Скала Жнеца

Сара Пирс

Скала Жнеца

© Рокачевская Н.В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление «Издательство «Эксмо», 2023

* * *

Посвящается маме

Король ты или дворник, Жнец попляшет со всеми.

Последние слова осужденного убийцы Роберта Олтона Харриса

Пролог

Лето 2003 года

Поляну оглашает истошный крик Теи, и перепуганные птицы со шквалом хлопающих крыльев взлетают с деревьев.

Крик какой-то нечеловеческий, пронзительный и отчаянный, от таких воплей все внутри переворачивается и начинают гореть уши.

Ей следовало потерпеть, пока они не вернутся в лагерь. Олли просил ее потерпеть.

Но Тея настояла. За полчаса с тех пор, как они тихо выскользнули из лагеря и уединились, было выпито три бутылки пива, и она больше не могла ждать.

– Не смотри на меня так, сам виноват, что взял столько пива. Если увидишь кого-нибудь, крикни…

Она со смехом отошла на несколько шагов и тщательно выбрала место, чтобы Олли видел только заляпанные песком мыски белых туфель. Тонкая струйка тут же потекла по земле.

Крик усиливается.

Олли на мгновение замирает, но срабатывает инстинкт: он бросается в бой, устремляясь к ней. Однако почти тут же останавливается, и в воздух взлетает облако сухой почвы и листьев.

Кто-то выходит из-за спутанных ветвей.

Скала на одноименном с островом утесе бросает тень на незнакомца, и Олли тут же понимает, что он не из их лагеря. Он не в шортах и футболке, как все ребята, и не в светло-зеленом, как вожатые, на нем что-то темное и бесформенное.

Олли ищет взглядом Тею. И видит, как она лихорадочно продирается сквозь густой подлесок.

Ему хочется бежать к ней, что-то сделать, но тело словно приковали к земле. Он способен лишь смотреть вытаращенными глазами, пока сердце стучит в груди – тяжелые удары отдаются в ребрах.

В чаще что-то движется, а потом раздается звук: резкое хлюпанье и щелчок, словно что-то взорвалось и сломалось.

Прежде он такого звука не слышал.

Олли закрывает глаза. Он знает, что это Тея, но мысленно превращает ее во что-то другое. В куклу. Манекен.

Что угодно, лишь бы не Тея.

А когда все же открывает глаза, то видит влажный след, густой и темный.

Кровь.

Струйка разделяется надвое как змеиный язык. Еще один удар, на этот раз сильнее и быстрее, но Олли почти не слышит его, как и второй крик Теи – смазанный, оборванный, как будто застрявший в горле, – потому что Олли уже бежит.

Он ныряет в лес, к той пещере, которую они с Теей нашли вчера, пока остальные разводили костер. Тогда они оба притворились, будто остановились просто поболтать, выпить, хотя было очевидно, что происходит нечто большее.

Рука Олли на мягкой полоске кожи над ее шортами, а губы прижимаются к ее губам…

Он изгоняет эти мысли и ускоряет бег. Бежит он почти вслепую – садящееся солнце мерцает и вспыхивает сквозь полог деревьев над головой, и не видно ничего, кроме размытой темной зелени и серо-коричневого ковра листвы. Кроссовки разъезжаются под ногами, сухая почва скользит, как влажная глина.

Шипастые ветки впиваются в рубашку. Одна хватает его за руку, выдирает лоскут кожи с запястья. Проступает кровь – неровная линия крохотных красных бусинок на коже.

Олли кажется, что все это уже было, такое странное дежавю, как во сне, из тех ночных кошмаров, когда просыпаешься в поту, тяжело дышишь и долго не можешь опомниться.

Еще через несколько метров деревья начинают редеть, лесная подстилка уступает место песку и камням под ним, плоским слоновьим складкам пыльного известняка. Олли добирается до лестницы, которую вчера нашла Тея, – простые деревянные доски, лежащие на земле. Олли несется, по инерции все больше наклоняясь вперед на каждой ступени, и ему приходится отклониться назад, чтобы не упасть.

У подножия лестницы он спрыгивает на песок и бежит к небольшому выступу, где они с Теей лежали вчера ночью с «запрещенными» бутылками в руках.

Олли падает на четвереньки, чтобы заползти под выступ. Оказавшись там, садится, прижав колени к подбородку, и сосредоточенно дышит. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нужно замереть. Успокоиться.

