Плохим мальчикам нравятся хорошие девочки

– Финансово обеспеченных.

Во завернула.

– Кто тебе сказал такую чушь? У меня есть знакомые при бабле, и я их, не поверишь, глубоко уважаю. Потому что они, прикинь, адекватные. В отличие от болвана Маркова.

– Ясно, – коротко откликается, кивком давая понять, что аргумент принят.

– Ты тоже, кстати, вроде ничего, нормальная.

Комплимент принимает со скептицизмом и усмешкой.

– Спасибо.

– Да пожалуйста, – сокращаю дистанцию, заставляя Алису напрячься. – Как смотришь на то, чтобы немного развлечься?

– В каком плане?

Забавная она. И боевая. В обиду себя не даст, уже, вон, готова защищаться. Расслабься, девочка. Никто тебя не трогает. А вот ее недоеденный хот-дог забираю, целиком запихивая его в рот и без предупреждения перепрыгивая через ограждение на зашуршавшую гальку.

– В прямом, – жестом подзываю ее к себе, сдавая задним ходом к берегу.

На меня смотрят как на идиота. Демонстративно проходят еще метров пять вперед и преспокойненько спускаются по лестнице. Ну да, согласен – это для меня высота незначительна, а для нее идеальная возможность свернуть себе шею.

Впрочем, неважно, окольными путями или напрямик – важно, что она идет следом. Да, с подозрением, даже, наверное, с опаской, но идет. Потому что ей любопытно. Однако в какой-то момент все же озадаченно замирает.

Когда я начинаю раздеваться.

– И что ты делаешь? – подозрительно интересуется, когда моя толстовка улетает на гальку.

– А на что похоже? Собираюсь освежиться. Какой смысл любоваться морем, если не можешь в нем поплавать, верно? – насмешливо откликаюсь, скидывая следом кроссовки и стягивая носки. – Ты со мной?

– Здесь вроде купаться нельзя.

– Правда? Не вижу запрещающих знаков. А ты? – Небрежно скомканные джинсы бросаются сверху на остальные шмотки. Остаюсь в одних боксерах, вопросительно разводя руками. – Ну так что, малая? Присоединишься? Или леди слишком скромна для таких авантюр?

– Пытаешься взять меня на слабо, серьезно? Нам что, по пять лет?

– Пытаюсь тебя раззадорить, – захожу по щиколотку в накатившую волну, лизнувшую пятки. У-у, бодрит. – Прохладная, но терпимо. – Играем в кто кого переглядит, но это не варик. Чижова тоже знает правила. – Что же получается: меня не боишься, а воды боишься? Или плавать не умеешь? Я подстрахую.

Потому что, как обнаружилось, в школьный бассейн она не ходит.

– Нет нужды. Я прекрасно плаваю.

– Так давай это проверим. – Ей хочется. Вижу, что хочется, вот только исконно женская вредность зудит у уха, не желая поддаваться на провокацию. – Могу отвернуться, пока раздеваешься. Если тебя это смущает.

Не смущает. Или же старательно пытается это скрыть, потому что, продолжая смотреть мне в глаза, Алиса опускает рюкзачок на землю и неторопливо стягивает с себя легкую ветровку. А следом и короткую маечку, оголяясь до лифчика.

Ого. Вот это, признаться, уже заводит. Я-то был уверен, что она очканет и до стриптиза не дойдет, но так даже лучше. Недавняя мотивационная агитация «любоваться на то, что хочется» только что заиграла новыми красками. Тут ведь в самом деле есть на что посмотреть.

Кеды и черные брюки падают рядом с моими вещами, и, осторожно ступая, раздетая до белья Алиса заходит следом за мной в море. Да, фигурка у нее что надо. А натуральная двоечка в кружевах и вовсе выше всяких похвал.

Медленно отходим от берега, погружаясь по пояс в воду. Я пячусь, прощупывая неровное дно первым, Чижова доверительно следует за мной.

