Мамa

– Ну что же, Анастасия Дмитриевна, продемонстрируйте нам свои знания, умения и навыки в вопросе пеленания ребенка. Вот, ребенок – приступайте, – обратилась к Асе полная возрастная дама, внешне очень похожая на Фрекен Бок.

На негнущихся ногах Ася подошла к кроватке и достала из нее симулятор младенца.

– Что же вы его так резко хватаете?! Нежнее надо быть… Еще нежнее. Перекладывайте аккуратно. Вы размеры пеленального столика видите, габариты чувствуете? Да что же вы делаете? Зачем на край класть? Чтобы упал? На середину кладите, чуть выше. Да не так же высоко, вы его уже к самой стене прижали головой… – полным негодования тонном распылялась Фрекен Бок.

– Так, хорошо. С горем пополам справились. Теперь укачивайте ребенка. Колыбельные знаете? Приступайте, – подала голос другая дама из комиссии. На вид она была приятнее и уже не вселяла ужас.

Ася немного успокоилась, но ненадолго. Только она сделала два шага с «ребенком» на руках, как услышала раздраженный голос Фрекен Бок:

– Анастасия Дмитриевна, укачивайте спокойней. Что же вы его так дергаете? Избегайте дверных проемов, чуть головой ребенка косяк не задели. Будьте внимательней… Аккуратнее из комнаты выходите, вдруг справа отец ребенка с горячим чаем по коридору идет? Нам еще только столкновения не хватало. Соберитесь, еще одно замечание и мы будем вынуждены вас снова отправить на пересдачу…

Больше замечаний не было, только в конце к Асе подошла Фрекен Бок и тихим тоном проговорила:

– Анастасия Дмитриевна, я бы хотела вам напомнить, что у словосочетания «материнские права» есть еще одно значение. Оно говорит о том, что вы имеете право их получить и в равной степени имеете полное право их не получать, если не чувствуете необходимости и потребности реализоваться, как мать, – после этого Фрекен Бок вернулась к обычному громкому тону и добавила, – пожалуйста, Анастасия Дмитриевна, ваши документы. Поздравляем с успешным прохождением второго этапа и желаем удачи на заключительном.

Ася пропустила все сказанное Фрекен Бок мимо ушей. В голове пульсировали только два слова: «Третий этап». Радость от того, что наконец-то пройден второй, смешивались с паникой по поводу третьего.

Только по дороге на заключительный этап Ася немного пришла в себя и попыталась поддержать себя глупой шуткой: «Мой первый раз, надеюсь, больно не будет».

Третий этап проходил в полевых условиях. Каким будет задание никто не знал до последнего. Девушек бросали в омут реальных условий, и только Богу было известно, кто из них сможет выплыть.

Ася с инструктором подъехали к супермаркету. На первый взгляд – не самая страшная локация. К ним привели обаятельного трехлетнего мальчика. Это была самая сложная часть испытания – в нем принимали участие реальные дети, никаких роботов и симуляторов. Все по-настоящему.

Ребенок, который достался Асе, был чем-то он похож на паренька с картины Тропинина «Мальчик с топориком». Ася в шутку подумала, что этот малыш может обрубить на корню все ее попытки получить материнские права. Она попыталась рассмотреть карапуза. Его харизма расслабляла. Хотя, она, конечно же, понимала, что внешность бывает обманчива. Но, казалось, что на этот раз все получится и с этим милым мальчиком они найдут общий язык.

Ася подошла ближе и заметила расстегнутый сандалик. Она быстро исправила ситуацию и восторжествовала в душе, будучи уверенной, что этот ее поступок не остался незамеченным: «Надеюсь, первый плюсик я заработала».

Инспектор с невозмутимым лицом что-то пометил в экзаменационном бланке. Нервная дрожь Асю отпустила, уступая место надежде. Начало было положено.

Взяв тележку и список продуктов, Ася приступила к выполнению задания.

«Забыла! Взять ребенка за руку забыла», – она резко схватила малыша за ладошку: «Успела? Или нет?»

Мандраж понемногу начал возвращаться. На третьем этапе экзаменатор не давал никаких комментариев и мог вмешиваться только в экстренных случаях. Ей досталась задача купить продукты по списку, при этом нужно было контролировать малыша и взаимодействовать с ним. «Надо сосредоточиться», – Ася настраивала себя.

