Леди исправляет прошлое

Последняя история из сборника была печальной. Один из тёмных богов пообещал подарить “Семигласую Арфу”, легендарный, считавшийся утерянным инструмент-артефакт, тому менестрелю, который разрушит наибольшее число светлых храмов. В состязание вступили слишком многие, и последствия оказались закономерными – на менестрелей началась охота, убивали всех без разбора. Уцелели разве что младшие ученики, и искусство, передававшееся от мастера к ученику, кануло в Вечность.

Искусство музыкальной магии забыто, но играть выжившие ученики умеют волшебно.

– Да, настоящий, – кивает леди Миянора. – Он сыграет за ужином.

– Ах…

Я молчу, и леди Миянора замечает, косится на меня. Я притворно разглядываю мыски собственных туфель.

Услышать пение менестреля…

Возможно, мне запретят присутствовать, с госпожи станется. Но я уже не та наивная девочка, мечтающая прикоснуться к чуду.

В прошлом никакой менестрель в летнюю резиденцию герцога не приходил. Я в этом уверена абсолютно. Даже по уши влюблённая, и с утра до вечера вздыхающая о предмете обожания, я бы не пропустила такое событие. Ни за что.

Я вернулась ночь, и события начали меняться, да. Но изменения за столь короткий срок просто не могли “выплеснуться” за стены резиденции.

Откуда взялся менестрель?! На мою голову…

Реально, на мою. Единственное объяснение, которое приходит мне на ум – он тоже почувствовал колебания тьмы и… пришёл? Разведать? Разоблачить?

Появление менестреля приблизительно совпадает по времени с завтраком, я имею в виду, что у кареглазого лорда, Диана Ратти, внезапно нашлось дело… Может, пошёл встречать? Вот и второе объяснение – менестреля мог пригласить лорд. Да кто угодно мог! Изменения пусть не выплеснулись за стены, но могли просочиться. Поторопилась я с категоричным суждением. Плохо… Ошибаться нельзя.

В обсуждении предстоящего выступления я не участвую и почти не вслушиваюсь в охи-ахи. Дожидаюсь, когда леди наговорятся. Леди Миянора обводит будуар рассеянным взглядом и приказывает горничной принести рукоделие. Меня нитки-иголки никогда не прельщали, а вот леди Миянора вышивает с удовольствием.

Наконец-то можно сесть…

Я уныло берусь за пяльце, натягиваю ткань. Вышить красный цветочек или жёлтый?

За рукоделием время проходит незаметно. Я краем глаза отмечаю, как леди Миянора откладывает шитьё и поднимается. Я следую её примеру, как и вторая компаньонка, а ещё я кошусь на часы – близится поединок.

– Идёмте, леди, – улыбается она, – будет нехорошо, если леди Юджин опоздает к началу поединка в её… честь.

Ага-ага.

Я по-прежнему отмалчиваюсь, на уколы не реагирую.

– Я буду верить в лорда Гельдерна! – заявляет компаньонка.

– Как и я, – подхватывает Миянора.

И у меня внутри всё скручивает от нехорошего предчувствия.

– Разве лорд Ратти плохой боец? – невольно спрашиваю я.

Беда в том, что Лоуренс вполне может оказаться лучше. Как любой прошедший подготовку Гельдерн.

Глава 8

Леди не удостаивают меня ответом, они пересмеиваются и верят в “торжество любви”. Я плетусь рядом, и меня подташнивает от похвалы, которая льётся на Лоуренса. Я всё же пытаюсь уловить – меня дразнят или они всерьёз мне его нахваливает? Репутация у Лоуренса повесы и волокиты, в высшем свете к нему снисходительны, но всерьёз не воспринимают, и вдруг он оказывается сокровищем, чуть ли не бриллиант размером с куриное яйцо.

Как мне выйти из-под опеки герцогини?