Не скажу, что люблю моржевать, однако особого холода пока не чувствую. Адреналин, закипающий в крови, греет лучше кипятильника. Такая прогулка под луной однозначно мне нравится. Нисколько не жалею, что ради нее удержался от соблазна начистить рыльник Маркову.

Проблема лишь в том, что теперь меня накрывает совсем другой соблазн. Конкретно так накрывает…

* * *

Стоим, тупим. Покачиваемся на волнах. Ниже пояса ласкает водичка, выше пояса – ночной и уже не летний, но еще не осенний ветер.

Р-романтика.

Хотелось бы сказать, что это такая прелюдия, да куда там. Так что я, пользуясь ночным полумраком, всего лишь безнаказанно палю ее сиськи, пока Алиса отгоняет от себя водоросли.

– И что дальше? – интересуется у меня так буднично, что даже обидно. А где стеснение, неловкость? – Устроим соревнование? Кто первый доплывет до того отростка?

Отросток – это в смысле искусственная песочная насыпь метрах в двухстах от нас.

– Да не. Зачем? Вроде ж неплохо тусим, зачем портить момент?

– Какой момент? Таращиться на мою грудь?

Это так заметно? Упс.

– Не таращусь, а оцениваю, – поправляю, невольно задумываясь над тем, что мы бы сработались.

Интересно, она еще девственница? Не, это непринципиально, просто любопытно. Девчонка-то не из робких, а такие обычно обет целомудрия не дают и вполне готовы на эксперименты.

– И каков вердикт?

– Без лифчика было бы еще лучше. Вопрос с подвохом можно? У тебя когда-нибудь был секс в море?

– А тебя когда-нибудь топили в море? – строго щурится.

– Нет. Не доводилось.

– Ну, значит, попробуешь новые впечатления, – без предупреждения окатывают меня брызгами. В долгу не остаюсь, отчего завязывается игривая водная потасовка.

С последующим громким плюхом и парным нырянием. Чижова в азарте теряет равновесие, и, пока ловлю ее, поскальзываюсь на иле сам.

Итог – вода во всех дырках. Зато согреваемся на раз-два. Правда, едва оказываемся на воздухе, мокрую спину и башку обдает отрезвляющим покалыванием.

Урегулировали, блин, температуру. Теперь на суше холоднее, чем в воде. Хоть вовсе не вылазь.

– Ау. – Стирая с лица капли, Алиска хватается за веко.

– Соль попала?

– Линзу сбила.

Она ходит в линзах?

– Стой, – перехватываю ее запястья. – Не три. Хуже будет.

– Чешется же. В угол куда-то влезла.

– Попробуй проморгаться, – запрокидываю ей голову, всматриваясь в нереально синие глаза. Эффект линз? – Не, не получается? Давай языком попробую поправить.

– Ты придурок?

– Нет. Но язык распустить не прочь. В любое место на твой выбор. Он прокачанный, тебе понравится.

– Слишком самоуверенное заявление.

– Подкрепленное статистикой опрошенной фокус-группы.

– Ты хоть рот чистишь в промежутке? Чтоб инфекцию не подхватить.

– Не, ну ты не гони. Не настолько эта сеть обширна. И вообще, ты не за мой рот беспокойся, а за глаз свой. Повязка тебе не пойдет.

– Сможешь вытащить?

Ох уж эти пошлые мысли. Им даже перепады температуры не мешают.

– Уточни на всякий случай. А то могу подумать не о том.

– Линзу. Вытащи, пожалуйста.

Блин. Всего-то.

– Не вертись, – придвигаюсь вплотную, пытаясь хоть что-то разглядеть. – Фонарика с собой, случайно, нет? – Мои сардельки тоже, конечно, в соли, но кое-как подцепляю кончиками пальцев прозрачную пленку. – Какая гадость, – скатывая упругий шарик, усмехаюсь самодовольно. – Вторую снимаем?

– Чтобы я в мышь слепую превратилась?

– Настолько все хреново?

