Вкус смерти

Я послал еще один импульс – сжал кулаки. Какие необычные ощущения, словно тело чужое!

Опираясь на локти, я привстал и осмотрел себя. Все на месте. Только я совсем голый и бледный, как мраморная статуя. Жуткий холод в руках, в ногах… Везде! Будто все нутро остыло. Но дрожи нет. Хотя по ощущениям я должен был стучать зубами.

Помещение, выложенное кафелем, железные двери. Окон нет, как в подвале. Странная больница!

Я согнул ноги в коленях – конечности почти не чувствовались, но слушались. Мне удалось спуститься на пол с железного операционного стола.

И что эти люди со мной делали? Рядом не было никаких приборов и инструментов.

«Где я? Что произошло?», – мозг мучительно пытался вспомнить последние события. Но в нем лишь пустота.

Я подошел к двери, дернул на себя, затем толкнул. Закрыто…

– Выпустите меня отсюда! – попытался закричать я, но опять получился слабый шепот, которому не пробиться сквозь толстый металл.

Я бил кулаком в дверь, надеясь, что кто-нибудь услышит.

И вдруг кто-то по ту сторону сказал вежливым тоном:

– Извините, вы не могли бы отойти от двери? Мы собираемся войти.

Я отступил назад. Дверь распахнулась, и в помещение вошел невысокий пожилой мужчина. Он был одет в серый костюм и галстук, а плечи, как плащ, покрывал белый медицинский халат. Его редкие седые волосы были зачесаны набок. При ходьбе он опирался на трость и прихрамывал.

За ним вошел еще один человек, он принес и поставил два стула напротив друг друга, а затем спешно вышел из комнаты.

Пожилой мужчина присел, по-доброму улыбнулся мне и указал на противоположный стул:

– Прошу, садитесь. Я Бурыгин Вячеслав Дмитриевич – директор научного центра имени Громоловьева.

Я сразу подумал, что это название мне знакомо, но не мог вспомнить откуда.

– У вас сохранились какие-нибудь воспоминания о вашей личности? – спокойно спросил мужчина.

Я удивился этому вопросу:

– В смысле? Я помню все, кроме того, как оказался здесь!

Человек, назвавшийся директором, улыбнулся, показав ровные вставные зубы из керамики:

– Это удивительно! Вижу, что вы в порядке. Но нам нужно будет провести один стандартный тест. А потом… я надеюсь… мы продолжим беседу.

Как только он это сказал, в помещение ворвались двое людей в комбинезонах и масках.

Они ввезли железный стол на колесиках и поставили его передо мной. Директор научного центра отодвинулся на стуле подальше.

И эти люди грубо схватили меня, один стоял за моей спиной и держал за плечи, а другой сжимал мою руку.

Человек взял со стола инструмент, похожий на секатор, и мигом отрезал мне указательный палец!

Я наконец, смог закричать. Боли не было – только слабое ощущение, что лишился части своего тела. Но я был напуган тем, что со мной делают.

Безжалостный человек превосходил меня по силе. Он легко справлялся с моими рывками и отрезал мне пальцы один за другим. За указательным – средний, а потом безымянный… Они падали на стол – тук… тук… тук…

Я видел, как темно-синяя кровь, похожая на чернила, капала на металлическую поверхность.

– Достаточно! – скомандовал пожилой мужчина. – Пришивайте!

Человек в маске посмотрел на меня ничего не выражающими глазами, отложил секатор и сказал:

– Тихо! Сейчас пришьем на место!

Я зажмурился и отвернулся. Мне отрезали пальцы! Моя кровь, как чернила! Что вообще происходит?

– Успокойтесь, успокойтесь, – попросил директор. – Мы всего лишь тестируем, как у вас работает регенерация.

Около получаса мне пришивали пальцы на место, а затем перевязали руку эластичным бинтом.

Я и опомниться не успел, как все трое оставили меня одного и закрыли за собой дверь.

Я снова напряг мозг, пытаясь отыскать недостающие фрагменты воспоминаний о том, как попал сюда. В памяти опять всплывала заброшенная база отдыха, а потом…

Вспомнил! Мы с друзьями подошли к заброшенному зданию, рядом стояла железная трансформаторная коробка. Дверца приоткрыта, на ней предупреждающая табличка с молнией и черепом. Я лишь хотел посмотреть, что там внутри. Никогда не видел, и это казалось до жути интересным. Территория должна была быть давно обесточена. И трансформатор не гудел.