Но тело не желает подчиняться, он никак не может остановить приступы дрожи.

Олли сдавливает голову руками, как будто это поможет изгнать крик, еще звенящий в ушах. Но теперь дело не только в крике: он видел, как тело Теи складывается и падает, словно кукольник резко дернул марионетку за ниточки.

Он бьет рукой по камню над головой. Бьет снова и снова, пока не царапает кожу до крови.

На костяшках проступают красные капли, и по телу тянется нить резкой боли, за которую Олли цепляется, чтобы отвлечься. Только все равно не выходит.

Правда кричит слишком громко.

Он ее бросил. Бросил. Сбежал.

Олли зажимает голову коленями и делает глубокий, судорожный вдох.

Текут минуты, но никто не появляется. Олли понимает, что уже настал вечер. Солнце почти скрылось, песок перед ним теперь в тени.

Нужно подождать еще чуть-чуть, решает он, а потом вернуться в лагерь. Со временем Олли почти убеждает себя, что это была всего-навсего шутка, розыгрыш, который Тея устроила вместе с парнями. Олли цепляется за эту мысль: вот он вернется в лагерь, а она уже там, смеется над ним из-за того, что сбежал как дитя.

Через несколько минут он выползает из-под выступа. Выпрямляется и осторожно озирается, но пляж пуст, нет ни души.

Пока Олли бежит обратно в лес, он все хватается за мысль о том, что это шутка. Тея цела и невредима. Но стоит ему выйти на поляну, и он понимает, что это не так. Темная струйка крови теперь превратилась в извивающийся ручеек, текущий вниз по холму.

Олли пытается посмотреть на нее, но не может заставить себя взглянуть на то, что находится выше белых туфель-лодочек, совершенно неподвижных и заляпанных красным.

Это не может происходить на самом деле. Только не с ней. Она не…

Олли отворачивается, к горлу поднимается рвота.

И тут он замечает что-то на земле, поверх пыльной лесной подстилки.

Большой камень, сантиметров тридцать в диаметре. Его поверхность выветрена, покрыта крошечными трещинками и ямками в тех местах, где камень разъели волны и песок, но местами он гладкий.

Присев на корточки, Олли поднимает камень. В руке тот кажется таким теплым и шершавым. И что-то в камне выглядит очень знакомым, пока Олли медленно крутит его пальцами.

Когда до него вдруг доходит, он замирает с камнем в руке.

Запрокинув голову, он смотрит на утес, а потом снова на камень.

Олли переводит взгляд с утеса на камень и обратно, пока зрение не затуманивается. Он понимает, что держит не просто камень.

Мягкие изгибы и контуры напоминают скалу наверху.

Скалу Жнеца.

Четверг, 10:00, 2021 год

@explorewildwithjo

– А вот и обещанные новости… Мы на берегу, ждем лодку, которая отвезет нас в центр йоги, только я и не осознавала, насколько далеко остров Кэри… По-моему, как минимум двадцать минут на лодке от побережья.

Джо переключает камеру телефона с фронтальной на заднюю и показывает море, вдали едва виден остров.

– Куча народа спрашивает у меня про «Люмен», так что объясню в общих чертах. «Люмен» – это роскошный курорт на великолепном острове, который вы только что видели, у побережья Южного Девона. При строительстве вдохновение черпалось у легендарного мексиканского архитектора Луиса Баррагана, поэтому в лесу с видом на море здесь стоят роскошные виллы карамельных цветов. Есть и нечто уникальное: павильон для занятий йогой на открытом воздухе, бассейн со стеклянным дном и безумные веревочные качели над водой… Можно спрыгнуть прямо в море. Одна из самых впечатляющих особенностей – чудесная вилла для молодоженов на отдельном островке. Мне туда попасть не удалось, потому что она уже забронирована, но выглядит потрясно. Уже сегодня мы поплаваем на каяках, но просто для сведения: здесь можно поплавать на доске или каяках, можно заняться медитацией, серфингом и многим другим. – Она делает паузу. – А теперь кое-что жутковатое. Мне нравится легенда об этом месте. Остров получил прозвище по названию скального выступа, который можно увидеть прямо отсюда, – Жнец. Жуть, правда? Местные говорят, что остров проклят. Считается, – тут она понижает голос до шепота, – что скала – это воплощение Жнеца. Во время чумы людей отправляли сюда на карантин, а потом оставляли умирать. Согласно преданиям, души умерших до сих пор бродят по острову и смогут упокоиться, только когда Жнец найдет новую жертву. Если жить на острове слишком долго, вы станете следующей…

Джо снова переключает камеру на свое притворно испуганное лицо.

