Когда падает снег

– Лёха, наконец-то!

– А, это опять ты… Мне не до тебя, Жора. Я Алису найти не могу, адреса не знаю, она не отвечает. Что-то не так. Прости, потом перезвоню.

– Стой!!! Лёха, не клади трубку! Это я во всём виноват!

– Да ты-то причём?

– Слушай! Срочно возвращайся домой! Срочно!!!

– Да я только что с самолёта. Шутить изволите? Что? Война? Мировая катастрофа?

– Считай, что так. Лёха. Кудряшка твоя, Алиса, она здесь!

– Что?!!

– А то, брат. Шуруй обратно. Можешь меня убить, я готов. Тут, брат, такой пердиманокль случился. Не узнал я её, старый я валенок. Сказал, что ты у невесты. Она не так поняла. То есть, так и поняла…

– Жора! Да ты не валенок, ты, блин, знаешь кто?!

– Ругай, Лёха, ругай! Только лети быстрее.

Несмотря на предпраздничный день, в аэропорту было много народа. Странные всё-таки существа – люди. Непоседливые. Всё им что-то надо, всегда куда-то очень срочно. Наверное, это и есть жизнь – постоянное движение, стремление всё успеть, не забыть, не пропустить, не обидеть, или наоборот, позаботиться, отомстить. Жизнь так суетна, так стремительна. Нет времени остановиться, подумать, рассмотреть снежинку на рукавичке, помечтать…

Но у Лёши сейчас был цейтнот. Он бросился к кассе за обратным билетом. И, как и бывает по закону Мерфи, кассир с равнодушным видом сообщила ему, что все билеты на ближайший рейс проданы.

– Но мне очень! ОЧЕНЬ! Надо! Прокричал Лёша.

– Послушайте, не надо кричать. Это ничего не изменит. Молодой человек, если бы надо было очень, вы купили бы билеты заранее.

– Но у меня срочные обстоятельства! Я должен вернуть невесту.

Люди, стоявшие, сидевшие рядом, невольно стали свидетелями любопытной сцены. Но Алексею было наплевать.

– Понимаете? Вопрос жизни и смерти!

«Зрители партера» стали переглядываться и переговариваться между собой. Кто-то крикнул с места:

– Да продайте вы ему билет!

Толпа дружно поддержала:

– Выручайте парня! Рождество ведь! Войдите в положение!

Тут к кассиру подошла пожилая женщина:

– Прошу вас, переоформите мой билет на этого парня. Ему нужнее. Я подожду следующего рейса.

В зале ожидания раздались аплодисменты.

Алексей, проглотив ком в горле, обнял женщину:

– Спасибо вам!

И под одобрительный гул пассажиров побежал на посадку. Пожилая женщина отошла в сторонку, достала телефон и, набрав номер, тихо сказала: «Дело сделано»

На Рождественский город опускался вечер. Сумерки зимой начинаются рано. Но звёзды еще держат интригу, и фонари только готовятся к вечерней смене. Все ждут Первой Звезды.

В семье Алисы шли приготовления к встрече Рождества. В углу зала стояла нарядная ёлка, женщины в приподнятом настроении накрывали на стол. Кроме привычных салатов и закусок, не забыли и традиционные: пшеничную кашу с мёдом и орехами, компот, глазированных пряничных человечков и, конечно, гуся с яблоками. Маргарита Степановна, по давно заведённому в семье правилу, пригласила всех к столу:

– Ну что, дорогие мои, Первая звезда засияла! С Рождеством! Прошу всех за стол!

Отец Алисы наполнил бокалы. И вдруг прозвенел звонок в дверь.

– Муся, открой, пожалуйста! Свои все дома. Но места за столом всем хватит.

Алиса распахнула дверь и обмерла: перед ней стоял Алексей. Запыхавшийся, весь в снегу, он держал в руках букет красных роз. Цветы, припорошенные снегом, уже начали опускать головки, но еще крепились. У Алисы на лице читалось смятение, и радость, и немой вопрос. Невероятно долгое мгновение они стояли молча, просто глядя друг на друга. Наконец Алиса обрела дар речи:

– Алексей, а как же твоя невеста?