Казалось, бояться нечего.

Леха предупредил:

– Лучше не трогай. Мало ли что!

А я потянулся к дверце и вдруг резкая вспышка, ослепительный свет и… темнота…

Меня что, ударило током? Да, скорее всего, я пострадал от электричества. И, должно быть, это как-то повлияло на мое тело.

Поэтому меня привезли в научный центр. Но я же человек! Как они смеют проводить такие жестокие эксперименты? Это незаконно!

– Выпустите меня! – заорал я изо всех сил, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно громче. – Вы не имеете права держать меня здесь!

Я бил кулаком по двери, кричал, но никто не отзывался.

– Выпустите меня! – снова кричал я, чувствуя нарастающую панику внутри. – Я вам не подопытная крыса!

По ощущениям прошло несколько часов. Взаперти я сходил с ума. Наконец дверь снова открылась. Увидев ребят в медицинских комбинезонах, я попятился назад. Они встали у входа, как два охранника. За ними вошел седой мужчина с тростью. Он опять указал мне на стул. Я помотал головой.

– Не бойтесь! Мы только осмотрим вашу руку, – сказал директор.

Я не хотел, чтобы кто-то из них снова ко мне прикасался и снял повязку сам.

Мои пальцы приросли! На них остались лишь шрамы, а из кожи торчали нити, в которых уже не было необходимости. Я сжал руку в кулак. Все в порядке!

– Славно! Регенерация что надо! – восхитился директор.

– Что со мной происходит? – спросил я. – Мне постоянно холодно. Я почти ничего не чувствую. И вообще, почему вы держите меня здесь?

– Но вы сами подписали договор! – сказал мужчина таким голосом, будто его в чем-то несправедливо обвинили. – Вернее, не вы, а тот, кем вы были.

– Я ничего не подписывал!

Ребята у двери занервничали от моего агрессивного тона и собирались приблизиться, но директор сказал им оставаться на месте.

– В марте прошлого года Братов Павел Васильевич составил письменное заявление где добровольно завещал нам свое тело для использования в научных целях, – директор произнес каждое слово четко и уверенно.

И это была правда! Я завещал свое тело научному центру имени Громоловьева! Вот почему название такое знакомое… Мне тогда показалось хорошей идеей: отдать свой хладный труп для пользы дела и получить за это вознаграждение при жизни.

– Вы забыли добавить: «после смерти»! – резко сказал я.

– Вот именно, «после смерти», – вздохнул директор. – Павел умер. Погиб от электротравмы. Несчастный случай… Но мы вернули тело к жизни с помощью специального химического состава.

– Как умер?.. – я был шокирован этими словами.

Неужели меня в самом деле убило током?

– Что удивительно: вы первый, кто может ясно мыслить и разговаривать. Вы наш самый ценный материал для исследований. Давайте сотрудничать! – директор научного центра говорил с энтузиазмом, и его глаза блестели.

– Я человек, а не материал. У меня есть права, – возмутился я.

Седой мужчина вздохнул и опустил глаза на свою трость.

– Увы, прав у вас нет. Павел Братов умер. Его смерть официально задокументирована. Этого человека больше не существует. Вас нельзя им считать. Вы – это ткани. Биологический материал. Собственность нашего научного центра. Поэтому, извините, мы вас никуда не отпустим, – директор говорил это сухо и бесстрастно, в нем не было ни капли сочувствия.

– Какой цинизм! Я человек! Я живой! – крикнул я, сжав кулаки от ярости.

Пожилой директор пытался убедить меня в обратном:

– Нет. Поймите же! Вы – биологические ткани, возвращенные к жизни. Не волнуйтесь вы так! Подумайте вот о чем: если бы не наши ученые, то вы бы так и остались мертвым. Но вы живы! Почти, как человек или даже лучше. У людей так быстро не прирастают пальцы… Ваша кровь заменена особым веществом, разработанным в нашем научном центре. И все, что вам нужно для поддержания жизни – питательный раствор… Пить хотите?

– Не хочу! – ответил я и отвернулся.

На душе было паршиво как никогда. Я правда мертв? И все из-за какой-то случайности. Не туда сунул руки и все…

Директор с интересом наблюдал за моей реакцией и старался утешить:

– Ну что вы, в самом деле! Ваш вклад в науку будет революционным! Мы должны узнать, как надолго нам удалось продлить вашу жизнь. Вдруг вы сможете жить вечно! Да и, откровенно говоря, вам повезло намного больше, чем оживленным раньше. Хотите посмотреть на них? Я проведу вам экскурсию. Пойдемте!