– Нет, но, если отойдешь шагов на пять, станешь смазанным, – подтирая скупую слезу, недовольно ерзает на месте. Из-за моего близкого присутствия, да? – Так ты отойдешь?

– Зачем?

– Потому что в меня твой пойманный в трусы карась утыкается.

Ахах. Аж на ржач выносит.

– Карась. Однако. Так мой член еще не называли.

– Мне глубоко безразлично, как его называют. Просто держи его при себе.

– Каким образом? Ты вроде большая девочка, должна знать, что это не контролируется. Лучше гордись собой.

– С чего вдруг?

– Эрекция в подобных условиях – задачка для самых упертых. – Убираю мокрые волосы, налипшие на ее покрытое мурашками плечо. Опять же: реакция на ветер или на меня? – Замерзла?

– Замерзла.

Брешет. Просто хочет дистанцию обратно выставить, а то нервничать уже начинает.

– Тогда пошли на берег.

Идет. Летит, я бы сказал. Немного неуклюже выползает на колючую гальку и торопливо нацепляет одежду прямо поверх белья. Отчего, разумеется, маечка моментально становится мокрой.

Черт, да она издевается!

Не, оденусь-ка и я от греха подальше. А то мало ли.

– Опа. – Из вытряхнутой толстовки выпадает что-то мелкое. На поверку оказывающееся жвачкой Love is. Нежданчик. – Будешь? – протягиваю находку Чижовой.

– Какая милота. И часто у тебя такое в закромах откапывается?

– Да не. Это, наверное, подкинула сегодня одна малявка.

Мия постоянно что-то подбрасывает. То чупа-чупсы, то заколки с бантиками, то конфеты шоколадные. Иногда без обертки. Сунешься в карман, а потом вся рука как в говне.

Но это мило. Она же из лучших побуждений угощает. А теперь и я угощаю. Только жвачку не принимает.

Да и пожалуйста, сам съем.

– «Любовь – это… следы от ее губной помады». Иронично, не находишь? – хмыкаю, протягивая Алиске вкладыш. – Как думаешь, это работает по принципу печенек с предсказаниями?

– Я откуда знаю? Спроси у той, что тебя снабжает этими предсказаниями.

Фу. Что за скабрезные намеки? Мие восемь, и она моя типа сестра. Двоюродная…

Стоп. Чижова-то об этом не знает. Видимо, решила, что презентик от девочек постарше.

Заканчиваем одеваться и выходим обратно на тропинку. На этот раз босиком. В таком виде и доходим до одной из многочисленных помпезных гостиниц, у декоративных ворот которых, завешанных цветущим вьюном, Алиса в какой-то момент тормозит.

Озадаченно озираюсь. Жилым районом что-то не пахнет. Херится, чтоб точного адреса не узнал?

Хотя…

Миха же говорил, что ее батя – владелец сети отелей. И сама Чижова совсем недавно упомянула, что они продали квартиру, вложив бабки в бизнес. А раз хаты нет, а бизнес есть…

– Ты прям тут живешь? – киваю в сторону комплекса, на что получаю кивок. Хрена себе. – Круто. Дай угадаю, на чай не позовешь?

– Увы. У меня по планам прокапывание опухшего глаза и поиск запасных линз, которых, скорее всего, нет. Так что извини, не до чаепития.

Жаль. А то домой тащиться неохота. Но окуляры ее действительно покраснели. Будто ревела.

Прикол. Девица уходит от меня зареванная – это что-то новое.

– Тогда передавай привет собакену.

– Обязательно.

– Целоваться на прощание будем? – У-у, вот это взгляд, словно сверлами хотят выковырять душу. Ладно, я его и ждал. Специально на него провоцировал. – Ну тогда покеда. – Разворачиваюсь и отчаливаю, запоздало понимая, что карман ничего не оттопыривает.

Блин, телефон, кажись, на берегу оставил. А там в чехле и карточки, и наличка. Надеюсь, никто еще не свистнул. Много ли таких же долбоящеров еще отыщется, решивших перед сном жопу себе поморозить?

