Корабль-звезда

Первые найденные тела земляне старались транспортировать аккуратно, перекладывая каждого мертвеца на носилки в некоем подобии погребальной процессии. Но уже на второй день работы среди многоакровых груд трупов и люди, и силы впали в апатию. Тела просто вытаскивали наружу, укладывали вповалку и, поднимая так, как было удобней, не разбирая рангов и званий, переносили на стеллажи в кузовах электрических грузовиков.

У силов имелось слово для определения этой зловещей картины: разрушенные элегантные каменные здания, всеобщий хаос, горы трупов, обгоревших до темно-коричневых головешек. На их языке оно звучало примерно как склила’рхофт. Однако по большей части все просто отмалчивались. Отвечая на вопросы, Кверт обычно показывал глазами да или скашивал голову, что значило нет.

Затем настало время терпеливого патрулирования среди серых каменных развалин. Там торчала одна лапа, здесь другая. Сначала не попадалось ничего, кроме фрагментов тел, но затем наткнулись на трагический клад. В подвальном помещении обнаружили около сотни трупов. Спустившись туда, Клифф вляпался в еще теплую грязную лужу – на выложенном плитками полу темнели остатки гниющих внутренностей. Наверное, когда сюда прорвалась вода из канализации, некоторые пытались спастись через узкий проход в дальней части подвала. Весь коридорчик оказался забит трупами. Ожогов на них не наблюдалось. Судя по всему, силы задохнулись от дыма или нехватки высосанного огненной бурей воздуха.

Одной самке удалось-таки забраться почти до половины лестницы, ведущей из подвала наружу, но там ее по шею завалило обломками камня и штукатурки. Она казалась совсем юной, изящного сложения, почти гладкокожей; труп уже начал разбухать и налился коричневато-голубыми полосами. Клифф вытащил ее наверх сам.

Люди, привыкшие к земной силе тяжести, были крупней и сильней силов, поэтому землянам поручали тяжелые работы. Типичное подвальное бомбоубежище напоминало Клиффу, проникшему туда сквозь завалы, салон автомобиля, битком набитого силами, у которых одновременно случился инфаркт. Все сидели на своих местах. Все были мертвы. В лесах огненная буря – явление естественное, а в городской застройке пожары так усиливаются, что возникает самоподдерживающаяся вет- ровая конфигурация. Клифф наблюдал издали первые стадии ее формирования, когда воздушные вихри плясали между зданий, точно пылевые дьяволы из чистого желтого и тускло-оранжевого пламени. Словно злобные огненные детишки, пускались они в танец среди жилых высоток.

Клифф начинал привыкать к сочившимся через неизменный облачный покров красноватому свету и теплу. К вони от мертвецов, вынуждавшей торопиться тех, кто разгребал завалы. Тела были разные, но поддавались странной типовой классификации. Некоторые погибли, сжимая какие-то сумочки, другие – ювелирку, иные же, полагавшие, наверно, что подготовились к самому скверному сценарию, умерли, цепляясь за большие рюкзаки с едой. Среди силов, которым помогал Клифф, попадались те, кто забирал вещи погибших, и тогда землянин лишь отворачивался, не зная, как реагировать, если реагировать вообще. При теле молодого сила, еще подростка, нашелся четвероногий пушистый зверек. Таких Клифф еще не видел. Животное застыло, привязанное к хозяйской руке, и глазки его продолжали поблескивать в смерти.

Люди работали методично, обходя дом за домом, когда вдруг появилась чужацкая самка и кинулась на Клиффа. Она осыпала его явными оскорблениями и колотила узкими когтистыми кулачками. Подоспел другой сил и оторвал ее от человека. Самка осела, разрыдалась, замурлыкала что-то, и ее увели. Клифф после этого некоторое время стоял неподвижно, пытаясь успокоить бурлящие эмоции.

Однажды его напарники вскрыли небольшой подвал, служивший ранее чем-то вроде винного погребка. Клифф потом снова прошел мимо этого места, неся на плечах тело, и услышал, как силы веселятся, горланя пьяные песни. Еще позже он снова встретился с их группой и отметил, что, в отличие от других поисковых отрядов, эти силы работают энергично, находя вроде бы даже некоторое удовольствие в своем труде. Что б они в подвале ни пили, а это им помогло.

