Зодиак Улитки

– Я бы не стал тебе врать, что не думал об этом. Я ведь не дурак и всё прекрасно понимаю. Но ведь я ещё и любящий отец, понимаешь?

– Понимаю, конечно, понимаю, – закивал Феликс. – Что с Юлей?

– Я старался сделать всё возможное, чтобы поддержать здоровье дочери. Никогда не жалел денег ни на врачей, ни на обследования, ни на лекарства. Ты же знаешь.

– Знаю, – снова согласился парень.

А Николай Николаевич будто не слышал его и продолжал говорить.

– Но беда всё же пришла. Сколько бы я не оттягивал, это время наступило. – Николай Николаевич поднял взгляд к потолку. – Если и она уйдёт, я этого не переживу, слышишь, не останется уже никакого смысла.

Теперь Феликс понял, что обращаются не к нему, а к более высокой инстанции. И это ещё больше насторожило.

– Николай Николаевич, – громко сказал Феликс, – скажите уже, пожалуйста, что случилось с Юлей? Где она сейчас? И зачем вы меня вызвали к себе?

Медленно директор опустил взгляд на Феликса. Сдвинул брови, будто бы увидел его только что.

– Наитин, – сказал он, – Феликс. Ты давно здесь? – Оглянулся вокруг. – Что со мной?

– О-о-о, – обречённо протянул Феликс. – Не та ли странная разноцветная баба, что выходила из театра, была у вас только что?

– Муругана, – почти благоговейно произнёс директор. – И она пообещала помочь Юленьке. Ты ведь не знаешь, – спохватился он, – а её увезли на скорой. А меня не взяли. Ни в какую, как я не упрашивал. Сказали, что чуть позже позвонят и сообщат, в какую больницу определили. Странно, конечно, это. Но меня и слушать не хотели. Не убивать же их за это. А теперь, вот, одна надежда – на Муругану.

Феликс почти физически почувствовал, как огромный груз опустился на плечи. Он тоже знал, что это может случится, но всегда настойчиво гнал из головы невесёлые мысли.

– И насколько всё плохо? – слегка сдавлено спросил Феликс.

Николай Николаевич поставил локоть на стол и упёрся лбом в подставленный кулак.

– А насколько может быть при стенозе митрального клапана? – вопросом на вопрос ответил он. – Я видел, как она побелела, как посинели губы, а в руках и ногах мелкая дрожь. Я просто понимал, что всё это очень плохо, что Юленька на грани, её нужно срочно спасать.

– И вы не знаете, где она сейчас?

– Теперь, слава богу, знаю.

Мгновенно перебрав в уме несколько вариантов, Феликс уточнил:

– В областной многопрофильной?

Директор поднял брови.

– Что, в областной многопрофильной?

– Скорая Юлю увезла в областную многопрофильную?

Николай Николаевич замотал головой.

– Нет-нет-нет, она сейчас в частной клинике, – сбивчиво заговорил он, – то есть, конечно, сначала приехала скорая, оказала первую помощь, а потом как-то сразу появилась Муругана и предложила услуги своей клиники. Юля сейчас там. Вообще-то, я хотел предложить тебе вместе со мной съездить, поддержать Юлю. Тем более, что у неё операция. А ты не хуже меня знаешь, что это очень рискованно. Но я принял решение… Мы с Муруганой решили, что оттягивать больше нельзя. Нужно помочь моей девочке. И она будет здорова.

Николай Николаевич замолчал.

Всё услышанное произвело на Феликса эффект разорвавшейся над головой пехотной гранаты.

Ведь Юля для него не просто дочь начальника. Она близкий, очень дорогой человек. Это Феликс понял ещё год назад, когда они познакомились в театральном институте на курсе драматургии. Юля рассказала ему о своей любви к театру. Но в то же время и о своей невозможности посвятить ему свою судьбу в качестве актрисы. И виной тому её врождённое заболевание – стеноз митрального клапана сердца. Это значит – минимум физических нагрузок, постоянное наблюдение у врача-кардиолога, минимум эмоциональных переживаний и строгий распорядок дня, – своевременный сон, приём пищи, прогулки на свежем воздухе, диета.

А вот писать пьесы для театра – пожалуйста, сколько угодно. Чему и решила посвятить свою жизнь Юлия – драматургии. И в тайне от отца мечтала рано или поздно стать самым настоящим режиссёром.