Первым в списке был творог. Ася максимально демонстративно проверила дату, показываю всю свою ответственность. Было неудобно. Все приходилось делать одной рукой, второй – держать ребенка, а двигать тележку – свободными частями тела.

Ася не была уверена, что нужно постоянно держать ребенка за руку, но отпустить не решалась. Пока выбирала творог, ребенок заскучал и стал проситься в отдел игрушек. Ася присела на корточки перед малышом и объяснила, что сначала они купят покушать, а потом пойдут смотреть игрушки.

Она осталась собой очень довольна. И на всякий случай бросила взгляд на экзаменатора. Ее каменное лицо не изменилось.

Следующей в списке была колбаса. Что это? Дополнительная проверка? Нужно строго следовать списку или все-таки проявить сознательность и самостоятельно исключить из списка вредную для ребенка еду? Ася чувствовала, что начинает паниковать. Ей не хотелось облажаться перед самым финишем.

Пока Ася размышляла над колбасой, возникла проблема посерьезней. Ребенок заметил стенд с шоколадками. Все произошло настолько быстро, что у Аси не было ни малейшего шанса предотвратить эту встречу.

Мальчишка выдернул свою ладошку из Асиной руки и устремился к стенду со сладостями. Она рванула за малышом и догнала его ровно в тот момент, когда пухлая ручка ребенка уже хватала запретный продукт с полки. Ася успела предотвратить одну проблемную ситуацию, но спровоцировала другую. В то же мгновенье перед ее глазами предстала самая эпичная картина из всех, которые она когда-либо видела. В считанные секунды произошла невероятная трансформация – милый трехлетка превратился в настоящее исчадие ада. Его глаза налились слезами и стали красными, а изо рта вырвался истошный крик. Мальчик упал на кафельную плитку и принялся кататься. Он колотил руками и ногами по полу и воздуху. У Аси мелькнула мысль, что пора вызывать экзорциста.

В первые минуты истерики Ася пыталась держать лицо и старалась договориться с ребенком – пыталась объяснить, сторговаться, но он ее не слышал. Зато его слышал весь магазин. Ася оглянулась по сторонам – количество любопытствующих росло с каждой секундой. Все смотрели на нее с осуждением и презрительно качали головами. Ей хотелось провалиться сквозь землю или, как минимум, упасть на пол рядом с этим «бесенком», утратившим для нее всякую привлекательность, и тоже закричать от усталости и беспомощности.

Ася понимала, что это провал, но не понимала, почему экзаменатор до сих пор бездействует. Он ничего не делал, ребенок продолжал истерить, а испепеляющие взгляды любопытствующей публики сводили с ума. Ася физически ощущала, насколько сильно у нее натянуты нервы. На секунду она закрыла глаза и услышала… Хлопок? Или ей показалось? У Аси мелькнула мысль, что это лопнуло ее терпение.

Она открыла глаза, рванула к стенду с шоколадками, схватила сколько поместилось в руку и всучила их плачущему ребенку. Портал в ад был закрыт – на лице малыша снова сияла блаженная улыбка. Но вместе с тем она в очередной раз закрыла себе дорогу к обретению материнских прав.

Разъяренный инструктор устремилась тяжелой походкой к Асе. И наконец-то открыла свой экспертный рот:

– Это возмутительно, такого безобразия мне видеть еще не приходилось! Как вы могли пропустить наиглавнейший ритуал – предварительный разговор с ребенком?! Вы обязаны были его подготовить, прогреть, так сказать. Четко, ясно, на доступном языке объяснить, куда вы идете, зачем. Рассказать о правилах поведения и о том, что будете покупать. Эта короткая беседа с высокой долей вероятности избавила бы нас от этой чудовищной истерики, – экзаменатор продолжала. – И что вы вцепились в колбасу? Да, она не просто так. Да, ее надо было купить. Если она есть в списке, значит, кому-то из членов семьи она понадобилась. Мы проверяем не только готовность стать матерью, но и способность при этом оставаться адекватным человеком. Если ребенку нельзя, это еще не значит, что никому нельзя. Понимаете? Вам надо было на экзамене больше внимания уделить ребенку, а не колбасе…

Асино лопнувшее терпение болталось безжизненными тряпочками в области солнечного сплетения. Она была больше не в состоянии поддерживать образ воспитанной девушки и выслушивать нравоучения, назидания и завуалированные оскорбления. Она понимала, что лучшим решением для всех будет, если она сейчас же уйдет, а лучше – убежит.