– Кошмар, да? Но это еще не все. На острове была старая школа, которая уже давно сгорела. Ее забросили, пока в конце девяностых муниципалитет не отдал ее под международный образовательный лагерь. И все было прекрасно, пока в 2003 году смотритель острова Ларсон Кричер не убил группу подростков. – Она снова понижает голос: – Вам не кажется, что из-за всей этой жути место становится только круче?

1

День первый

Элин Уорнер бежит, и воздух кажется ей липким, как смола, застревая в глазах и волосах.

Сейчас всего лишь шесть утра, но мостовая уже пышет жаром – он стоит как крепкая стена, и нет ни ветерка, чтобы этому помешать.

Элин выбрала маршрут по участку пешеходной тропы юго-западного побережья. Дома по обе стороны – роскошные виллы в викторианском и итальянском стиле, торчащие тут и там на лесистом склоне. На окнах играют солнечные зайчики, а ее отражение на стекле перемещается вместе с ней – стриженые светлые волосы с каждым шагом приподнимаются и падают обратно.

На жаре фасады домов расплываются, контуры сглаживаются. На обочинах трава совершенно желтая – не просто перестала расти, а иссохла и умирает, и лысые участки выглядят как открытые раны.

Летом и раньше бывало жарко, но только не так, когда уже несколько недель печет солнце и температура бьет все рекорды. В газетах без конца публикуют фотографии растрескавшихся шоссе и поджаренных (какое клише) на автомобильных капотах яиц. Метеорологи уже несколько недель предсказывают похолодание, но оно так и не настало. Только солнце, одно солнце. Нервы у всех на пределе, люди готовы взорваться.

Элин пока держится, но ее внутренний пейзаж противоречит природному. С каждым днем удушающей жары внутри у нее происходит ровно обратное: возвращается холодная хватка страха.

Он приходит по ночам, все те же повторяющиеся мысли. Но есть способ его обуздать: бегать, бесконечно изнурять себя физически. За эти недели задача все усложнялась: ранние пробежки, долгие пробежки, тайные пробежки. Самобичевание.

И все потому, что ее брат Айзек упомянул, что общался с отцом.

Через несколько метров по левую сторону дома уступают место зелени. Тропа огибает зеленый островок сзади, обходя утес.

Сойдя с дороги, Элин устремляется туда в поисках тропинки.

Внутри у нее все сжимается.

Здесь нет ограждения, только метр земли между ней и сорокаметровой пропастью со скалами внизу, но Элин обожает такое, вот она, настоящая береговая тропа, никаких домов между ней и морем. Отсюда по правую руку видно Бриксхем, а слева – Эксмут. Но все кажется сине-голубым. Море – темнее, с чернильными тенями, а утреннее небо – как бледный пастельный мелок.

С каждым шагом она чувствует, как жара поднимается от почвы через подошвы кроссовок. Элин на мгновение задумывается, что будет, если она не остановится. Может быть, в конце концов она взорвется, как перегревшийся мотор, а может, так и будет продолжать.

Такое искушение – бежать, пока не пропадут все мысли и не нужно будет прилагать усилия, чтобы их сдержать. Ведь именно так Элин иногда себя и чувствует: приходится слишком сильно цепляться за нормальную жизнь. Стоит чуть-чуть поскользнуться, и она упадет.

На вершине холма Элин замедляет бег, наполнившиеся молочной кислотой бедра уже вопят от боли. Она ставит фитнес-браслет на паузу и замечает взбирающуюся на холм серую машину. Едет та быстро, мотор ревет, и чайки, клюющие что-то на плоской дороге, разлетаются врассыпную.

Есть что-то знакомое в форме этой машины, в цвете. Это машина Стида, констебля, который помогает ей во время стажировки. Машина проносится мимо в клубах пыли, из-под колес летит гравий. Элин замечает профиль Стида: нос с легкой горбинкой, крепкий подбородок, русые волосы, намазанные гелем в попытке их приручить.