– Алиса, как же ты не догадалась, что невеста – это ты! Если ты, конечно, согласна. Ты согласна?

– Ты же говорил, что не женишься, пока не откроешь десятую звезду!

– Я уже открыл свою звезду, самую яркую, по имени Алиса. Все остальные звёзды мы откроем вместе!

Из комнаты послышались голоса:

– Муся, кто там? Чего держишь человека в дверях? Веди сюда, кто бы там ни был, и закрывай дверь. Холодно!

Алексей взял ситуацию в свои руки:

– Алиса, не держи меня в дверях, меня сильно смущает аромат еды. А я ужасно проголодался. Неужели ты оставишь жениха голодным?

Алиса улыбнулась:

– А ты самонадеян. Я еще не сказала «да».

– Так за чем же дело стало? Скажи!

– Я еще подумаю. Но так и быть. Проходи.

Алексей снял куртку и шапку, следом за Алисой прошёл в комнату, где за накрытым столом сидела семья, и было уже непонятно: то ли всем не терпится узнать, что за незваный гость пожаловал, то ли не терпится скорее отведать запечённого с яблоками гуся. Отец, взяв фужер с шампанским, встал из-за стола и подошёл к гостю.

– Так! Что ты за фрукт, мы еще успеем узнать. У Муськи прохиндеев в друзьях нет. Но раз уж попал в нашу компанию – садись за стол. Мы для друзей открыты. Ну, за Рождество!

– За Рождество!

Эпилог

В этот же вечер Жора с женой подняли бокалы за успешное окончание дела. Жора подошёл к окну и посмотрел на звёздное небо. Дождавшись появления яркой звезды, мерцающей с определёнными интервалами, Жора взял телефон: «Задание выполнено.»

Алексей и Алиса гуляли по ночному, сверкающему рождественскими огнями городу и смотрели на звёзды.

– Интересно, всё-таки, есть ли там жизнь? Ты веришь в это? – спросила Алиса. Алексей посмотрел на Алису и понял, что он окончательно пропал в глубине этих серых глаз, в которых отражалась вся Вселенная.

Что было дальше, дорогой читатель, ты можешь догадаться сам. События эти могли быть, а могли и не быть. Это неважно. Все герои очень похожи на моих соседей, как, впрочем, и на твоих, дорогой мой читатель. Так что любые совпадения здесь случайны.

А я пойду вспоминать другую историю, которых в моей голове еще очень много. И, может быть, когда-нибудь расскажу её вам. С Рождеством!

Прикаянная душа

История эта случилась в конце восьмидесятых. Времена были трудные. Безденежье, очереди, дефицит и прочие радости позднего социализма пришлись на наши молодые годы. Мой муж Валера – рабочий завода, я – студентка Института искусств и наша 9-летняя дочурка Марианна, а по-домашнему просто Муся – вот и вся наша семья. Жили очень скромно, от получки до получки, накоплений практически не имели. Но жизнь не отложишь на потом, хочется жить сегодня, сейчас. И вот на семейном совете постановили мы, что хорошо бы летние отпуска и школьные каникулы проводить не в городе, а на чистом воздухе, подальше от заводского дыма и городской суеты.

Долго искать не пришлось, так как накануне наши друзья, семейная пара с ребёнком, купили дом в селе с красивым названием Серебрянка, что в 70 км от нашего города. Лариса и Олег перебрались туда на постоянное место жительства, как давно и мечтали, ну и подыскали нам домик под дачу там же. И нам хорошо, и им всё ж веселее с друзьями.

