Стылая Топь. Школа Ловчих

Поэтому вполне возможно, что Лина и Григор просто задерживаются по объективным причинам. Однако на душе было неспокойно, хотя я и понимал, что мои друзья – не из тех, с кем можно легко справиться. И Лина, любимая дочь и ученица Карло Стальто, лучшего наёмного убийцы Лавернеи, и Григор, который вообще человеком был достаточно условно, даже для сильного некрофага не станут лёгкой добычей. Про остальных тварей Изнанки и говорить нечего.

– В остальном всё спокойно? – на всякий случай уточнил я, чувствуя, что ещё немного, и я засну прямо за столом.

– Насколько это возможно в наступившие тёмные времена, – вздохнул Антонио, – ты устал, Коста, это понятно даже безмозглой шуше. А от уставшего бойца в случае чего пользы немного, так что отправляйся к себе и постарайся поспать. Надеюсь, за это время ничего не случится, хотя загадывать что-то сейчас – пусто дело. Ежели твои дружки появятся, то скажу – пусть ждут.

– Тоже верно, – я с определённым трудом поднялся и сладко потянулся, – а то я спросонок сначала швыряю кинжал, а потом уж спрашиваю, кто там. Не хотелось бы с сонных глаз нападать на друзей.

В комнате, которую я снимал в трактире, принадлежавшем раньше Хуану, а теперь Антонио, вполне предсказуемо ничего не изменилось. Никто не полез бы шарить в вещах последнего оставшегося Мастера Ловчего, так как моё присутствие в трактире по умолчанию решало столько проблем, что ссориться со мной хозяину было не с руки.

Узкая кровать, накрытая лоскутным одеялом, небольшой стол с парой кривоногих стульев, шкаф для вещей и большой сундук в углу, как правило, служивший лежанкой для Григора, который обладал чудесной способностью засыпать в любое время и в любом месте.

Лина, в отличие от него, практически никогда не оставалась ночевать у Антонио, а уходила куда-то к себе, в какое-то тайное место, ключ от которого оставил ей Карло. Мы с Григором не приставали и не пытались узнать, что это за секретная лёжка, так как понимали: девушке, даже если она высококлассная наёмница, и без того не сладко находиться в постоянном напряжении. Так что пусть у неё будет место, где она сможет полностью расслабиться и побыть собой. Лина наверняка это понимала и, полагаю, была нам признательна за подобное отношение.

Стянув куртку и бросив её на сундук, я стащил с ног сапоги, скинул пропотевшую одежду и залез в микроскопическую конуру, отгороженную от остальной комнатки старой ширмой. Здесь располагалась невиданная по меркам Стылой Топи роскошь: старый, скрипучий, но, как ни странно, функционирующий душ. И пусть вода в нём была исключительно холодная, но я без раздумий платил Антонио лишние два серебряных за это благо цивилизации. Смыв с себя кровь и, казалось, уже въевшийся в кожу запах тлена и смерти, я почувствовал себя намного лучше. Теперь можно было и поспать, если никто не помешает. Хочется искренне в это верить…

В сон я провалился, кажется, даже до того момента, как голова коснулась подушки. Всё-таки больше двух суток практически без сна – это не тот вариант, который способствует хорошему самочувствию.

С тех пор, как я вернулся в Лавернею, я ни разу не видел снов: ни одного, даже самого размытого или непонятного. Я отключался, и приходил в себя только утром, ну или когда там нужно было. Словно сны остались там, в прошлой земной жизни, а здесь, в Лавернее, им просто не хватило места. Не могу сказать, что это как-то очень сильно меня тревожило, скорее, удивляло. А поводов для беспокойства в Стылой Топи было полно и без снов.

Но сегодня что-то пошло не так, потому что не успел я провалиться в беспамятство, как тут же осознал себя сидящим на вершине какого-то холма, поросшего короткой жёсткой травой.

Я был совершенно один, хотя и не мог точно сказать, почему был в этом так уверен. Просто тот я, который был во сне, ни на секунду не сомневался, что на многие мили вокруг никого нет. При этом меня данное обстоятельство почему-то совершенно не беспокоило, я просто принимал его как данность.

Прохладный ветер, трепавший мои отросшие волосы, пах сухой травой, пылью и одиночеством. Раньше я никогда не задумывался над тем, как, собственно, пахнет пустота… Оказалось, она просто насыщена различными запахами: холодного воздуха, речной травы, гниющей листвы, старого мокрого дерева, сырого камня, болотной застоявшейся воды.