Может, бежать и жить как простолюдинка? Из летней резиденции герцога я точно выберусь и не с пустыми руками, а с дорожным мешком. Много я не унесу, но запас воды, еды, деньги и сменную одежду. Ха-ха, деньги. Где я их возьму? Я не умею взламывать сейфы, а у леди Мияноры, насколько я знаю, кошелька нет, мы в этом смысле в одинаковом положении. Украшения? Но их ещё продать надо. А кто их купит в деревне, пусть и большой? Про городок говорят, что там захолустье, пахнет навозом и куры по улицам бегают. Забудем про деньги. До городка надо как-то добраться. До него день пути пешком. С непривычки к пешим переходам – полтора-два. Через лес, где водятся отнюдь не только кролики, но и волки, и нежить, которой волки на один укус. Обозы без магической защиты не ходят. А я пойду? Больше шансов сдохнуть, чем добраться. Допустим, дотопаю. Главная проблема в другом – меня неизбежно будут искать и… найдут. На меня одного егеря со сворой охотничьих собак хватит. И хорошо, если меня схватят люди герцога и просто вернут. А если отдадут Лоуренсу?

Нет, побег не вариант.

Мне бы понять, почему именно на меня нацелились…

Для поединка выбрали парковую поляну, изначально устроенную для пикников. Слуги успели наскоро сколотить квадратную арену и расставить скамейки. Первые зрители уже заняли лучшие места, но меня это не касается. На пригорке белеет куполом и полупрозрачным тюлевым пологом павильон для герцогской четы, а леди Миянора уверенно направляется в соседнюю беседку, где уже устроилась её старшая сестра со своими змеючками, леди Лион и леди Ризараой. И старший брат.

– Сестрёнка, – улыбается он и кивком приветствует нас, компаньонок.

В ответ лёгкий реверанс, приличия соблюдены.

– Кай, – леди Миянора садится с братом и, кажется, собирается что-то сказать, но он переводит взгляд на меня:

– Леди Юджин, виновница сегодняшнего переполоха. Никогда бы не подумал, что вы окажетесь той, кто украдёт сердце нашего легкомысленного Лоуренса.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, лорд. Лорд Лоуренс Гельдерн не только позволил себе оскорбления, но и отказался принести извинения. Лорд Гельдерн для меня больше не существует.

Я говорю громче, чем следовало бы, зато меня слышат не только в беседке.

– Леди Юджин, вы слишком жестоки. Лорд Гельдерн впервые испытывает нежные чувства, ошибки простительны.

Бездна!

– С каких пор идти на поводу у чувств и забывать о приличиях достойно поведения представителя древнего рода?

Я буду стоять на своём.

Лорд Кайнор разводит руками:

– Леди, вы жестоки, – и умолкает. Правильно, иначе бы я продолжила перечислять самые неприглядные поступки Лоуренса.

Мне позволяют присесть.

Я обвожу взглядом поляну. Свободных мест почти не остались. По-моему, дощатую арену окружили едва ли не все обитатели замка. Издали, не приближаясь к благородным, даже слуги поглядывают, и их не гонят. Когда ещё будет такое развлечение? Поединки даже в столице редкость, а уж тут…

Шепотки и гул голосов стихает.

Появляются Лоуренс и Диан, идут независимо друг от друга и встают по разные стороны деревянной арены. Лоуренс выбрал для поединка сюртук цвета слоновой кости и искристо-белые брюки. С его белокурыми волосами выглядит… кукольно. Диан не стал изменять бордовому камзолу. Рядом с Лоуренсом он… тень? Даже сейчас я толком не могу рассмотреть его лица, словно перед лицом мутное стекло. Или, скорее, чары, рассеивающие внимание.

Оба лорда застыли, не глядя друг на друга. На меня тоже вроде бы не косятся.

До поединка считанные минуты.

На что способен Лоуренс в бою? Раньше я бы сказала, что ни на что, но уж больно спокойно он держится. Откуда такая уверенность? Задумал подлость? С него станется не сражаться, а применить какой-нибудь артефакт. Или использовать те же руны. Кто сказал, что Лоуренс не освоил пару-тройку убойных комбинаций?