Шло время, и Клифф потерял счет трупам. Число жертв, по его прикидкам, зашкалило за тысячи, может, десятки тысяч, и ему больше не хотелось об этом думать. Смертный приговор был безжалостно вынесен всем, кому не повезло в тот момент находиться в беззащитном городе: детям, старикам, домашним животным…

Рабочие силы держались все молчаливей, дни растягивались в вечность, словно утекали по извилистой трубе. Однажды, под конец, когда оставалось обыскать лишь несколько улиц, а поисковые отряды прочесывали последние полуразрушенные дома, в небе появился какой-то аппарат. Двигаясь с едва слышным шелестом, он пролетел над городом и сбросил овальные пленочные листы, усеянные замысловатым шрифтом. Людям, разумеется, воззвание ничего не говорило, но один из силов зачитал его вслух, переводя на ломаный англишский:

Вы уничтожены были за то, что приютили Позднейших Захватчиков. Если им потакать, разрушат наш уязвимый вечный рай, станут чинить переполох, принесут болезни и ужас вам, а еще многим другим, кто в теплом взаимопонимании обретается под Вечным Солнцем. Нанесли мы удар по месту, где, как было известно, находятся Позднейшие Захватчики и те, кто этим преступникам помогает укрываться после побега. Сопутствующие разрушения не входили в наши планы и стали неизбежным печальным следствием работы по наведению порядка в нашей великой Чаше.

Силы, услышав это, впали в ярость. Они стали швырять листовки на землю и попирать лапами. Потом пришли другие силы, собрали листовки и куда-то понесли. Клифф заинтересовался и последовал за ними. Силы направились в общественный туалет. Поскольку Клиффу как раз туда и было надо, он выяснил, что стопками пропагандистской продукции теперь предлагалось вытирать задницу.

Все это он воспринимал на эмоциональном уровне. Что же до самих действий, как то, – собирать куски тел в огромные корзины, помогать согбенному тоской силу, который лапами и совком раскапывал место, где, по предположению, застряла его жена… эти события сливались в бесконечности дней.

10

Ирма сказала:

– У тебя состояние плоского аффекта.

– А это еще что? – Клифф вынырнул из очередного долгого сна. Он выглянул из узкого отверстия – входа в пещеру, которая теперь служила им домом. Снаружи простирался неизменный, залитый солнцем пейзаж отчаяния. Он зевнул. По крайней мере, гало-эффекты в зрительном поле исчезли. Увы, помимо них исчезло немногое.

– Это неспособность выразить эмоции ни вербальным, ни невербальным способом, – то бишь даже в форме привычных тебе ворчаний или пожатий плечами.

Он продолжал рассматривать ландшафт снаружи, неловко ворочаясь на полученной от силов надувной постели. Постель была ему маловата.

– После того, что нам пришлось пережить, слов нет.

– Я на предполетных тренировках про это узнала. Нам рассказали, поскольку вероятность травматических переживаний в случае, если мы прилетим на Глорию…

– Когда прилетим. Чаша – просто интерлюдия.

– Ладно, когда. Тренеры говорили, нам там наверняка круто придется. Нас учили выходить из шока, узнавать симптомы боевой психической травмы, стрессового расстройства и так далее. И применять терапевтические методики. У тебя уже много дней низкоинтенсивное состояние аффекта.

Он не мог бы опровергнуть это заявление, потому промолчал. Промолчать всегда проще.

– Посмотри мне в глаза.

Он неохотно повиновался. Ему отчего-то было проще взирать на выжженный, опаленный солнцем ландшафт… хотя, если подумать, смысла в том никакого. И все же…

Ирма подалась вперед, взяла его виски в свои ладони и затрясла голову так, что он вынужденно сфокусировался на ее лице, заглянув прямо в яростные глаза.

– Отлично! Поверь, у нас проблема, и нам обоим придется над ней поработать. Нам рассказывали, что такое состояние следует ожидать в тех случаях, когда субъект…

– Ага, теперь я субъектом заделался?

– Ладно, напарник. Такое бывает, когда люди говорят о пережитом, ничем не выдавая эмоций.

– Я… просто пытаюсь собраться с мыслями.

– Еще симптомы – недостаток жестов экспрессии, слабая лицевая мимика, вялая артикуляция.

– Ага. Ну да. И что?

– Ты отделяешь свои эмоции от воспоминаний о событиях?