* * *

Телефон находится, как и место для ночлежки. На диване у старого товарища. Тупая кочующая жизнь бездомного.

Пора, наверное, уже на съем перебираться или хотя бы комнатушку в общаге заиметь, но каждый раз оттягиваю с этим делом. Чтобы оплачивать жилье, нужны бабки, вот только прибыль с боев нестабильна: то густо, то пусто. Про подработку вовсе молчу, она копеечная.

Опять же, занятия отнимают полдня, потом еще несколько часов с Мией сижу – кто и куда возьмет меня на такой ненормированный график? Вот когда аттестат получу, тогда можно и на полный день к тому же Нориному мужу в автомастерскую устроиться, а не как сейчас. На пару-тройку часов раз в несколько дней побыть посыльным.

Так что кантуюсь пока где придется. В основном у Янки, но на эти выхи она свалила куда-то в деревню к бабке, обломав меня по всем фронтам. А теперь еще и характерная блондиночка завела, а после слилась.

И что прикажете? В гордом одиночестве передергивать? Мне ж ее мокрая маечка теперь снится. В смысле натурально. Приснилась на кой-то хрен.

Бр-р…

Все воскресенье зависаю у Никитоса, лишь к вечеру объявляясь дома. Дебильная форма и сумка с учебниками там, а так бы не пошел.

У предков запои затяжные, с редкими просветами. К тому же они дома безвылазно сидят. Живут на батину пенсию по инвалидности. На нее же и бухают, игнорируя счета за коммуналку.

К нам тут недавно судебные приставы наведывались, такую циферку с задолженностью показали, что челюсть отвисла. Чую, скоро все дружно останемся без крыши над головой. Тогда точно в будку к гастерам пойду проситься.

Понедельник – день тяжелый и всякое такое, но уж лучше тащиться в элитный гадюшник, чем торчать в провонявшей спиртом и блевотиной халупе. И пользы больше. Наверное.

Да, здешняя образовательная система типа нацелена на перспективу, однако все больше для тех, у кого есть финансовая подушка. Мне же максимум светит бюджетка в местном ПТУ.

Или армейка, если вдруг провалюсь на вступлении. Что в целом тоже неплохо. Там и койку предоставят, и трехразовое питание. Отличный вариант, я считаю.

Главный коридор. До начала занятий еще минут пятнадцать. Не успеваю прийти, а уже попадаю в гущу событий. Недалеко от гардеробной назревает очередная стычка, грушей для битья которой становится, вот же неожиданность, знакомый местный тюфячок.

Эх, Миша, Миша, Мишутка. Когда ж ты подтвердишь свою половую принадлежность, прописанную в паспорте?

Скотиной буду, но не жалко его. И не надо заливать про неравные силы, комплекцию и слабую физподготовку. Подготовку можно подкачать, тогда и комплекция станет не обузой, а дополнительным преимуществом.

А вот если ты качаешь исключительно пальцы и исключительно на компьютерной клаве, не желая что-либо менять, стой и терпи, че могу еще сказать.

Короче, снова собираюсь пройти мимо, забив болт на чужие проблемы, вот только невольно торможу, краем уха улавливая знакомый звонкий голосок.

Сдаю назад, выныривая из-за угла, и замечаю знакомые светлые волосы, убранные в высокий хвост.

– Да что за детский сад? Самойлов, тебе самоутверждаться больше негде? Запишись в спортивную секцию и выплескивай там свою дурь. Вас это всех касается. Только и можете бесцельно расходовать кислород, доставая других.

Во дает! Одна девчонка, а сразу на пятерых наступает нахохлившимся воробушком. Пихает их в грудь, отталкивая от стоящего столбом Михи.

Мужик, ничего не скажешь!

– Отвали. Ты чего влезла? Тоже хочешь отхватить?

Так, угрозы в ход пошли. И как теперь мимо пройти?