Полдень, солнце в зените.

Время тянется, господа заставляют себя ждать, но в рамках приличий, на дорожке появляется сине-зелёная герцогская чета в компании бело-золотого жреца и… чуть в стороне, но явно в свите идёт человек, закутанный в серый от дорожной пыли старенький плащ. На голову надвинут капюшон, за спиной дуется не менее пыльный мешок с поклажей, а поверх закреплена лютня.

Герцогская чета и жрец устраиваются в павильоне, менестрель же садится прямо на землю левее ступенек. Бережно сняв инструмент и положив на колени, он грубо сбрасывает мешок и подталкивает под бок, вольготно облокачивается.

Единственный, кто не сел – герцог.

– Сегодня утром у храмового пруда лорд Диан Ратти бросил вызов лорду Лоуренсу Гельдерну, посчитав, что лорд Гельдерн излишне волен в обращении к леди Юджин, с которой случилась настоящая неприятность, падение в пруд.

Тьфу!

Факты, ни слова лжи, но как вывернуто.

Лорда Диана Ратти герцог тоже не жалует? Но лорд упрямо гостит в летней резиденции… Хм.

Как я раньше не замечала, что вокруг… столько интересного!

– Герцог, – подаёт голос Лоуренс, – поскольку поединок за леди Юджин, разве не будет справедливо, что леди выйдет к нам?

Поединок не за леди, а за оскорбление леди. Но правила приличий не позволяют мне вмешаться в разговор герцога с лордом. А если и вмешаюсь, герцог всё равно найдёт как со мной не согласиться. Нет, препирательства на пользу не пойдут.

– И правда, – соглашается его светлость. – Леди Юджин, прошу.

По знаку герцога выскочивший из-за павильона слуга выносит деревянный ящик и устанавливает для меня вместо тумбы. Я должна стоять на возвышении как какой-то приз. Унизительно…

Лорд Ратти нехорошо прищуривается, словно ему тоже не нравится происходящее, и я, поймав его взгляд, беззвучно, одними губами шепчу:

– Я буду верить в вашу победу, лорд.

Он отвечает улыбкой и успокаивающе прикрывает глаз. Можно не сомневаться, лорд Раттти тоже уверен в победе, а мне невыносимо хочется предупредить его, что противник хоть и не прославленный боец, зато подлец и в рукавах прячет козыри. Кстати… Руны, начертанные чистой энергией или даже светом, не запрещены, Лоуренс может применить их открыто.

Внезапно Лоуренс спрыгивает с арены, оказывается подле меня. Намерения прозрачные – подать мне руку, чтобы помочь подняться на перевёрнутый ящик. Высота как у обычной ступеньки, реальная помощь не требуется, но Лоуренс влез.

Зря он подставился.

Я делаю шаг в сторону и избегаю прикосновения:

– Лорд, вы мне отвратительны, и вас для меня не существует, – произношу я во всеуслышание.

Теперь выдать меня за него замуж будет капельку труднее. Увы, в летней резиденции нет никого, кто реально бы за меня вступился, а те же змеючки с лёгкостью распространят сплетню, что на самом деле я влюблена в Лоуренса и даже закрутила с ним роман, но на тайном ночном свидании мы поссорились…

Бежать, надо бежать.

Сделать ставку на руны?

Я встаю на ящик, так и оставив Лоуренса с протянутой рукой. Он лишь рассмеялся и качнул головой:

– Ледди Юджин, даже в гневе вы прекрасны, – Лоуренс возвращается свой край арены.

Уверена, прямо сейчас леди Лион или леди Ризара фыркают и высказываются на тему “влюблённые голубки бранятся, это так мило, но леди Юджин жестока”.