Я поднялся на ноги, с удивившим меня самого равнодушием отметил, что на мне какая-то странная, непривычная одежда. Никогда ни в прошлой, ни в нынешней жизни я не носил таких расшитых узорами балахонов, надетых поверх домотканых штанов и такой же рубахи. Ноги были босыми, потому что я прекрасно чувствовал, как колет ступни сухая трава.

Спустившись по вырубленным в земле широким ступеням, я вышел на большую поляну, окружённую высокими деревьями с большими листьями светло-оливкового цвета. Откуда-то я знал, что эти ступени в теле холма я вырубил сам, пользуясь лишь старой деревянной лопатой и стирая руки до кровавых мозолей. Плечи и спина до сих пор помнили изматывающую, не проходящую ни на минуту боль, терзавшую тогда измученное непривычными нагрузками тело.

Посреди поляны высился здоровенный светлый камень с плоской вершиной, а рядом с ним были сложены в аккуратные стопки какие-то деревянные бруски. Я подошёл к камню, привычным жестом опустил руку в овальную выемку и почувствовал лёгкий укол прямо в центре ладони. Потом я спокойно, почти равнодушно, наблюдал, как камень из почти белого становится сначала розовым, а потом и кроваво-красным.

Убрав руку из выемки, я мельком глянул на расплывавшийся на ладони синяк, на десятки шрамов, покрывавших загрубевшую кожу, и потянулся к одному из брусков. Положил его в центр камня и затем стал выкладывать из деревянных плашек какой-то странный узор, ни секунды не сомневаясь, куда нужно класть ту или иную деталь. Потом одним движением пальцев зажёг огонь, и вскоре на камне полыхал немаленький такой костёр. Только пламя почему-то было не рыжее, а изумрудно-зелёное. И оно не обжигало, скорее, наоборот, от странного огня ощутимо тянуло прохладой.

Дождавшись, пока огонь погаснет, я разгрёб оказавшиеся абсолютно холодными угли и извлёк из углубления небольшой камешек насыщенного зелёного цвета, напоминающий крупный изумруд, внутри которого был заключён целый миллион сверкающих звёздочек. Завороженный странной красотой камня, я не мог отвести от него взгляд и очнулся только тогда, когда почувствовал: ещё немного, и я просто растворюсь в этом артефакте. А в том, что у меня в руках сильнейший артефакт, можно было даже не сомневаться. Я стиснул камень в ладони и проснулся.

Лёжа с закрытыми глазами, я прислушался к себе и понял, что, несмотря на загадочный и совершенно точно не случайный сон, выспался. Сел на кровати и без особой надежды уставился на свои ладони. На них не было ни малейшего следа от ран, да и новые шрамы или мозоли тоже не появились. Не было в руке и невероятного зелёного камня, в котором я чуть не потерялся. Но почему способность видеть сны вернулась именно сегодня? Что послужило толчком?

Тут я, шёпотом обозвав себя идиотом, спрыгнул с кровати и, как был босиком, прошлёпал к валяющейся на сундуке куртке. Залез во внутренний карман и вытащил на свет мешочек, снятый с шеи ставшего ужином стригола перекупщика. Ещё не высыпав на ладонь содержимое, я уже знал, что увижу. Действительно, из мешочка мне на руку выскользнул тот самый камень, только звёзды, сиявшие в нём в моём сне, почему-то погасли. Больше всего артефакт сейчас напоминал просто крупный изумруд, за который ювелир на теневом рынке мог заплатить очень неплохие деньги. Изумруды издавна славились своими магическими свойствами. Их часто использовали для общения с духами предков или в качестве резервуара для сброса негативной энергии. Считалось, что изумруд помогает увидеть будущее и показывает человеку знающему все варианты развития событий. Так что даже без учёта того, что я видел, камешек потянул бы на круглую сумму. А если учесть его особые свойства, то он, скорее всего, был почти бесценен. Я пока не мог точно сказать, что именно может этот артефакт, но в том, что он чрезвычайно силён, не сомневался.

Спрятав находку обратно в мешочек, я покрепче затянул шнурок и задумался. Оставлять такую драгоценность в номере – верх легкомыслия. То, что меня пока никто не пытался ограбить, еще ни о чём не говорит. Если камень даёт хотя бы минимальный магический фон, то скоро он привлечёт охотников за редкостями, и мой особый статус Мастера Ловчего этих парней не остановит.

