Дубовая рубаха

Но как бы там ни было, а выводы эти были смешны потому лишь, что целью своей ставили дать обоснование чему-то не имеющему никакой видимой причины, какому-то мистическому ощущению, притаившемуся в недрах души моей, и в чем я даже не отдавал себе отчета. То было чувство страха, перед жизнью и смертью, которое не было доступно моему пониманию, вытолкнутое из сознания цинизмом и насмешливостью. Оказавшись между молотом и наковальней, я и понятия не имел о том, что же мне выбрать, за что взяться и к чему готовится. Жизнь навязывала мне борьбу, которую я со спокойным сердцем принять не мог. Эта битва за выживание задавала новые стандарты и требовала беспрекословного им подчинения. Именно эти условия и являлись тем барьером, через который я отказывался перепрыгивать. Необходимо быть честным и разумным, справедливым и милосердным, – таковыми были эти догмы. Но разве знание всех языков мира поможет тебе в борьбе с двумя, тупыми как дерево, увальнями, перебравшими вина и потому решившими начистить тебе рыло? Нет, и еще раз нет! Борьба навязанная человеку ничем не отличается от разворачивающихся в дикой природе баталий за выживание, но если у волка есть клыки и когти, то тебе взамен их необходимо запастись бесполезными милосердием и мудростью, потому как идея человека немыслима без оных. На то ведь нам и дан разум! Но что если в действительности никто из нас разумом не обладает, а довольствуется лишь владением представления о нем?

И тут мысли мои, порожденные затуманенным недугом рассудком, судорожно трясясь побежали в другом направлении, чтобы найти там подтверждения вышесказанному. Ведь это же самое обыкновенное безумие верить в то, что продиктованные разумом решения, приводят к кровопролитным бойням за кусок драгоценного металла. Да и был ли мудрым тот, кто оценил этот булыжник выше человеческой жизни?  Нет, и на ум сразу же приходила мысль о том, что детей в школе должны обучать подлости и коварству, чтобы они в последующем надувая ближнего своего, упражнялись в хитрости, которая и является тем единственным механизмом, продвигающим человечество вперед.

Меня заносило все дальше и дальше. Желая постигнуть мир, я впитывал в себя лишь холодные факты о нем. Я знал, что люди ведут войны, прикрываясь причинами вряд ли способными оправдать убийство, но в тоже самое время мне и в голову не приходила мысль о том, что эти же самые люди, воздвигают дворцы и города. Более того, я без зазрения совести мог назвать висячие сады Семирамиды – памятником человеческого тщеславия и раздутого самолюбия, презирая тех, кто восхищался бы им. Да и какой прок во всех ваших городах и храмах? – спрашивал я себя – если они будут уничтожены войнами, вами же и развязанными. Возможно, что наряду с появлением дорогих сердцу привычек, зрелость человека ознаменуется так же и изменением взгляда на совершаемые другими людьми поступки. Если ребенок судит о содеянном по результатам, не обращая внимания на намерения, то с человеком взрослым ситуация совершенно противоположная.

В противоположность жизни, в том я себя умудрился убедить, смерть являлась чем-то неопровержимым, лишенным всякой двойственности. Но в тоже самое время, в ней была заключена великая тайна, а значит вопрос о её многогранности оставался открытым, что не давало мне наложить на себя руки.

Подобные мысли владели мной, неподвижно распластанным на кровати и наблюдающим за тем, как вокруг кружились охваченные буйством паяцы, уже переставшие быть моими товарищами. Будучи трезвым я не находил ничего веселого в том, что они проворачивали, даже не взирая на то, что хохот беспрерывно оглашал пространство притона, представшего передо мной в истинном свете. То была самая настоящая помойка под завязку забитая шутами всех мастей, которые и внимания на меня не обращали, что в общем-то нисколько меня не огорчало. Всеми забытый я получил возможность взглянуть на эту шайку глазами постороннего наблюдателя, и лишь убедится в верности мыслей пришедших мне той ночью проведенной на улице.

Когда же мне полегчало, я собрав все имеющиеся силы, поднялся с кровати и никому ничего не говоря, вышел на улицу. С трудом переставляя ноги и пыхтя папиросой, я шел по пустынным, ночным улицам, отчетливо понимая, что назад уже не вернусь. Что-то высокомерное было в мыслях овладевших мною в эту минуту, но я даже и не думал их сдерживать. Я перерос этих людей, – крутилось у меня в голове – и та жизнь, которой я жил, а они еще будут жить, отныне чужда мне.

Я шел домой, даже не веря тому, что Катерина Викторовна примет меня обратно. Отчетливо видя как она выставляет меня за порог, я сделав свой выбор, боялся, что ничего не смогу предпринять. С каждым шагом эта уверенность все возрастала, и мною овладевало отчаянье. Мне нужен дом, – говорил я сам с собой шепотом, заглушаемым порывистым ледяным ветром, пробирающим меня до костей – туда возвращаться нельзя. Да, осознание гибельности того места пришло ко мне, но что с того? Можно во всех подробностях знать, что такое любовь, да так ни в кого и не влюбиться до конца дней своих. Это болото снова проглотит меня, и я устав от беспрестанных обвинения и жалоб, схожих меж собой как две капли воды, перестану испытывать то чувство досады на самого себя, которое отличает человека от животного.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.