Ася впервые в жизни не решала проблему, а бежала от нее. На улице стало легче. Мысли немного прояснились и тут же пустились в хоровод: «Ну почему? Почему я не могу уже в шестой раз получить эти злополучные права?»

– Ты что не слышишь меня? Я же сказала, что не хочу! Что непонятного? Не-хо-чу!!! – до Аси донеслись обрывки телефонного разговора проходящей мимо девушки…

«Не хочу! – подхватила обрывок фразы Ася. – Я не не могу, а не хочу их получать. Какая же я дура. Как я раньше этого не поняла? Я просто не хочу пока становиться матерью, вот подсознательно и совершаю эти ошибки. Да и как я вообще могу стать матерью? Для этого нужно уметь слышать, слушать и понимать другого человека, который еще даже толком разговаривать не умеет. А я даже себя слушать не научилась. Я все это время слышала только голос мамы в своей голове и путала его со своим. Нужно учиться на отлично, быть воспитанной, послушной, культурной, не перечить старшим, заботиться о своей внешности – быть стройной, ухоженной, элегантной при любых обстоятельствах, получить красный диплом, встретить достойного мужчину, родить ребенка – одного! Ведь я в семье одна и счастлива. Никаких животных в доме быть не должно, от них только беспорядок. Рисование – не самое удачное хобби. Создает в жизни хаос, а как профессия – приводит к нищете и алкоголизму. Элегантные блузки, юбки до колена и каблучок украсят любую девушку. Сахар вреден для фигуры. Морковь лучше. Полезней твоего мороженого и такая же сладкая…»

Фразы одна за другой всплывали в Асиной голове. И все без исключения звучали маминым голосом, хотя она всегда была уверена, что это ее личные убеждения.

«Нам выдают права на управление чужой жизнью, но никто не учит, как управлять своей собственной».

Ася почувствовала, как ей нестерпимо захотелось съесть мороженное, потом купить худи, джинсы, кроссовки и поехать в приют за собакой.

И от осознания этих желаний на душе стало тепло, а сердце пронзила жуткая щемящая боль, как после долгого путешествия, когда наконец возвращаешься домой. Из глаз хлынули слезы. Это были не горькие слезы обиды, боли или разочарования. А слезы очищения и облегчения. Это были первые шаги на пути к себе.

Ася понимала, что ей предстоит сначала познакомиться с собой настоящей, а потом все будет: и любимый мужчина, и ребенок, и теплые отношения с мамой. Но это потом…

А сейчас ей нужны: джинсы, худи, кроссовки, собака и мороженое.

О чем плачут мамы. Эвелина Пантелеева

Мадрид. Ночь. В доме наконец царит тишина. Свет луны несмело захватил пространство комнаты, а на стенах драматично покачивается тень от деревьев. За окном стучит дождь. Он напоминает о детстве и Родине. Становится так спокойно, что хочется остаться лежать на кровати и рассматривать этот темный пейзаж. А еще хочется наконец-то сделать что-то для себя в роскоши одиночества.

Мечтаю, фантазирую, а сама боюсь пошевелиться. Переживаю за свои соски, которые будто виноваты в малейшем недомогании нашего годовалого сына. Предвкушаю, как сейчас возьму телефон, наушники, и буду мучительно, но быстро решать, чему посвятить свой час, а если повезет – даже два. Личное время мамы – всегда неизвестная и ограниченная переменная. Планирование помогает жить комфортнее и не так зависеть от обстоятельств. Поэтому в помощь себе всегда заготовлен список того, что нужно посмотреть, написать или сделать.

Затаив дыхание, я незаметно сползаю вниз кровати, прячусь под одеялом, снижаю яркость экрана до минимума и убираю звук телефона. Быстро просматриваю сообщения от родных и перехожу к просмотру новостей в мире соцсетей. На мгновение ощущаю, в каких разных реальностях мы живем с друзьями, радуюсь за них и возвращаюсь к своей дилемме: послушать лекцию или подкаст, переделать тысячу важных дел или написать текст?

