Нелюбимая

Тим улыбается, и мои колени вновь дрожат. Несмотря на то, что сижу, все равно чувствую слабость в ногах. Эти ощущения словно притаились где-то внутри и так и ждали, когда гонщик мне улыбнется.

Я раздумываю целую минуту. Невежливо.

Но отказ будет выглядеть, будто я боюсь его. Или, чего хуже, избегаю. Это же не правда?

– Мал… Варя?

– Х-хорошо, – неуверенно даю согласие.

В конце концов, это просто еда. Мы просто поедим вместе, как в старые добрые времена. Сафин скоро уедет, а у меня вообще есть парень. Два съеденных бургера, или что он закажет, не сделают из нас вновь хороших друзей.

– Есть предпочтения?

Веду плечами.

Я как бы не голодна.

– Тогда пицца. Век не ел.

Тимур кажется расслабленным. Вспоминаю слезы Юльки в институте. Если они все же расстались, почему он такой спокойный? Улыбается, пиццу заказывать планирует. С девушкой под боком.

Тимур заезжает в самую обычную пиццерию и берет две пиццы навынос. Пепперони и Маргариту – мою любимую. Про день рождения забыл, а тут вспомнил.

Или это банальное совпадение. Девушки часто придумывают того, чего нет.

– Странно, что, работая на Итальянскую команду, посещая Италию минимум раз в месяц, ты век ее не ел, – беру горячий сырный кусок. Откусываю.

Здесь немноголюдно. Основная масса людей пользуется доставкой. Ну а пицца здесь и впрямь вкусная. Наверное, Сафина научили не только быть пилотом «Феррари», но и выбирать достойную пиццу.

Прям мечта, а не парень.

– Тебе ли не знать, что это не самая здоровая еда. Хотя… После последней гонки я думал о сэндвиче.

Украдкой поглядываю на Тимура. Прямо разглядывать стесняюсь. Как никак полтора года прошло.

Взгляд Сафина тоже нет да нет, но чиркает по мне. Часто. Без подтекстов, намеков. Скорее, банально изучающий.

Я мало изменилась за это время. Разве только косметикой стала больше пользоваться, да и не такая щепка уже, как была.

– Удивлена, что ты так и не смог обогнать Эдера.

– У нас было отставание в пять секунд, а потом меня позвали сменить шины, – голос Тима становится грубее. Азарт смазывает гортань, как маслом.

– Ты бы смог доехать без смены.

– Износ был достаточно большим, я терял сцепление с дорогой, а, следовательно, и скорость.

– Потому что первую смену нужно было проводить позже. Или ехать не на софте.

– Тогда я не вырвался бы вперед.

Тимур убирает остатки соуса тыльной стороной ладони. Это вроде как не по этикету, но почему-то выглядит чересчур соблазнительно.

Он хитро улыбается и смотрит в упор. Как в мысли проникает.

Аппетит пропадает, живот превращается в тугой комок теста.

– Ты смотришь «Формулу»?

– Забыл, в какой семье я выросла?

Мы говорим быстро и четко, как удары отбиваем.

– И кто следующий чемпион? – провокационно спрашивает.

В его глазах я вижу свое отражение – маленькая влюбленная девчонка, что просто обожала этого несносного гонщика. Уверенного, дерзкого, талантливого.

Сафин откинулся на маленький стул, ждет. Его губы изогнуты в улыбке, которая царапает мои чувства. Приятно зарапает.

Ямочки еще эти…

– Марино?

На целую секунду Тимур зависает. Горло дергается, когда он сглатывает. Свой шок, по всей видимости.

Если он надеялся услышать свою фамилию, то это надежда была глупой. В мои мысли он все-таки не смог заглянуть. Они по-прежнему только мои.

– Скажешь, он лучше меня? – прищуривается и облокачивается на шаткий стол.