И вот поехали мы, оформив все бумаги, вступать во владение нашим новым имуществом. 70 км от города обернулись 3,5 часами тряски в переполненном старом дребезжащем автобусе. Я стояла чуть ли не всю дорогу на одной ноге (вторая все время норовила встать на ногу прижатого ко мне пассажира). Мусю какая-то сердобольная старушка усадила к себе на колени, Валера оказался в другом конце автобуса вместе с сумками. На каждом ухабе раздолбанной дороги, которую смело можно было назвать бездорожьем, меня чуть не выворачивало. А учитывая мою непереносимость автотранспорта, на остановке Серебрянка я «выпала» из автобуса в полуобморочном состоянии со страшной мигренью. Все остальные, закалённые жизнью пассажиры, имели довольно бодрый вид, а на меня смотрели с жалостью, как на тяжелобольную. Видимо, так я и выглядела. Мысленно и вслух проклинала я тот день, когда решилась на эту сумасшедшую затею. И как дальше посещать это место отдыха и расслабления – я не понимала.

Но, к своему удивлению, я вдруг почувствовала такой прилив сил, который был невозможен ещё минуту назад. Покинув автобус, это чудо техники, соединяющее село со всем остальным миром, я вдохнула всей грудью, чтобы как-то отогнать тошноту и прочистить бедные лёгкие, забитые густым, потно- бензиново-перегарным амбре автобуса. И тут я поняла, что никогда в жизни я не дышала таким кристально-чистым, прозрачным, целебным воздухом. Казалось, я не просто дышу, я пью этот волшебный кислородный коктейль. Правда, от перенасыщения кислородом голова моя взорвалась новой болью, но это уже не имело значения. Восторг и эйфория наполнили всё моё существо. Друзья, Лариса и Олег, встретили нас на остановке и пошли показывать дорогу к нашему дому.

Итак, свой новый дом мы покупали не глядя, доверив выбор друзьям, ну и, соблазнившись низкой ценой. Село Серебрянка оказалось не просто заброшенной деревней (хотя сейчас, спустя 30 лет, это именно так). Но тогда это был леспромхоз-миллионер с магазинами, с центром, школой, детсадом и прочими приметами развитого хозяйства, еще не начавшего умирать.

Пока шли до дома, успели оценить красоту села, но особенно -потрясающую природу самого места. Село расположилось на пологом склоне горы. Под горой журчала, неся свои чистые воды, река Серебрянка, за селом, на горе темнел густой стеной вековой лес. И вот там, на самой вершине села, в конце самой последней улицы и стоял самый крайний к лесу дом. За домом дорога резко поднималась вверх, к скалистым горам с крутыми обрывами и высоким хвойным лесом.

Вот они, наши хоромы! Чёрный от времени маленький домик в два оконца стоял ровно, не врос в землю, не покосился. Я посмотрела на это древнее жилище и почему-то сразу подумала с нежностью: какой хорошенький! Ключ от дома был у соседки. Милая, добродушная женщина в цветном переднике вышла нам навстречу.

– Здравствуйте! – широко улыбнулась и как-то сразу расположила к себе, – вы, значит, купили домик? Меня Нина зовут. Ну, обживайтесь. Огородик, конечно, зарос. Сколько уж лет заброшен дом стоит. Ему уж, почитай, больше ста лет. Ну, если что, так обращайтесь, я помогу лошадь с плугом нанять. – посмотрела на Мусю, – Девочка у вас больно худёшенькая. У вас в городу всё не настоящее, вот все такие и хилые. Тут через два дома Ильинична, у неё корова. Я договорюсь, будет вам молоко парное продавать. А на соседней улице у нас пекарня. Там и хлебушко наш, такого вы у себя в городу не видали. На нашем хлебушке вы обе, глядишь, за лето потушистее станете.

Тут она посмотрела на меня и всплеснула руками:

– Ой, что я вам зубы-то заговариваю! Вы ж с дороги, устали! – протянула ключ, – Ну, обустраивайтесь.

