Лирика

«Иди сюда, дитя, – порой…»

Иди сюда, дитя, – порой,

Струной забытой будишь слово

В душе, и грустных мыслей рой

Летит ко мне из детства снова?

Не упрекайте, ведь давно

Я помню ноты в светлом зале,

Однако, с музыкой дано

Нам время скорби и печали.

Так было в праздничную ночь,

Мне шесть исполнилось едва ли,

Я от огней прокралась прочь

И очутилась в темной зале.

Там было некого любить,

Там ни товарища, ни друга,

Пришла пора печальной быть

Под небесами в центре круга.

И громко ветер выл, и грусть

Отгородила жизнь от мира,

Мне представлялось, что кружусь

В кошмарных сущностях эфира.

С глазами, мокрыми от слез,

Молила Господа о смерти,

Но звуки музыки донес

До слуха мрак ночной, поверьте,

И милый, помнится сейчас,

Душевный голос будит память,,

То серафим в полночный час

Сошел, чтоб в дом отца доставить.

Три раза поднимался он

И умер, побежденный сроком,

Но все ж слова его и тон

Пребудут в сердце одиноком.

Come hither, child–who gifted thee

* * *

Come hither, child–who gifted thee

With power to touch that string so well?

How darest thou rouse up thoughts in me,

Thoughts that I would–but cannot quell?

Nay, chide not, lady; long ago

I heard those notes in Ula's hall,

And had I known they'd waken woe

I'd weep their music to recall.

But thus it was: one festal night

When I was hardly six years old

I stole away from crowds and light

And sought a chamber dark and cold.

I had no one to love me there,

I knew no comrade and no friend;

And so I went to sorrow where

Heaven, only heaven saw me bend.

Loud blew the wind; 'twas sad to stay

From all that splendour barred away.

I imaged in the lonely room

A thousand forms of fearful gloom.

And with my wet eyes raised on high

I prayed to God that I might die.

Suddenly in that silence drear

A sound of music reached my ear,

And then a note, I hear it yet,

So full of soul, so deeply sweet,

I thought that Gabriel's self had come

To take me to thy father's home.

Three times it rose, that seraph strain,

Then died, nor breathed again;

But still the words and still the tone

Dwell round my heart when all alone.

«Приходи, прогуляйся, развей…»

Приходи, прогуляйся, развей,

Только ты есть для жизни моей,

Чтобы душу мою возродить –

Как любили мы в зимнюю ночь

По заснеженным паркам бродить,

Удалилось ли прошлое прочь?

Облака мчатся темные, дикие,

В наши горы их тени безликие

Ускользают – так было давно –

Обещающий отдых в конце

На громадах моих миражей,

Вспышки яркие в лунном венце,

И тревожные ночи свежей –

Приходи же ко мне, приходи!

Мы не видели смерть впереди,

А она проредила ряды,

Словно солнце росу до гряды –

Всех взяла одного за другим,

Ты остался одним дорогим,

Мои чувства сплелись бы тесней,

Но один ты, а прочие с ней –

«Нет, скажу, не зови меня вновь,

В мире вечна людская любовь?

Может дружба увянуть с годами,

А затем возродиться опять?

Нет, из слез и разлуки за нами

Этот хрупкий цветок не поднять,

Если вытек живительный сок

Из сердец и души до конца,

Тверже страха положенный срок

Убивает отмерший росток,

Разделяя людские сердца – »

Come, walk with me,

* * *

Come, walk with me,

There's only thee

To bless my spirit now -

We used to love on winter nights

To wander through the snow;

Can we not woo back old delights?

The clouds rush dark and wild

They fleck with shade our mountain heights

The same as long ago

And on the horizon rest at last

In looming masses piled;

While moonbeams flash and fly so fast

We scarce can say they smiled -

Come walk with me, come walk with me;

We were not once so few

But Death has stolen our company

As sunshine steals the dew -

He took them one by one and we

Are left the only two;

So closer would my feelings twine

Because they have no stay but thine -

'Nay call me not – it may not be

Is human love so true?

Can Friendship's flower droop on for years

And then revive anew?

No, though the soil be wet with tears,

How fair soe'er it grew

The vital sap once perished

Will never flow again

And surer than that dwelling dread,

The narrow dungeon of the dead

Time parts the hearts of men -'

«Смерть! О ней я доверчиво думала редко…»

Смерть! О ней я доверчиво думала редко,

В этой радости жить свято верила в суть бытия –

Но погибла от горя увядшая Времени ветка,

В корне Вечности вновь отродилась, печаль затая.

Ветка Времени заново яркой покрылась листвою

И наполнилась соком с серебряной чудной росой,

Птицы прятались в ней по ночам и порой грозовою,

Вились дикие пчелы, нектар собиравшие свой.

Пролетевшая скорбь золотое соцветие с ветви

Сорвала, а гордыня листву на венец унесла,

Только корни родителя, в землю впиваясь, как черви,

Соки Жизни тянули, спасая от горя и зла.

Я оплакала тихо пропавшую радость вначале,

И пустующий дом, и негромкую песню о нем –

Там царила надежда, и в смех превратились печали:

«Скоро минет зима, а весной мы опять запоем!»

Созерцай! Возродившись в нас десятикратно,

Распыляет весна украшения солнечных брызг,

Дождь и ветер, и зной возвратились для жизни обратно,

И роскошный в саду славе Мая стоит обелиск!

Он воздвигнут надежно, и даже печали крылатой

Не достать до него, он житейским грехам не родня!

Ни любовь, ни судьба не становятся боле расплатой

Майской хвори любой, кроме той, что в душе у меня.

Смерть жестокая! Чахнет листва молодая,

Мог бы воздух вечерний ее воскресить, оживить…

Нет! Рассветное солнце с издевкой палит, вырастая,

И цветущего времени вдруг обрывается нить.

Засуши мою ветвь, чтобы новая поросль гурьбою

Заменила один слишком рано погибший побег,

Его стебель гниющий хотя бы накормит собою

То, откуда он вышел, и в Вечность отбудет навек.

Death! that struck when I was most confiding

* * *

Death! that struck when I was most confiding

In my certain faith of joy to be -

Strike again, Time's withered branch dividing

From the fresh root of Eternity!

Leaves, upon Time's branch, were growing brightly,

Full of sap, and full of silver dew;

Birds beneath its shelter gathered nightly;

Daily round its flowers the wild bees flew.

Sorrow passed, and plucked the golden blossom;

Guilt stripped off the foliage in its pride;

But, within its parent's kindly bosom,

Flowed for ever Life's restoring-tide.

Little mourned I for the parted gladness,

For the vacant nest and silent song -

Hope was there, and laughed me out of sadness;

Whispering, ' Winter will not linger long!'

And, behold! with tenfold increase blessing,

Spring adorned the beauty-burdened spray;

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.