– Не… всегда. Я лишь пытаюсь держаться.

– Если получишь удовольствие от чего-то реального, это поможет.

– Гм?

Удовольствие. Хорошая идея, но такая абстрактная…

Он взглянул на вечно сияющее солнце – эта здешняя особенность начинала давить. Звездная Струя рассекала небо, ее неоновое сияние вливалось в резкий солнечный свет. Кое-где в этой нескончаемой экспедиции по удивительной, бескрайней Чаше удавалось выгадать периоды тьмы, и теперь, во снах, он мечтал о большем. Ему снилось, как он погружается на глубину и прохладная муть окутывает его, облепляет, точно влажная листва. Просыпаться не хотелось.

Он все еще размышлял об этом, когда до него дошло, что Ирма деловито расстегивает пуговицы на его рубашке. Голос ее стал низким, ласковым. Руки засуетились, принялись ласкать его тело. Ясное дело, разврат и безрассудство не в ее натуре, да и на мужской магнетизм не спишешь.

Значит, терапия. Не то чтоб это было важно.

Шелковистая услада, нарастающая готовность.

Затем – вспышка оргазма, они сжали друг друга в объятиях, и долгая дрожь экзальтации передалась от тела к телу. Это чувство проводило его в сон…

Когда Клифф проснулся, Ирма некоторое время поболтала с ним – он лишь потом сообразил, что и это были терапевтические упражнения. Мягким, настойчивым голосом она уговаривала его воспроизвести мерзкие кошмары. Прошла с ним через моменты, которые он выудил на поверхность, проследила сбивчивое хриплое дыхание умирающих, свинцовую тяжесть схваченных окоченением трупов, напомнила о резком гнилостном запахе… затем попросила понаблюдать, как ее рука колышется слева направо и снова налево… маятниковые движения странным образом успокаивали, погружали в безмолвную неподвижность, где Клифф мог отдохнуть, не соскальзывая постоянно в пыточные водовороты кошмаров. Вздохнув, Ирма опустилась рядом и стала ждать, пока он выплачется. По крайней мере, не в одиночестве. Клифф снова уснул.

И снова проснулся.

Теперь застал спящей Ирму и принялся раздумывать о прелестях старого доброго человеческого секса среди всей этой непостижимости. Заниматься любовью здесь было так же приятно. Он понимал, что у чужаков свои привычки, наверняка очень странные. На Земле у трутней отрываются совокупительные органы после секса с маткой; осы превращают тараканов в зомбифицированные инкубаторы; самцы скорпионовых мух приносят корм самкам, отвлекая тех на время спаривания.

Основной урок Чаши гласил: Ожидайте непредвиденного.

Он опять задремал. Спустя, казалось, весьма продолжительное время пробормотал:

– Нам нужно было… куда-то…

– К силам на поминки. Надо идти.

– Когда?

– Одевайся.

Ирма привела его в более-менее приемлемое состояние самым прямым из доступных методов. Он признал, что за ней водятся неожиданные таланты. Клифф, впрочем, и так всегда старался подбирать себе в напарники людей более умных, сноровистых, лучше приспособленных к окружению, чем он сам; но порой те проявляли совершенно непредвиденные умения. Ирма – как раз из таких. В межзвездной экспедиции, перевернувшей представление о мире с ног на голову, она проявила себя с лучшей стороны.

Вместе с тем он понял, что достиг своего потолка – и пробил его. Клифф не имел боевого опыта, но ему удалось выйти из первой стычки с Птицами, отделавшись единственным ранением. Эта рана почти зажила, когда Птицы вернулись, и не на одной небесной рыбе, а сразу на шести. И убили столько силов, что несть тем числа. Конечно, Птицы рассчитывали заодно зацепить и людей, но не этим объяснялся многочасовой обстрел.

Птицы требовали повиновения и знали, как его обеспечить. За нарушение дисциплины полагалась кара; возмездие восстанавливало порядок, порядок же обеспечивал стабильность, необходимую, чтобы исполинская вертушка Чаши продолжала полет по заданной в древности траектории, к Глории и более далеким звездам.

Учись мыслить, как мыслят Птицы, подумал он. Иного способа выжить в этом труднопостижимом, ужасном, но чудесном месте нет.