При взгляде на его лицо из ее легких выходят остатки воздуха. Элин немедленно узнает это выражение: молчаливое напряжение человека, переполненного адреналином.

Он работает. На задании.

Машина останавливается у подножия холма. Стид распахивает дверь и несется к пляжу.

Элин вытаскивает из кармана шорт телефон и смотрит на экран. Из диспетчерской ей не звонили. На это задание отправили одного Стида.

Поднимается на поверхность знакомая тревога, та самая, которая пожирала ее с тех пор, как отдел кадров и Анна, ее босс, решили, что она пока не готова к полноценной работе после перерыва в карьере.

Стид превратился в песчинку вдали, двигающуюся к пляжу. Элин переминается с ноги на ногу. Она понимает, что должна придерживаться плана – бежать домой к Уиллу, чтобы позавтракать, но в ней взыграла гордость.

Она быстро бежит вниз по склону, мимо машины Стида, и пересекает дорогу. Других машин здесь нет, только кошка осторожно перебирается через шоссе, почти касаясь асфальта полосатым рыжим брюхом. Элин бежит через щетину травы к пустому пляжу. Стида нигде не видно.

Повернув налево, Элин бежит вдоль берега и мимо ресторана, высящегося над пляжем на металлических сваях. Это хижина в деревенском стиле, над дверью висит выбеленная морем коряга с названием: «Лобстер». Ресторан закрыт. Еще вчера вечером на террасе было многолюдно, и сказочные гирлянды освещали бутылки с вином, стоящие в мини-холодильниках, и корзины со сверкающими мидиями и картошкой фри.

Элин обнаруживает Стида чуть дальше, под нависающим рестораном. Стид стоит на коленях прямо на песке, под тканью рубашки напрягаются мускулы. Элин всегда первым делом замечает в Стиде эту грубую физическую силу, но в его внешности полно противоречий, крепкое накачанное тело не соответствует мягкости черт – чувственные глаза под тяжелыми веками, широкие полные губы. Он принадлежит к тому редкому типу мужчин, рядом с которыми женщины одновременно чувствуют себя под защитой и стремятся защищать сами.

У них сразу сложились отличные профессиональные отношения. Стид моложе ее – ему чуть меньше тридцати, но в нем нет и следа напускной бравады, свойственной мужчинам в этом возрасте. Он умеет задавать правильные вопросы, обладает проницательностью и редким эмоциональным чутьем.

Рядом с ним стоит женщина. Лет под пятьдесят, высокая и мускулистая. На ней синяя купальная шапочка под цвет купальнику, тонкая резина подчеркивает форму головы. Несмотря на жару, она дрожит и в нервном ритме приплясывает с ноги на ногу.

Стид поворачивается, и когда он немного отодвигается, Элин видит ногу на песке. Бледная икра и похожие на салат ошметки водорослей, прилипшие к коже.

Она машинально отступает в сторону, чтобы лучше рассмотреть.

Это подросток. Ужасные раны – порезы на лице, груди и ногах. Одежда превратилась в лохмотья, рубашка поло целиком разошлась по шву.

Элин подходит ближе, и зрение расплывается, воздушная дымка, словно сироп, размывает сцену. Элин делает еще шаг, и тут все складывается в цельную картину.

Она судорожно охает.

Стид резко оборачивается на звук и удивленно распахивает глаза.

– Элин? – недоумевает он. – Ты…

Но остальные слова растворяются в воздухе. Элин бросается бежать. Теперь она понимает, почему вызвали Стида.

А как же иначе.

2

Хана Леджер и ее сестра Джо ждут на пристани лодку, которая отвезет их на остров; чемоданы и сумки сложены у их ног. Хана потирает затылок. Солнце выжигает там мягкую кожу, почти как прямым лазерным лучом.

Вода кишит людьми – пловцы, покачивающиеся лодки и каноэ, одинокие фигуры на досках ближе к горизонту. На мелководье плещется ребятня, поднимающая брызги. Малыш бьет пухлыми ручками по пене.

У Ханы сосет под ложечкой, но она заставляет себя вернуться взглядом к малышу.

Не отворачивайся. Нельзя вечно оставаться слепой.

– Ты как?

Джо смотрит на нее через очки-капельки и шумно выдыхает. От этого подскакивают тонкие пряди белокурых волос, выбившихся из хвоста.

– Просто жарко. Не ожидала, что здесь будет такая духота. А как же морской бриз и все такое?

