Ментаты Дюны

Собрав сестер-ментатов и радуясь возможности увезти их на Уоллач-IX, она скрывала свою тревогу. Садясь в шаттл корабля «Венхолдз», Ракелла чувствовала, как взволнованы ее спутницы; они радовались, что едут в новую школу.

Но, когда шла на свое место, страшась предстоящего долгого кружного пути на свертывающем пространство корабле, у Ракеллы вдруг закружилась голова. Колени подогнулись, и она схватилась за спинку сиденья. С огромным усилием Ракелла устояла на ногах.

Словно издалека услышала она рядом озабоченный голос и почувствовала прикосновение сильной руки.

– Преподобная Мать! – Фиелла усадила ее в ближайшее кресло. – Чем я могу помочь?

Ракелла промолчала, сосредоточив все силы на дыхании и внутренней работе своего организма. Она ощущала рядом силу Фиеллы. Ракелла чувствовала, что новая сестра-ментат – человек хороший, способный, но еще слишком молода и неопытна, чтобы возглавить Орден сестер. Пока еще не Преподобная Мать.

Но все окружавшие ее сестры были молоды и неопытны. Своих лучших кандидаток Ракелла лишилась. И не знает, кто возглавит Орден, если она сейчас умрет. Может быть, Орден просто перестанет существовать. Этого нельзя допустить!

Голос Фиеллы продолжал звучать фоном, а Ракелла сосредоточилась на своем недомогании. Нужно было решить эту проблему, даже если бы для этого понадобились сверхчеловеческие усилия. Она определила более глубокие нарушения внутреннего химизма, прекращение выработки важнейших ферментов и гормонов. Стараясь найти решение, Ракелла вспомнила другой приступ, очень давний – тогда она изменила биохимию своего тела, чтобы нейтрализовать яд, которым колдунья Тисия Сенва пыталась ее убить. Сражаясь с этой страшной опасностью, Ракелла стала Преподобной Матерью.

Закрыв глаза, она откинулась на жесткую спинку сиденья.

– Мне нужно время. Нужно… сосредоточиться.

Закрыв глаза, она погрузилась в себя, увидела внутреннюю механику своего тела, представила себе его как яркий чертеж. Глубоко дыша и наблюдая за каждой мелочью, она начала вносить изменения: восстанавливала баланс обмена веществ, усиливала приток кислорода к мозгу, сочетала элементы, создавая необходимые ферменты и нейромодуляторы.

Все это время она смутно слышала встревоженный голос Фиеллы и одновременно голоса Другой Памяти в своем сознании. С этими прошлыми жизнями Ракелла без счета переживала смерть бесчисленных поколений, но пока сама еще не готова была к ним присоединиться. Она должна была сделать все возможное, чтобы остаться в живых – не из-за боязни умереть, а потому, что опасалась за судьбу Ордена сестер.

Голос Фиеллы отступил, словно растворился, но потом с каждым мгновением начал крепнуть. Открыв глаза, Ракелла увидела склонившуюся к ней молодую женщину; остальные сестры-ментаты озабоченно столпились вокруг. Они расступились, пропуская врача-ментата с небольшой медицинской сумкой, но Ракелла отмахнулась от него.

– Я в полном порядке. Я завершила свой внутренний анализ, спасибо. – Она осмотрела шаттл, готовый доставить их к кораблю на орбите. – Меня ждет важная работа во имя Ордена. Нужно вылететь по расписанию.

Всем своим видом выражая неодобрение, врач пошел по проходу обратно. Ракелла улыбнулась сестрам, но в голове ее продолжали тревожно звучать голоса: «Нельзя задерживаться. Осталось слишком мало времени, а перед смертью мне нужно успеть проделать очень большую работу».

Руководитель должен проявлять большую осторожность, выбирая ближайших советников. Неправильное решение может оказаться катастрофическим, если не губительным.

Император Фейкан Коррино I во время казни министра финансов Ульберто

У принца Родерика Коррино были неограниченные возможности отнять трон у брата. Слабость Сальвадора не вызывала сомнений, и Родерик был уверен, что правил бы империей лучше.