Мы взяли ключ, подхватили сумки и повернулись уходить. И уже в спину услышали:

– А домик-то весёленький…

Хотелось обернуться, спросить, что она имела в виду. Но мы настолько умотались, да и хотелось уже скорее зайти в дом, что было не до разговоров. Спустя мгновение последняя фраза уже вылетела из головы.

Весь дом, а точнее домик, состоял из одной небольшой квадратной комнатки с печкой посредине. Стены были настоящие, как и положено в русской избе – из толстых брёвен, почти чёрных от старости. В углу за печкой было что-то вроде крошечной кухни, посредине комнаты – грубо сколоченный из толстых досок стол, у стены – старая кровать с провисшей панцирной сеткой и возле печки даже еще одно спальное место в виде узкого топчана. От входной двери по стене и потолку шла толстая электропроводка и заканчивалась маленькой тусклой лампочкой над столом. Электричество в доме таки было.

Быстро надвигались сумерки, надо было устраиваться на ночлег. Первоначальный осмотр дома был закончен. Мы с друзьями еще немного повечеряли, застелили постель матрасом и подушками, которые Олег с Ларисой на первое время нам принесли, укрыли Мусю, уже давно мерно посапывающую на топчане; белокурые

завитки волос разметались по подушке.

Вышли проводить гостей. Полюбовались на ночное небо, усыпанное жемчужинами ярких звёзд. Какая красота! Да, в городе такого неба не увидишь. На всей улице – ни огонька! Деревенские ложатся рано. Только сверчки затевают свой многоголосный хор в высокой траве, да брехнёт где-то вдалеке собака. Тёплая июльская ночь опустилась на Серебрянку звёздным покрывалом.

– Вы на ночь всё-таки калитку закройте, тут задвижка есть. Мало ли, может какой пьяный заплутает или волк забредёт. Лес-то вот он, рядом. – с серьёзным видом сказал Олег.

– Тьфу ты, Олег, перестань! Не слушайте его, – рассмеялась Лариса.

– А что? – развеселился Олег, – Проверьте чердак, может там скелет висит. А по ночам привидения летают. УУУУ! Ладно, шучу! Ну давайте, спокойной ночи. А в выходной – по грибы! Лады?

Олег с Ларисой зашагали по гравийной дороге в сторону своего дома, что был через две улицы вниз к реке. Мы стояли в полной темноте, освещённой только мерцанием звёзд. И с уходом гостей вдруг почувствовали неясную тревогу. Мы одни, с одной стороны тёмная улица, с другой – чёрный лес. Для нас, горожан, ощущение новое, незнакомое. Зашли в тёмный двор (освещения в крытом дворе не было), на ощупь пробрались к двери.

– Слушай, Валера, а ты дверь на задвижку закрыл?

– Нет. Да зачем? Ты не слушай Олега, он же пошутил.

– Да знаю я, что пошутил. Но ты всё же закрой, так спокойнее.

– Эх ты, трусиха! – засмеялся муж, но всё же пошёл в непроглядную тьму, чертыхаясь, натыкаясь по дороге на что-то.

– Ну, успокоилась? Давай-ка спать.

Улеглись на тесном топчане. Неудобно, жёстко. Но трудный длинный день сделал своё дело. Нас сморил сон.

Вдруг я проснулась от непонятного шороха. Звук шёл с чердака. По потолку явно кто-то ходил. Шаги были быстрые, частые. Я замерла, прислушалась. Звуки повторились. Я тихонько растолкала мужа, сказала, что по чердаку кто-то ходит. Муж недовольно пробурчал, что это мыши. Повернулся на другой бок и засопел. «Действительно, какая я дура, трусиха! Это же деревня, мыши ходят, это нормально». Глядя на посапывающих мужа и дочь, я успокоилась и задремала. Не знаю, сколько времени прошло, да только я опять проснулась, почувствовав, что на меня что-то капает с потолка. Да что ж такое! Я села в кровати. Ну вот, опять капает! Потолок, видать, дырявый. Так дождя-то нет. Вздохнув, опустила ноги на пол, при свете полной луны подошла к выключателю и включила свет. Муж повернулся, сощурившись на свет.

