Бумажная принцесса

Эрин Уатт

Бумажная принцесса

Erin Watt

Paper Princess

Copyright © 2016 by Erin Watt

© Е. Прокопьева, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Посвящается Марго, которая, так же как и мы, увлеклась этим проектом

Благодарности

Когда мы решили объединиться и написать эту книгу вместе, нам и в голову не приходило, насколько потрясающим окажется сам процесс, и насколько сильно мы сроднимся с нашими героями и миром, который создали. Каждая секунда работы над книгой была в радость, но мы не смогли бы воплотить наши мысли в слова, что вы сейчас читаете, если бы не помощь и поддержка некоторых потрясающих людей:

– Марго, Шоны и Нины – наших первых читательниц, которые по-прежнему любят нас, несмотря на то что мы жестокосердно закончили роман на самом интересном месте.

– Нины, нашего рекламного агента, которую благодарим за энтузиазм и неустанную поддержку этого проекта.

– Мелжан Брукс, предложившей идею обложки, которая как нельзя лучше подошла этой серии!

И конечно, мы в вечном долгу перед всеми блогерами, рецензентами и читателями, которые не пожалели времени на то, чтобы прочесть и оценить эту книгу, написав свой отзыв. Без вашей поддержки и постоянной обратной связи весь этот процесс оказался бы бессмысленным!

Глава 1

– Элла, тебя ждут в кабинете директора, – останавливает меня мисс Уэйр в тот момент, когда я уже собираюсь войти в свой класс по алгебре.

Я смотрю на часы.

– Но я даже не опоздала.

До девяти еще минута, а эти часы никогда не врут. Наверное, это самая дорогостоящая вещь из всего моего имущества. Мама говорила, что часы принадлежали моему отцу. Единственное, что он ей оставил, не считая своей спермы.

– Дело не в опоздании… на этот раз. – Обычно суровые, сейчас ее глаза смотрят на меня непривычно мягко, и мое подсознание отправляет предупреждение еще не проснувшемуся до конца мозгу. Мисс Уэйр – та еще стерва, потому мне и нравится. Она обращается со своими учениками так, словно мы здесь исключительно для того, чтобы изучать математику, а не получать уроки жизни: «возлюби своего соседа» и прочую муру. И то, как сочувственно она смотрит на меня, означает, что в кабинете директора меня не ждет ничего хорошего.

– Ладно.

Можно подумать, у меня был выбор. Кивнув, я направляюсь в сторону школьной канцелярии.

– Я пришлю тебе задания на электронную почту! – кричит мне вслед мисс Уэйр. Похоже, она считает, что на занятия я уже не вернусь, но вряд ли директор Томпсон может сообщить мне новости более ужасные, чем моя собственная жизнь – ее прошлое и настоящее.

До того, как я поступила в предвыпускной класс школы имени Джорджа Вашингтона, я уже потеряла все, что могло иметь какое-то значение. И если даже директор Томпсон каким-то образом узнал, что мой фактический адрес не дает мне права здесь учиться, я смогу что-нибудь соврать, чтобы потянуть время. Ну, а если меня все же переведут в другую школу (самое страшное из того, что может случиться со мной сегодня), ну и пусть. Я это сделаю.

– Как дела, Дарлин?

Секретарь нашей школы – строгая стрижка с челочкой, неохотно отрывает глаза от своего журнала со сплетнями о знаменитостях.

– Присаживайся, Элла. Мистер Томпсон скоро тебя вызовет.

Да-да, мы с Дарлин обращаемся друг к другу по имени. А все потому, что для одного месяца учебы я провела слишком много времени в этой приемной из-за постоянно растущей стопки моих талонов об опозданиях. Что делать, если работаешь по ночам и роняешь голову на подушку в три утра, а то и позже.

Я вытягиваю шею, чтобы через открытые жалюзи заглянуть в кабинет директора. В кресле для посетителей кто-то сидит, однако все, что мне удается увидеть, это массивную челюсть и темно-русые волосы. Моя полная противоположность – я натуральная блондинка с голубыми глазами. Если верить маме, это мне досталось от папаши.

Гость Томпсона напоминает мне тех приезжих бизнесменов, которые отваливали моей маме чертову уйму денег, чтобы она всю ночь притворялась их подружкой. Кто-то тащился от этого куда больше, чем от простого секса. Ну, это тоже со слов моей мамы, конечно. Я не собираюсь идти по этому пути… пока. И надеюсь, что не придется никогда, вот поэтому мне так нужен аттестат о полном среднем образовании – тогда я смогу поступить в колледж, получить диплом и жить нормальной жизнью.