Делаю вдох. Раньше я столько не врала. Особенно глядя в глаза. У Сафина они потемнели на несколько оттенков. Светло-зеленые прожилки приобретают болотный цвет.

– Время покажет, Тимур, – обтекаемо отвечаю и делаю усилие, чтобы руки не дрожали, когда беру бутылку с холодным чаем.– Вообще, Майк Марино – видный парень.– Симпатичный, ты хочешь сказать?

– И это тоже, – слизываю остатки чая с губ языком.

Наш разговор заходит не в то русло. Смотреть на Тимура теперь кажется пыткой. Только что я сказала, что его напарник по команде симпатичный, а сердце в груди рвет ткани от того, что Сафин сидит напротив меня.

– Я ему передам. Ты поела? – смотрит на огрызки от моей пиццы. Корочки я не ем.

Садиться обратно в серого коня Сафина нет никакого желания. Точнее, оно есть, и огромное, но я растворяю его внутри, как шипучку. Остается лишь покалывающие ощущения на коже.

Смотрю на пассажирскую дверь, которую он открыл для меня. Парень, о котором я мечтала. Гонщик. Почти небожитель. Но стоит и переминается с ноги на ногу, как обычный человек.

С промедлением все же сажусь.

Когда остаемся с ним в закрытом пространстве его монстра, мне хочется нажать на паузу. Где-то там меня ждет Максим, а я снова смотрю на фенечки Сафина и не верю, что смогла просто общаться с Тимуром. Спорить, врать.

В тишине машины я слышу дыхание Тима. Тяжелое, но редкое. Сама боюсь дышать.

Его губы изгибаются в привлекательно-дьявольской улыбке, когда он поворачивается ко мне. Взгляд полон лукавства.

Кажется, Тим на пороге какого-то предложения…

– Хочешь за руль?

Глава 14. Варя

– Хочешь за руль?

На точеных скулах моего гонщика появляются очаровательные ямочки.

Сердце колотится от такого предложения, мышцы сжимаются от волнения и разжимаются, когда я скромно произношу «да».

В его глазах радуга эмоций. Нечитаемых, но это снова делает меня не такой уж неинтересной для него.

Мы меняемся местами. Сажусь в его «Ферру», хватаюсь за ремень и пристегиваюсь. Руки подрагивают, и я не сразу попадаю в пазы.

Адреналиновая волна прокатывается от макушки до основания позвоночника, как ливень.

– Помнишь, какая где педаль? – в его голосе звучит неприкрытый сарказм.

Стараюсь сконцентрироваться на дороге, на новой машине. Как никак я никогда не сидела за рулем именно этой машины.

Взгляд тянется к Сафину, как тягучая жвачка.

– Покажешь, где руль? – смотрю все же в упор и жму на газ. Слегка, а зверь рычит и рвется вперед.

Глубокий сексуальный смех льется из его мощной грудной клетки. Отвлекает и заставляет возвращаться к своим чувствам.

Еще немного, и я буду считать свою замороженную любовь к Тимуру восьмым смертным грехом. Бежать бы от Сафина на край света, а я сижу за рулем его серого хищника, посмеиваюсь, выжимая неполные шестьдесят и перемещаясь между рядами.

– Не страшно? – подкалываю.

На самом деле страшно мне. Не из-за того, что я за рулем, а потому что Тим сидит рядом. Он редко, но упорно сверлит меня взглядом светлых глаз.

Не комментирует. Иногда хмыкает.

Ну что, Тимур Сафин, за такую езду ты поставишь мне лайк?

– Ты сильно на меня обижаешься? – тон гонщика меняется с озорного на серьезный.

Резко выворачиваю руль вправо в попытке перестроиться. Задерживаю дыхание и даже не моргаю. Зависаю в этом моменте, успокаивая свои эмоции, которые он поджег не задумываясь.

– За что? – сглатываю прогорклость на языке.

Тим не торопится отвечать. Лишь хмурится, когда я быстро скольжу по нему взглядом.