На меня давила усталость от долгого заключения. Поэтому я согласился успокоиться, чтобы покинуть это подобие морга.

Опираясь на трость, директор встал и сказал своим ребятам:

– Не надо нас сторожить! Мы найдем общий язык. Пусть наши отношения строятся на доверии.

И они ушли, оставив нас наедине.

Я вышел вслед за директором. Он вел меня по светлому коридору, открывая двери отпечатком большого пальца. Это не всегда получалось с первого раза, и он бормотал:

– Пора уже менять эту систему…

«Вот бы и тебе отрезать палец секатором, а затем сбежать отсюда!», – пронеслось у меня в голове.

Мы долго шли, минуя одну дверь за другой, и, наконец, оказались в зале, который был поделен прозрачной стеной. А за ней – бледные голые люди, набитые, как селедки в банке.

Они мычали, стонали, бились в стекло. В их глазах не было разума, лишь тупая тоска и отчаяние.

– Вот здесь у нас склад материала для исследований, – сказал директор. – Но вас мы туда сажать не будем. Вы особенный!

Он говорил так, будто делал мне одолжение…

Бледных людей держали в такой тесноте, что они задевали друг друга плечами.

«Оживленные мертвецы… Такие же, как и я! Да! Я не человек. Я зомби! Вот и буду вести себя, как зомби!», – решил я, и в следующую секунду выбил трость из руки директора.

Он упал, закричав от боли. А я бросился на него. Дикая ярость полностью завладела мной. Я схватил его руку и одним движением челюсти отгрыз ему большой палец. Кровь хлынула фонтаном.

– Сюда! Помогите! – кричал старикашка, пытаясь зажать рану.

Я подбежал к двери на стеклянной стене и приложил отгрызанный палец к замку на ручке.

Когда явились ребята в комбинезонах, зал уже был заполнен толпой несчастных мертвецов. Они шли вперед, сбивая персонал с ног.

Пользуясь сумятицей, я бросился бежать, сжимая в руке окровавленный палец директора. Он был ключом к моей свободе! Я бежал, открывая бесконечные двери, и, наконец, оказался на улице.

Вокруг была темнота. Надо мной висело звездное небо. В лицо бил ветер. Такой же холодный, как и мое тело. И я убежал в ночь.

Кусь

С тех пор как это случилось, прошло уже десять лет, а я все помню, как вчера. Потому что ничего страшнее в моей жизни не случалось. И не случится. Не к сожалению! К счастью!

Закрылась редакция журнала, в котором я с удовольствием работал. И я не стал искать новую должность в этой сфере. Какой смысл? Глянцевые журналы умирали.

Я надеялся, что книжные магазины еще поживут, поэтому решил исполнить свою давнюю мечту – стать писателем детективных триллеров. У меня имелись небольшие сбережения, которых бы хватило на полтора года скромной жизни.

У меня была хорошая задумка, которая понравилась одному знакомому редактору.

Главный герой с серьезным расстройством психики отбыл наказание за убийство, но остался уверенным, что не совершал его. Поэтому, оказавшись на свободе, сам занялся расследованием.

Его преследует загадочный персонаж и всеми силами пытается помешать. Из-за своей болезни герой ни в чем не уверен. И до самого финала не ясно, кто его враг – настоящий убийца, избежавший наказания или плод воображения героя? Но в финале окажется, что не то и не другое, а третье.

Забегая вперед, скажу, что книгу все-таки издали. И она, конечно, не получила огромных тиражей, но ее неплохо читали…

Все. Возвращаюсь к событиям!

Я работал дома, как настоящий писатель. Только не в киношном загородном особняке, а в своей квартирке на улице Ржевской.

Там всегда царило спокойствие и жизнь текла в своем неспешном ритме. Так же тихо было и у меня дома. Я вставал рано – моя собака Тина не любила ждать и стаскивала с меня одеяло. Такой вот живой будильник.

Я выгуливал ее в сквере, а потом мы возвращались в квартиру. Тина жевала корм, а я мюсли с молоком. Потом заваривал себе кофе и садился за ноутбук.

Тишину нарушали лишь стуки пальцев по клавишам и сопение Тины, что всегда лежала у моих ног.