Со своего места поднимается жрец, вскидывает руку, и арену накрывает прозрачный купол, чтобы никакой шальной сгусток огня не улетел в зрителей. Жрец усаживается обратно всё также молча.

– Да начнётся поединок! – объявляет герцог и хлопает в ладоши.

Я невольно бросаю на него взгляд. Как так? По правилам, прежде, чем давать команду к началу боя, герцог или жрец должны были попытаться примирить соперников.

Лоуренс не торопится бить. Как и Диан.

Изогнув губы в ухмылке, Лоуренс произносит тихо-тихо, чтобы слышали только Диан и я:

– Прощайся с жизнью.

У меня от его обещания мороз по коже. Да, я знаю, что бой есть бой, он непредсказуем и может закончиться гибелью кого-то из противников или даже обоих, но… это редкость редчайшая. Проигрывает тот, у кого заканчиваются силы. Победитель обозначает символический добивающий удар, и бой заканчивается. Даже серьёзные ранения редкость. А уж убийство…

Герцог в резиденции высшая власть и высший судья, он признает гибель Диана несчастным стечением обстоятельств. Жрец наложит какую-нибудь виру, но настолько несерьёзную, что можно не сомневаться – Лоуренс уйдёт безнаказанным. А вот Диан… Едва ли он может рассчитывать на снисходительность, наоборот, герцог воспользуется шансом. Или я чего-то не знаю?

Диан и Лоуренс не спешат, плавно двигаются по арене, кружат, будто хищники. И готовятся к решающему броску. Я невольно сравниваю их. Кукольный красавец и… блёклая тень. Но тень выглядит опаснее. Надеюсь, я не принимаю желаемое за действительное.

Пробный выпад, Лоуренс пускает огненный шар, и Диан легко обивает удар, отвечает точно таким же шаром, но если у Лоуренса огонь был светло-жёлтый, то у Диана багряно-рыжий, как заходящее солнце. Лоуренс отбивает, и оба шара гаснут, впечатавшись в купол. Лорды продолжают кружить, будто обмена ударами и не было.

От зрителей доносятся вздохи.

Поединок не назвать зрелищным…

Всё меняется в одно мгновение. Выпад вперёд, Диан раскрывает ладонь в лицо Лоуренсу, и с его руки срывается шквал чистой энергии. Полыхает настоящая феерия, а я вместо восхищения пугаюсь – какое транжирство! Лоуренс ведь не слабак. Сияние переливается всеми цветами радуги, полыхает нестерпимо ярко. От зрителей летят возгласы восхищения. Но как только Диан отступает на пару шагов и опускает руку, становится ясно, что ничего не произошло. Лоуренс цел, невредим и по-прежнему уверен в себе, а на его губах сверкает насмешливая улыбка.

Диан никак не реагирует, лишь отступает ещё на шаг.

Лоуренс картинно раскидывает руки и вспыхивает светом, а затем медленно сводит руки. Диан успевает послать с пяток огненных шаров, но все их принимает выставленный Лоуренсом прозрачный щит.

Что-то мне не хорошо. Я не боец, в тактике и стратегии ничего не понимаю, зато я понимаю, что Лоуренс хочет ударить не просто чистой энергией, как сделал Диан, а самим Светом. Получается… Лоуренс прошёл храмовое посвящение воина света?! Не знала! Я думала, что нет.

Сбить удар у Диана не получается, его огонь ничего не дал.

Лоуренс сводит ладони, и свет стекается к его пальцам, концентрируется по одной линии. До меня доходит, что Лоуренс создал Световое копьё. Это слишком! Но ни герцог, ни жрец Лоуренса не останавливают.

Диан закрывается щитом, и миг спустя Копьё разносит щит вдребезги.

Глава 9

Мой крик тонет в криках зрителей.

Я слишком хорошо знаю, что делает Копьё – пронзает, испепеляет изнутри, сперва сжигая энергетические каналы, а затем и телесную оболочку. От жертвы не остаётся даже пепла. Человек буквально испаряется как ледышка под летним солнцепёком.