Значит, нужно спрятать его туда, где этот фон будет незаметен и куда никто не сунется даже ради очень большого куша. Таких мест в Стылой Топи не так уж много, но они, несомненно, есть. Это Яблоневые сады, куда из-за разросшихся гнёзд эспиры никто не полезет, к тому же сама зверушка магией фонит так, что куда там артефакту. Как вариант – Подземелья Желаний, но что-то подсказывало мне, что одному конкретному Ловчему, не будем показывать на него пальцем, туда лучше не соваться ни одному, ни в компании. Есть ещё Себастьян и его комнатушка за железной бочкой. С одной стороны, это совсем рядом с убежищем Кальмара, а с другой – лучше всего прятать на виду. Ну кому придёт в голову искать что-либо редкое в шаговой близости от главного – после смерти Карло – человека в ночном мире Стылой Топи. Правда, я ничего не знал о том, выжил ли Себастьян во время нападения тварей Изнанки, но раз жив Кальмар, то вполне вероятно, уцелел и его слуга.

Теперь оставалось выбрать: Яблоневые сады или Себастьян. Пожалуй, ратона и его берлогу я оставлю на самый крайний случай: уж очень мне не хотелось совать голову в пасть Кальмару. Значит, нужно найти повод для того, чтобы наведаться в Яблоневые сады и при этом не вызвать ничьих подозрений. Я, конечно, могу ошибаться, но, думается мне, камешек скоро начнут искать очень непростые люди и нелюди. И хорошо, если на вопрос, куда я направился, выспавшись, кто-нибудь сможет ответить, что выполнять очередное задание. Чем меньше вопросов, тем мне спокойнее.

Приняв решение, я надел на шею мешочек с камнем, взял всё необходимое и, насвистывая, спустился в зал.

Глава 3

Внизу, несмотря на ранний час, было достаточно многолюдно, что совершенно неудивительно: безопасных мест, где можно было без особого риска для жизни и здоровья выпить кружечку-другую, осталось очень мало. Антонио лично стоял за стойкой, а по залу сновали два подавальщика. После недавнего случая, когда два невменяемых перекупщика подрались и ненароком пришибли девушку, обслуживавшую зал, Антонио нанял двух крепких парней, лица которых не были обезображены интеллектом, зато мускулатура внушала уважение. Прежде чем такого толкнуть или задеть – десять раз подумает даже отмороженный и пьяный в дымину перекупщик.

Кивнув хозяину, я привычно уселся за свой столик в уголке и увидел, что один из подавальщиков направился ко мне. Парень даже пытался улыбнуться, несмотря на то, что его лицевые мускулы явно не были приспособлены к подобным упражнениям.

– Чего принести, Коста? – не утруждая себя приветствиями, спросил он. – Есть свежее пиво, будешь?

Звучало соблазнительно, но я подумал и отказался.

– Нет, Пабло, впереди дел много, нужна светлая голова, так что давай еды, какая есть горячая, и что-нибудь безалкогольное.

– Есть свинина с капустой, годится? – подумав, предложил он. – И вчерашняя орчата. Будешь?

– Орчату после капусты? – я с сомнением покачал головой. – Давай тогда просто воды, только холодной, хорошо?

Приняв заказ, Пабло отправился на кухню, а ко мне за столик подсел Антонио. Было невооружённым глазом видно, что он хочет меня о чём-то попросить, и я даже догадывался, о чём именно.

– Коста, – откашлявшись, начал Антонио, – ты вот вчера про стригола сказал…

– Сказал, – не стал отказываться я, – а что?

– Ты сейчас очень занят? – трактирщик бросил на меня внимательный взгляд.

– Умеренно, – я неопределённо помахал в воздухе рукой, – пока не вернутся Лина и Григор, точно ответить не могу. А ты чего хотел-то? Говори, как есть, не чужие же люди…

– Может, ты мог бы его убрать, а, Коста? Неуютно как-то знать, что совсем рядом такая тварюга обитает. К остальным уже как-то притерпелись, а этот… Да ты сам понимаешь, чего говорить-то!

– Мне, конечно, приятно, Антонио, что ты столь высокого мнения о моих способностях, но отправиться в одиночку на стригола – это нужно совершенно не иметь мозгов. Вот Григор вернётся, тогда можно будет обсудить этот вопрос, если ты, конечно, сможешь его как-то замотивировать.