Он постепенно перенимал от Кверта отношение к насилию. В конце концов, потери случаются постоянно. На «Искательнице солнц» все понимали, что, покидая Землю, расстаются с близкими и друзьями навеки. Клифф попробовал оформить свои ощущения словесно, и это удалось.

Ты потеряешь тех, без кого не мыслишь жизни, сердце твое разобьется, и полностью компенсировать утрату любимых тебе так и не удастся. Но есть и хорошие новости. В твоем разбитом сердце пребудут они вечно, в незаживающей ране останутся жить. И ты пойдешь дальше, неся их в себе. Все равно как если, сломав ногу – да так серьезно, что она плохо срослась, – заново учиться танцевать, прихрамывая и помня, что в холодную погоду вновь испытаешь боль.

11

Клифф прислушивался к низким глубоким раскатам поминальной мелодии силов. Он понимал, какую честь оказали землянам: присутствовать на публичной тризне изящных чужаков, слушать медленную гулкую симфонию плачущих голосов, доступную и человеку, по крайней мере эмоционально. Поистине, основы музыкального восприятия едины. Основная тема переливалась сложными внутренними ритмами, рождала подтемы, но затем, словно набрав силу, те сливались в единый высокий стонущий плач, перемежаемый прекрасными и суровыми нотами. В скальном амфитеатре силов было принято стоять во время исполнения музыки и сидеть в остальное время. Угловатые морды силов, поднятые к небу, морщились и дергались от тоски.

Чужаки понесли тяжелые потери в бою с безжалостными небесными бестиями. Исполины уничтожили множество силов, но сделали это в довесок к наказанию за то, что те посмели укрыть людей. Вероятно, здесь огонь по гражданским не был чем-то необычным, поскольку силов развитие событий, казалось, не удивляло.

Клифф сидел и размышлял, а музыка обволакивала его. Обволакивала всех: он чувствовал, как ее тонкие эффекты овладевают соседями. Силы выражали эмоции едва уловимыми движениями глаз, и странное удлинение складок кожи рядом с глазницами, вероятно, выражало скорбь.

И всему виной земляне… Его маленький отряд уже долгое время в бегах, но лишь сейчас им придется свыкнуться с мыслью, что Птицы, правители этой исполинской крутящейся машины, без раздумий пойдут на массовое убийство, лишь бы схватить людей. Но почему люди им так важны? Вопрос мучил Клиффа, придавал медленной печальной поминальной музыке дополнительную суровую тяжесть.

Мелодия взлетала и опадала, длинные басовые ноты вибрациями катились среди изысканно отделанных скальных стен. Кверт, вождь силов, стоял, обратив лапы к небу, окруженный большими духовыми инструментами, которые, в отличие от земных оркестров, не были пространственно разделены, но это не мешало их партиям гармонично сливаться в единой глубокой симфонии, низкочастотными компонентами резонирующей с эхом в стенах амфитеатра. Зрелище внушало трепет. У силов тоска проявлялась в тех же музыкальных темах, что у людей: скользящие грациозные мелодии понемногу мрачнели и наращивали амплитуду. И вдруг все обрывалось шокирующе резкой трелью, которую голоса хора, казалось, возносили к небу на протяжении вечности, сопровождая грозный гул инструментов.

Молчание.

Никаких аплодисментов. Лишь скорбь.

Все земляне – Говард, Ирма, Терри, Клифф и Айбе – почтительно сидели, пока им не было разрешено сняться с мест. У Говарда на колене виднелись скверный порез и большой синяк, Терри с Айбе получили ожоги и мелкие раны, но в целом люди почти не пострадали. Они сидели, опустив головы, не только из почтения к чужому горю. Клиффу просто не хотелось смотреть силам в глаза. Силы начали расходиться. Скошенные морды, по впечатлению, вытянулись еще сильнее, и все молчали. Клиффа заинтересовали инструменты оркестра. Законы физики накладывали естественные ограничения – длинные трубы, полости резонаторов, отверстия для настройки; музыка, источаемая ими, одновременно внушала тревогу и казалась смутно знакомой, хотя формы были странные, непривычные. Искусные контрапункты, конвергенция гармоник, повторение музыкальных деталей, вставные реплики других инструментов, вроде клавишных. Универсальна ли музыка?