Феликс тогда не стал спорить и напоминать, что режиссёрская работа в театре зачастую не менее нервозна чем работа актёра. Режиссёру иногда приходится работать с такими «фруктами», у которых характер равен раздутой харизме, плывущей над их головами в виде огромного, сверкающего дирижабля. Порой, стóящий режиссёр – это обладатель стальных нервов, подобных тросам вантового моста.

Он просто сказал:

– Хитрó ты придумала, сама и пьесу напишешь, сама и в театре поставишь. Двойной оклад.

Оба тогда посмеялись над шуткой.

А теперь хрупкой двадцатилетней девушке грозило попросту не дожить до следующего дня рождения.

– Ну, так что ты молчишь? – вывел Феликса из раздумий Николай Николаевич.

– Конечно, поеду. – Голос звучал уверенно. – Вы же знаете, Юля мне не безразлична. Даже более того.

– Рад это слышать. – Директор вышел из-за стола, подошёл к Феликсу и вцепился в его руку, при этом не давая встать со стула. – Это здорово, что ты остаёшься рядом. Ей твоя поддержка будет очень нужна. Я знаю. Спасибо тебе.

Николай Николаевич тряс руку Феликса, а тот и не пытался остановить хлынувшие эмоции отцовской благодарности.

– Когда операция? – раскачивающимся голосом от продолжающегося рукопожатия спросил Феликс.

– Сегодня вечером, в 21 ноль-ноль.

– Почему вечером? Обычно, насколько я знаю, операции по утрам делают, до обеда.

– Не всегда, – устало улыбнулся Николай Николаевич. – Тем более, что у Муруганы своя лечебная практика, своя методика, древние традиции и так далее. Нам приходится ей верить.

– А какие гарантии, что операция поможет Юлии?

– Муругана даёт стопроцентную гарантию.

У Феликса округлились глаза.

– Такое возможно?

– Муругана уверила, что способна на многое, и эта операция всего лишь одна из череды многих других. – Увидев во взгляде молодого человека недоверие, положил руки ему на плечи и добавил: – Я не могу потерять ещё и её.

Обречённо вздохнув, не в состоянии спорить с отцом девушки, Феликс кивнул.

– Где находится эта клиника? Как мы туда доберёмся?

Возвращаясь за стол, Николай Николаевич ответил:

– За нами приедет машина в восемь вечера, к служебному входу, и отвезёт в клинику.

– И сколько мы там пробудем? Операция, наверняка, долгая и сложная.

– Муругана обещала всё сделать в нашем присутствии в течение часа.

– Что? – Феликс подумал, что ослышался.

– А забрать домой Юлю можно будет через час после операции, либо, по желанию родственников, утром, чтобы пациент смог отдохнуть и набраться сил за ночь. Так мне сказала Муругана.

Феликс всё больше и больше начинал подозревать, что абсолютно ничего не смыслит в современной медицине.

– Но она ведь не хирург и даже не медик, верно?

– В том-то всё и дело, что клиника зарекомендовала себя в этом плане, как новатор в лечении хронических заболеваний и различных патологий. Опять же, её слова. У них там какой-то опробованный веками уникальный метод лечения.

«Значит, всё же не современная медицина», – пронеслось в голове Феликса.

– Нужно просто поехать и увидеть всё своими глазами. По-другому всё равно не получится понять, как будут лечить Юлю. Кстати, – Николай Николаевич двинул указательным пальцем по поверхности стола в сторону Феликса лист с каким-то списком, – вот все те, кто уже воспользовался услугой клиники Муруганы. Звучные фамилии, я должен заметить.

Феликс подался немного вперёд, дотянулся до листка и придвинул к себе. Пробежался глазами по строчкам. От первой до последней – местные, если можно так выразиться, знаменитости и авторитеты. Политики, бизнесмены, телеведущий, директор банка, два спортсмена. Но политиков больше всего, это бросалось в глаза сразу же.

– Внушительно, – согласился Феликс и отодвинул листок обратно на директорский стол. – Этот список, если он не фикция, внушает доверие. Возможно, эта ваша Муругана не обычная шарлатанка, а действительно маг и чародей медицины.

– Почему ты думаешь, что шарлатанка? – удивился директор.

– Я же её видел у служебного входа, когда она в машину садилась.

Николай Николаевич в ответ махнул рукой.

– Сейчас время такое. Все пытаются друг другу пыль в глаза пустить. Уже и не разобраться толком, кто пустышка, а кто чего-то стоит. Время ярких обёрток и разноцветных вывесок.