– Просто орем или крайнего ищем? – лениво подгребаю к ним, потирая чешущийся нос. Как я и думал, знакомые все лица. – Я тоже хочу отхватить, можно? Или у вас только на девчонок бычить смелости хватает?

Моментом гасятся. Не линяют, потому что свидетелей хватает и потом не оберешься насмешек, но прыти убавляют.

– Ну а чего она лезет?

– И то верно. А ну брысь, мамзель. Не отсвечивай, – оттягиваю Алису за блузку, убирая за спину. – Теперь лезу я. Как поступим? – Как, как. За штанишки держаться будем, чтоб в них не наложить ненароком. – Никак? Я так и думал.

– Тебя вообще никто не трогал, чего вмешиваешься? – огрызается, как там его? Самойлов. Значит, будем знать – в столовке я тогда приложил Самойлова. Приятно познакомиться.

– Да скучно просто. Охота кому-нибудь черепушку проломить, а желающих не находится. Может, вы согласитесь? Первому добровольцу скидка: пощажу зубы. Стоматология нынче дорогое удовольствие.

– Больной. Иди лечись.

– Зачем? Если я вас со справкой отмудохаю, думаете, будет менее болезненно?

– Да пошел ты! – шикают, крутя пальцем у виска, и с гордо вскинутой головой тактично отступают. Такой вот синоним к «позорному бегству».

Ну-ну.

– Ну че, сыкунишка? Очко жим-жим? – удрученно оборачиваюсь к своему несостоявшемуся гиду, саркастично кивая на Чижову. – Не стыдно прятаться за женской юбкой?

– Ой, ну ты только не начинай, – отпихивает та меня с раздражением, поднимая с пола тетрадь, на которую я случайно наступил.

– Так я и не начинаю. Я заканчиваю. Причем не первый раз, если помнишь.

– Закончил? – Вручает тетрадь Михе и поправляет сползшую с себя лямку рюкзака. – Молодец. Иди куда шел.

– Это такое спасибо? – Сдувая со лба выпавшие из высокого хвоста пряди, в меня вперивается долгим, испытывающим взглядом… хех, из-под стеклышков очков. Прямоугольных, в черной оправе. Обновочка. – Запасных линз не нашлось, судя по всему?

– Не нашлось. Жду, когда приедут.

– Подожди подольше, тебе идет. Ты похожа на секси-училку. А я как раз домашку не сделал, накажешь меня?

Я не знаю почему, но меня дико забавляет, когда она сердится и надувает губы. Не удерживаюсь и со звуком сдувающегося шарика «пф-ф» тыкаю пальцем в одну из щек.

– Ты нормальный, нет? – Скептически вздергивает бровь и, закатив глазки, уходит.

– Да вот уже подозреваю, что не особо, – усмехаюсь, оборачиваясь к Михе, чтобы тот тоже посмеялся, но быстро редактирую фейс. Забылся, с кем нахожусь. – Слушай, дружище. Мне вот интересно: тебя башкой в унитаз макали когда-нибудь?

– Нет, – оскорбленно бурчит тот.

– Очень странно. У тебя пропорции прям идеальные для толчка. Войдет как по маслу. Если и дальше будешь тряпкой.

– Мое оружие – мозги, а не кулаки. Ничего. Мы еще посмотрим, кто чего добьется в жизни и где будут… эти.

– Боюсь, эти будут жить припеваючи. А вот тебя, если жопу свою не стиснешь покрепче, так и продолжат иметь все, кому не лень. По инерции. – Сочувствующе похлопываю его по плечу, задумчиво смотря туда, где уже и след простыл темпераментной Саламандры.

Саламандра.

Почему Саламандра? Кто такой догадливый? Я так и не удосужился спросить об этом у Алисы. Надо исправить. Прямо сейчас.

Собственно, иду. Правда, по пути заскакиваю в кафетерий. Еще официально не открытого, а потому пустого.