Храп любимого мужа разносится по всему дому, но сын продолжает безмятежно спать. На всякий случай аккуратно тормошу мужа и прошу его открыть мне бутылку воды. Трюк сработал – и дома снова тишина. Сын может проснуться в любой момент, и тогда моим грандиозным и долгожданным планам придет конец. Но я отчаянно верю в успех и готова жить для себя. Сердце бьется чаще от приятного волнения. Я мысленно молюсь, чтобы моя виртуальная реальность продлилась подольше, прежде чем я снова стану мамой, женой или любым другим персонажем, для которого нужны силы.

 Меня переполняют эмоции и мысли о сложностях материнской судьбы. Я пишу в заметках, о чем плачут мамы. Начинается один из видов терапии, благодаря которому я способна наслаждаться материнством.

Причина поплакать номер один. Прощание с прошлой жизнью

В прошлом году я стала мамой. Но задолго до этого, будучи еще на четвертом месяце, почувствовала, каково это, когда ты повсюду в сопровождении. Малыш ощутимо передвигался в моем животе, и было мило впервые наблюдать эти моменты с мужем. Но когда я ложилась в кровать с книгой перед сном, до меня постепенно доходил смысл той зловещей фразы: «Ты больше никогда не будешь одна». Я и тогда не испытывала священной радости от этих слов, но ощутив первые толчки в своем животе, переживала ностальгию и грусть: «Прощай, тихая идиллия свободы. И здравствуй, шумная семья». Прекрасно, что одиночество мне больше не грозит, но иногда мне необходимо побыть лишь только в своей компании. Я действительно счастлива проводить время с собой.

Я была спокойна и одновременно чувствовала страх, не понимая, как все будет дальше. Мне хотелось проживать свою беременность только с мужем. Мы даже говорили не «я беременна», а «мы беременны» – настолько мне хотелось его поддержки и причастности к происходящему. Я ничего не хотела знать о будущем. Любые пророчества лишь добавляли тревоги в мое и без того беспокойное состояние. Осознавая, что пути назад нет, я хотела оттянуть свое время как можно дольше, не говорить миру о нашей беременности. Во мне бушевали смешанные чувства. С одной стороны, я была готова к материнству и семье. С другой – все так быстро развивалось, что я не хотела признавать новый этап, не хотела ассоциировать себя с беременными, мамами малышей. Я не ходила ни на одно занятие для будущих мам и даже отписалась в соцсетях от подруг в положении, либо с маленькими детьми. Мне хотелось быть все той же легкой женщиной в отношениях, и я пыталась максимально дожить это время, которое больше уже никогда не повторится.

В беременность пришлось пережить множество моральных и физических испытаний. Живой животик, который всегда с собой, как несъемный рюкзачок. Гормоны, превращающие взрослого человека в чувствительного ребенка, из-за чего периодически приходилось проживать нелепые ситуации и привлекать удивленные взгляды окружающих. Обычное «нет» в ресторане или случайное хамство в такси могли стать причиной серьезной драмы. Добавьте к этому общее разбитое состояние, физические вторжения в ваше тело, холодный гель для УЗИ, бесконечное нежелательное общение с врачами… С каждым новым месяцем становилось все сложнее сдерживать свои эмоции. Порой я плакала и смеялась одновременно, уставая от постоянного дискомфорта и ночных обострений. В кризисные моменты я представляла, будто наблюдаю за собой из будущего. Как мило я выгляжу: большая, опухшая от слез и не только – сижу в ресторане и плачу, потому что мне отказались приготовить рис с креветкой, так как порция рассчитана на двоих, а никто из гостей не хочет этот рис. Я продолжаю смотреть меню, но ничего там не нахожу. По правде сказать, я и рис этот выдумала. А он, оказывается, существует. В меню есть, а мне его не хотят готовить. «Ну и что, что он на двоих. Принесите, а я уж разберусь, сколько мне съесть», – думала я. Все видят, как сильно я расстроена и заказывают рис. В итоге каждый берет себе по чуть-чуть. Мы запомнили эту историю навсегда, потому что ночью в тот же день я родила.

Причина поплакать номер два. Верните романтику! 