– А денег сколько? Операция наверняка не из дешёвых, – прищурился Феликс.

Взгляд Николая Николаевича снова притянуло фото на столе. И всё тем же уставшим голосом он ответил:

– Ты, сынок, не переживай. Обо всём вроде бы договорились. Муругана возьмёт бартером. На ближайшие полгода по понедельникам театр отдаёт для проведения мероприятий большую сцену.

– Каких таких мероприятий? – скептически спросил Феликс.

– Так ведь я и сам не знаю. Завтра посмотрим. А сегодня у нас ещё репетиция нового спектакля, – словно спохватился директор, переводя взгляд на сотрудника. – Давай-ка, ты иди уже. Я помню, сегодня прогон с декорациями, значит, работа для тебя есть.

– А завтра на это загадочное мероприятие что-то на сцену потребуется?

– Не знаю. Вообще ничего не знаю.

Феликс пожал плечами и сказал:

– Тогда я пока пойду. Лопатыч меня уже, наверное, заждался.

– Скажешь, что ко мне заходил. И про завтра, кстати, можешь сказать. Приказ на понедельник секретарь после обеда состряпает, на доску вывесим. А тебя жду к восьми.

Феликс вышел из кабинета.

Николай Николаевич, тем временем, встал, подошёл к книжному шкафу, достал из-за «Афоризмов Фаины Раневской» бутылочку дешёвого коньяка и плеснул в белую чашку с цветочками «лекарство от нервов». Так он называл эту процедуру.

= 4 =

Оказавшись на заднем сиденье глухо затонированного автомобиля и дождавшись, когда помощник сядет на переднее пассажирское и захлопнет дверцу, экстравагантная женщина сняла шляпу и положила на колени. Очки легли на поля, обняв дужками тулью.

– Какое сегодня знойное утро, – недовольно сказала Муругана. – Приходится быть крайне осторожной. Поехали.

Машина тронулась с места.

Сидящий рядом на заднем сиденье мужчина в чёрной форменной одежде без знаков различия, непонятно каких родов войск и неизвестно какой армии, повернул лицо и почти безразлично поинтересовался:

– Ну как, смогла договориться?

Муругана хмыкнула:

– У тебя были сомнения?

– Ну что ты, никаких сомнений. – Мужчина пригладил рукой аккуратно зачёсанные назад тёмно-русые волосы и, слегка прищурив небесно-ледяные глаза, добавил: – Всё, что делает Муругана – приближает нас к общей цели. Великий тайфун начинается с ночного выдоха младенца.

После этих слов Муругана широко улыбнулась.

– Ты сам это придумал?

– Почти, – монотонно ответил мужчина.

– Я, конечно, не младенец, но мой выдох способен изменить этот мир. Не сразу, но ты прав – мы приближаемся к цели всё ближе. Ночь будет править на этой планете, а мы править ночью.

– О, да, принцесса ночи, – с еле уловимым сарказмом сказал спутник.

– Ну-ну, – цыкнула Муругана. – Не советую шутить в мой адрес. Моя миссия крайне серьёзна. И если я почувствую, что что-то выходит из-под моего контроля…

Муругана замолчала, давая возможность собеседнику самому мысленно закончить фразу.

Мужчина как ни в чём не бывало отвернулся к окошку и спросил:

– А кто этот паренёк?

– Какой ещё паренёк? – наигранно сморщила нос Муругана.

– Тот, на которого ты обратила внимание, когда выходила из театра. Мне показалось, что ты даже захотела с ним пообщаться.

– Какой же ты, Аскольд, наблюдательный. Профессиональный цепкий глаз. Браво!

Мимо автомобиля, справа, пронёсся книжный супермаркет. А вот и тот самый перекрёсток, через который всего несколько десятков минут назад переходил Феликс.

Аскольд холодно смотрел на куда-то торопящихся пешеходов. Его забавляло это суетливое копошение в огромном человейнике. И он чувствовал, как остро не хватает элементарного порядка в этом биологическом хаосе.

– Пятнадцать лет безупречной службы не прошли даром, – негромко, но чётко ответил Аскольд.

– Да-да, это я прекрасно помню. За это и ценю. Профессионалы – огромная редкость в наше время.

– Извините, что перебиваю, – донеслось с переднего пассажирского сиденья. Не поворачивая белобрысой головы, мужчина активировал лёгким касанием медиасистему по центру передней панели, на экране которой появилась карта города. – Необходимо уточнить. График и маршрут на сегодня те же?