Задыхаюсь от набранного сердцем темпа.

– Ты больше не центр моей Вселенной, Тимур, – вкладываю все равнодушие мира в свои слова. Они пахнут бензином и грушевым ароматизатором, который висит под зеркалом заднего вида.

– Это хорошо. Я… Рад.

Он и правда рад. Откинулся на кресло. Может, прикрыл глаза и размеренно дышит. Не знаю. Я упрямо уставилась на дорогу, ни на градус не отклоняюсь.

Стараюсь не замечать спазмы в животе, в солнечном сплетении, в сердце. Раздавливают изнутри до сбитого, хриплого вдоха.

Чувствую себя раненой из охотничьего ружья птицей. Еще машу крыльями, за небо хватаюсь, но падаю… Падаю…

Бездвижный взгляд прикован к светофору.

– Не против, если я доеду до автосалона папы?

– Нет, конечно.

Его машина классная. Плавный ход, мощный движок, который в городе практически не удалось оценить. Кожаная оплетка ласкает ладони.

Но мне нужно добраться до своего цыпленка.

Когда до офиса отца остается несколько кварталов, даю по газам, нарушая скоростной режим. Проезжаю по проспекту и сворачиваю налево. В салоне душно и хочется свободы.

На улице дождь.

– Спасибо за поездку, – сверкая ямочками, говорит.

Обоняние раздражает запах салона и туалетная вода Сафина. Я хочу разучиться дышать.

Нужно срочно уходить.

По радио тихо играет старая композиция А’Студио «Нелюбимая». Как символично, хоть хлопай.

– Еще никогда не была водителем у настоящего гонщика, – сверкая зубами, парирую.

Мне хочется смеяться и улыбаться в противовес тому, что творится за ребрами.

– А как же Глеб? Неужели он не проверял твои навыки после сданного экзамена в автошколе?

– Это не считается. Я возила не гонщика, а нудного мужчину – отца, – закатываю глаза.

Сафин издает что-то вроде смешка. Мы вообще с ним как бы на одной волне. Только волны эти из разных океанов. Мой – Тихий. Самый глубокий и большой. Он хранит в себе тысячи тайн. Нет, миллионы.

Тим – Атлантический. Где самые высокие приливы и самая соленая вода.

Я выбираюсь из машины, когда песня заканчивается. Тимур отчего-то медлит. Капли дождя вовсю садятся на плечи, придавливая к земле.

Огибаю машину, планируя просто помахать гонщику. Он угостил меня вкусной пиццей и дал прокатиться на этой красавице. Но скромного «спасибо» будет достаточно.

Вселенная внутри меня взрывается на тысячи опасных звезд.

– Варя! – окликает.

Затем Сафин развязывает одну фенечку со своей руки, темную, с тремя бусинками, и надевает ее мне на запястье.

Никогда не была суеверной, в отличие от гонщиков, но сейчас я воспринимаю аксессуар как амулет на удачу. Хочется покрутить деревянные бусины, почувствовать их тепло. Они наверняка сохранили еще и запах Тима.

– Зачем? – спрашиваю коротко.

Сафин пальцами задевает мою ладонь, а я, как загипнотизированная, слежу, как Тимур фиксирует ширину браслета.

– Кусочек Вселенной.

– З-зачем? – повторяю вопрос. На этот раз волнуюсь и чуть заикаюсь. Краска заливает шею и щеки, глаза поднять не могу и посмотреть на Тима.

Волоски на предплечьях встают дыбом от близкого дыхания, нечаянных касаний. Слов.

Для него они пустые, для меня же – лишние удары сердца.

– Да просто на память, Варь, – говорит мучительно легко.

Просто. На память.

Обвожу взглядом завязанную фенечку на запястье. Она единственная на мне, потому что больше не ношу ничего.

Тепло распределяется от нее вдоль по телу, смывая мурашки.