О чем мечтают подростки? Кто-то о том, чтобы объехать весь мир, для других – предел мечтаний собственная машина или большой дом. А я? Я хочу, чтобы у меня была своя собственная квартирка, забитый едой холодильник и стабильная зарплата за работу, которая приносит удовольствие.

Между тем мужчины продолжали разговаривать. Прошло уже пятнадцать минут, но они и не думали завершать свой треп.

– Эй, Дарлин? Вообще-то, я сейчас пропускаю алгебру. Может, мне лучше вернуться, когда мистер Томпсон не будет занят?

Я стараюсь говорить очень вежливо, как это только возможно. Однако все усилия идут насмарку, потому что в моей жизни практически не присутствовали взрослые люди – моя ветреная, но прекрасная мамочка не в счет – и в моем голосе отсутствует необходимая доля смирения, обязательного, по мнению старших, для возраста, в котором по закону еще запрещено употреблять спиртное.

– Нет, Элла. Мистер Томпсон скоро тебя вызовет.

В этот раз она оказывается права, потому что дверь открывается и в приемную выходит сам директор. Рост мистера Томпсона едва превышает полтора метра, да и выглядит мужчина так, словно сам только в прошлом году окончил школу. Но ему каким-то образом удается казаться солидным и облеченным властью.

Он жестом приглашает меня войти.

– Мисс Харпер, прошу, проходите в мой кабинет.

В кабинет? Когда там еще сидит этот Дон Жуан?

– В вашем кабинете уже кто-то есть, – указываю я на очевидное. Это все чертовски подозрительно, и мое шестое чувство велит мне уносить отсюда ноги. Но если я сейчас сбегу, то можно будет поставить крест на моем тщательно продуманном плане о будущей лучшей жизни.

Томпсон поворачивается и смотрит на Дон Жуана, который поднимается из кресла и делает приветственный жест широкой ладонью.

– Да. Потому ты и здесь. Входи, пожалуйста.

Я неохотно проскальзываю мимо мистера Томпсона и замираю у порога. Директор закрывает двери и опускает жалюзи на окнах кабинета. Ну вот, теперь я действительно начинаю нервничать.

– Мисс Харпер, возможно, вам лучше присесть. – Томпсон указывает на кресло, которое только что освободил Дон Жуан.

Скрестив руки на груди, я с вызовом смотрю на них. Скорее случится всемирный потоп, чем я опущусь в это кресло.

Томпсон вздыхает и усаживается за свой стол, понимая, что дальнейшие разговоры со мной бесполезны. Это заставляет меня запаниковать еще больше – если директор решил отказаться от этого сражения, значит, грядет что-то куда более серьезное.

Он поднимает стопку бумаг, лежавших на столе.

– Элла Харпер, это Каллум Ройал. – Директор умолкает, как будто это имя должно мне о чем-то сказать.

Все это время этот Ройал таращится на меня так, словно в первый раз видит существо женского пола. Тут до меня доходит, что мои скрещенные руки подпирают мою грудь, и я опускаю их и теперь не знаю, куда деть.

– Приятно познакомиться, мистер Ройал. – Однако все мы понимаем, что думаю я совершенно противоположное.

Звук моего голоса словно вырывает его из транса. Шагнув вперед, мужчина хватает мою правую ладонь обеими руками, и так быстро, что я даже не успеваю отпрянуть.

– Мой бог, как ты на него похожа. – Эти слова, сказанные шепотом, слышим только он и я. И тут же, вдруг вспомнив, где находится, Ройал пожимает мою руку. – Прошу, называй меня Каллум.

Что-то странное есть в его голосе. Мужчина словно выдавливает из себя слова. Я пытаюсь вытащить свою ладонь, что требует некоторых усилий – этот ненормальный не хочет меня отпускать. Мистеру Томпсону приходится пару раз кашлянуть, чтобы Ройал освободил мою руку.

– Что происходит? – резко спрашиваю я.

Для семнадцатилетней девушки, которая обращается к взрослым людям, мой тон может показаться неподобающим, но это обстоятельство, кажется, никого не волнует.

Мистер Томпсон беспокойно проводит рукой по волосам.

– Даже не знаю, с чего начать, поэтому скажу прямо. Мистер Ройал утверждает, что оба твоих родителя скончались и теперь он твой опекун.

Я замираю. Но только на мгновение. Его как раз хватает, чтобы шок превратился в негодование.