– Прохиндей твой дружок, – хмуро ответил трактирщик и в чём-то был прав, так как торговался Григор всегда так, словно в его предках отметились все без исключения купцы всех времён и народов. Но зато благодаря его талантам мы трое практически всегда были при деньгах: заведённая нами коллективная кубышка регулярно пополнялась очень неплохими суммами.

– Попроще что-нибудь могу взять, – небрежно бросил я, – чтобы времени понапрасну не терять.

– Тогда, может, наведаешься на левый берег, а, Коста? Я тебе адресок дам, там и надо-то всего только в дом войти и шкатулку из стола забрать. Дело пустяковой для такого, как ты.

– Мой интерес? – равнодушно спросил я, пододвигая к себе здоровенную тарелку с едой, которую принёс Пабло.

– Двадцать процентов суммы, – быстро ответил Антонио, – поверь, Коста, это очень неплохие деньги.

– Пятьдесят, – лениво отбил я подачу, – за двадцать вон пусть Пабло идёт. Был бы тут Григор, он бы в красках рассказал тебе о том, что твоё предложение чуть не оскорбительно для уважающего себя Ловчего.

– К счастью, твоего ушлого дружка тут нет, – фыркнул Антонио, – при нём я этот разговор вообще не завёл бы. Работа-то пустяковая, сам бы сходил, да времена не те нынче, сам понимаешь, вот и приходится целых двадцать пять процентов отдавать.

– Сорок, и то исключительно из уважения к твоему боевому прошлому, – я сделал вид, что действительно торгуюсь. Ни к чему Антонио знать, что я в любом случае заказ возьму: левый берег канала находится достаточно далеко от Яблоневых садов. Так что если кто-то поинтересуется, куда я направился, то ему ответят, что Ловчий Коста в ожидании друзей взял неплохой заказец на левом берегу канала. Ну а о том, что по пути – оттуда или туда, я ещё не определился – я метнусь в Яблоневые сады и закопаю таинственный изумруд где-нибудь посреди непроходимых колючих зарослей, никому не нужно знать. Я даже не уверен, что расскажу об этом Григору и Лине, точнее, расскажу обязательно, но не сейчас. Именно так поступить советует мне внутренний голос, а он пока меня ни разу не подводил и не обманывал.

– Треть, и это моё последнее слово, – твёрдо заявил Антонио, и по сердитому блеску в его глазах я понял, что дальше торговаться бессмысленно.

– Ну так и быть, – недовольно скривившись, согласился я, – исключительно из-за того, что мне нужно чем-то занять день.

– А разве избавлять Стылую Топь от порождений Изнанки – не твоя прямая обязанность? – Антонио, видимо, решил, что раз я так быстро согласился на его условия, то со мной можно разговаривать в подобном тоне. И это была большая ошибка.

– Моя, – я взглянул ему в глаза и холодно добавил, – причём взятая на себя исключительно добровольно, заметь. При этом ни я, ни мои друзья не берём с горожан ни гроша, ежедневно рискуя собственными жизнями. А ты сейчас предложил мне свой личный заказ, подчёркиваю – личный, от которого ты получаешь реальную прибыль. Улавливаешь разницу?

– Да ладно, Коста, чего ты сразу в бутылку лезешь? – моментально пошёл на попятный Антонио, сообразивший, что совершил ошибку, рассердив меня. Он достаточно хорошо знал Ловчих вообще и меня в частности, чтобы понимать: в ближайшее время я ни одного заказа у него не возьму и друзьям не позволю. – Я же пошутил! Признаю, шутка получилась неудачной, но ты же не станешь держать на меня обиду, верно? Вот адрес…

Тут он вытащил из кармана фартука мятую бумажку и положил её на стол, аккуратно прижав стаканом.

– От взятого заказа не отказываюсь, – ещё более отстранённо и неприязненно ответил я, забирая адрес, – но только потому что не в моих правилах нарушать слово, кому бы оно ни было дано. Вещи заберу, когда принесу заказ.

К нашему разговору внимательно прислушивались многочисленные посетители, и Антонио ощутимо напрягся. Не нужно быть особо одарённым, чтобы не понимать: уже к вечеру все в Стылой Топи будут знать, что хозяин «Гнутого медяка» оскорбил Ловчего, да так, что тот съезжает, а значит, в трактире вскоре станет не так чтобы безопасно.