Так проходил день за днем, неделя за неделей. Что-то происходило только у героев моей книги, а не у меня. Но я и не хотел никаких перемен – они нашли меня сами. Как и прочих жителей нашей улицы.

Я почувствовал неладное одним вечером, когда выгуливал Тину.

Было начало августа, но погода стояла осенняя. Я надел куртку, взял собаку на поводок, и мы вышли на улицу. Наш далекий от центра район был спокойным даже вечером. Не слышно ни машин, ни людей.

Я шел по тротуару, задумчиво перебирая в голове сюжетные линии своего романа. Тина бежала впереди, но вдруг она резко остановилась, зарычала и начала лаять на кусты.

Я замер, удивившись ее поведению:

– Что там, Тина?

В зарослях не было никакого движения. Я смотрел в густую листву и ничего не видел.

Тина продолжала лаять, вздыбив шерсть. Она напряглась и не отрывала глаз от кустов. Может, почувствовала кошку? Но обычно моя собака не была к ним враждебна.

Я потянул ее за поводок, но она не хотела отходить от зарослей.

– Тина, не сходи с ума! – сказал я и потянул сильнее.

Она, наконец, послушалась, и мы пошли домой. Собака продолжала тихо рычать, словно вспоминала невидимого врага.

Из-за этого случая меня посетила необъяснимая тревога. Но я не придал ей особого значения. Кто поймет этих четвероногих?

На следующий день до меня дошла новость о страшном случае. Я встретил соседскую тетку у магазина, и она спросила:

– Виктор, а ты свою собаку прививаешь?

– Конечно! – ответил я.

– Хорошо… хорошо… – тихо ответила она и, не дождавшись моего вопроса, к чему это все, начала рассказывать: – У нас тут развелось бродячих собак. Среди них есть и бешеные. Вчера Михаилу Анатольевичу руку отгрызли!

– Да вы что? – удивился я, хоть и не знал никакого Михаила Анатольевича, но ведь это кошмар какой-то!

– Да! Лишился кисти, – соседка сделала рубящий жест и вздрогнула. – Ой! На себе показывать нельзя… Короче, он вчера шел по скверу, наклонился шнурок завязать, что ли, а тут – хрясь! Говорил, что и сам не понял, как это произошло. Только почувствовал, как цапнули зубы. Секунда – и руки нет! Сейчас в больнице лежит.

– Разве так бывает? – я не верил.

Да, у нас на улице бегала стая бродячих дворняг, но ведь собака – не акула. Как она может отхватить человеку руку одним укусом? Соседка явно сгущала краски.

– Говорю тебе! Отгрызли руку! – уверяла она. – Куда смотрит администрация? Надо всей улицей писать жалобу. Я к тебе зайду за подписью.

В моей голове ожила вчерашняя картинка, как моя собака лаяла на кусты. Может, почувствовала опасного зверя?

С тех пор как я узнал о случившемся, выгуливать Тину стало тревожно. Я ходил по тротуару, прислушиваясь к каждому шуршанию листьев.

Тина тоже стала нервной. Она бежала рядом, метая напряженный взгляд по сторонам. Раньше я иногда отпускал ее с поводка, чтобы она порезвилась, но теперь держал рядом. Мало ли что?

Однажды вечером, проходя с собакой по скверу, я услышал тихий шелест. Тина вздрогнула, поджала уши и зарычала, как в тот раз. Ее взгляд был направлен в густую зелень. Там что-то шевелилось.

– Пойдем, Тина, – сказал я, намотав поводок на руку.

Мне захотелось поскорее вернуться к свету фонарей.

И вдруг сквозь шуршание я услышал что-то еще. Нечто похожее на чмоканье, будто кто-то облизывался в предвкушении еды.

У меня в груди разыгралось волнение. Я быстро потянул Тину и пошел домой, не оглядываясь. Собака послушно бежала рядом, стуча когтями по асфальту.

Я думал: «Может, всему виной воображение? Кошки лазают по кустам, а мне кажется что-то. Сижу целый день за своей книгой, нагнетаю атмосферу. Вот и сам стал мнительным»…

***

Во дворе моего дома часто появлялись разные чудаки: бабушки, кормящие голубей, бедолаги, живущие вечным пьянством. Среди них был один известный персонаж – звали его Семеном. Он пил все, что горит, и заговаривал со всеми, кого встречал на улице. Поэтому каждый житель дома знал его имя.

Как-то утром, стоя у окна с кружкой кофе, я наблюдал забавную сцену, как наша дворница пыталась согнать Семена со скамейки, где он разлегся, поджав ноги.