Свет гаснет.

Там, где стоял Диан, никого. На арене один Лоуренс, и он, не скрываясь, усмехается. Он даже не пытается притворитться сожалеющим. Я чувствую, как на глазах наворачиваются слёзы, горло сдавливает, и мне становится трудно дышать. Но не от страха за будущее – ведь Лоуренс выиграл… меня. Мне больно за Диана, которого я толком не успела узнать. Почему он вступился за меня? Он действительно был готов пожертвовать жизнью? Почему…?

Это так неправильно!

Впору сделать ещё шаг по Тропе над Вечностью, но за мной тянется шлейф смерти и тьмы. Чем мне его уравновесить, чтобы не свалиться? Нечем… Хах, даже боги не смеют ступать на тропу. В отличии от них мне было нечего терять. Но второй раз…

Я должнаа что-нибудь придумать.

Слеза стекает по щеке.

Лоуренс склоняется в картинном поклоне.

Воздух перед ним вдруг расцветает сиянием, и на арене появляется невредимый Диан. Мой лорд усмехается и пускает с рук ветвистую молнию. Я подаюсь вперёд. Боги, я никогда не испытывала такого счастья, как сейчас. Диан…

Защититься Лоуренс не успевает. Он вообще ничего не успевает, слишком уж уверовал в свою безоговорочную победу. Молния оплетает и жалит. Диан сейчас мог бы убить, но не делает этого.

Даже не крича, а позорно визжа, Лоуренс валится на пол, и Диан чуть ослабляет молнию, разряды продолжают бить, но слабее, реже.

– Лорд Гельдерн, вы встали передо мной на колени. Мне следует считать ваш жест признанием поражения?

Всё же Лоуренс, ощерившись и растеряв остатки очарования, пытается ударить, но молния вспыхивает ярче, и Лоуренс снова валится, упирается лбом в пол.

– Я признаю поражение, – хрипит он.

Диан послушно гасит молнию, но издевательски требует:

– Чётче, лорд Гельдерн. Я плохо расслышал.

– Я. Признаю. Поражение.

Усмехнувшись, Диан поворачивается к герцогу и кланяется. Лоуренс в это время тщетно пытается соскрести себя с пола – конечности разъезжаются, трясутся, и подняться он никак не может. Про подлый удар в спину тоже можно забыть. Впрочем, Диан явно контролирует противника и к атаке готов.

Жрец, не торопясь, снимает купол, а герцог с той же неспешностью поднимается:

– Безоговорочная победа за лордом Дианом Ратти, – признаёт он очевидное.

– Благодарю. Герцог, позвольте обратиться к вам с просьбой? Я прошу немедленно отправить лорд Гельдерна к целителю. Кто бы мог подумать, что посвящённый воин, владеющий Копьём света окажется настолько… чувствительным.

Оу!

Я просто не могу не восхищаться. Диан не только заранее отразил любые обвинения в излишней жестокости, но и лишний раз унизил Лоуренса, обозвав слабаком. А ещё и самому герцогу устроил маленькую неприятность. Лоуренса бы отправили к целителю в любом случае, но сейчас получится, что герцог выполняет то, что сказал Диан.

Вмешивается жрец:

– Отнесите лорда Гельдерна ко мне, я сам посмотрю.

– Да, светоч, – тотчас откликается герцог.

– Спасибо, светоч, – Лоуренс тоже подал голос.

А Диан, больше не заботясь ни о герцоге, ни о жреце, ни о Лоуренсе, подходит ко мне.

– Леди Юджин, позвольте предложить вам руку?

Я легко могу сказать, что не позволяю, и, уверена, лорд отступит, но я протягиваю ладонь, и совершенно не удивляюсь, когда лорд, воспользовавшись шансом, не просто помогает мне спуститься с перевёрнутого ящика, он склоняется к моим пальцам и мягко касается губами, запечатлевая поцелуй. Меня пробирает до мурашек.