Сочтя разговор завершённым, я встал, положив на стол монету, чем ещё раз подчеркнул, что с Антонио меня теперь связывают исключительно деловые отношения, так как раньше оплату еды трактирщик просто включал в общий счёт. Жалко, конечно, терять обжитое место, но и спускать подобные высказывания ни в коем случае нельзя. Есть вещи, которых прощать не нужно никому. Значит, просто пришло время сменить место жительства, вот и всё, и относиться к подобным переменам нужно проще, так сказать, философски.

Выйдя на улицу и миновав несколько подворотен, из которых, как ни странно, никто не выскочил, я добрался до полуразрушенного дома, где когда-то была лавка ювелира, а до недавнего времени обитала семейка переродившихся. Их мы уничтожили, и дом пока стоял пустым, чем я и решил воспользоваться.

Забравшись по скрипучей лестнице на второй этаж, откуда в случае опасности можно уйти по на удивление целой крыше, я с относительным комфортом устроился в углу на каком-то пыльном подобии кресла. Разумеется, предварительно я проверил его на наличие всякой дряни, но мебель оказалась без подвоха. Садиться на грязный пол не хотелось, а больше здесь ничего не было.

Вытащив из кармана бумажку, выданную мне Антонио, я всмотрелся в адрес и с трудом удержал нецензурный комментарий. Дом, который мне был нужен, располагался на Пиратской улице, в самом её конце. На левом берегу канала было достаточно много улиц, и большинство из них в прежние спокойные времена являлось приютом всякого рода перекупщиков. Именно там: на Пиратской, в Гномьем переулке, на улице Золотого горшка – располагались основные меняльные лавки. Значит, шкатулка, которая мне нужна, почти наверняка принадлежала кому-то из тех, к чьим жадным ладошкам прилипло немало золотых, за многими из которых тянулся кровавый след.

Ну что же, пусть все считают, что я отправился в это неблагополучное место, при этом никого не удивит, что я там подзадержался. Но сначала я, пожалуй, спрячу свою уникальную находку, с которой ещё только предстоит разобраться. Мало ли что со мной может произойти на Пиратской: будет очень обидно, если из-за неблагоприятного стечения обстоятельств я лишусь уникального артефакта.

Придя к такому решению, я ещё немного посидел, пользуясь редкой возможностью никуда не бежать, никого не догонять и ни от кого не прятаться. Потом поднялся, прислушался к окружающему пространству и, не услышав ничего подозрительного, легко взбежал по хлипкой лесенке на чердак. Оттуда через здоровенную дыру в крыше выбрался на улицу и успел увидеть, как в окно бывшей ювелирной лавки скользнули две тени, очертаниями напоминающие некрофагов. Интересно, они за мной следили? Если так, то почему не влезли раньше? Или это самое обычное стечение обстоятельств?

Можно было, конечно, задержаться и попробовать подслушать, о чём они станут говорить, но это была не самая удачная мысль. Во-первых, они могут и не начать беседовать, а во-вторых, зачем рисковать? У некрофагов прекрасный нюх, и учуять меня, если я окажусь рядом, для них пара пустяков. И тогда вместо двух дел, которые необходимо выполнить как можно быстрее, я начну снова метаться по Стылой Топи, играя в догонялки с некрофагами. Нет, это развлечение я, пожалуй, оставлю для другого раза.

Не дожидаясь появления тварей, я легко перепрыгнул на соседнюю крышу, потом ещё на одну, рассыпая за собой на всякий случай перечный порошок, а затем – сам не знаю, для чего – притаился за покосившейся кирпичной трубой. Через пару минут над крышей показалась голова одного из некрофагов.

Он с негромким шипением втянул в себя воздух и недовольно скривился, что при его и без того отвратительной внешности выглядело совсем уж отталкивающе. Зато теперь не было ни малейшего сомнения в том, что некрофаги появились здесь не случайно, иначе они не полезли бы на крышу. Значит, последили от трактира, но не напали. Возникает вопрос – почему. Вдвоём они меня, не ожидающего нападения в местах, подконтрольных стриголу, вполне могли бы застать врасплох.

Ну да ладно, об этом я подумаю потом, а сейчас надо по-тихому слинять отсюда и отправиться в Яблоневые сады, пока никто не решил, что я ему слишком сильно стал мешать в последнее время.

Скользнув тенью в чердачное окно и умудрившись не издать при этом ни одного звука, я выбрался на соседнюю улицу и, ни на что не отвлекаясь, решительно двинулся в сторону Южных ворот, за которыми, собственно, и находились знаменитые когда-то Яблоневые сады.