– Оля, ну ты чего? Сама не спишь, нам спать не даёшь. – посмотрел на меня, – это что у тебя?

– Что?

Я опустила глаза и вздрогнула. На моей футболке алели капли крови. Такие же капли были на одеяле и подушке.

– Мамочка!!! Что это?

Сон как рукой сняло. Муж тоже окончательно проснулся.

– Откуда это?

– Я не знаю, я проснулась, на меня капало… с потолка.

Мы как по команде подняли глаза на потолок. Там уже свисала следующая красная капля. Муж схватил в руки нож – первое, что попалось под руку.

– Ты куда, Валера? Не ходи, я боюсь!

– Да перестань, надо же посмотреть.

– Ну и что ты увидишь в темноте? У нас даже фонарика нет!

– Ладно, хорошо, успокойся. Завтра я найду, как тут забираться на чердак, может лестница какая есть. Не бойся, не съедят же нас, в самом деле, люди кругом. Всё. Спи.

Несмотря на страх, который, казалось, смотрел на нас из каждого тёмного угла избы, всё же нестерпимо хотелось спать. Я выключила свет, перебралась с края кровати к стенке, подвинув уже преспокойно храпящего мужа и начала задрёмывать. Но вдруг я отчётливо услышала скрип калитки. Дальше послышались шаги. Кто-то шёл по нашему двору. Я села на кровати ни жива, ни мертва от страха, сердце отчаянно колотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди. Я стала истерично расталкивать мужа. Но он никак не хотел просыпаться, бормоча сквозь сон что-то невнятное, возможно даже нецензурное. Потом сел на постели, вымученно посмотрел на меня:

– Что?

– Валера, там кто-то ходит…

Муж тяжело вздохнул, обречённо встал и пошёл во двор молча, сонно шаркая ногами. Я вскочила и засеменила за ним. Во дворе была темнота и тишина.

– Ну, нет тут никого. Тебе уже мерещится бог знает что. Не буди меня больше. Хоть остаток ночи дай поспать.

Меня мучила совесть. Но тут я увидела:

– Валера, ты калитку закрывал на задвижку?

– Конечно.

– Вот! Смотри!

Мы глянули на калитку. Она была приоткрыта. Муж насторожился и пошёл за калитку, прихватив по пути попавшийся ломик. Я выбежала за ним. Деревенская улица была пуста и тиха. Мы стали озираться по сторонам и внезапно увидели неясную в свете луны размытую белую фигуру. Она удалялась в сторону тёмного леса и вскоре как будто растаяла вдали. Тут даже у мужа сдали нервы. Мы зашли во двор, снова заперли калитку, пробрались в неясном свете уходящей ночи до двери, закрылись изнутри на ключ, накинули крючок и подпёрли дверь ломиком.

Кое-как уснули, но свет уже не выключали до самого утра.

Утром, едва солнце проникло сквозь давно не мытые окна без занавесок, а петухи пели уже по третьему разу, мы, наконец, проснулись. Не выспавшиеся, с больными головами, с большим желанием оказаться у себя дома, в чистой уютной квартире. К реальности нас вернула Муся. Она сидела на кровати, болтала ногами и читала свою книжонку, прихваченную из дома. Увидев, что мы, наконец, проснулись, напомнила, что соседка говорила про деревенское молоко и вкусный хлебушек. Потом посмотрела на меня:

– Мааам, что с тобой? И вообще, что тут было?

Я оглядела комнату при утреннем свете: на постели капли засохшей крови, дверь приперта ломом, стол и лавки сдвинуты в беспорядке. Побрела к мутному зеркальцу на стене над рукомойником. Футболка в крови, под глазами синяки, волосы всклокочены. Да… Тут не мне, а меня надо бояться. Мы с мужем переглянулись. Не хотели пугать дочурку.

– Понимаешь, – начал Валера, – мама тут решила поиграть в «Трёх поросят», ну и закрылась покрепче от волка.