– Ну, пока? – разводит руки в стороны.

– Пока.

Сафин подмигивает, улыбается. Невозмутимо уверенной походкой идет к водительской двери. Затем садится и уезжает.

Кладу вторую руку поверх фенечки, прикрывая ту от дождя.

Глава 15. Тим

5-ый этап. Апрель.

Гран-при Китая. Гонка.

На этот раз в Шанхае дождь. Трасса невозможно мокрая на старте. Говорят, впереди много луж. Сейчас без вариантов – только дождевые шины.

Ситуация выглядит не лучшим образом.

Разгоняюсь с трудом. Преодолеваю повороты, сохраняя свою позицию. Я был третьим на стартовой решетке.

На десятом круге в четвертом повороте прорываюсь на второе место. Васкес остается позади. Он зачем-то ехал на промежуточных шинах. Дождевые сейчас явно работают лучше.

Пока у Эдера лучший круг в гонке. Он и лидирует. Сучонок перед стартом давал разгромное интервью одному из местных каналов, где называл себя будущим чемпионом. «Бесспорно» – его цитата.

На шестом повороте двадцатого круга мой напарник Марино жестко вылетает с трассы. Заднее крыло полностью уничтожено. Пока ехал до боксов, оставлял ошметки. От команды «Феррари» в этой гонке остаюсь я один.

Трасса просыхает. И вот сейчас бы сменить шины.

Меня вызывают на пит-стоп, где ставят промежуточные. Асфальт кое-где все еще влажный. В некоторых местах сохраняются лужи, и риск дождя все еще велик.

В гонку возвращаюсь третьим. Догоняю Васкеса. Между нами менее секунды. Ко мне активно приближается Фишер.

С усилием прорываюсь на свое второе место, оставляя Васкеса и Фишера делить третье место в пелотоне.

Румын Санду вылетает в стену, глохнет. На трассу выезжает автомобиль безопасности.

К этому времени асфальт почти полностью просох. Брызг из-под колес нет.

Отставание Васкеса от меня – какая-то секунда.

На тридцать шестом круге сохраняются боевые условия между мной, испанцем и немцем. Это не дает мне возможности сменить шины на «медиум». Они были бы сейчас как нельзя кстати.

Васкес касается обочины и отстает от меня на еще две секунды. Разрыв между мной и лидером гонки Эдером – чертовы пять с половиной секунды. Почти нереальные.

Мы проезжаем пятидесятый круг из пятидесяти шести.

Испанец переходит к атаке на задней прямой с помощью DRS (Прим. автора: регулируемое заднее антикрыло, которым управляет пилот. Система снижения лобового сопротивления).

Линию финиша первым пересекает австрийский говнюк. Я финиширую вторым, таща за собой Васкеса.

– Безумная гонка, – говорит Майк, когда я возвращаюсь к нам в бокс.

За пятый этап Марино заработал ноль очков. Я – восемнадцать. Чертов Эдер пока лидер.

Не знаю, почему у меня к нему такое отношение. К другим соперникам этого нет. Тот же Фишер! В целом он неплохой парень.

Говорят, в других людях нас раздражает то, что есть у нас самих. Так что же раздражает меня в Эдере? Дерзость? Самоуверенность? Отсутствие эмпатии? Типичный австриец.

– Но ты всеобщий любимчик, знаешь? – толкает плечом.

Почему-то вспоминаются слова Навицкой.

Любимчик… Она считает Майка симпатичным. Будущим чемпионом. Но это, получается, не значит быть любимчиком?

До отеля доезжаю груженым. Вроде бы второе место в Гран-при это классно. В личном зачете тоже дела обстоят хорошо, несмотря на то, что только пятый этап соревнований.

Прохожу толпу фанатов, раздаю несколько автографов, делаю селфи с кем-то. В спину кричат поздравления, пожелания побед и все такое.

Улыбаюсь.

