотнул головой в сторону закрывшегося забора.

– Почему же? У нас тут есть и нормальные люди.

– Вы тоже тут живете? – Андрей обвел взглядом пространство вокруг.

– Живу, – кивнул с улыбкой мужичок. – А ты, я так понимаю, не местный.

– Пока нет, – начал сочинять легенду опер. – Но с удовольствием перебрался бы за город. Вот, хожу, изучаю, присматриваюсь. У вас тут никто дом не продает, кстати?

– Продают, – мужик кивнул. – Но тебе лучше на сайте недвижимости посмотреть, там информации достаточно. Так просто с человеком с улицы никто тут разговаривать не будет.

– А я смотрю, Вы в этих вопросах сечете, – усмехнулся Пузырев.

– Нет, но я полицейских за версту чую, – незнакомец буравил Андрея острым взглядом прищуренного глаза. – Кого-то конкретного ищешь? Не бойся, спрашивай. Это я в молодые годы с вашим братом предпочитал пореже общаться, а теперь я готов со всей душой помочь органам. Ненавижу я всю эту шушеру за заборами, и, если ты кого-нибудь из этих нафаршированных жлобов прищучишь, я буду только рад.

– Если Вы их всех так не любите, почему же здесь живете?

– Я ж уже сказал, есть тут и нормальные люди. Дочка моя, Вероника, для себя дом строила, но потом хорошая работа за границей подвернулась, вот она с мужем и детьми и укатила. Дом хотела продать, да я запретил, сказал, что сам буду тут жить. Вот, живу. Тут, в принципе, хорошо, просторно. Опять же парк рядом, пруды, утки плавают, что еще на старости нужно одинокому человеку. Так чей дом тебя интересует, товарищ опер?

– Там, чуть дальше, – Пузырев показал рукой направление, – хирург живет один, пластический. Хотелось бы мне о нем побольше узнать.

– А, Серов, ну-ну, – мужичок поморщился, – гнида первостатейная.

– Прямо вот такой уж и нехороший человек? – усмехнулся Андрей, немного удивленный резкой характеристикой, данной хирургу.

– Хуже не встречал, – усмехнулся мужик. – Меня, кстати, Николай зовут.

– Андрей, – представился Пузырев, – оперуполномоченный.

– Не ошибся, значит, что опер, – кивнул Николай. – А насчет Серова… что я могу сказать? Я его редко вижу, но сразу видно, что неприятный тип. Смотрит всегда свысока и как-то подозрительно. Может, с тетками, своими клиентками, он и другой, но нормальных людей от него воротит.

– Если он такой неприятный человек, как же он жену себе нашел?

– Так она наверняка была его клиенткой, – усмехнулся мужик. – Ей далеко за сорок, а выглядит на двадцать. Серов ей явно всё подправил: лицо, сиськи, жопу. Ну а потом эта красотка в благодарность за него и вышла.

– Вы это точно знаете или предполагаете?

– Предполагаю, конечно, – Николай с невинной улыбкой посмотрел на Андрея. – Но уверен, если вы по своим каналам пробьете информацию, всё именно так и окажется.

– Он в доме живет только с женой? – опер начал привычную для себя работу, сбор сведений о подозреваемом. – Детей у него нет?

– Эта красотка точно не рожала от него, – Николай принялся загибать пальцы на руке. – Предыдущая жена, ты бы ее от нынешней не отличил, если бы встретил, такая же искусственная кукла, тоже не рожала. Что было до того, я не знаю, но в дом к хирургу никто просто так не приезжает. Думаю, детей у него никогда не было. А живет он еще с мамашей своей. Старушка, божий одуванчик, ей далеко за семьдесят, седая вся такая, из дома почти не появляется. Если куда надо, сын ее отвозит.

– А Вы в последние два дня кого-нибудь из этой семейки видели?

– Хирурга видел, вернее, его машину, – пожал плечами разговорчивый мужичок, – он каждое утро уезжает на работу, вечером возвращается. Ты спросишь, почему я всё вижу. А я живу напротив, через дорогу. У него ворота скрипучие. Когда они открываются, летом при открытых настежь окнах хорошо всё слышно. А я люблю постоять у окна, посмотреть, что в мире происходит.

– Вы уверены, что за рулем в эти дни был именно Серов?