Однако он не разрешал себе думать об этом и обрывал тех, кто пытался ему намекнуть на подобное. Его брат был законным императором, верность семье и строгие требования морали подавляли любые личные амбиции. Всего себя Родерик посвятил помощи брату, делая из него лучшего императора и руководя им в особенно опасных ситуациях. Именно так Родерик мог лучше всего служить империи. Единственно возможным способом.

К несчастью, Сальвадор не всегда прислушивался к его советам.

Одной из главных забот Родерика было упорное нежелание брата убрать из императорской армии некомпетентных и нечестных офицеров; при раздаче должностей император учитывал связи и происхождение кандидата или поднесенные дары, а не искусство воевать. За десятилетия после поражения мыслящих машин некогда сильная армия человечества стала слабой и разобщенной. Родерик с негодованием наблюдал, как теперь, когда общий враг исчез, семейства Ландсраада утратили единство и ссорятся из-за личных амбиций.

Неделю назад братья Коррино инспектировали огромный гарнизон Зимии. Инспекцию организовал и проводил командир гарнизона генерал Одмо Саксби, проявив чрезвычайную самоуверенность, которая была заметна всем – очевидно, кроме Сальвадора.

В гарнизоне не уделяли никакого внимания деталям, сооружения и оборудование содержались плохо, неопрятные солдаты маршировали нестройными рядами. Придя в волнение, Саксби то и дело размахивал руками и обнажал перед войсками свою роскошную саблю. Его поведение вызывало бы смех, не занимай он такой важный пост, но Родерик представлял, как потешаются над ним солдаты.

Ради покровительства и политического влияния Сальвадор наносил огромный ущерб некогда гордой армии. Моральный дух войск оставлял желать лучшего, и Родерик слышал разговоры о том, что офицеры запускают руку в казенные средства. Но императора все это совершенно не заботило…

Родерик ежедневно выделял время, чтобы подготовить императора к предстоящим делам. Этим утром, до того как раскрылись двери огромного зала аудиенций, принц Родерик стоял перед троном брата из зеленого хрусталя. Они были одни, хотя за закрытой парадной дверью слышались голоса посетителей. Но он не собирался ускорять начало аудиенции.

Родерик стоял перед императором, сидевшим на высоком троне. Сальвадор Коррино взял из небольшой, украшенной драгоценными камнями шкатулки щепотку меланжа и положил в рот. Постоянно жалуясь на воображаемые болезни, он был убежден, что частые дозы пряности благотворно влияют на его здоровье. Родерик предупреждал, что меланж вызывает привыкание, однако его слова не были услышаны. Но по крайней мере меланж помогал брату сосредоточиться, а это необходимо.

Родерик ровным тоном сказал:

– Эта вражда сказывается на торговле по всей империи. Многие планеты присоединились к антитехнологической клятве Манфорда Торондо, и в отместку корабли «Венхолдз» перестали их обслуживать.

Сальвадор снова взял щепотку пряности.

– Продолжатся ли поставки меланжа?

– Формально Арракис находится под контролем империи, а главная контора «Комбайнд мерчантайлз» помещается в Арракис-Сити. Поскольку жители пустыни тоже в некотором роде фанатики, не думаю, что Арракис подпадет под влияние вождя Торондо. Хотя кораблям «Венхолдз» запрещено доставлять пряность на планеты батлерианцев, сюда она будет поступать беспрепятственно.

– Уже легче. – Сальвадор откинулся на спинку трона. – Если планеты батлерианцев пострадают от эмбарго, может, это ослабит движение. Мне не нравится, что Манфорд считает себя самым главным.

Родерик не хотел, чтобы его брат чересчур расслаблялся.

– Батлерианцы получают припасы от меньших компаний-конкурентов, располагающих свертывающими пространство кораблями. Однако безопасны только полеты на кораблях «Венхолдз».

– Это и делает Джозефа Венпорта таким высокомерным. Он считает, что из-за его навигаторов у нас нет выбора!

Сальвадор гневно фыркнул.

– Наши военные используют для перевозки тяжелой техники корабли «Венхолдз», хотя мы можем летать и самостоятельно. Директор Венпорт, возможно, трудный человек, но мне легче иметь дело с ним, чем с Манфордом Торондо.

Сальвадор поерзал на троне.