Желудок сводит от голода. После пьедестала успел выпить литр воды. Шею сводит от напряжения и нагрузки. На завтра у меня запланирован сеанс массажа.

Перед дверью номера останавливаюсь. Замираю на мгновение, пропускаю тонны кислорода через легкие.

Провожу пятерней по взлохмаченным волосам. Еще срочно нужно в душ. Два часа как на сковородке провел.

Стучусь дважды.

– Я ждала тебя, – Кира облокачивается головой о косяк двери. Смотрит в упор, и мне до сих пор странно, что она в моем номере хозяйничает.

– Пройду?

Кира пропускает внутрь. Вижу свои сложенные вещи, которые разбросал с утра. Спешил. Опаздывал. А она убрала.

– Второй, – подхожу к окну, смотрю на город. Синтетическая ткань липнет к спине.

– Видела.

Между нами расстояние, но все равно чувствую, как она смущена. Такая уверенная на своей трассе, но еще девчонка, когда рядом появляюсь я.

– Эдер, черт.

Кира пожимает плечами. Ее улыбка тихая.

Когда мы с ней встретились вживую первый раз, она часто краснела. Так и не скажешь, что владеет столькими лошадями под собой.

Это было еще в Москве, после ее гонки. Она первый раз проиграла какому-то пацаненку и написала мне гневное послание, сливая всю злость в несколько слов.

Понимал. Принимал. И написал короткое «Встретимся?»

– Хочу всем сегодня рассказать, – поворачиваюсь лицом. Румянец сменяется бледностью. Ярко-голубые глаза контрастируют с кожей. Она становится похоже на ледяную скульптуру, испуганную до чертиков.

– Ты уверен? – снова тонны смущения во взгляде.

Кира милая. Настолько, что век можно смотреть и не уставать. Загляденье!

– Зачем тянуть?

– И журналисты? Члены команды… Будет много шума. – Прикрывает ладонями лицо, – страшно как!

Самому волнительно. Первый раз же такое прохожу. Тем более Кира, она не Юля. Та бы вмиг организовала все и всех построила.

Сажусь рядом и беру одну ладонь в свою. Сжимаю. Обычно поддерживают меня. Я в этом плане таким эгоистом оказался. А потом вдруг… Кира…

С ней ровно. Она понимает меня с полуслова. И я уверен, что ждет нас за ближайшим поворотом. Для гонщика это подарок.

– Спасибо тебе, – Кира поднимает взгляд. Наши губы близко, ее дыхание щекочет раздраженную из-за балаклавы кожу.

Щеку обжигает, как пламенем провели. И балаклава не помогла. Долгие пятнадцать секунд, когда я чувствовал на себе ее короткий поцелуй.

На вечер в честь окончания пятого этапа Чемпионата мы собираемся вместе.

Пилотам «Формулы» обычно бронируют самое пафосное и очень дорогое место. Сегодня центр Шанхая гуляет.

Кира выходит в длинном вечернем платье. Красном.

На мне классический костюм-двойка. Темно-серые брюки и белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы.

Мы пара.

– Прекрасно выглядишь.

– Правда нравится?

Голос напитан кокетством. Я прочищаю горло и делаю кивок. Кира и правда прекрасна в этом платье в фирменном цвете моей команды. Думаю, все руководство только поддержит мое решение.

В клуб заходим, держась за руки. Тысячи взглядов направлены на нас. Не потому, что гонщик Сафин явился под руку с очередной девчонкой. А потому, что явился именно так.

Вспышки фотокамер режут глаза.

За столом сидят мои соперники на трассе, с которыми в жизни мы довольно неплохо ладим. Марино, Фишер, Васкес, Санду. Еще японец Кимура. Новичок этого года.

Они замолкают, когда я появляюсь за столом без привычного расслабления.

– Всем привет. Это Кира. Моя Кира.

Глава 16. Варя

Апрель.