Муругана плавно повернула голову и, не меняя выражения лица, ответила:

– Маршрут тот же, Ваня, график без изменений.

Водитель еле заметно кивнул, а Ваня, поводив пальцем по экрану и отметив нужные точки, ответил за обоих:

– Принято. Без изменений.

– Так вот, кстати, о профессионалах, – снова повернувшись к Аскольду, несколько рассеянно продолжила Муругана. – Этот парнишка может нам быть полезен. Он работает в этом театре, в хороших отношениях с директором, потому что дружит с его дочерью. Познакомились они в институте, где вместе учатся на драматургов. Юля мечтает стать ещё и режиссёром, и это их общая тайна, о которой отец не знает. Но это так, лирика. – Лёгкий взмах кисти. – Когда я выходила из служебного входа и увидела парнишку, как раз в этот момент мне пришла информация, – Муругана пару раз прикоснулась к виску подушечкой указательного пальца, – что он сорвался с крючка нашей полицейской спецкоманды. А помог ему человек в чёрной кожаной куртке, высокого роста, с бородой.

– Семён, – кивнул Аскольд.

– Непонятно, как он оказался рядом, – будто бы не замечая уточнения, говорила дальше Муругана. – Случайно или специально зашёл в книжный супермаркет. Тогда, как он узнал? И зачем Семёну помогать какому-то парню?

– Действительно, странно.

– Этот Феликс, его так зовут, как непонятный для меня узел, к которому тянутся несколько нитей. И я очень им заинтересовалась.

– Хочешь с ним поговорить?

– Да.

– Можем спланировать, если, конечно, снова Семён не вмешается, – хмыкнул Аскольд. Это имя ему было явно неприятно.

– Думаю, ничего планировать не придётся. Феликс приедет в клинику на операцию с Юлиным отцом. Я не сомневаюсь. Вот тогда я и предложу ему сотрудничество с нами.

– В качестве Проводника? Мне казалось, в «факелах» у нас нет недостатка.

– Как же смешно, Аскольд, ты их называешь, наших одноразовых Проводников, – хитро улыбнулась Муругана, – но мне нравится.

– Они сгорают, – пожал плечами Аскольд, – чего же в этом смешного.

– Может быть, потом, но сначала его можно выжать как литератора.

– Да? – искренне удивился Аскольд. – Даже так? А не слишком ли молод этот «гений пера»?

– Экспертная группа проанализировала его творчество. Написал он немного, но потенциал очевиден. Феликс может выдать стоящий материал, который мы используем в информационной стратегии лояльности.

– Я так понимаю, его литературу вы в интернете нашли. И как много он успел за свою непродолжительную творческую жизнь?

– Двенадцать пьес, чуть меньше ста рассказов, два романа и ворох разнокалиберных стихотворений. Даже несколько статей в пару интернет-журналов. Творит со школы.

Аскольд хмыкнул.

– Жаль парнишку, не успеет примерить лавровый венок…

– Ну, это ты зря, – перебила Муругана. – Всё зависит от него. Как он себя покажет. Насколько будет лоялен и полезен для реализации нашего плана.

– В доброту вашего сообщества я не верю. Значит, парню нужно будет уповать на твою милость – понравится он тебе лично или нет.

И вновь хитрая улыбка растеклась по губам Муруганы.

– Как хорошо ты успел войти в курс дела. И признаюсь честно, ты мне тоже успел понравиться.

– Благодарю тебя, госпожа, – с наигранным почтением сказал Аскольд, слегка склонив голову.

– Не благодари. Это лишнее.

Тем временем автомобиль затормозил и плавно встроился между другими припаркованными служебными машинами. Перед взорами находящихся в салоне предстала рабочая резиденция губернатора области.

– Смотри-ка, – Аскольд кивнул в сторону, – машина мэра уже здесь.

– Значит, мы вовремя. Главные персоны на месте. Выходим, Ваня, – обратилась Муругана к пассажиру спереди.

– Понял, – энергично отозвался тот и выскочил из салона.

– Я помню и уважаю твои чувства, Аскольд. Я не больше твоего люблю этот сброд, называющий себя властью этого народа. Но я по-прежнему прошу тебя хотя бы пару раз в течение нашего разговора в резиденции улыбнуться и смягчить чувство ненависти на лице. Попробуешь?

И когда Муругана уже надела широкополую шляпу, закрыла глаза зеркальными очками, дверца услужливо открылась и появился зонт, придвинутый к крыше автомобиля, Аскольд нехотя ответил:

– Сделаю усилие.