– А три поросёнка – это, видимо, мы? Доча посмотрела на нас, как строгая учительница смотрит на двоечников.

– Господи, детский сад! Сказали бы честно, что испугались привидения! Взрослые люди называется.

– …???

Муся деловито встала, захлопнула книжицу:

– Ну, так как насчёт молока? Идём?

Я глянула на книжку. Ч.Диккенс «Кентерберийское привидение». Да, с «Тремя поросятами» мы промахнулись.

Мы быстро собрались и пошли добывать пропитание. По дороге встретили соседку Нину.

– Ну, как спалось на новом месте? – с улыбкой спросила она, хитро прищурившись.

Я замялась.

– Да… как-то … не очень

– Понятно. Ладно. Вы идите к Ильиничне за молоком, я вчерась договорилась. А потом зайдите-ка ко мне. Я уж и шанег с картошкой напекла.

Купив деревенского хлеба и молока, мы, съев по дороге полбулки горячего, ароматного, невероятно вкусного хлеба, зашли к Нине. Хозяйка усадила нас за стол, на котором дымились, испуская аппетитный дух по всему дому, румяные шаньги:

– Ну, рассказывайте.

Муж взял шаньгу и вышел покурить, понял, что это надолго. Я сбивчиво рассказала все ночные приключения. Муся слушала, раскрыв рот. Нина – внимательно, сдвинув брови. Я замолчала.

– Ну всё понятно. Значит, Анфиска снова шалит.

– Какая Анфиска? – я посмотрела недоумённо. – Городская сумасшедшая, что ли?

– Да нет. Ты только не бойся. Анфиска – это как дух неприкаянный, что ли.

– Привидение?! Что за сказки?

– Ну, сказки – не сказки. Это я не ведаю. Только вот что. Давно это было, лет, может, сто тому. Мне бабка рассказывала, а ей – её бабка. Все мы тутошние. В этом дому жила семья. И была у них дочка – Анфиса. Хорошая девка, справная. А уж красавица – такой еще поискать. А в наших-то краях по ту пору часто пришлые старатели заезжали. Золото, значица, намывали. Золото тут часто находили. Ну вот. Они аккурат через нашу улицу в лес, да на реку хаживали. Один-от старатель и заприметил Анфису-красавицу. Ну, дело молодое. Случилась у них любовь большая. Посватался хлопец, чин-чинарём, колечко подарил. Назначили свадьбу на осень. И проводила его Анфиса на те золотые прииски. Сама ждать осталась. Ушёл паренёк, да и сгинул без вести, пропал, значит. То ли зверь дикий в лесу задрал, то ли свои старатели решили ограбить, кто ж его знает. Только осталась Анфиса одна горе горевать. Уйдёт, бывало, в лес, на скалу, да сидит там до ночи, не спит, не ест. А однажды ушла, да и не вернулась. Родители все глаза выплакали, все тропинки обыскали. И нашли её, горемычную, у самой реки Серебрянки. Видать, кинулась она со скалы, да и разбилась. С тех пор люди стали замечать, что выходит она, ну, то есть, дух ейный по ночам из лесу, да идёт к своему дому, будто ищет чего.

Мы с Мусей сидели совершенно обалдевшие, не в силах поверить, что такое может быть на самом деле.

– А что же нам теперь делать? Если так будет продолжаться, я ни на день больше не останусь!

– Да ты не спеши. Ты домового приманила?

– Еще не легче! Какого такого домового?

– Эх ты! Это у вас в городу всё наперкосяк, ни бога, ни чёрта. Обыкновенно – домового обязательно приманить. Он и дом будет охранять, и вас тоже, и нежить всю повыгонит.

– Бред какой-то. Как его приманить?

– Да просто. У калитки поставь тарелку, да положи в неё угощение – печенье, конфеты. Понравится ему – придёт и обживётся. Дом-то совсем заброшенный. Без домового никак нельзя. Поняла?