– Говорят, Юлька сегодня устроила скандал в деканате, – тихушница Ленка наклоняется и тихо сообщает мне сводку новостей. Она не такая сплетница, как Алина, но нет да нет, а принесет весточку на хвосте.

Чувствую себя какой-то не такой. Ведь я ничего не слышу и не вижу. Как в панцире хожу.

– Она как рассталась с Сафиным, так у нее крыша поехала. Вот как любила… – Лена открывает конспект, погружается в чтение. Преподаватель уже вошел в аудиторию и идет в сторону кафедры.

Интересно, где та грань между чистой любовью и безумной, если общий знаменатель у них один – любовь? И что можно вообще считать безумной любовью?

В шестнадцать лет мой пульс подскакивал до верхней границы нормы, стоило Сафину оказаться в поле моего зрения. Я примеряла в голове его фамилию, давала имена нашим детям, строила дом, разбивала сад, планировала совместный отдых.

Кто так не делает, будучи влюбленным? Но это же чистой воды безумие!

Юльке тоже нравился Тим. По всей видимости, она была в него влюблена.

И когда с таким окрасом преподносят мне новость пусть и о бывшей, но подруге, становится не по себе. Холодно, одиноко. Будто целый мир против тебя.

Лекцию слушаю вполуха. Уж больно скучная, когда в голове такие мысли. Философские, но, черт возьми, цепляющие.

На телефон падает сообщение от Максима. Он ждет меня у входа в институт. Поэтому не дожидаюсь конца лекции и сбегаю. Да и осталось каких-то пять минут.

В этих стенах я тоже могу быть бунтаркой.

– Привет, – Макс тянется за поцелуем.

Он постригся. Теперь его волосы такие короткие, что я не сразу приметила его среди толпы парней.

– Если не поторопимся – опоздаем. Студия оплачена всего на час.

Вскидываю глаза. Максим осторожно улыбается.

– Фотосессия. Забыла? Действие сертификата истекает сегодня.

Вот блин.

Смотрю на то, в чем одета, в отражении соседней машины. Джинсы с потертостями, свитер оверсайз. Из косметики сегодня только тушь и тинт на губах и скулах.

– Сомневаюсь, что я готова.

И сомневаюсь, что хочу. По крайней мере, с Максом. Не знаю, почему так. Стесняться, наверное, буду. Как-никак он с моделями там работает.

– Ты всегда готова, – целует кончик носа.

Перебираю ногами до моего цыпленка. Он стоит первым в ряду, крайний. До него рукой подать, но эти метры кажутся мне как протяженность пустыни Сахары.

Или это иллюзия из-за моего нежелания ехать сейчас в фотостудию. Там обычно холодно. Подмечала, когда посещала Максима на работе.

– Олеся – классный фотограф. Работает со многими журналами. Я попросил подобрать тебе несколько образов. Ты же не против?

Все движения за рулем отработаны. Каждый поворот, каждая стрелка, кочка, камешек – прохожу почти с закрытыми глазами.

– А ты будешь рядом? Ну, стоять и смотреть? – смущенно спрашиваю.

– Если ты не против.

Стараюсь продышать открывшееся волнение.

Киваю, и в тот момент мы сворачиваем на парковку перед фотостудией.

Место и правда известное. Вон сколько здесь машин. И постоянно открывается дверь, оттуда выходят высокие и стройные девушки.

Я насчитала три, пока ровно ставила машину, блокировала и сама шла к студии.

Максим переплел наши пальцы, и я чувствую, какая моя рука холодная по сравнению с его.

Олеся оказывается миловидной девушкой моего роста. Ну хоть кто-то здесь не как шпала. Темно-русые волосы уложены в высокую прическу типа небрежного пучка.

И у нее красивые длинные пальцы, как у пианистки, и ровный френч.

– Смотри, я предлагаю три образа. Первый – классический. Черное боди, черные перчатки. Довольно минималистично. И мы сделаем акцент на глаза. Они у тебя классные.