– Мне никогда не нравились космические перелеты: свертывание пространства слишком рискованно. Мое место здесь. Пусть другие летают ко мне, рискуя во время полета. Если им не нравится политика «Венхолдз», пусть летают кораблями «Эсконтран», или «Налган шиппинг», или «Селестиал транспорт».

– «Венхолдз» уже год как поглотила «Селестиал транспорт». – Родерик передал брату документ. – Но поступает все больше свидетельств, что катастрофы в малых компаниях происходят гораздо чаще, чем они официально признают. Конкуренты «Венхолдз» скрывают высокий процент катастроф.

Сальвадор просмотрел записи.

– Столько отчетов, столько бумаг.

Он, казалось, скучал, как будто ему не терпелось перейти к другим вопросам.

Но Родерик не позволял ему отвлекаться. Он подошел ближе к трону, чтобы помочь брату разобраться в информации.

– Как видишь, эмбарго «Венхолдз» привело к резкому сокращению торговли по всей империи, что вызвало снижение сбора налогов и падение наших доходов. «Венхолдз» не обслуживает даже планеты, объявившие себя нейтральными. Оба они: и Джозеф Венпорт, и Манфорд Торондо – требуют официальной гласной поддержки, никому не разрешая сохранять нейтралитет.

– Соперничающие компании должны научиться создавать собственных навигаторов, – сказал Сальвадор. – Это бы хорошо повлияло на конкуренцию.

– Но это тщательно охраняемый секрет. Наши тайные советники пытаются узнать, как простых людей превращают в навигаторов, но система безопасности «Венхолдз» непроницаема, и мы не можем ее продолжить.

– Тогда привлеки других советников.

Родерик вздохнул.

– Сальвадор, советников ты подбираешь сам. Они никогда с тобой не спорят и всегда говорят то, что ты хочешь услышать.

Император тепло ему улыбнулся.

– А ты умнее их всех, братишка.

Родерик подавил свою гордость.

– Может, и не умнее, но верен тебе. И помогаю лучше справляться с руководством галактикой.

Император рассмеялся.

– А я достаточно умен, чтобы передать тебе все дела, связанные с документацией и угрозами.

Родерик молча возблагодарил бога за то, что Сальвадор делает хотя бы это.

Пряность начала действовать, глаза императора стали яркими и внимательными; Родерик заметил, что от постоянного употребления наркотика они слегка посинели.

– Если бы мог, я бы увеличил твое жалованье, Родерик. Вся империя знает, насколько важна твоя работа в моей администрации. Охотно признаю, что без твоей преданной и мудрой помощи не удержался бы у власти.

Он подался вперед, качая головой.

– Я теряю терпение из-за этих постоянных конфликтов, соглашений и обязательств – не могу за всем этим следить, хотя несправедливо взваливать всю работу на твои плечи. Мне нужен собственный ментат, чтобы все запоминал; такие ментаты есть во многих благородных домах. Мне нужен ментат.

Несколько месяцев назад Родерик сам предлагал это, но Сальвадор, должно быть, забыл.

– Мудрое решение, сир… Я немедленно подберу ментата.

Сальвадор посмотрел на все еще закрытые двери и устало махнул рукой.

– Вероятно, пора заняться текущими делами. Давай поскорее закончим.

Следующие несколько часов заняли скучные аудиенции благородных с мелкими заботами. По приказу Родерика рядом с троном стояла Преподобная Мать Доротея – она использовала свои особые умения, чтобы изучать нюансы эмоций каждого посетителя. Она продемонстрировала удивительную способность отличать правду от лжи, и сейчас даже Сальвадор признавал, что поступил мудро, когда разрешил Доротее и сотне избранных преданных традиции сестер поселиться при дворе. Не все они были ведающими правду, но все полезны во многих иных отношениях.

Тучный мажордом объявил о прибытии представителя Пеле, родины императрицы Табрины. Табрина была женой Сальвадора, но между ними царила холодность, и антипатия императора распространялась на всю ее семью – дом Пеле. Богатство Пеле помогло Сальвадору усидеть на троне в первые неспокойные годы после смерти императора Жюля Коррино, но сейчас он больше в них не нуждался.

Человек, подошедший к трону, выглядел необычно. При среднем росте руки и ноги у Блантона Давидо были заметно короче, чем следовало; тем не менее двигался он ловко и поклонился императору.