– Дерьмо собачье! – Ругательство вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю остановиться. – Моя мать записывала меня в эту школу. На всех документах стоит ее подпись.

Мое сердце колотится с бешеной скоростью, потому что на самом деле подписи ставила я – подделала мамин почерк, чтобы иметь возможность контролировать свою жизнь. Несмотря на то, что я несовершеннолетняя, наши роли в семье поменялись уже давно.

Стоит отдать должное мистеру Томпсону, который не стал меня отчитывать за сквернословие.

– Эти документы свидетельствуют о том, что заявление мистера Ройала имеет законные основания. – Директор перелистывает бумаги.

– Да ну? Значит, он врет. Я никогда прежде не видела этого мужика, и если вы позволите ему забрать меня, то в следующем же репортаже сообщат о том, как одна из учащихся школы имени Джорджа Вашингтона пропала и оказалась в сексуальном рабстве.

– Ты права, мы никогда не встречались, – вмешивается Ройал. – Но это ничего не меняет.

– Дайте мне посмотреть. – Я подскакиваю к столу Томпсона и выхватываю документы из его рук. Мои глаза бегают по страницам, не вчитываясь в текст, выхватывая отдельные слова: опекун, покойный, завещал. Но они ничего не значат. Каллум Ройал все равно остается чужаком. Точка.

– Возможно, если подойдет твоя мама, все прояснится, – предлагает мистер Томпсон.

– Да, Элла, приведи свою маму, и тогда я откажусь от всех притязаний, – уступает незнакомец, однако в его голосе звучат стальные нотки. Ему что-то известно.

Я поворачиваюсь к директору. Он здесь – слабое звено.

– Я смогла бы сделать то же самое в школьном компьютерном зале. И даже без «Фотошопа». – Я бросаю пачку бумаг на его стол. В глазах мистера Томпсона появляется сомнение, и я решаю еще надавить на него. – Мне нужно вернуться на занятия. Семестр только начался, и я не хочу отстать.

Пока директор размышляет, я принимаю уверенный вид, глядя на него с высоты собственного роста. Мне не нужен папочка. И уж точно не нужен опекун. Где был этот козел, когда мама старалась сводить концы с концами, или когда у нее диагностировали рак и она мучилась от ужасных болей; или когда рыдала на своей кровати в хосписе, потому что оставляла меня одну на всем белом свете? Где был он тогда?

Томпсон вздыхает.

– Хорошо, Элла, можешь вернуться в класс. Очевидно, что нам с мистером Ройалом еще нужно многое обсудить.

– Эти документы подготовлены по всем правилам, – сразу же возражает Ройал. – Вам известно, кто я, вы знаете о моей семье. Я бы не стал вручать вам эти бумаги, не будь они подлинными. Зачем мне это делать?

– В мире полно извращенцев, – язвительно парирую я. – И у каждого множество причин сочинять всякие небылицы.

Томпсон машет рукой.

– Довольно, Элла. Мистер Ройал, это неожиданно для всех нас. Мы свяжемся с матерью Эллы и все выясним.

Ройал недоволен таким поворотом и снова начинает разглагольствовать о том, какая он важная персона и что Ройалы никогда не лгут. Сейчас он еще расскажет историю про Джорджа Вашингтона и вишневое дерево[1]. Пока эти двое препираются, я выскальзываю из кабинета.

– Дарлин, мне нужно в туалет, – вру я. – А потом сразу же вернусь в класс.

Женщина с легкостью клюет на мою ложь.

– Можешь не торопиться. Я сообщу твоему преподавателю.

Но в туалет я не иду. И в класс тоже не возвращаюсь. Вместо этого бегу на остановку и сажусь в автобус, на котором мне ехать до конца маршрута.

Еще полчаса – добежать до квартиры, которую я снимаю за пятьсот долларов в месяц: спальня, сомнительного вида ванная и совмещенная с кухней гостиная, где воняет плесенью. Но зато за нее мало просят, и моя домовладелица с радостью принимает оплату наличными и не интересуется источником доходов.

Я не знаю, кто такой Каллум Ройал, но его появление в Кирквуде точно не приведет ни к чему хорошему. Те документы не были поддельными. Они были настоящими. Но ни за что на свете я не отдам свою жизнь в руки какого-то чужака, который появился из ниоткуда.

Моя жизнь – это моя жизнь. Я живу ею. Я ею распоряжаюсь.