– А никто больше в их доме машину не водит. Она у них одна: огромный такой внедорожник с большим открытым багажником. Не знаю, зачем хирургу такая машина: бензину жрет немерено, и ни на какие рыбалки он не ездит. Он вообще только на работу и обратно.

– А ночью он всегда дома?

– Нет, – Николай задумчиво покачал головой. – Пару раз в неделю он дома не ночует. Не знаю, может, у него на работе дежурства ночные, или зависает где. Хотя в его-то возрасте и при жене-куколке… не знаю, в общем.

– А жену и мать видели в последнее время?

Николай какое-то время стоял, уставившись немигающим взглядом в живот Пузырева, вспоминая что-то, а потом покачал головой.

– Нет, несколько дней уже женщин не видел. Ну, мать-то понятно. Я и раньше ее пару раз в месяц видел. А вот насчет жены… Обычно она почти каждый день куда-то на такси днем уезжала: по магазинам там, стрижка, маникюр, педикюр. Но дня три уже я ее точно не видел. Может, уехала погреться на курорт.

– Не проводите меня до дома хирурга? – предложил Андрей своему собеседнику. – Наверное, будет более изящно выглядеть, если я подойду в сопровождении человека, которого там знают.

– С удовольствием, – Николай хитро прищурился. – А что ты всё же расследуешь? Что этот упырь такого сделал?

– Пока точно не знаю, – покачал головой Пузырев. – Но есть у нас подозрения, что в этом доме что-то случилось, а хозяева это скрывают.

Не спеша двое мужчин подошли к коричневому забору всё из того же профнастила. Солнце ярко освещало фасад двухэтажного дома за забором, нагревая его желтоватые стены; все окна были закрыты и изнутри занавешены тюлем.

– Ты хочешь туда зайти? – Николай пристально посмотрел на псевдоопера.

– Это было бы неплохо, – кивнул Андрей, – но я подозреваю, что там сейчас только мать Серова. Я не предупреждал о своем возможном визите, старушка может испугаться и не открыть дверь незнакомцу.

– Но удостоверение-то у тебя с собой? – мужичок хитро глянул на Андрея.

Пузырев полез в карман, достал документ, открыл его и показал Николаю.

– Люди моего возраста и старше всё еще довольно почтительно относятся к людям при исполнении, – усмехнулся мужчина, – так сказать, пережиток советского воспитания. Легенда-то у тебя есть? Зачем ты собираешься нарушить мирный покой пожилой женщины?

– Легенду Вы уже слышали, когда хотели напугать меня при знакомстве, – улыбнулся Пузырев. – Вы так тихо там подошли, наверное, имеете большой опыт в этом деле.

– Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой… – продекламировал распевно Николай. – Ну а если ты ищешь якобы орудующего где-то тут медвежатника, я, пожалуй, смогу тебе подыграть. Жми на кнопку.

Пузырев надавил на небольшую кнопку звонка, прикрепленную к забору. Прозвенел ли в доме звонок, было не слышно. Никто не торопился его впускать. Но вот скрипнула дверь дома, послышались тихие шаги, зашуршал гравий во дворе.

– Кто там? – раздался совсем нестарый голос.

Андрей вопросительно посмотрел на Николая.

– Тамара Федосеевна, это сосед ваш, Николай Степанович, – сказал мужчина, сначала слегка прокашлявшись. – Со мной тут рядом оперуполномоченный… Пузырев. В нашем поселке орудует банда преступников, сейфы у людей вскрывают. Вот, товарищ уполномоченный ходит по домам, проводит беседы с жителями, осматривает помещения, проверяет, всё ли в порядке. Может он войти?

– Геночки сейчас дома нет, – ответила женщина за забором. – Может, вечером?

– Тамара Федосеевна, – вступил в разговор Пузырев. – А могу я просто осмотреть дом, проверить, насколько в нем безопасно, не залезут ли воры?

Молчание за воротами несколько затянулось.

– Хорошо, входите через калитку, – наконец старушка решилась впустить гостей. – Только посильнее дергайте за ручку, у нас дверь немного клинит.

Во двор дома хирурга Андрей вошел один, Николай Степанович отрицательно покачал головой и остался на дороге. Мать хирурга производила двоякое впечатление. Седая прядь волос, торчащая из-под цветастого платка, одежда середины 20 века, хотя чистая и глаженная, но очень уж древняя по фасону, но в то же время острый, пытливый взгляд серых, близко посаженных глаз и почти полное отсутствие морщин на довольно моложавом лице. Старушку даже можно было назвать симпатичной: она была высокой, худощавой, пусть и немного сгорбленной годами, и держалась она с достоинством.