– Как специалист по шахтам, я руковожу самыми важными операциями дома Пеле. – Давидо достал из кармана оранжевый драгоценный камень. – Когда шахтер принес этот камень, я сразу понял, что он должен принадлежать императору. Нижайше прошу принять этот скромный подарок.

Поскольку всех посетителей заранее проверяли на наличие оружия, Сальвадор разрешил этому человеку положить камень на поднос у подножия трона. Затем Давидо попросил разрешения для дома Пеле начать добычу в очередной планетной системе.

«Значит, это не просто подарок», – подумал Родерик.

В оправдание своей просьбы Давидо дал краткий отчет об уровне производства и представил данные об ожидаемой прибыли и, соответственно, о возможных доходах империи в виде налогов.

Доротея наклонилась к Родерику.

– Я чувствую в словах этого человека некоторые отступления от правды, милорд. Он занижает данные о производстве, чтобы уменьшить налоги, – и не он это придумал. Его соучастник – сам глава рода Пеле.

Родерик удивленно посмотрел на нее.

– Серьезное обвинение против отца императрицы. Вы уверены?

– Уверена.

– А императрица Табрина в курсе?

– Не знаю, но несколько вопросов помогут это узнать.

Родерик приказал управляющему шахтами отойти от трона.

– Ждите распоряжения императора.

У Сальвадора его вмешательство как будто бы вызвало раздражение, но он выслушал Родерика, который прошептал ему на ухо:

– Из-за деликатного характера обвинения лучше сказать Давидо, что, прежде чем принять решение, ты должен провести расследование.

Но император мягко отстранил брата.

– Нет, я займусь этим сейчас. – Он вспыхнул от гнева. – Блантон Давидо, мне сообщили, что дом Пеле искажает официальные данные о своих доходах, чтобы уклониться от уплаты налогов. И вы участвуете в этом заговоре.

В глазах горного инженера плескался страх, но он попытался скрыть его за показным негодованием.

– Это неправда, сир! Я не участвую в этом мошенничестве.

– Тогда кто участвует?

Давидо оробел, пораженный тем, что об их махинациях стало известно, но не понимал, много ли знает император. Широко распространенные слухи о следователях императора, группе специалистов из отделения «Скальпель» школы Сукк, пугали его еще больше.

Доротея молча наблюдала за реакцией управляющего.

Наконец представитель Пеле сказал:

– Сир, данные о некоторых грузах были слегка занижены, но я немедленно принял меры и исправил все неточности. После тщательного внутреннего расследования мы пришли к выводу, что это были непреднамеренные ошибки. Конечно, мы выплатим все положенное – с пенями.

– И штрафами, – мрачно улыбнулся Сальвадор. – Как удобно для дома Пеле: даже непреднамеренные ошибки приводят к сокращению налогов. Что скажешь, брат? Удовлетворим просьбу такого неаккуратного дельца?

На сей раз решительность императора произвела на Родерика впечатление. Прежде чем принц смог ответить, Доротея снова шепнула ему на ухо:

– Мошенничество гораздо крупнее, чем признает Давидо. Посмотрите, как он вспотел, как дергается у него глаз, как сузились зрачки, посмотрите на угол наклона шеи – все это красноречивые признаки.

И правда, широкий лоб просителя блестел от пота, а темные глаза стали стеклянными, словно он уже представлял себе, как его допрашивают палачи «Скальпеля».

Родерик сказал:

– Прежде чем согласиться на что-то, мы должны больше узнать об этих ошибках и видеть, насколько они распространены.

Император Сальвадор взглянул на Давидо и стукнул кулаком по ручке трона.

– Вас возьмут под стражу до прояснения обстоятельств дела.

Лицо просителя исказилось от ужаса. Когда стражники взяли его под руки, он умоляюще посмотрел на императора, потом снова повернул голову к большому оранжевому камню, явно жалея, что вообще пришел сюда.

На следующий день рано утром главный инквизитор Квемада, глава императорской группы специалистов «Скальпель», представил официальную запись допроса и приложил к ней дополнительную записку: «Сир, с сожалением сообщаю, что у субъекта оказался очень низкий болевой порог. Я надеялся допросить его тщательней, но у него отказало сердце. Приношу свои искренние извинения за эту неудачу».