Темные волосы Ханы, постриженные неровным каре, взмокли и прилипли к затылку. Она взъерошивает их.

Джо копается в легком спортивном рюкзаке с множеством карманов и молний. Вытащив бутылку воды, делает большой глоток и передает бутылку сестре. Хана пьет теплую жидкость с привкусом пластмассы.

У ее сестры потрясающая фигура. Высокая, загорелая, она умудряется превратить белое пляжное платье из хлопка и пробковые сандалии, уже немного разношенные, в нечто хипповое и воздушное. После занятий йогой, бегом и лыжами на ее теле играют мускулы.

Прищурившись на ярком солнце, Хана следует за ней до конца пристани. Сам остров выглядит размытым на фоне яркого круга солнца позади него. Четко видна только печально знаменитая скала, торчащая на вершине холма с левой стороны, она напоминает профиль фигуры в капюшоне, а острый выступ похож на косу.

Хана напрягается, от одного этого вида она как будто ощущает удар в солнечное сплетение.

– Не ожидала, что скала и правда выглядит как…

– Жнец с косой?

Джо поворачивается, и хвост хлещет ее по лицу.

– Да.

Несмотря на темные очки, всякий раз, бросая взгляд на остров, она видит мутную тень скалы. Такой резкий контраст с рекламным буклетом – белый песчаный пляж, пышная зелень.

– Но ты ведь ждешь с нетерпением, когда мы туда приедем? В смысле, на курорт, – громко произносит Джо, перекрикивая завывания гидроцикла.

– Конечно.

Хана выдавливает улыбку, хотя втайне страшится поездки.

Когда Джо в первый раз позвала ее, она отказалась. Сама мысль об отпуске в обществе их старшей сестры Беа и кузины Майи вместе с их парнями казалась абсурдной. Они не виделись уже несколько месяцев, а в последние годы все больше отдалялись друг от друга. Когда Джо сказала, что затеяла все это с целью снова с ними сблизиться, Хана с трудом ее поняла. Почему именно сейчас? После стольких лет?

Хана придумала очень удобный, как ей казалось, предлог для отказа: без Лиама это совсем не то. Но Джо была настойчива: звонила, писала, даже пришла к ней домой, что случалось редко, с рекламным буклетом курорта.

В конце концов Джо ее доконала, Хана почувствовала себя старой ханжой и согласилась. Таков был стиль жизни Джо – она лидер, но не в смысле начальник, а просто благодаря личному обаянию. Каким-то образом люди всегда попадали в ее поток, даже не осознавая, что их подтолкнули.

Хану это никогда особо не беспокоило, а Беа прямо-таки бесило. Книжный червь и интроверт, Беа считала кипучую энергию и общительность Джо чрезмерными. Быть может, Хана относилась к этому спокойнее, потому что находилась где-то посередине – занималась наукой, но не на уровне Беа. Была спортивной, но не такой, как Джо.

– Хочу запостить фото острова с этой точки…

Джо делает снимок.

Хана отворачивается. Ее страшно раздражает это постоянное документирование каждого движения, но она не жалуется. Вся поездка – результат бешеной активности Джо в соцсетях. Как тревел-блогеру ей платят бесплатными путешествиями. У нее почти четыреста тысяч подписчиков, в комментариях постоянно отмечают ее естественность и черты, с которыми себя может ассоциировать каждый, – немного крупноватые губы и нос, как у Барбры Стрейзанд.

– Вряд ли это за нами. – Джо сует телефон обратно в карман. – Еще рано.

По воде приближается лодка, оставляющая за собой пенный белый след. Хана смотрит на крупные буквы на ее борту. «Люмен». Джо сверяется со своим фитнес-браслетом.

– Хотя, вообще-то, уже без пяти. А где все остальные? – Она поворачивается в сторону пляжа. – Кстати, кажется, вон там Сет…

Хана следует за ее взглядом:

– Правда?

– Правда? – передразнивает ее Джо. – Изобрази хоть немного радости, Хана. – Она качает головой. – Я знаю, ты от него не в восторге. Для тебя он слишком «рисковый». – Она показывает пальцами кавычки. – Так ведь? – Лицо Джо каменеет. – Напрасно я это сказала. Это было не всерьез.

Между лопатками Ханы скатывается струйка пота. Джо – мастер внезапных поворотов.