– Доброе утро, – клюю в висок ковыряющуюся возле холодильника Нору, взглядом рыская по полкам под стойкой. Где они были? А, вот. – Я возьму? – не дождавшись согласия, умыкаю с паллета два «Киндера».

Обычные детские «Киндеры». Тетка их каждый день таскает на халяву дочери. Да и другие вкусняшки, где внешний брак обнаружился: упаковка нарушена или помято. Один фиг, пойдут на списание, потому что контингент тут зажравшийся. Носом крутит по малейшей хрени.

– Вить, ты кушать хочешь? Давай блинчиков положу?

– Некогда, – бросаю ей напоследок и ухожу к кабинету английского.

Чижова уже на месте. И рюкзачок на соседнем стуле тоже. Скидываю его на пол, падая на освободившееся место, и молча кладу перед ней сладости.

Девчонки же вроде любят шоколад, да?

– Что это?

А может, и нет.

– Не видно?

– Видно.

– И?

– Что – и? Сорокин, как это понимать?

А хрен его знает. Импровизирую.

– По-моему, очевидно: яйца подкатываю. Шоколадные. Хотя тебе и своих хватает.

– Зачем?

Зачем что? Зачем подкатываю?

– Сама догадаешься? – Какая непонятливая. Еще и вскипать начинает. Вот-вот из носика пар пойдет. – Короче: на свидание, говорю, пойдешь со мной?

Глава пятая

«Соленая лакрица» по имени Карина

POV САЛАМАНДРА

Это стеб, да? Или он решил, что раз мы искупались разок в неглиже, то теперь будет несложно раздеть меня окончательно? Я, конечно, согласна, что ситуация вышла достаточно двусмысленной, но не до такой же степени!

Открываю рот, чтобы решительно отказаться, но… Язык не поворачивается сказать нет. Более того, так и подмывает согласиться. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет.

– Что ж, удивил, – подковыриваю ногтем упаковку одного из «Киндеров». Додумался же. – Это тоже тебе твои девочки подбросили? Чередуют со жвачками?

– Не-а. Это стопроцентное спешл фо ю.

Оборачиваюсь к Сорокину, поправляя сползшие на переносице очки. Не люблю в них ходить, но пока так. Глаз только-только перестал воспаляться. Вчера уже думала, что реально повязку придется ляпать.

– И чего ждешь от меня? Восторгов?

– Брови у тебя, конечно, презанятные, – вообще мимо кассы отвечает мне. – Ты знала, что они живут отдельной жизнью?

Ну приехали. С бровями-то моими что не так?!

– Ахереть, видели этих голубков? – от проходящего мимо Леши, только что зашедшего в кабинет, тоже не укрывается «нестандартный» подкат. – Игрушечками балуетесь?

– Отвянь, Марков, – отмахиваюсь, но знаю, что это бесполезно. Если прицепится, уже потом не отдерешь этот репейник.

– Чего отвянь? Саламандра, не знал, что ты настолько дешево продаешься. Впрочем, что взять с нищего? Ты, наверное, и на эти шоколадки неделю собирал, – ехидно косится он на напрягшегося Витю.

Вцепляюсь ему в одеревеневшую руку.

– Не надо. Только не заводись, – прошу негромко. – Он того не стоит.

– Послушай подружку, она плохого не посоветует, – продолжает глумиться Леша, не чувствуя безнаказанности. – Но подход одобряю, не пропадешь. Богатые неразборчивые невесты на дороге не валяются. Охомутаешь такую и из пешки сразу в короли прыгнешь.

– Ты заткнешься или нет?! – самой уже охота влепить оплеуху по мерзкой физиономии, однако приходится удерживать Сорокина, уже буквально повиснув у него на локте. – Витя, пожалуйста. На ограниченных не злятся. Их и так природа обидела.

– Слушайся хозяйку, верный песик. Гав-гав. – «Да когда ж ты язык-то откусишь, кусок дебила!» – Саламандрик, слушай, а ты ему татушку свою уже показывала, а? Или вы пока так далеко не заходили? И то верно, пускай помоется сначала. Ты знаешь, кто его родаки? Советую без справки из наркологички его к себе не подпускать…

Все. Перебор.