– Пожалуйста, входите! – женщина показала рукой на дверь дома. – Я не особо понимаю, чем мы можем заинтересовать разбойников, живем мы не очень богато. Но я могу показать вам комнаты, если вам это так нужно.

– Я надолго Вас не задержу, – Андрей неожиданно для себя вежливо поклонился старой женщине. – Так, формальности.

– Наверху у нас три спальни: моя, Геночки и Юлии, внизу кухня, санузел и гостиная, – сообщила женщина, когда ввела лжеопера в дом. – Что Вас больше интересует?

– Мне достаточно будет осмотреть первый этаж, – улыбнулся Андрей, отмечая про себя не совсем обычную деталь, что у хирурга и его жены спальни были раздельными. – Грабители обычно проникают в дом именно через окна первого этажа… или через дверь.

Тамара Федосеевна открыла ведущую налево двустворчатую дверь явно из настоящего дерева, и Пузыреву показалось, что он оказался в богатом кабинете коллекционера древностей. Здесь даже запах был каким-то таинственным, что-то напоминающим, но что именно, Андрей не мог вспомнить. В гостиную, куда его проводила женщина, свет проникал лишь через узкую щель в тяжелых гардинах, и после царившей на улице жары ему показалось, будто он попал в прохладную ванну.

Создавалось впечатление, что вот уже полвека в доме ничего не менялось, не двигалось с места, мягкие кресла, круглые столики, пианино и фарфор всегда стояли тут на тех же местах. В том числе и разнообразные картины на стенах, скорее всего, копии каких-то древних мастеров. Над камином располагался большой нарисованный портрет какого-то господина в одежде 19 века, рамка портрета отсвечивала золотом.

– Надеюсь, это не подлинники, – Андрей указал на стены гостиной.

– Нет, что Вы, – улыбнулась старушка очень милой, даже какой-то аристократичной, улыбкой. – У нас никогда не было много денег. А эти картины достались мне в наследство от мужа, он любил собирать всякий хлам. Впрочем, портрет над камином принадлежит мне, на нем изображен мой прадед, до революции он служил в Екатерининском дворце.

– У Вас дворянские корни? – улыбнулся Пузырев.

– Теперь это уже можно не скрывать, – пожилая дама горько усмехнулась, – а при Советах всё держалось в строгом секрете. Я сама узнала от мамы о своем происхождении, когда Союз распался.

– А скажите, Тамара Федосеевна, в доме есть сейфы?

– Да, есть один, Геночка хранит там важные документы, – кивнула женщина. – Вот там в углу за креслом, можете взглянуть.

Андрей подошел к сейфу у стены, присел и огляделся. Если Пашка смотрел отсюда, а так, скорее всего, и было, то «в углу около стола» могло обозначать только одно место. Пузырев поднялся и подошел к столу. Снова присев на корточки, он осмотрел пол. При слабом освещении найти какие-либо следы крови на ламинате было проблематично. Впрочем, сыщик был уверен, что, если тут и были раньше какие-то следы, их уже успели зачистить. Тщательная экспертиза, возможно, и дала бы результат, но проводить обыск и брать образцы материала в доме хирурга у Андрея не было полномочий.

– А можно узнать, что Вы тут ищете? – старушка подошла к Андрею, она строго смотрела на него сверху вниз.

Андрей поднялся на ноги и покачал головой.

– Показалось, что тут что-то блеснуло, но именно показалось. Я хочу еще кое о чем спросить.

– Спрашивайте, и давайте уже заканчивать с этим делом, – в голосе женщины сквозил металл, ее былое очарование испарилось.

Теперь Андрей уже окончательно поверил в рассказ Пашки. В этом доме две ночи назад совершенно точно что-то произошло. Труп был, и лежал он именно тут, около стола. И седая дама знала, что он тут был.

Тамара Федосеевна явно занервничала, возможно, начала догадываться об истинной цели визита сыщика. Но это было и к лучшему. Когда человек нервничает, он чаще допускает ошибки. А именно на ошибки преступника у Андрея была вся надежда. Но сейчас он решил переключиться на другой аспект.

– Я так понял, что Ваш сын женат, – это был не совсем вопрос.