Ссоры с мужем из-за сына – это худшее, что происходило между нами. Для меня отношения с мужем – приятная часть моей жизни. Мне мало знать, что она есть, нужно ее ощущать. Я хочу романтических настроений, хочу вместе развиваться, обмениваться впечатлениями за день, рассказывать, как дела на работе, ощущать тепло и заботу, запах любви в доме. Я не терплю повышенные тона и избыток негативных эмоций. Хочу сохранять искренность и объятия даже в трудные периоды, преодолевать конфликты с любовью и уважением. Обычно наши мнения и вкусы совпадают на 99,9%, но с появлением ребенка мы споткнулись уже на первом вопросе – чем кормить нашего годовалого сына? Сколько грамм мяса давать малышу? Как часто? Танцевать или не танцевать перед ним, пока он ест, в надежде, что так он съест больше? Беспрекословно слушать врачей или все-таки доверять своей материнской интуиции?

На каждый вопрос у нас были разные ответы. И каждый воинственно защищал свое мнение. После бурных дискуссий тяжело просто быть, не говоря уже о том, чтобы проводить время вдвоем. Любые романтические идеи кажутся абсурдными.

На самом деле, только кажутся. Как же хочется цветов и вместе беззаботно поужинать! Но ком обиды просачивается прямо в горло и отделяет меня от любимого человека, который, кажется, стал невыносимым, став отцом. И я стала невыносимой, став мамой. Только выберешься из негативного состояния, начнешь через силу улыбаться, как советуют психологи, и тут же происходит новая ссора: он говорит надеть носки малышу, а я говорю, что пол совсем не холодный. И следующие два дня мы снова стараемся понять и простить друг друга, мирно поговорив о реальных причинах конфликта.

Раньше мне было все равно. Хочешь носки – держи носки. Точечные легкие уступки во избежание конфликта – легко. Но теперь это не просто обычная бытовая ситуация, а дело, которое касается нашего сына. Отдельного живого человека, который с нами на много лет. Я не могу как раньше уступать и соглашаться. Мне стало неприятно быть смиренной и удобной. Иначе я чувствую себя незаметной для себя. Не хочу быть мудрой и ощущать себя выше всех этих разборок. Мы оба первооткрыватели на этой новой для нас Земле, поэтому боремся, спорим, отстаиваем каждый свою позицию. И в итоге договариваемся. А иногда даже выясняется, что мы одинаково мыслили, но формулировали это по-разному. Боже, храни коммуникацию! Как же сложно жить, даже умея общаться и проявляя терпение.

С тех пор, как я стала мамой, мне стало важно выговаривать все до

последнего слова. Так я ощущаю, что я есть в нашей семье. Мне важно быть матерью, а не просто грудной кормилицей, как, по моему искаженному ощущению, думают все вокруг, включая мужа.

Но когда стихает шторм, мы можем, наконец, поговорить. Оказывается, мужу тоже все ново и страшно. Пока он переживал о здоровье сына и решал задачу, поставленную врачами, я волновалась по поводу наших с ним отношений. Жила с паранойей, что все вокруг сговорились и придумали мне «Шоу Трумана», где одна я не знаю, что происходит и как делать правильно. Вот она, разница мужской и женской логики: мужчина решает задачу по делу, а женщина расстраивается из-за нехватки внимания и серьезно готовится к разводу. Даже смешно стало от уровня фантазий в моей голове. Как же прекрасно быть женщиной. Обожаю!

Главное в любой ссоре – снова почувствовать, что мы одна команда. Я – лучшая мама, он – лучший отец. И мы, как пантера и гепард, защищаем наше сокровище.

Причина поплакать номер три. Нарушение личных границ 

На пятом месяце беременности подруга спросила меня:

– Что ты чувствуешь?

– Жестокое нарушение личного пространства.

Тогда я расстраивалась из-за невозможности уединиться, так как малыш в животике уже передвигался и толкался, отвлекая меня. На тот момент это было моим самым большим переживанием. Ох, если бы я знала, что меня ждет впереди. Сколько советов, бестактных вопросов… Да и как мне было знать, через такое можно только пройти.

«Зачем ты его укладываешь? Когда захочет сам уснет! Вот спроси у педиатра в следующий раз, во сколько должен засыпать ребенок!» То ли человек никогда сам не укладывал своих детей, то ли он забыл, как это было у него. Но то, что малыш здоров, спокоен, спит по своему режиму – это ли не знак, что все у меня под контролем?