Сальвадор был разочарован, но Родерик напомнил, что даже поверхностный допрос вполне позволяет выдвинуть обвинения против дома Пеле. Несколько позже братья встретились с императрицей Табриной.

Она гордо стояла у роскошного кабинета Сальвадора, высоко подняв голову и негодующе глядя на мужа миндалевидными глазами.

– Почему ты так пренебрежительно отнесся к представителю моей семьи? У тебя не было причин для ареста господина Давидо – он даже не мог защищаться.

– Он мог ответить на более тщательные расспросы, – заметил Родерик. – Его разговор с Квемадой был кратким, но плодотворным.

У Табрины округлились глаза.

– Вы его пытали?! Я требую встречи с ним – немедленно!

Родерик отвел взгляд.

– К сожалению, его вина была слишком велика, и сердце не выдержало. Он умер.

Новость привела императрицу в ужас, но Сальвадор помахал полученным отчетом о допросе.

– Хочешь прочесть, что он сказал о твоем отце?

– Не желаю ничего читать о своей семье. Очевидно, по какой-то причине эти обвинения были сфабрикованы – и какова же эта причина, дражайший супруг? Дать дому Коррино повод конфисковать активы дома Пеле?

Родерик вмешался, пытаясь ее успокоить.

– При всем моем должном уважении, императрица Табрина, это вопрос чести. Наш император рассчитывает на верность своих подданных – особенно членов такой высокопоставленной семьи, как ваша. Мошенничество с целью обмануть императорскую власть – тяжкое преступление.

Сальвадор просматривал документ, словно искал что-то не замеченное раньше.

– Радуйся, дорогая, что Квемада не нашел доказательств твоего личного участия в сговоре. Брак с тобой был вынужденным деловым решением, чтобы дом Пеле поддерживал меня на троне. Но мошенничество нельзя оставить безнаказанным. Я требую в порядке компенсации значительную часть имущества твоей семьи, прежде чем решу простить вас.

– Сначала найди доказательства!

Сальвадор улыбнулся так, что у Родерика застыла кровь в жилах.

– У нас достаточно доказательств, но, если тебе этого мало, мы будем вызывать по очереди всех членов твоей семьи на допрос к моей команде «Скальпеля». – Он пожал плечами. – Или пусть несут заслуженное наказание.

Животные маскируются ради выживания, но обман, который я наблюдаю в деятельности человека, доходит до крайностей.

Эразм. Журнал лабораторных записей последних дней

Доротея восхищалась главным инквизитором и одновременно боялась его; ей не хотелось признавать, что у них много общего. Обоим было присуще исключительное умение отделять правду от вымысла, «зерна от плевел», как любил говорить Квемада. Но их методы коренным образом различались. Преподобная Мать открывала правду посредством тщательного наблюдения, тогда как палач использовал умение причинять боль, которое приобрел в академии «Скальпель» школы Сукк.

Сейчас Квемада стоял у дворца, и само его присутствие словно высасывало тепло из воздуха. Высокий черноволосый мужчина обладал особым обаянием, привлекательностью хищника. Доротея учила преданных ей сестер определять правдивость слов, а он наблюдал за ней острым, как коготь ястреба, взглядом. И Доротея задумалась, не прислал ли его император следить за ней.

Приказав совершить убийство на Россаке, император пытался уничтожить Орден сестер – неважно, верны ли были ему сестры или тайно использовали запрещенные компьютеры. Ему не хватало терпения отделять зерна от плевел, но Доротея убедила его в своей полезности. Выживание ее последовательниц и сохранение Ордена требовали, чтобы она не подвела. Своим умением чувствовать правду Доротея и ее спутницы доказывали свою полезность, но постоянно приходилось быть очень осторожной.

А теперь за ней наблюдал главный инквизитор.

На какой-то далекой планете побежденная Преподобная Мать Ракелла пыталась собрать сестер, рассеявшихся по галактике – печальные и жалкие потуги. Даже император утерял к ним интерес.

А вот с Доротеей сейчас было сто сестер, и ее способность определять правду помогала привлекать все новых кандидаток. Отыскав подопечную с необходимыми данными, она станет следить за ее обучением, а потом, когда та будет готова, даст возможность принять россакское средство; если кандидатка выживет, то станет Преподобной Матерью. Доротея создавала новый, сильный Орден сестер, как молодое крепкое дерево вырастает от корней старого пня.