– С этим Геночке не везет, – женщина сокрушенно покачала головой. – Он был женат четыре раза… Впрочем, почему был? Он и сейчас женат на Юлии.

– А Юлия сейчас дома? Я могу с ней поговорить?

Какая-то тень промелькнула в глазах старухи.

– Ее сейчас, к сожалению, нет дома. Она позавчера уехала отдыхать… кажется, куда-то в Абхазию. Надеюсь, Вы здесь не из-за нее. Мне показалось, что окна и сейф Вас мало интересуют, и причина визита в чем-то другом.

Андрей обдумывал слова женщины, которая оказалась намного проницательнее, чем он предполагал. Внешность старушки была обманчива. Она явно была умнее, чем старалась казаться. Сыщик прикидывал, о чем еще можно ее спросить.

– Мой сын, потеряв в результате несчастного случая третью жену, – не дождавшись от Андрея очередного вопроса, Тамара Федосеевна взяла инициативу в свои руки. – через некоторое время женился на одной из своих пациенток, женщине тоже не молодой. Тогда ей было сорок три года. Она была вдовой, ее прежний муж тоже незадолго до этого умер. Встретились два одиноких сердца. Мой Геночка привык, чтобы за ним ухаживали дома, я ведь всегда была рядом с ним, он никогда от меня надолго не уезжал. Но я ведь не вечная. Нужно, чтобы Геночку и после моей смерти кто-нибудь опекал. В какой-то степени, именно я уговорила Геночку жениться на Юлии, хотя он еще сильно переживал после внезапной смерти Елены. Но я понимала, что если он не женится побыстрее, то, когда меня не будет, он останется совсем один. Он ведь уже совсем не молод, и бегать за девушками – это вообще не в его стиле.

«Тем не менее, четыре брака, и кто знает, сколько еще романов с пациентками, которых он определенно имел возможность видеть в самом разном виде, в том числе совсем без одежды», – так подумал Пузырев, но спросил совсем о другом.

– Брак Геннадия и Юлии оказался не очень удачным?

– С чего Вы взяли? – нахмурилась женщина.

– Я так понял, у них даже разные спальни.

– Ну, сначала всё было замечательно. Но в последние пару месяцев что-то надломилось. Существуют какие-то мелочи, к которым никак нельзя привыкнуть. Я даже не знаю, как это выразить. Ну, вот хотя бы вопрос кухни, она предпочитала одни блюда, мы – другие. А может быть, выходя замуж за моего сына, она рассчитывала, что он богаче, чем это оказалось в действительности.

– А она пришла в ваш дом, совсем не имея ничего?

– О нет, Юлия была довольно обеспеченной особой. В наследство от предыдущего мужа она получила две квартиры в Москве. Сами понимаете, бедной при таком раскладе ее не назовешь. Но что-то ее со временем перестало устраивать.

– Вы говорите о ней в прошедшем времени, – Андрей внимательно посмотрел на Тамару Федосеевну.

Старая дама грустно улыбнулась.

– В какой-то степени Вы правы. Я так говорю, потому что уверена, что Юлия не вернется сюда больше никогда. Она уехала отдыхать, но…

Женщина покачала головой, давая понять, что отдых от мужа затянется на всю жизнь.

– Они с Геннадием поссорились?

– Геночка не такой человек, чтобы ссориться. Он предпочитает все эмоции держать в себе.

– А может быть, с Вами?

– А я для этого уже слишком стара. Я слишком много перевидала на своем веку, слишком хорошо знаю жизнь и предпочитаю не лезть в чужую жизнь.

– Может, у нее появился любовник?

– Я не исключаю такого исхода, – кивнула женщина. – Геночка сделал из вполне заурядной стареющей вдовы очень аппетитную куколку. Многие мужчины стали заглядываться на Юлию после операции. Но я не думаю, что она изменяла Геночке. Впрочем, теперь она свободна и вполне может позволить себе расслабиться.

– А когда она уехала на юг?

– Два дня назад, во вторник вечером.

– Поездом до Сухуми?

– Скорее всего, но я не смотрела расписание поездов. Геночка, по-моему, тоже. Он, как и я, уверен, что она его бросила и больше никогда не вернется сюда.

– Геннадий провожал ее на вокзал?

– Нет, она уехала на такси. Но я не видела саму машину. Она куда-то позвонила, а потом взяла чемодан и ушла через калитку.