Покидая каменную чашу, Клифф оглянулся на опустевший полумесяц сидений, каждое – с небольшим углублением. Однажды на Сицилии он видел древний амфитеатр, очень похожий на этот. Но здешние скалы состояли из какого-то бледного конгломерата, а не известняка, и были куда древней. Тем не менее внешний вид зала совпадал.

По-прежнему ничего не говоря, скорбящие двинулись в город. Эта часть избежала огневой бури и кишела жизнью. Настоящее облегчение – оказаться здесь после блужданий по выжженным кварталам… кто знает, сколько времени. По меньшей мере неделю, хотя сейчас этот срок представлялся Клиффу скорей последней достоверной границей между прошлым, где он обладал властью над своим миром, и… Он отстранил воспоминания. Сфокусируйся. Тренировки делали это возможным, но не слишком облегчали душевные страдания.

Силы, как он заметил, селились так, как инстинктивно выбирал бы прикрытие опытный солдат. Вот стена, расположенная под углом к звезде. Вот другая, под углом к предыдущей, так, чтобы и Струя могла внести красноватую лепту, а каждая тень играла своим оттенком. Еще одна, защищает от ветра, с жилищем на вершине, там, где прохладней, и большими окнами, которые смотрят в сторону, противоположную полям яркого мелкого пес- ка на границе города. Было неподалеку и озеро, неглубокое, но достаточное, чтобы отражение неба в нем приобрело синеватую окраску. Силы отдыхали в тенечке, растянувшись на бледно-зеленом губчатом мху. Звучала напевная, низкая, задумчивая речь. Над толпой задувал влажный ветерок, туманные метелки носились среди зигзагообразно изогнутых деревьев.

Силы во все глаза следили за людьми. Землянам пришлось смириться с этим неудобством.

– Представьте себя звездами киноэкрана, – сказала Ирма как-то.

Так и было. Силы, по крайней мере, глядели искоса, полуотворачивая угловатые морды, но Клифф тем не менее чувствовал на себе их взоры.

– Они думают, как с нами поступить, – прошептал Говард.

Айбе сказал:

– Мы довольно похожи на них: две верхних конечности, две нижних, одна голова. Может, это и есть оптимальный дизайн для разумной расы? Выглядят симпатично. Во всяком случае, лучше, чем Птиценарод.

– И силы знают, что нужно держаться на расстоянии, не влезать в личное пространство, – отметил Терри. – Прикольно. Наконец-то настоящие, разумные чужаки, которые при этом за нами не гоняются.

– И не пытаются нас убить, – сардонически ответила Ирма. – Бет и ее ребятам не так повезло.

При этом воспоминании они приуныли. Проходя мимо поистине древнего на вид каменного здания, возведенного на скальном фундаменте, Клифф увидел, как с каждым порывом тумана на крупных каменных блоках выступает роса, и вдохнул влажный воздух. Крепкие ветра здесь дули, как хотели, извлекая гудящую музыку из улиц города силов. На ветру постройки каким-то образом рождали мелодии: гулкие живые мотивы, словно от духового оркестра, сочились, по впечатлению, прямо из воздуха.

Небо было ясным, если не считать стайки крупных линзовидных облаков цвета слоновой кости, пролетавших мимо, будто звено звездолетов на параде. Небесные рыбы размером не уступали им и перемещались с грозным шумом. По-своему красивые создания – и смертоносные. Облака же излились дождем на далекие холмы, откуда свежий ветерок принес в город приятные запахи.

Люди, как частенько случалось, не только наблюдали за окружающими странностями, но и одновременно строили гипотезы о них. Айбе с Терри настаивали, что воду вокруг Чаши должна перемещать грандиозная система трубопроводов, иначе все запасы ее скопились бы в областях низкой гравитации, на полюсах. Ирма перелистала снимки Чаши, сделанные с борта «Искательницы» на подлете, и действительно обнаружила там огромные трубы, протянутые по внешней стороне корпуса, в точности такие, как предполагали Айбе и Терри. Клифф слушал их беседу и сортировал свои снимки. Накопитель камеры почти заполнился – фотографий животных и растений собралось столько, что нужно было кое-какие удалить. А ведь Клифф сознательно решил игнорировать водоросли, бактерии, протисты, грибки и много чего еще. Вот пурпурнокожие звери на тонких ногах скачут по песчаной равнине. Вот колышутся в воздухе летающие ковры с крупными желтыми глазами, а внизу массивные рыжевато-красные шары, подобные валунам, оставляют за собой следы из слизи, вот движутся извилистые тонкие деревья, вот парят птицы, подобные крупноглазым голубым рыбам. Библиотека чужацкой жизни.