– Привод в полицию – это уже всерьез. Мы просто беспокоимся о тебе.

– Он всего лишь связался не с теми людьми. Конец истории. – Глаза Джо вспыхивают. – В мире нет идеальных людей, знаешь ли, не все могут день-деньской распевать веселые песенки и учить детишек арифметике.

Хана смотрит на нее. Вот оно. Неожиданный удар под дых. Именно поэтому она и считала такой отпуск плохой идеей. Потому что Джо, как обычно, способна разделаться с ней всего несколькими меткими словами. А хуже всего, что это не просто колкость, именно так о ней и думают остальные члены семьи – примитивное клише, женщина, умеющая только лепить поделки из пластилина и петь дурацкие песенки.

Они и представить не могут реальное положение дел. Дети с липкими пальцами, которые хватают и щипают ее и которые выдают все мерзости, что происходят у них в голове, без обиняков, – поэтому Хана уже точно знает, что за люди из них вырастут.

Пока Сет приближается к ним, Джо поднимает руку, машет и снова расцветает улыбкой. Как будто щелкнул переключатель.

– Эй! – кричит она. – Ты здесь!

Хана внимательно его рассматривает. К ним идет хорошо сложенный мужчина в шортах и футболке. Рост, походка, надвинутая на глаза бейсболка – все до дрожи знакомо. Солнце светит в глаза, и лица не разглядеть, но сходство поразительное. Вопреки тому, что подсказывает ей логика и рассудок, сердце колотится, прежде чем она снова возвращается к реальности.

Конечно, это не он. Лиама больше нет. Он умер, умер, умер.

Нервно сглотнув, она берет себя в руки. И тогда замечает другого человека, более худого, который идет позади Сета. Это Калеб, парень Беа. Но ее самой нет.

– Где Беа? – спрашивает она у Джо.

– Решила не ехать, – отвечает Джо тонким голоском. – Я же тебе говорила, разве нет?

– Нет, – жестко говорит Хана. – И когда?

– На прошлой неделе. Что-то там с работой вроде бы. Командировка в Штаты. Беа отменила поездку. Ничего удивительного. Она всегда была трудоголиком, но в последние годы это перешло на другой уровень.

– И вместо себя она прислала Калеба. Так сказать, заместителя.

Джо поводит плечами:

– Хороший повод с ним познакомиться.

– Почему ты не перенесла поездку, когда узнала, что Беа не сможет?

– Было уже слишком поздно. А кроме того, нам это нужно, Хан. – На ее лице отражается тихая, но твердая решимость. – Снова наладить отношения. – Прежде чем Хана успевает ответить, Джо уже поспешно уходит, почти бежит. – Пойду их встречу.

Проходя мимо Ханы, она сбивает собственный рюкзак, прислоненный к чемодану. Он расстегнут, и содержимое тут же высыпается: щетка для волос, дневник, кошелек. Полупустая бутылка с водой катится по пристани.

– Вот черт…

Джо хватает бутылку, кое-как запихивает все обратно в рюкзак и бежит к Сету.

Хана уже собирается последовать за ней, но внезапно видит, что Джо кое-что упустила – смятую бумажку. Наклоняясь, она подбирает ее. Пробегает глазами по странице.

Там написано: «Хана», а затем три одинаковых коротких слова, только первые два зачеркнуты.

«Прости. Прости. Прости».

3

Когда Элин заходит в квартиру, с нее градом льет пот, горловина майки стала темно-синей от влаги.

Кожа горит, но не от физической нагрузки, а от разговора с Анной по пути вниз с холма. Это была обычная вежливая болтовня, но Элин поняла истинную причину ее звонка. С ней связался Стид. Рассказал, что видел Элин.

Она мысленно меняет реплики в разговоре:

– Стид прислал сообщение, верно?

– Да, и его беспокоит…

– Это Хейлер, да? Он вернулся.

В ее голове пульсирует имя: Хейлер, Хейлер. Первое расследование, которое угнездилось внутри нее как паразит и выскребло дочиста. Хейлер убил двух девушек и привязал тела к лодке, чтобы винт сделал свое дело. Элин позволила ему ускользнуть. И это ее сломало. Дело Хейлера стало для нее спусковым крючком и привело к перерыву в карьере и быстрому изгнанию из отдела по расследованию убийств. Она лишилась любимой работы. И вдобавок начались панические атаки и приступы тревоги.