Но прежде всего нужно было заслужить полное доверие императора.

К сегодняшнему занятию Доротея привлекла восемь сестер, умевших благодаря наблюдательности отличать правду от лжи. Упражнения проводила сестра Эстер-Кано. Одна из последних уцелевших чистокровных колдуний, родившаяся на Россаке, она обладала исключительным умением различать правду и ложь.

Эстер-Кано прочесала императорские тюрьмы и отыскала шестерых самых известных на Салусе Секундус лжецов: растратчиков, казнокрадов, мошенников и жуликов. Отряд стражников забрал их из тюрем, их переодели в деловые костюмы или в самое обычное платье и объединили с группой добровольцев, обычных горожан. Всем им под присмотром бдительных стражников дали инструкции. Двенадцать субъектов сидели на стульях на газоне, пересказывая истории жизни. Одни говорили правду, другие лгали.

– Я выросла в трущобах на юге Зимии, так что жизнь начиналась с неудачи, – сказала стройная женщина средних лет. Доротея приподняла брови: император Сальвадор ни за что не признает, что в его столице есть трущобы. – Единственным способом выжить для меня стали кражи. Я крала у родителей, у учителей и у местных торговцев. – Она помолчала и, вздрогнув, продолжила: – Только когда я нашла истину в Оранжевой Экуменистической Библии, я поняла, что должна спасать ближнего, а не использовать его. – Глаза ее наполнились слезами, и она продолжила: – Я делюсь священным знанием, проповедую всем, кто хочет слушать.

Когда женщина закончила свой рассказ, Эстер-Кано попросила одну из учениц прокомментировать услышанное. Говорила сестра Авемар, молодая и хорошенькая, с темными кудрявыми волосами и внимательными карими глазами:

– Я не верю ей. История вымышлена.

И она перечислила красноречивые признаки: пот на лбу и над верхней губой, легкую дрожь рук, перемену в тембре голоса как признак лжи, осанку, направление взгляда, даже определенный подбор слов.

Доротея улыбнулась, потому что пришла к тем же выводам.

– Теперь закрой глаза и загляни в себя, – сказала Эстер-Кано Авемар, а лгунья ерзала в кресле, вынужденная молчать во время этого разбора. – Немного подумай и расскажи нам больше об этом субъекте.

Авемар думала, прерывисто и часто дыша, а когда наконец открыла глаза, в них светилось новое понимание.

– Все, что говорила эта женщина, правда, но одновременно и ложь – ложь умолчания. В молодости она совершила много противозаконных поступков; религия помогла ей изменить свою жизнь; она действительно проповедовала Оранжевую Экуменистическую Библию. Но весь свой пыл она использовала в личных целях. Брала деньги у верующих слушателей под ложными предлогами.

Женщина в кресле вспыхнула, поерзала и наконец кивнула. Авемар сказала:

– Теперь ее слезы искренние.

– Отлично, – сказала Эстер-Кано. – Умолчание может быть такой же ложью, как откровенная неправда.

Затем пожилой мужчина в другом кресле стал с акцентом рассказывать:

– История моей жизни совсем не интересна. Отслужив в армии императора Жюля, я поступил в Зимии в колледж, чтобы изучать бухгалтерское дело. Закончив обучение, несколько лет работал в экспортной компании на Эказе, потом занял такую же должность на Хагале. Мы с женой законными путем накопили на гнездо и птенцов и вернулись сюда, на Салусу.

Эстер-Кано попросила другого мужчину рассказать свою историю, и ученицам пришлось обдумывать сразу два рассказа. Следующим заговорил техник, который проверял императорскую карету, запряженную львами. Он попробовал рассмеяться, рассказывая, как лев-самец попытался взобраться на львицу в течке, когда они оба были в упряжи; они перевернули карету с двумя лакеями внутри.

После того как Преподобные Матери обсудили услышанное, начали говорить остальные испытуемые и наконец выступили все двенадцать. Доротея наблюдала, легко приходя к верным заключениям. Все испытуемые лгали или по крайней мере преувеличивали, причем неважно, были они преступниками или обычными гражданами. Доротея была довольна – сестры учились использовать свои инстинкты и подсознание для получения информации.