Вытряхнув из рюкзака учебники, за которые пришлось отвалить целую сотню, я запихиваю в него одежду, туалетные принадлежности и тысячу долларов – все, что осталось от моих сбережений. Черт. Мне нужно быстро подзаработать еще, чтобы убраться из города. А сейчас я практически на мели. Переезд сюда обошелся в две тысячи, включая билеты на автобус, арендную плату за первый и последний месяц, да еще и задаток. Отстойно, что арендные деньги придется потерять, но оставаться здесь больше нельзя.

Я снова в бегах. Такова моя жизнь. Мы с мамой все время куда-то убегали. От ее дружков, боссов-извращенцев, социальных служб, от бедности. Единственным местом, где мы задержались надолго, был хоспис, потому, что мама умирала. Иногда мне кажется: вселенная решила, что быть счастливой мне не положено.

Я сажусь на край кровати, стараясь не разреветься от чувства бессилия, злости и, да, признаюсь, от страха. Пять минут на то, чтобы пожалеть себя, истекают, и я хватаю телефон. К черту вселенную.

– Привет, Джордж, я тут подумала о твоем предложении поработать в «Дэдди-Джи», – говорю я, когда в трубке раздается мужской голос. – Я готова принять его.

Я зарабатывала на жизнь, танцуя у шеста в «Мисс Кэнди», клубе для начинающих, где раздеваются только до стрингов и стикини[2]. Деньги платят хорошие, но не огромные. Последние несколько недель Джордж уговаривал меня перебраться в «Дэдди-Джи», где оголяются полностью. Я отказывалась, потому что не видела в этом необходимости. Но теперь она появилась.

Мне посчастливилось унаследовать фигуру моей мамы: длинные ноги и осиная талия. Конечно, моя грудь не выдающегося четвертого размера, но Джордж говорит, что ему нравятся мои торчащие сиськи второго, потому что они создают иллюзию молодого тела. Это, конечно, не иллюзия, просто в моем удостоверении личности значится, что мне тридцать четыре и зовут меня не Элла Харпер, а Маргарет Харпер. Как мою покойную маму. Звучит, конечно, жутковато, но я стараюсь не сильно париться на эту тему.

Вообще-то семнадцатилетней девушке непросто найти работу с неполной занятостью, где платят столько, чтобы хватало на погашение счетов. Большинство предложений противозаконны: торговля наркотиками, проституция, стриптиз. Я выбрала последнее.

– Черт, милая, это отличные новости! – радостно восклицает Джордж. – Сегодня вечером у меня как раз есть свободный выход. Будешь танцевать третьей. Наденешь форму ученицы католической школы. Клиентам это понравится.

– Сколько заплатишь?

– Сколько чего?

– Наличных, Джордж. Сколько ты мне заплатишь?

– Пять сотен плюс тебе достаются все твои чаевые. Если захочешь, то можешь брать себе приватные танцы, за каждый такой я добавлю еще сотню.

Ничего себе! Я смогу заработать тысячу баксов только за одну эту ночь. Все опасения и дискомфорт я задвигаю в самый дальний уголок сознания. Сейчас не время для внутренних этических диалогов. Мне нужны деньги, а стриптиз – один из самых безопасных способов их заработать.

– Я скоро буду. Запиши на меня как можно больше приватных танцев.

Глава 2

«Дэдди-Джи» та еще дыра, но куда лучше многих клубов в этом городке. Знаете, как говорят: «Откусите кусочек от этого протухшего цыпленка. Он не такой зеленый и заплесневелый, как другие блюда». К тому же деньги есть деньги.

Весь день мне не давало покоя появление в школе Каллума Ройала. Если бы у меня был ноутбук с подключением к Интернету, я смогла бы хоть что-то узнать о нем, но мой старый компьютер сломался, а денег на новый не было. Идти пешком в библиотеку, чтобы воспользоваться компьютером там, мне не хотелось. Глупо, конечно, но я боялась, что если выйду из квартиры, Ройал будет подстерегать меня где-то неподалеку.

Кто он такой? И почему считает себя моим опекуном? Мама никогда не упоминала его имени. В какой-то момент я даже подумала, не мог ли мужчина оказаться моим отцом, но в тех документах говорилось, что мой папа тоже умер. К тому же мама утверждала, что звали его не Каллум, а Стив.

Стив. Мне всегда казалось, что она это просто выдумала. Ну, как если ребенок спрашивает маму: «Мамочка, расскажи мне о моем папе!», и женщина тут же произносит первое, что приходит на ум: «Э-э-э, малыш, его звали, э-э-э, Стив».