– Лорд, – сглатываю я.

– Леди Юджин, неужели вы вновь забыли моё имя? – шепчет он. Вроде бы шутя, но что-то мелькает в его взгляде, что я понимаю, лорд ждёт ответа всерьёз.

– Лорд Ратти, – улыбаюсь я.

Он помогает мне спуститься.

Краем глаза я отмечаю, что первым в направлении храма удаляется жрец. Слуги несут за ним Лоуренса, так и не сумевшего подняться. Я начинаю подозревать, что Диан как-то повредил ему. Мало ли, сухожилие повредил или ещё что-нибудь в том же роде.

Герцог уводит супругу, и я случайно ловлю её взгляд. Сколько злости и недовольства…

– Леди Юджин, – окликает меня леди Лион.

Брат с сёстрами тоже уходят с поляны, и компаньонки девушек следуют за ними, держась на небольшом расстоянии, чтобы не мешать семейному разговору. Меня от обязанностей никто не освобождал, и лорд провожает меня буквально пару шагов.

– Увидимся на ужине, – шепчет он.

Почему я краснею?!

Я как в тумане присоединяюсь к остальным компаньонкам. Леди бурно обсуждают поединок, им не до меня. Слишком их поразил эффектный удар Копьём, исчезновение Диана и ответная атака. Но в беседу быстро вмешивается старшая дочь герцога:

– Разве лорд Ратти использовал не подлый приём? – фыркает она. – Спрятаться.

Я влезаю раньше, чем соображаю, что творю:

– Лорд Ратти появился прежде, чем атаковать. Он ударил открыто. А вот лорд Гельдерн, использовав Копьё, показал, что под предлогом защиты чести намерен совершить самое настоящее грязное убийство. Отвратительный позорный поступок.

И ведь я говорю правду.

Старшая леди резко оборачивается. Возразить ей нечего. Она зло сощуривается, но я выдерживаю её взгляд с досадой понимая, что очень глупо выдала свои истинные намерения. Но в то же время… Да, выдала. Но зато узнала, что за Гельдерна меня выдали с умыслом, что зачем-то этот брак нужен то ли герцогу, то ли самим Гельдернам, что вероятнее. Словом, обмен равноценный.

Герцогская семья устраивается в гостиной, а нас, компаньонок, отпускают – близится время обеда. Вероятно, слуги чуть задержатся, они же по негласному разрешению тоже смотрели поединок. Оказавшись в холле, я вдруг понимаю, что леди сбились в стайку, а я осталась в одиночестве. Я отворачиваюсь и подхожу к окну. Вид открывается на парк, но я знаю, что где-то там, за высаженными и выращенными армией садовников деревьями, стена, опоясывающая территорию летней резиденции. Стена защищена магией, но легко пропускает посторонних. А дальше во все стороны простирается полный опасностей дикий лес.

Девушки щебечут. Кажется, они снова смакуют поединок. Кто бы сомневался… Я напрягаю уши, прислушиваюсь. И не сдерживаю улыбки – полощут Лоуренса. Правильно, я же в разговоре не участвую. Для кого врать?

– Леди, – нарушает идиллию старшая горничная, – обед подан в Ольховую столовую.

Я иду за девушками, отставая на несколько шагов, и в результате вхожу последней, но обвинить меня в опоздании невозможно. Леди Сью как и утром восседает во главе стола и поджимает сухие, будто луковая шелуха, губы. Я исполняю реверанс и, не дожидаясь отдельного разрешения, занимаю место за столом.

Слуги подают суп, сегодня морковный. Нас обслуживает один лакей – порции стоят на специальной тележке, с которой он переставляет их на стол. Притрагиваться к еде, пока лакей не скроется с пустой тележкой и, главное, пока леди Сью не снимет пробу, нельзя. Я терпеливо жду.