Удивительное дело, но до садов я добрался достаточно спокойно, лишь однажды путь мне перегородили две псины, но, увидев стилет и меч Ловчего, предпочли убраться куда подальше. Больше никто не пытался меня задержать и, судя по всему, даже не шёл по следу. Иллюзий по поводу того, что некрофаги, не обнаружившие меня в бывшей ювелирной лавке, отстанут от меня добровольно, я не испытывал. Ну что же, по-моему, эспире абсолютно всё равно, кого жрать: человека или некрофага, хотя люди, наверное, вкуснее… Господи, какой же бред иногда лезет в голову!

Глава 4

Яблоневые сады

Когда-то давно, ещё до прорыва тварей с Изнанки, эти места вполне можно было считать одной из достопримечательностей Лавернеи. Сотни, а то и тысячи яблоневых деревьев, выстроившихся ровными рядами, весной превращали этот район Стылой Топи в душистое облако белой и розовой пены. Любоваться на это зрелище, наслаждаясь непередаваемым ароматом, можно было часами, что, в общем-то, и делали съезжавшиеся посмотреть на это чудо жители страны. А осенью, когда созревали плоды, сюда начиналось паломничество торговцев, скупавших знаменитые яблоки телегами, а иногда и целыми обозами. Из каких-то делали сидр, какие-то шли на варенье и повидло, а какие-то погружали в стазис и хранили до весны, чтобы потом продавать втридорога. Но всё это осталось в прошлом, которое уже никогда не вернётся. Да и сады, если кто-нибудь и решит их возродить, придётся сажать заново. Яблони, оставшиеся от былого великолепия, погибли безвозвратно, это было понятно любому, кто их видел.

Кривые, исковерканные чужой тёмной магией стволы, скрученные и изогнутые самым причудливым образом, сплелись в непролазные заросли. Они встречали любого, кто решался приблизиться, длинными острыми шипами, кончики которых были тёмными от яда, а с некоторых отрава даже капала, прожигая в твёрдой земле дыры, в которых охотно селились всякие мелкие твари.

В переплетениях стволов и ветвей нашли прибежище десятки самых разных порождений Изнанки из числа тех, чья шкура была достаточно крепкой, чтобы шипы не могли её проколоть, или те, на кого не действовал никакой яд. Среди новых обитателей Яблоневых садов были и эспиры, одну из которых я благополучно завалил ещё до похода в Подземелья Желаний.

Сейчас кажется, что это было уже несколько десятилетий назад, в какой-то прошлой жизни. Она, эта жизнь, не была проще, но в ней была хоть какая-то определённость: нужно убивать тварей Изнанки, сражаясь вместе с братьями-Ловчими. Всё просто и ясно. А теперь, когда из всех Мастеров Ловчих остался я один, да и просто Ловчих можно было пересчитать по пальцам, будущее виделось мне крайне зыбким и неясным. И это однозначно беспокоило: я просто не понимал, за что мне хвататься. Как выполнить задание Первого Ловчего, если тварей всё больше, несмотря на то, что щель между мирами я закрыл, а тех, кто может держать в руках оружие, – по-прежнему катастрофически мало?

Но в любом случае сейчас следует сосредоточиться на том, чтобы проникнуть внутрь зарослей и спрятать артефакт, истинной силы которого я пока и сам не знал. Но ведь для чего-то он попал мне в руки? Значит, просто пока не пришло его время, и единственное, что я реально могу сделать, – это сохранить его.

Придя к этому решению, я тряхнул головой, выбрасывая лишние мысли, и внимательно огляделся. С места, где я прятался, граница садов была видна метров на сто в обе стороны: это достаточно много, значит, где-то тут наверняка есть лаз. Говорят, бывшие сады просто пронизаны ходами, норами и лазами, осталось только отыскать нужный.

Тут неподалёку справа послышался достаточно громкий треск, и я ещё глубже втиснулся в небольшую нишу, служившую мне временным укрытием. Сквозь ветки ломился явно кто-то достаточно крупный, чтобы не обращать внимания на жалящие ядовитые шипы. Теперь главное – чтобы этот кто-то не обратил внимания на прячущегося меня, а спокойно отправился по своим делам, даже не догадываясь о том, как ему повезло. Некогда мне сейчас затевать на него охоту, мне нужно спрятать артефакт, а вот потом я уже смогу заняться привычным делом – истреблением порождений Изнанки.