– Прекрасно, – широко улыбнулась Муругана.

Оба покинули салон. В компании Вани, державшего зонт, Аскольд и Муругана двинулись в сторону резиденции губернатора.

Слабый ветерок еле-еле шевелил листочки деревьев. Воробьи вяло чирикали, выискивая прохладу в ускользающих тенях. Солнце медленно, но настойчиво ползло к зениту.

= 5 =

Выйдя из кабинета директора и шагая по длинной зелёной дорожке мимо дверей в гримёрные комнаты, Феликс первым делом достал из сумки смартфон. Решил прошерстить чаты и мессенджеры, в которых Юля могла засветиться, и определить примерное время, когда произошёл приступ.

Последний раз она появлялась в девять ноль пять в чате одногруппников. Обсуждение того, кто и где отдыхал этим летом, постепенно переросло в горячий спор, где отдых лучше. Именно в это время Юля оставила сообщение, что нет ничего лучше отдыха на Средиземноморье. А детские воспоминания о нём живы и по сей день. На это ответил их однокурсник Неверов, спросив, в какую именно страну предпочла бы отправиться Юля в очередной раз. Ведь побережьем Средиземного моря являются целых два континента с абсолютно разными, во всех отношениях, странами. Юля не ответила на вопрос и дальше не участвовала в обсуждении.

Феликс сделал вывод, что именно в это время всё и произошло – приступ и последовавший вызов скорой.

Сейчас смартфон показывал десять двадцать девять, до начала репетиции полчаса. Уже прошло больше часа.

Но и ещё одна мысль вертелась в голове. Кто так лихо всё успел провернуть с вызовом скорой и Муруганы? Кто-то же поставил её в известность и вызвал в театр.

Постепенно формировался плотный узел вопросов, на которые хотелось получить ответы.

У Юли пока ни о чём не спросишь. Её отец, похоже, не в себе, и человека можно понять. Всему, о чём он говорил, Феликс поверил лишь отчасти. Во время репетиции или после неё нужно будет разыскать очевидца событий и подробно обо всём расспросить.

Перед тем, как переодеться в рабочее, Феликс решил заглянуть на сцену. Если бригада Лопатыча уже приступила к монтажу декораций, то хотя бы предупредит, что он уже в театре и сейчас присоединиться к работе.

Выйдя к так называемому заднику, дальнему занавесу, закрывающему стену, Феликс увидел, что работа и не думала начинаться. Бригадир стоял возле края сцены и негромко о чём-то беседовал с двумя рабочими, Серёгой и Саней, появившимися в театре ещё до прихода Феликса. А вот Юрик на сцене отсутствовал. То ли приболел, то ли опаздывал.

– Леонид Палыч, – шагая к бригаде рабочих сцены и вытянув над собой руку, крикнул Феликс, – я уже здесь. Быстро переоденусь и к вам.

Все трое отвлеклись от беседы, повернув лица к Феликсу. Всегда добродушный и улыбчивый Лопатыч, сейчас был серьёзен, а Серёга и Саня глядели виновато, будто в чём-то провинились, и бригадир их распекает за допущенную оплошность. Но никаких декораций ещё на сцене не присутствовало, а значит, и о каких-либо ошибках с их стороны говорить рановато.

– Ждём, – махнул рукой в ответ бригадир и продолжил разговор с двумя подчинёнными.

Феликс тут же развернулся и пошёл в сторону лестницы, ведущей под сцену.

Спустившись в бытовку, которая располагалась здесь же, за перегородкой от пульта управления кругом сцены и подъёмными платформами, Феликс, оглядевшись вокруг, удостоверился, что всё, как и прежде. Лопатыч следил за порядком. Чистая посуда для чаепитий, составленная башенками, стояла на полотенце, расстеленном на столе поверх блестящей, чуть растрескавшейся клеёнки. Три стула рядком выставлены вдоль стены и два придвинуты к столу. Всё, как всегда, без нарушения законов личного фэншуя Лопатыча.

Значит, причина озабоченности бригадира в другом, – думал Феликс, заканчивая переодеваться в синюю спецовку. Засунул матерчатые перчатки по привычке в задний карман брюк и отправился обратно на сцену.

– Готов к труду и обороне, – попытался разрядить обстановку Феликс, подходя к бригаде.