Витя без особого труда отрывает меня от себя и медленно поднимается с места. Спокойно так, без резких движений.

Сколько за ним наблюдаю, замечаю, что он по натуре несуетливый. Все делает неторопливо, взвешенно и молча. Без дешевых выкриков с галерки. Даже в мимике не меняется, обходясь без театральных гримас.

– Марков, ты идиот, – вздыхаю обреченно, уже догадываясь, что будет дальше.

Ну вот и зачем? Зачем целенаправленно доводить? Зачем подзуживать? Неужели это такое удовольствие по роже получать? Мало было одного раза, не терпится добавки выпросить? Или задетое самомнение покоя не дает?

Разок унизили его физически, причем за дело, так он теперь решил морально отыграться. Слово-то ранит не меньше физического удара.

– Ну давай. – Леша с издевкой смотрит на замершего напротив соперника. И хоть внешне Марков привычно расхлябан, вот только я прекрасно вижу его стиснутые кулаки, готовые в любой момент пойти в ход. – Только тронь. Свидетелей навалом, так что быстро поедешь в места не столь отдаленные. Хотя тебе там наверняка понравится. Будет как дом родной.

Свидетелей и правда навалом. И большая часть уже старательно снимает все на видео. Долбаные папарацци. Хоть бы кто вступился. Даже Потапова не чешется, сидит и меланхолично ноготки пилит.

– Не надо, – последний раз без особой надежды прошу я. – Будь умнее.

– Да не сцы, Саламандра. Он же не настолько туп… – Марков не договаривает, влетая лицом в парту. Как из рогатки стрельнули.

Упускаю момент, когда Витя хватает его за шею и хорошенько прикладывает. Но этот хруст носа, наверное, никогда не забуду. И сухарики есть больше не смогу, слишком уж звук схожий.

Брезгливо отодвигаюсь от крови, брызнувшей на стол. Несколько капель даже на учебник попали. Фу, гадость.

– Да ты покойник! – хватаясь за переносицу, истошно орет Леша, насилуя барабанные перепонки. Сквозь пальцы текут алые дорожки, сам краснее рака – противное зрелище.

Сорокин равнодушно оборачивается ко мне.

– Салфетки есть? – трясущимися руками лезу в рюкзак, доставая пачку. Тот спокойно вытаскивает парочку бумажных платочков и протягивает изрыгающему проклятия покалеченному. – Заткни шнобель, а то загадишь все, – криво усмехается он и переводит взгляд на замершую в дверном проеме Валентину Павловну. Осоловевшую и пытающуюся понять, что произошло. – Да знаю, знаю. К директору, – не тратя времени, отмахивается Витя и, минуя ее, выходит без разрешения.

Немая сцена.

Все в шоке. Англичанка в шоке. Я в шоке.

Один Марков клокочет от ярости и охает, задрав голову. Только он и вырывает нас из оцепенения.

– Алексей, ну и чего ты тут прыгаешь? – безучастно интересуется Валентина Павловна, проходя мимо со стопкой рабочих тетрадей. – Чеши в медпункт. Алиса, а ты куда? – тормозят меня озадаченным окриком.

– Простите, срочно надо, – хватая рюкзак, надутый от закинутых туда как попало вещей, и попутно подцепив оставленную сумку Вити, вылетаю из кабинета, нагоняя его лишь на лестнице.

Вот шустрый.

– А тебе чего? – удивленно оборачивается на стук каблуков.

– Ты куда?

– Сказал же вроде: к директору. Один фиг, явиться заставят, чтоб нотации читать, – безразлично замечает тот, забирая свое. – Так лучше сразу. Быстрее отделаюсь.

– Нотациями? Думаешь, только ими обойдется? За неполный месяц обучения это у тебя уже какая драка? Третья?

– А есть разница?

– Есть. За такое, вообще-то, исключают.