Ты продолжаешь жить

Мерю шагами квартиру. Хожу из комнаты в комнату, от одного окна к другому. Под ногами скрипит пол. Взгляд цепляется за стопку фотоальбомов на журнальном столике. Четыре года назад мама сожгла большую часть своих черно-белых фотографий, фотографий молодости, мужа, которого она похоронила сорок два года назад. Но кое-какие снимки уцелели. Решила отобрать немного для себя. Дрожащими руками достаю толстый фотоальбом. Начинаю с самого начала. Некоторые фотографии выцвели и пожелтели от времени. Спасибо тем, кто придумал фотографию. В моем детстве были лишь полароиды, затем «мыльницы», в которые заряжалась пленка на определенное количество кадров. Какая была трагедия, если на фотографии человек получался с закрытыми глазами.

С годами мы забываем какие-то моменты из прошлого. Безжалостно стираются из памяти те моменты, о которых мы давно забыли, словно оставляя место для новой информации. Каждый из нас отрывками вспоминает свое детство и старается пронести с собой как можно больше приятных минут с дорогими людьми. Но запоминаются только те моменты, которые произвели на нас самое сильное впечатление. А фотографии помогают восполнить некоторые пробелы в воспоминаниях. В квартире царит тишина, которую нарушает монотонное тиканье часов. Китайские часы – своего рода раритет нашей семьи. Мне было всего пять лет, когда они впервые появились в нашем доме. Даже представить не могли, что они так долго будут работать. Им уже почти тридцать лет.

Маленькая девочка крепко прижала куклу. Здесь маме пять лет. Тот самый возраст, когда коварная болезнь, неизвестная прежде, чуть не оборвала ее жизнь. Но сила духа помогла ей выстоять. Она – старшая дочь в семье простых работяг. Отец – шахтер, мать – домохозяйка. Оба родителя из многодетных семей.

Иванова Люба. 1956 г.

А вот девочка в платьице в горошек – это я. Здесь мне тоже пять лет. Странное совпадение на число пять. В гости к Светлане пришла подруга с фотоаппаратом и запечатлела этот момент. Та самая четырехкомнатная квартира, где в дверном проеме между гостиной и прихожей обитали мои вымышленные друзья. Квартира, в которой мама развела ботанический сад, увлекаясь комнатными растениями. Их становилось все больше, и свободного места в квартире почти не осталось. Квартира, в которой успела пожить многочисленная родня: бабушка с дедом, мама с детьми, мамин брат с женой и моя тетя. Здесь родился первый внук мамы. Четыре комнаты – четыре поколения. Квартира эта досталась моему дедушке Николаю, посвятившему жизнь шахтерскому труду. За выслугу лет, за годы, проведенные в угольной пыли, ему выделили это жилье. Моя бабушка Александра и дед Николай проживали здесь долгую жизнь, вырастили троих детей. Постепенно из родительского дома стали разъезжаться их дети. Мама купила себе частный дом, куда вскоре переехала с дочерьми-подростками. Через год познакомилась с моим отцом, вышла замуж, и так на свет появилась я.

Вот мне исполнился год. На фотографии я на руках у отца, рядом мама и две мои сестры. Маме здесь всего тридцать семь лет. Эта фотография была единогласно выбрана на общем сестринском совете для гранитной плиты на мамином памятнике. Далекий 1988 год. На ней счастливая женщина с глазами полными надежды на светлое будущее и открытой улыбкой. А у меня на лице гримаса, будто я только что попробовала лимон. Наверное, уже тогда я знала про своего отца слишком много плохого, раз не хотела фотографироваться с ним. Этот снимок был сделан незадолго до развода родителей. С отцом я не общаюсь до сих пор. Когда мне было семь лет, мы случайно столкнулись с ним на улице. Поравнялись, и он прошел мимо. Только потом мама сказала, что это был мой отец. Единственная его фотография, сохранившаяся в нашем семейном архиве. Оставила ее, чтобы помнить, каким он был в молодости. Никогда не испытывала желания с ним общаться, хотя в какой-то период предки пытались воссоединиться. Мама хотела, чтобы я росла в полной семье, чтобы для моих сестер он стал опорой. Но он был не из тех, кто мог стать надеждой и защитой. Это не про него.

Мама считала, что мне не хватало отца. Но, честно говоря, я никогда не чувствовала пустоты и не задавалась вопросом, почему его нет. Мама дарила мне любовь за двоих родителей. Единственное, о чем я сейчас сожалею: если бы не моя неприязнь к отцу, возможно, годы спустя, когда мы стали старше, они нашли бы способ сойтись. Мама перестала бы бояться за девочек-подростков, вынужденных часто оставаться дома наедине с человеком, который перестал вызывать у мамы доверие. Тогда, в самом начале их отношений, он начал приводить посторонних мужчин в дом. Мама рассказывала мне, уже взрослой, как, возвращаясь с работы, она видела, как ее дом превращался в проходной двор. Именно по этой причине мама больше не вышла замуж, она опасалась за нас, девочек. Она боялась за нас, боялась, что пока она на работе, с нами могло случиться непоправимое. Ее материнское сердце могло быть спокойно, зная, что дочери в безопасности. Поэтому она отказалась от личного счастья, чтобы оградить нас от возможной угрозы. Многие не понимали ее. Старшая дочь Лариса осуждала за то, что мама оставалась одинокой и не могла должным образом создать обеспеченную жизнь, возможно, она так и не смогла ее понять. Не смогла понять глубину ее страха и скольких усилий ей стоило оставаться сильной ради нас.