Клифф понимал, что многих представителей фауны просто упустил из виду, поскольку они перемещались быстро или прибегали к маскировке. Он это осознавал всякий раз, наступая на ветки, лишайники или скопления грязи, которые оказывались маленькими животными, камуфлирующими себя под окружение. Он вдыхал влажный воздух и вспоминал, как на Земле пустынные растения предотвращают потерю влаги, держа устьица сомкнутыми большую часть суток. Раскрываются они только ночью, чтобы вобрать порцию углекислого газа, не жертвуя влагой. Чаша не знала ночи, поэтому следовало обеспечить здешнюю атмосферу водой, чтобы растения могли дышать и производить кислород. А значит, климат здесь с необходимостью оказывался очень влажным. Отсюда и мощные грозы, и густой ароматный воздух, и широкие извилистые реки, которые земляне были вынуждены обходить, и туманы, зарождавшиеся, казалось, в самых мелких низинах.

Но в некоторых отношениях здешняя жизнь напоминала не современную земную, а куда более древнюю. Рядом Клифф увидел растение, подобные которому прежде встречал только в виде каменноугольных отпечатков на Земле: гигантский хвощ. Словно беглый набросок бамбука: высокие и толстые, сегментированные стебли бежевого оттенка. Стебли покачивались на ветру, непрестанно сражаясь за жизненное пространство, солнечную энергию и почву. Клифф замечал и существ, у которых влагообмен осуществлялся через ноги – уж точно не с Земли. Речь их напоминала одновременно свист и пердёж. Для обоих звуков необходимо испускание газа через дырку, но…

Кверт отделился от вполголоса переговаривавшейся толпы и, двигаясь с экономной грацией, скользнул к людям. Большие желтые глаза его были полуприкрыты тяжелыми веками. Чужак произнес:

– Благодарность за доставленное сочувствие. Теперь поговорить мы хотим.

Кверт изъяснялся короткими фразами, порою запинаясь. Клифф обычно догадывался, что он имеет в виду.

Движения сила были плавны, под шкурой неспешно перекатывались мышцы. Они словно разумные газели, подумал Клифф. Гибкие и проворные, силы умели пользоваться орудиями труда и работали с подповерхностной инфраструктурой Чаши. Жили они в небольших городах, так что разрушенный крупный город имел нерядовое значение. Кверт сообщил, что силов специально разбросали по просторам Чаши. Численность каждого племени, как правило, достигала максимум нескольких тысяч, расстояние изолировало их друг от друга. Они получали приказы от Народа и выполняли поручения. В остальном были предоставлены сами себе. Население уже много поколений оставалось почти неизменным, а общественные устои – непоколебимыми. Стандартная стратегия Народа, надо полагать. Разделяй и властвуй, подумал Клифф.

На поминки силы явились целыми племенами. Земляне стояли, наблюдая, как толпы чужаков колышутся, перетекают с места на место, принимаются петь. Возникали и затухали спонтанные движения. Теплое солнце и ослепительная Струя стегали их шкуры жаром, но силы продолжали танцевать, пока тела не заблестели от какого-то выпота.

– Возможно, таким образом они управляют циркуляцией жидкости в подкожных слоях? – предположила Ирма. Ритмичная музыка, столкновения и расхождения танцоров, повсюду блестящие золотистые шкуры, от которых словно бы исходило собственное влажное сияние.

Кверт повел землян в малоэтажное здание, стены которого были подперты каменными контрфорсами цвета слоновой кости. Под ногами похрустывала светлая галька. Когда людей провели в небольшой зал, предназначенный, видимо, для переговоров, цвет гальки сменился на зеленый и каждый камушек теперь облекала прозрачная слизистая пленка. Кверт наклонился, аккуратно снял с причудливых сидений какие-то маленькие шарики, при внимательном рассмотрении сильно напомнившие землянам слизней. Люди сели. Кресла плавно приняли форму их тел.

Молчание длилось долго, как того, видимо, требовал протокол встречи. Чужак заговорил первым.

– Мы цели Астрономов знать хотим.