Женщина махала метлой и кричала высоким голосом:

– Сема, ну когда ты пить бросишь, а?

– Да не могу я бросить! Понимаешь? Не могу! – жертвенно ответил он, а потом добавил твердым уверенным басом: – И не собираюсь!

Он был как цирк ходячий. Все над ним потешались. Но в следующий раз, когда я его увидел, мне стало не до смеха.

Сема встретил меня у подъезда своей обычной просьбой:

– Здравствуй, друг-собачник! Мелочишки не добавишь мне?

Я и не сразу приметил, что с ним не так, а когда подал ему мелочь, увидел, что у него нет кисти правой руки. Из рукава пальто торчала культя в грязных бинтах.

– Сема, что с тобой случилось? – спросил я ошарашено. – Где оставил руку?

– Позарился на чужое золото, а мне руку и того! – ответил он хриплым голосом.

– Да хватит шутить, серьезно тебя спрашиваю! – сказал я. – Что с рукой?

– Мне сделали «кусь»! – ответил Сема и вдруг зашелся глухим отрывистым смехом.

А меня от этого «кусь» аж передернуло. Что за тварь, которая способна отгрызть человеку руку?

В тот вечер, после разговора с местным алкоголиком, я залез в интернет. Меня терзали вопросы. Ввел в поисковике: «Животные с самыми мощными укусами».

Я прочитал статью про хищников, которые способны перекусить кость, но такие не водятся даже в нашей стране. Откуда в тихом районе взяться какому-нибудь тигру? Но кто тогда это сделал?

На следующий день я увидел еще одного человека без пальцев. На его левой руке уцелела только половина мизинца.

Вокруг наших дворов начали кружить патрульные машины. Полицейские опрашивали людей. Почти каждый вечер звучали сирены.

В моем районе поселилось что-то зловещее, невидимое. Напряжение повисло в воздухе.

Сидеть бы дома, пока существо не поймают, но нельзя же приучить собаку пользоваться унитазом.

Одним туманным вечером я стоял у порога, разрываясь между страхом и необходимостью. Тина жалобно скулила, ее умные глаза говорили: «Пойдем гулять, хозяин, я не могу больше терпеть!».

Как можно было отказать ей?

Скрепя сердце, я надел куртку, прицепил поводок к ошейнику и вывел Тину на улицу. Она бежала вперед, весело махая хвостом. Мы шли по освещенной фонарями дорожке, и я старался не смотреть по сторонам, боясь увидеть что-то неладное.

Вскоре мы пришли в сквер за домом. Я немного успокоился, наблюдая за поведением собаки. Она не рычала и не лаяла – значит, все хорошо.

И вдруг, проходя мимо скамейки, я увидел черный кожаный кошелек. Какой-то растяпа обронил…

Думаю, нет такого человека, который прошел бы мимо. Кто-то бы поднял, чтобы прикарманить, а кто-то решил бы поискать внутри документы, чтобы вернуть вещь хозяину.

Я, конечно же, хотел поступить честно. Сказал собаке: «Постой!» и наклонился, не чувствуя подвоха.

В тот момент, когда рука потянулась к кошельку, Тина резко дернула за поводок. Этим она меня и спасла. Под скамейкой резко шевельнулась тень. Оттуда высунулась зубастая голова и щелкнула челюстями.

Мгновенье назад там была моя рука! Если бы не собака, то мне бы отхватили руку по самый локоть!

Это было не животное, но и не совсем человек. Какой-то уродливый коротышка с огромным ртом и зубами аллигатора!

Промахнувшись, он выпучил на меня глаза и чавкнул слюнявыми губами.

Я с ужасом смотрел на его бугристую рожу. Какой же урод! Чем-то похожий на ребенка, но в нем не было и капли детской симпатичности. Настоящий упырь с жадными глазами. Губы и десны фиолетовые. На голове копна черных волос.

Тина залаяла со всей мочи, и карлик, схватив кошелек, побежал прочь на четвереньках, будто свинья. Его руки и ноги казались одинаково короткими, а искривленный позвоночник выпирал гребнем.

Мы с собакой понеслись в противоположную сторону – скорее домой!

– Моя ты хорошая! Ты же меня спасла! – говорил я, пока мы ехали в лифте.

Тина тяжело дышала, высунув язык. Мы оба натерпелись страху.