Домой мы шли растерянные, совсем сбитые с толку. Но всё же сделали, как посоветовала Нина. В первую ночь угощение осталось нетронутым. Муж посмеивался, но не перечил. Делай, что хочешь, если тебе так спокойнее. Ночью я снова слышала шаги во дворе. Подумала: еще одна такая ночь – и ничто меня тут не удержит.

На следующее утро тарелка у калитки оказалась пустой. Может, местная ребятня разобрала, а может… Но на чердаке всё стало тихо, с потолка не капало. А вот шаги. Они снова были.

На утро мы пошли в огород, посмотреть на свои десять заросших соток. Красота! Как жаль уезжать! И земля отдохнувшая, можно что-то вырастить. Муж с тоской посмотрел на меня:

– Ну что, зря покупали? Посмотри, как тут хорошо! А земля какая! А лес с грибами, а речка с рыбалкой. Кстати, сегодня обещали Олегу с Ларисой по грибы пойти. Забыла?

Муж взял лопату.

– Ну-ка, попробую, сильно ли земля заросла.

Воткнул лопату в землю, перевернул, еще, еще. Муся подбежала к отцу.

– Папа, смотри! – наклонилась и пошарив ручонками в коме земли, что-то вытащила.

– Ну-ка, ну-ка! Доча, это ж кольцо! Смотри, кажись, золото!

Я взяла находку в ладонь. Колечко блеснуло жёлтым металлом.

Вот это находка! Видать, кто-то из прошлых хозяев обронил, а мы нашли. Ну, доча, твоя находка, ты и забирай. Муся осторожно взяла колечко, посмотрела сквозь него на солнце.

– Нет, мама. Помнишь, что соседка сказала? Анфиса приходит, будто ищет что-то. А может, она ищет колечко, что ей жених подарил?

От такой догадки у меня аж мороз по коже пробежал.

– А что? Муся, может ты и права. Что же нам с ним делать?

– Так надо ей вернуть. Может, она успокоится и не будет больше приходить. Помнишь, тётя Нина сказала «неприкаянная душа». Пусть она будет прикаянная, а?

Я обняла дочурку.

– А вот мы сегодня пойдём за грибами, заберёмся на этот утёс и бросим Анфисе её колечко.

В общем, мы так и сделали. А главное – Анфиса и в самом деле больше не появлялась и не пугала нас. Постепенно мы обустроили дом, сделали ремонт и приезжали туда с удовольствием еще несколько лет. Но потом всё же продали одному охотнику. Даже не продали, а просто поменяли на дефицитную по тем временам вещь – японский видеомагнитофон и в придачу к нему богатство – целый мешок сахара! Сейчас даже смешно об этом говорить, но такие были времена! Вот такая была история, хотите верьте – хотите нет!

Рождественский портрет (одноактная пьеса)

Действующие лица:

Катя – незамужняя женщина 27 лет, дизайнер.

Евгений – 35 лет, художник.

Гарик – 29 лет, бизнесмен.

Действие происходит накануне Рождества в загородном коттедже в горах.

Вечер. В полутёмном зале в стареньком кресле-качалке возле камина сидит, накинув на плечи тонкий клетчатый плед, молодая женщина Катя, двадцати семи лет. Неотрывно смотрит на пылающий огонь. Встаёт, берёт с камина фото в рамке.

КАТЯ. Господи, я помню этот день так ярко, будто это было вчера. Вот, сейчас мама внесёт из кухни рождественский пирог и позовёт всех к столу. А папа войдёт со двора весь в снегу, румяный, весёлый, принесёт дров для камина… Да, ровно два года назад. Это было в другой жизни. (вздыхает) Как мне вас не хватает! Мамочка, папа, я приехала сюда, где мы были вместе последний раз, чтобы просить у вас благословения. Господи, как это банально и старомодно звучит в 21 веке! Тем не менее. Вчера Гарик сделал мне предложение.

(Обращается к родителям на фото)