«В смысле, до сих пор кормишь грудью? И сколько так собираешься? Он же поэтому и не ест ничего!» «Ему уже год, а вы до сих пор не давали ему сорок грамм мяса в день?! Чем вы занимались эти полгода?» «Ребенок должен есть пять раз в день. Настаивайте с прикормом. Необходимо соблюдать рутину. Поплачет – и привыкнет». Подобные заявления – это преступление со стороны врачей. Особенно, по отношению к молодым впечатлительным родителям. Ты приходишь к специалисту, чтобы получить успокоение, а в итоге ощущаешь панику и фрустрацию. Оказывается, начинать кормить ребенка мясом нужно было еще полгода назад, и появляется много новых вопросов, как же сейчас все исправить. Бонусом получаешь новый конфликт в семью, так как у меня на все есть свой материнский авторитет – я считаю, что замечания врача были необоснованными, а муж напуган реакцией педиатра и хочет следовать рекомендациям профессионала.

Вдвойне сложно оттого, что каждый врач говорит разное! Кто-то очень эмоционально выписывает самые необходимые продукты; кто-то запугивает, как много детей подавилось и погибло из-за раннего прикорма; кто-то нахваливает и говорит, как хорошо мы все делаем. Выводы об экспертах я свои сделала. Неуважение со стороны уже тоже так сильно не ранит. Но как же договориться с мужем? Как убедить его, что у нас все не то, что бы неплохо, а более, чем хорошо – у нас растет счастливый здоровый человечек.

Невозможно жить в таком напряжении! Пришлось дальше искать эксперта, который нас рассудит. Меня очень злит, что мое мнение неубедительно. Всем хочется стать каким-то важным лицом в нашей жизни, в развитии и воспитании малыша. Каждый активно предлагает наставления, о которых я даже не спрашивала. Мы обратились к четырем педиатрам и детскому нутрициологу. И только после этого успокоились. Получив подтверждение, что наш ребенок абсолютно здоров, мы сместили наше внимание с количества конкретной еды на приобщение сына к рутине и совместным приемам пищи. С тех пор в доме стало спокойнее. Шоу «Танцы на кухне» прекратилось, стресс и слезы ушли, малыш ест все лучше и лучше. Возможно, не сорок грамм животного белка в день, сколько хотелось той даме, но нас больше не беспокоят ее переживания.

Чужие мнения и советы были, есть и будут. Да, нужно было родить и справиться с первым годом родительства, чтобы понять: вторжение в мое личное пространство – неотъемлемая составляющая жизни. И если я хочу сохранить душевный комфорт, то мне просто необходимо достроить забор личных границ. Своих, малыша и нашей семьи. Все начинается с легких нападок. Но если от маленьких замечаний я так горько плачу, то что со мной станет через еще пару лет материнства? Осознав это, я решила в один миг все прекратить. Отныне пропускная система не работает. Пусть комментируют на здоровье. Это больше не моя передача.

Фух! Как же я сильно проголодалась. Вот было бы здорово сейчас воспользоваться телепортом и очутиться на кухне. Аккуратно скольжу с кровати, ставлю камеру, пробираюсь медленно на носочках, не дыша, как самый настоящий шпион или разведчик. Вцепляюсь голодными глазами в холодильник – там все холодное. Хочется горячего. А если не успею? Надо что-то быстро. Чай! Всегда лучшее решение из всех возможных вариантов. Все готово. Я продолжаю.

Причина поплакать номер четыре. Реакция окружающих

Мир улыбался мне во время беременности. После родов – дарил цветы. А что случилось потом? В какой момент пропали улыбающиеся лица и добрые пожелания? Это странно, но чем старше становится мой сын, тем меньше улыбок я вижу в его сторону. А в мою – даже могу поймать недовольный взгляд.

Складывается ощущение, что люди любят молчаливых беспомощных кукол в коляске. Желательно, чтобы они еще сладко и крепко спали при любой частоте децибел. С соской. А как только проснулись, бутылочка со смесью снова уносила их на встречу с Морфеем. Словно, это компьютерная игра. В реальности не все младенцы способны спать в шуме. И как обидно, когда это не понимают твои друзья. Некоторые из них могут искренне обидеться, что мы уходим с вечеринки из-за малыша. Им сложно понять, что сейчас он для нас важнее, чем танцы под громкую музыку и обсуждение последних сплетен. Они могут обидеться, что я перестала приезжать в гости с визитом и звать гостей к нам в дом. Мне некомфортно во время личных встреч, потому что малыш на грудном вскармливании и нужно держать режим. Мне и ребенку так спокойнее. Но не все друзья могут это принять, и они по-прежнему хотят нашего внимания.