Но мне ненавистна сама мысль о том, что мама мне врала. Мы с ней никогда ничего не скрывали друг от друга.

Я выбрасываю из головы Каллума Ройала, потому что сегодня у меня дебют в «Дэдди-Джи» и я не могу допустить, чтобы какой-то незнакомец средних лет в костюме за тысячу долларов мне помешал. В стрип-зоне будет полно других пожилых мужиков, на которых мне нужно будет сосредоточиться.

Клуб забит под завязку. Похоже, вечерняя программа со стриптизершами, облаченными в скромные католические одежки, привлекает много посетителей. Столики и кабинки на основном этаже все заняты, но VIP-ложа на балконе пустует. Что неудивительно. В Кирквуде не так много VIP-персон – это же маленький городок в штате Теннесси, неподалеку от Ноксвилла. Здесь живут работяги, в большинстве своем представители низшего класса. Если ваш годовой доход превышает сорок тысяч, то в наших краях это будет считаться баснословным богатством. Поэтому я и выбрала это место. Дешевая арендная плата, приличное среднее образование.

Гримерная располагается в задней части клуба, и там уже вовсю кипит жизнь. Полуголые женщины оборачиваются, чтобы посмотреть, кто пришел. Кто-то кивает, кто-то улыбается, но вскоре все возвращаются к своим делам: закрепить чулки на поясе, нанести макияж перед зеркалом туалетного столика.

И только одна спешит мне навстречу.

– Золушка? – спрашивает она.

Я киваю. Это мое сценическое имя в «Мисс Кэнди». Когда-то оно показалось самым подходящим.

– Я Роуз. Джордж попросил меня показать тебе что и как.

В каждом клубе есть своя «мамочка» – постарше остальных, которая понимает, что проигрывает молодым, и решает быть полезной иным способом. В «Мисс Кэнди» это Тина, стареющая крашеная блондинка, которая взяла меня под свое крылышко с самого первого моего дня. Ну а здесь – рыжая Роуз, которая непрестанно кудахчет, подводя меня к металлической вешалке с костюмами.

Когда я протягиваю руку к школьной форме, она меня останавливает.

– Нет, форма на другой раз. Пока надень вот это.

И вот уже женщина помогает мне втиснуться в черный корсет со шнуровкой крест-накрест и кружевные черные трусики-танга.

– И в этом я буду танцевать? – Я с трудом дышу в тесном корсете, что уж говорить о том, чтобы расшнуровать его со спины.

– Забудь про верх. – Роуз смеется, когда замечает, как я глотаю воздух. – Просто крути задом, покажи класс на шесте «Богатенький Ричи», и все будет хорошо.

Я оторопело таращусь на нее.

– Я не буду танцевать на сцене?

– Разве Джордж тебе не сказал? Сейчас у тебя приватный танец в VIP-ложе.

Что? Но я же только что пришла. В «Мисс Кэнди» мы сначала выходили продемонстрировать себя на сцене, ожидая, когда какой-нибудь клиент запросит «приват».

– Должно быть, это кто-то из твоих постоянных из прежнего клуба, – высказывает предположение Роуз, когда замечает мое недоумение. – К нам только что с хозяйским видом завалился очередной Богатенький Ричи, сунул Джорджу пять сотен и велел, чтобы прислали тебя. – Она подмигивает мне. – Если не сваляешь дурака, то сможешь вытянуть из него еще Бенджаминов[3].

С этими словами женщина устремляется к другой танцовщице, а я застыла на том же месте, раздумывая, нет ли здесь какой ошибки.

Мне нравится выдавать себя за крутую, и в какой-то степени так оно и есть. Я знаю, что такое бедность и голод. Меня вырастила стриптизерша. Я знаю, как постоять за себя, если вдруг придется. Но мне только семнадцать. Порой мне кажется, что я еще слишком мала для этой жизни и для этого места, в котором я оказалась. Порой я оглядываюсь по сторонам и думаю, что все это не мое.

Но я здесь. Здесь, без гроша в кармане, и если мне так хочется стать обычной девчонкой, какой отчаянно стараюсь казаться, то я должна выйти из гримерки и «показать класс на шесте» для Богатенького Ричи, как изящно выразилась Роуз.

Стоит мне выйти в коридор, как передо мной возникает Джордж – коренастый мужчина с густой бородой и добрыми глазами.

– Роуз предупредила тебя о клиенте? Он уже ждет.

Кивнув, я проглатываю ком в горле.

– Мне же не нужно будет делать ничего необычного, да? Только приватный танец?