– Вот он какой, этот Кусь, – прошептал я, опустившись на корточки. – Чуть не поймал меня на кошелек.

Собака лизнула мою щеку.

***

Утро застало меня в состоянии тревоги и решимости. Я понимал, что не могу просто сидеть сложа руки, и распечатал на принтере множество объявлений с предупреждениями для жителей нашего района.

«Внимание! Не подходите к кустам! Не подбирайте никакие вещи!».

Потом я обошел все подъезды дома и приклеил листы на каждую доску объявлений.

Но оказалось, что не только я видел страшного коротышку. Жители уже и без моего предупреждения знали о происходящем. Детей по вечерам не выпускали за порог, а взрослые организовались, чтобы, наконец, выяснить, откуда явилась угроза.

Несколько ребят ходили по улице и спрашивали всех прохожих, что они видели и слышали. Я решил присоединиться к ним. Мы полдня провели во дворах, беседуя с каждым встречным. И наши старания не прошли даром. Мы с ребятами встретили деда, который указал нам на соседний дом и сказал:

– Эта свинота живет внизу! Я сам видел, как он вечером выскакивает из подвального окна, а потом забирается обратно. Еще давно говорил, а меня никто не слушал. Ребятки, выкурите его оттуда!

Дед выглядел совсем старым и заметно слеповатым. Неизвестно, что на самом деле он видел, но мы должны были проверить. Сами лезть в подвал не собирались, поэтому я вызвал полицию.

Наши стражи порядка тоже давно хотели разобраться с тем, что у нас творится. На вызов приехали двое: бывалый офицер и молодой сержант.

Мы привели их к месту и указали на дверь подвала.

Офицер сомневался, спрашивал нас хамовато:

– А вы сами видели?

– Дед сказал, – ответил один из ребят.

– Дед сказал, а нам по вонючим подвалам ползать, – хмыкнул он. – Ладно, сейчас схожу. Если там ничего не будет, приведете мне этого деда сюда!

С двери сняли замок. Офицер сказал сержанту стоять на стреме, а сам пошел вниз, освещая путь фонариком.

Зная, на что способен коротышка, я боялся за полицейского и кричал ему:

– Пистолет достаньте!

Он остался глух к моим словам. Спустился в подвал и растворился в темноте. Только и слышно было, как он матерится себе под нос.

Мы обступили дверь кругом и молча смотрели во мрак.

Потом стало тихо. Все ожидали хоть какого-нибудь звука, сигнала, подтверждения, что все в порядке.

Но вместо этого из темноты донесся сдавленный крик, полный ужаса и боли. Напарник полицейского выхватил пистолет.

Спустя мгновение из темноты выполз офицер. Он лез по ступенькам на коленях. Его лицо было бледным, покрытое каплями крови.

– Что там, Григорич?! – заорал молодой сержант.

Но офицер был не в состоянии отвечать на вопросы. Он опирался на одну руку, а второй у него не было! Как и обеих ступней…

Ребята помогли ему выбраться. Полицейского изорвали, как тряпку! Все его тело было изуродовано множеством укусов. Он сказал всего два слова перед тем, как потерять сознание:

– Убейте его…

Некоторые парни вырвали ремни из штанов, кинулись перетягивать кровоточащие конечности.

А из подвала послышалось чавканье и быстрый топот. В темноте повисло жуткое зубастое лицо. Присутствующие бросились врассыпную. Только сержант не отступил. Он стрелял в дверной проем, пока у него не закончились патроны. Пистолет дымился в руке. Парень трясся и смотрел вниз.

– Я попал, – сказал он дрожащим голосом.

Мы осмелились приблизиться и посмотреть. Голый коротышка валялся на верхней ступеньке. Между его глаз чернела круглая рана от пули. Фиолетовый язык свесился из пасти.

Мы рассматривали его и не могли понять, кто он такой: вроде и человек, а вроде и нет!

Мутант? Дитя кровосмешения?.. Какой-то монстр, одним словом.

Его тело было покрыто необычайно развитыми мышцами, которые выпирали под кожей, словно каменные глыбы. Фигура напоминала дикого кабана: широкая грудь, толстые ноги, мощные плечи.

Отвратительно!

Может, он давно здесь жил, но сожрал всех подвальных крыс и стал выходить, чтобы охотиться на дичь покрупнее?

Мозги у него работали – это точно. Он знал, чем приманить людей…

На место приехала скорая и полиция. Медики попытались спасти офицера, но не удалось. Он скончался от кровопотери.