Леди Сью удивляет. Она поднимается из-за стола. Нам всем тоже приходится встать. Леди же складывает перед грудью ладони, сцепляет пальцы и громко начинает благодарственную молитву Свету.

На самом деле она не права. Мы же не в храме. Но кто будет спорить? Остальные леди подхватывают, и я тоже складываю руки, шевелю губами. Благодарственная молитва мне ничем не навредит. А вот суп остынет.

Молитва подействовала – обед проходит не как обычно, под разговоры о погоде и сплетни, а в гнетущем молчании. Лишь под конец, когда на десерт подают лесные ягоды, одна из девушек вздыхает:

– В Лазурной столовой играл менестрель.

– Менестрель будет играть на ужине, – отрезает леди Сью.

Если бы я не опасалась мага от музыки, я бы тоже грезила услышать мелодию в его исполнении. Ничего удивительного, что, когда мы со второй компаньонкой возвращаемся в апартаменты леди Мияноры, девушка набрасывается на госпожу с расспросами. Но леди Миянора, сладко зевнув, отмахивается почти теми же словами – за ужином сами услышим. Она объявляет, что после обеда подремлет и… отпускает нас. Понятно, что леди Миянора в любой момент может передумать и позвать нас обратно, но всё же. Час-полтора свободного времени редкий подарок. И распорядиться им следует правильно.

Вторая компаньонка попросила горничную принести незавершённую вышивку, а вот я путаться в нитках не собираюсь.

– Я могла бы показать вам некоторые азы, леди Юджин. Ваши цветы… откровенно говоря, без слёз не взглянешь. Их будто не леди вышивала, а прачка.

– Спасибо, леди Ионна, я обязательно воспользуюсь вашим щедрым предложением. Позднее.

Час я потрачу с умом…

Главное, что я должна сейчас сделать, это решить – идти ли мне на ужин или сослаться на мигрень? Я перебираю в уме то немногое, что знаю о менестрелях, причём это больше сказки и домыслы, чем правда. Я не понимаю, чем может быть опасен маг от музыки лично для меня, но в свете того, что его появление спровоцировало пронёсшеся вчера по резиденции эхо тьмы…

Ха! Точно!

Какой ужин, когда мне жрец велел явиться на закате! Ужин отменяется.

Правда, радоваться нечему, потому что в храме будет Лоуренс, чтоб его Бездна пожрала.

Ха…

А куда я, собственно, иду? Я собиралась нырнуть в свою комнату, но почему-то оказалась в галерее этажом выше. Этаж нежилой, полузаброшенный, здесь голые каменные стены и старые гобелены с изображением светлых побед. Ноги продолжают идти, и я лишь усилием воли останавливаюсь, хватаюсь за стену. Только сейчас я начинаю слышать переливы струн, и я вдруг понимаю, что леди Миянора захотела подремать после того, как послушала игру менестреля.

Я делаю шаг назад.

Ещё шаг.

Из-за поворота выходит менестрель. В руках старенькая лютня. Перелив струн стихает, но менестрель не выпускает инструмент из рук. На его плечах всё тот же грязный потрёпанный плащ, но для разнообразия менестрель сдвинул капюшон за спину и открыл немолодое лицо, огрубевшее под ветрами и солнцем. Ресницы выгорели, и кажется, что их нет. Как и бровей. Лицо… неприятное. Менестрель выглядит как бродяга. Ну, он и есть бродяга. Не знаю почему, но мне ни разу не попадалось упоминания, что менестрель осел, отказался от дороги. Наоборот, одна из слезливых легенд рассказывала, как менестрель предал свою возлюбленную, предпочтя ей дорогу.

– Смиренно приветствую прекрасную госпожу, – кланяется менестрель, но почтительностью меня не обмануть.

– Открытых дорог Певцу.

Его глаза… в них холод и затаённое убийственное намерение.

– Ми сальтус ляведжнто, – он касается струн, его голос сливается с музыкой, слова тонут в мелодии.