Джордж усмехается.

– Танцуй как хочешь, но если клиент тронет тебя хоть пальцем, Бруно вышвырнет его задницу на улицу.

Я облегченно выдыхаю, услышав, что в клубе действует правило не трогать «товар». Танцевать для подонков всегда легче, когда знаешь, что их грязные ручонки к тебе не притронутся.

– Ты отлично справишься, милая. – Мужчина похлопывает меня по руке. – И если он спросит, тебе двадцать четыре, договорились? Помнишь: здесь не работают те, кому за тридцать?

«А те, кому нет двадцати?» – чуть не вырывается у меня. Но я сжимаю губы. Наверняка Джорджу известно, что я солгала про свой возраст. Половина девушек здесь сделали то же самое. Пусть у меня тяжелая жизнь, но я никак не выгляжу на чертовы тридцать четыре года. Макияж помогает мне сойти за совершеннолетнюю. И то с трудом.

Джордж исчезает за дверью гримерки, а я, сделав глубокий вдох, иду дальше по коридору.

Когда я выхожу в главный зал, меня встречает громыхание басов. Танцовщица на сцене только что расстегнула свою белую форменную блузку, и мужики сходят с ума, увидев ее прозрачный лифчик. На сцену летят долларовые купюры. На этом я и сосредотачиваюсь – деньги. Все остальное может катиться к чертовой матери.

Хотя мысль о том, что придется оставить школу Джорджа Вашингтона и учителей, которым, похоже, действительно небезразлично то, чем они занимаются, по-прежнему угнетает меня. Но я найду новую школу, в новом городе. Там, где Каллум Ройал никогда не сможет…

Я останавливаюсь как вкопанная. И тут же в панике разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.

Но уже слишком поздно. Ройал шагает через затемненную ложу, и его сильная рука обхватывает мое предплечье.

– Элла, – негромко произносит он.

– Отпустите меня. – Я стараюсь говорить безразличным тоном, но мои руки трясутся, когда я пытаюсь разжать его пальцы.

Он не отпускает меня до тех пор, пока из тени не выходит широкоплечий мужчина в черном костюме.

– Руками не трогать, – угрожающе говорит вышибала.

Ройал, словно обжегшись, стремительно отшатывается. Свирепо взглянув на Бруно, он поворачивается ко мне. Его глаза прикованы к моему лицу, словно мужчина изо всех сил старается не смотреть на мой непристойный наряд.

– Нам нужно поговорить.

Исходящий от него запах виски чуть не сшибает меня с ног.

– Мне не о чем с вами разговаривать, – холодно отвечаю я. – Я вас не знаю.

– Я твой опекун.

– Вы тот, кого я знать не знаю. – Я надменно вскидываю голову. – И вы мешаете мне работать.

Его рот открывается. Потом закрывается.

– Ладно. Тогда приступай, – произносит Ройал.

Что?

Его глаза насмешливо поблескивают, мужчина разворачивается и медленно возвращается к мягким диванам. Он садится, слегка раздвинув ноги, и, прищурившись, ждет.

– Покажи мне то, за что я заплатил.

Мой пульс ускоряется. Ни за что. Я не буду танцевать для этого мужика.

Краем глаза я замечаю, как по лестнице в ложу поднимается Джордж. Мой новый босс выжидательно смотрит на меня.

Я с усилием сглатываю ком в горле. Мне хочется заплакать, но я не стану этого делать. Виляя бедрами, с уверенностью, которой не чувствую, я направляюсь к Ройалу.

– Хорошо. Хочешь, чтобы я станцевала для тебя, папочка? Я станцую.

На глаза наворачиваются слезы, но я знаю, что они не прольются. Я научилась никогда не плакать на людях. В последний раз я рыдала, сидя у кровати умирающей мамы, и то лишь дождавшись, когда из палаты вышли все медсестры и доктора.

Когда я начинаю двигаться перед Каллумом Ройалом, его лицо перекашивается, будто от боли. Мои бедра начинают вращаться в такт музыке. В этот момент мое тело начинает жить собственной жизнью. Танец в моей крови. Это часть меня. Когда я была маленькой, мама, с трудом накопив денег, отдала меня заниматься балетом и джаз-танцами. Я прозанималась три года, потом деньги закончились, и она стала учить меня сама. Мама смотрела видеозаписи или ей удавалось проникнуть на бесплатные занятия в общественных центрах, откуда ее потом выгоняли. Возвращаясь домой, мама показывала мне все, что ей удалось узнать.