Улыбаюсь. Единственный человек, который сделал комплимент моим глазам. Хотя глаза как глаза.

– Второй яркий, немного безбашенный. Как любовь, безумство, фейерверк чувств.

Кровь бьет в голову, и я вспыхиваю как факел. Ее сравнение вызывает дурноту в желудке. Легкий голод улетучивается. Вместо него – тяжесть и тошнота.

– Ну и третий, можно попробовать в нижнем белье. Фигура у тебя зачет!

Снова краснею. Особенно после того, как поворачиваюсь и натыкаюсь на любопытно-жгучий взгляд парня. Он слышал каждое слово.

Слизываю тинт с губ. Противный вкус с языка падает внутрь, оставляя горькую дорожку.

– С какого начнем?

– С первого? – растягиваю губы. Мне интересно, что будет со мной дальше. По коже искрит возбуждение. Не сексуальное, а как предвестник чего-то необычного, нового.

Олеся помогает мне подобрать боди. Оказывается, их множество. И я не про размер. Визажист делает макияж. Черные стрелки, тени, кроваво-красные губы.

Это прибавляет мне возраста, но я безумно нравлюсь себе в отражении.

Юлька как-то делала мне похожий макияж, где-то даже была фотка. Я хотела ее «случайно» отправить Сафину. Вдруг бы влюбился в такую Варю.

Так и не отправила. Да и Тим не влюбился. Но тот образ по-прежнему мне нравится.

Первые несколько кадров смазанные. Не сами фотографии, а смазанные моими ощущениями. На мне только это черное боди. А ноги… Они же голые. Бедра в мурашках. Я на высоких каблуках и теперь тоже, наверное, выгляжу как шпала.

– Тебе не предлагали работать моделью? – Олеся делает очередной «щелк» и спрашивает.

Максим стоит, подперев косяк. Его взгляд красноречивей всего. Мне льстит, но я все же жмусь.

– У тебя все стороны рабочие. А фигура – загляденье. Диета? Спортзал? Не говори, что наследственность. Не переживу, – смеется. Обстановка разряжается.

Если все вышеперечисленное только ради того, чтобы я расслабилась, то, что ж, работает.

– Ненавижу спортзал, – искренне отвечаю.

Мой спорт – за рулем. Но об этом я молчу.

– Тогда наследственность. Вот черт.

После еще нескольких кадров мы меняем мне образ. Теперь я в одном свитере по колено и с оголенным плечом.

Когда дело доходит до третьего образа, у нас остается в запасе всего двадцать минут.

– Ты уверена, что мне стоит надеть это? – кошусь на Олесю. За какой-то час мы успели поладить и договориться на чашечку кофе.

– Почему нет?

Максим останавливается за моей спиной и целует в шею. Неуместно. Я веду плечами.

– Никогда такое не носила.

Беру в руки открытый корсет, который по задумке приподнимает грудь, и крошечные трусики. Ну и туфли, разумеется. Высокие шпильки.

– Это все новое, ты не бойся, – спешит обрадовать, – осталось после сотрудничества с одним брендом нижнего белья.

Бросив короткий, похожий на кивок, взгляд своему парню, надеваю предложенный корсет.

Визажист смывает прежний макияж и наносит только тушь и телесную помаду. Волосы распущены, вьются крупными локонами.

Я красивая. И чувствую себя такой.

Щеки Макса заливает румянец. Он, не моргая, смотрит на меня и громко сглатывает. Темные глаза впиваются в мои.

– В новостях пишут, что Сафин женится, – слышу голос Макса.

Вспышка. Сердце разрывается вдрызг.

Я не вижу парня, его взгляд, позу. Только красные пятна перед собой.

Меня придавливает вся боль мира, а я силюсь улыбнуться в фотокамеру.

Еще вспышка. Перед глазами расплывается. Пробую покачнуть одеревеневшее тело.