– Вот и отлично, что готов, – тут же ответил бригадир, – а то вот Юрий сегодня не вышел. Может, заболел, а может, ещё что. Значит, нам и за него работу делать. Да, парни? – обратился он теперь уже к унылым Серёге и Сане.

– Ага. Да, – буркнули по очереди.

– Так из-за этого, что ли, собрание? – решил уточнить Феликс.

– Ты у директора был? – задал встречный вопрос Лопатыч. И продолжил:       – Значит, знаешь, что на завтрашний вечер ещё дополнительное мероприятие назначено. А наши коллеги, – он кивнул на ребят, – не очень-то горят желанием помочь родному театру.

Каким-то образом Лопатыч уже узнал о мероприятии. Феликс подумал, что это несколько странно, но промолчал.

– Вообще не горим, – согласился Серёга.

– У меня планы, – подхватил Саня.

– Не хотят они понять, – развёл руки в стороны Лопатыч, – что это ради Юли, дочери нашего директора. Неужели вам всё равно?

Саня после этих слов покраснел, а Серёга лишь криво ухмыльнулся.

– Леонид Палыч, а может, мы с вами и вдвоём справимся? А ребята пусть гуляют, если у них планы, – предложил Феликс.

Бригадир строго посмотрел в его сторону, явно не одобряя того, что он пытается выгородить из общего дела двух лоботрясов. Феликс прекрасно знал, что никакие они не лоботрясы, да и Лопатыч знал тоже. Но в этот раз он был непреклонен. Пусть и без Юрика, но завтра должна быть вся команда.

– Ну, что там нужно будет, – Феликс решил предпринять последнюю попытку, – столы поставить, да стулья подвигать? Или это какое-то необычное мероприятие?

– Вот именно, что необычное, – как-то резковато ответил Лопатыч и тут же осёкся. По выражению лица можно было понять, что он напрягся – не сболтнул ли лишнего?

– Какую-нибудь свою бутафорию привезут? – спросил Серёга.

– Аппаратуру разную, – бригадир видимо решил, что информацию придётся выдавать. Всего не утаишь. – Мероприятие научно-медицинское. Возможно, придётся повозиться.

– У них своих грузчиков что ли нет? – всё с той же кислой интонацией в голосе продолжил допытываться Серёга.

– Свои грузчики есть, – твёрдо и спокойно ответил Лопатыч, – но по сцене всё богатство расставлять нам. Мы рабочие сцены и служащие этого театра. Это понимает твоя голова садовая?

Саня неловко переступал с ноги на ногу. Он явно не знал, как выпутаться из сложившейся ситуации. Наконец, сдался под натиском собственной совести и, после зависшей предштормовой паузы, сказал:

– Я, наверное, могу и на другой день встречу перенести. Сегодня позвоню и договорюсь.

Бригадир довольно кивнул и пристально взглянул на Серёгу.

– Да, ладно, – махнул рукой тот, – если вся бригада в деле, то и я против течения не попру. Выйду я завтра, никуда не денусь.

– Вот и замечательно, – Лопатыч хлопнул в ладоши с таким выражением лица, будто бы никакого трудного разговора с подчинёнными и в помине не было. – За работу, ребята. Пятнадцать минут до начала репетиции, нужно успеть.

Бригада под предводительством Лопатыча проследовала в направлении левых кулис, за которыми располагался высокий ангар для крупных и массивных декораций. Какие-то из них можно было вынести лишь усилиями нескольких человек, а какие-то только выкатить.

Предстояло переместить на сцену пятиметровую башню с прикрученным на шестах грозовым облаком на самом верху.

По сюжету пьесы, в которой участвовала эта башня, по ступеням пологой лестницы должен подниматься один из второстепенных героев. Возле серо-чёрного облака его поджидает Архангел Михаил с длинным мечом в руках и золотой бородой на лице. О чём-то они там беседуют, что-то спрашивают друг у друга, отвечают. Но итог этого разговора, прямо скажем, не утешительный. Архангел Михаил не пускает второстепенного героя подняться выше. Герой плачет, спускается вниз, падает на колени. А Архангел громко хохочет и стучит мечом по туче, создавая ударами якобы небесные гром и молнию.

Лишь один раз Феликс поднялся из бытовки на сцену, чтобы из-за боковой кулисы посмотреть на это чудо современной драматургии. Утолив любопытство, он тогда спустился обратно под сцену, где бригада обычно дожидалась окончания репетиции или спектакля, чтобы снова запихнуть все декорации в ангар на хранение.