Сделка с герцогом

– Ну… почти, – похоронным тоном подтвердил Хоторн, и по выражению его лица было ясно, что он предпочел бы сейчас оказаться в любом другом месте. – Если быть точным, то вот ее слова: «Скажите ему, что я не намерена ждать, пока он выпроводит очередную шлюху!»

Себастьян сжал челюсти так, что заныли зубы. Как это на нее похоже – сразу предположить худшее и, не разобравшись, осудить! Интересно, станет ли ей хоть немного стыдно, когда она узнает, что он просто принимал ванну?..

Стоп! Себастьян задумался на пару секунд. Ладно, раз уж его благоверной так не терпится его увидеть, пусть получит именно то, чего добивается.

– Отлично! Если леди так спешит, проводите ее сюда.

– Ваша светлость! – В глазах дворецкого застыл настоящий ужас. – Сюда?!

– Вы меня слышали, Хоторн. – Губы Себастьяна тронула недобрая усмешка. – Да, именно сюда. Неприлично заставлять даму ждать.

Глава 3

Следом за дворецким Вероника поднялась по широкой мраморной лестнице на второй этаж роскошного городского особняка герцога. Во второй раз бедняга вернулся к ней с совершенно убитым видом и мрачно объявил:

– Его светлость просит, если вы не расположены ждать, подняться к нему в спальню.

От такого предложения у Вероники едва челюсть не отвисла, но, справившись с изумлением, она плотно сжала губы и прищурилась. Что задумал Себастьян? Ничего хорошего она от него не ждала, ясно, что он надеется взять ее на испуг. Что ж, не дождется. С чего он взял, что жена постесняется явиться в спальню, где он развлекается с любовницей? Пусть им будет стыдно, а не ей! В конце концов, к мысли, что Себастьян делит постель с другой женщиной, она уже привыкла, и это ее больше не беспокоит, ну… почти.

Правда, никогда прежде она ни с кем его не заставала и это будет впервые, – но она не хотела, чтобы он взял над ней верх, и не собиралась торчать в кабинете до тех пор, пока его светлость соизволит перед ней предстать. И без того она выехала в Лондон гораздо позже, чем собиралась, так что теперь уже почти девять вечера и позади долгий день. Она не станет ждать ни минуты дольше необходимого: поднимется прямиком наверх и скажет ему все, что должна сказать.

– Сюда, пожалуйста, – с мукой в голосе предложил Хоторн, поднявшись на второй этаж и сворачивая направо.

– Да, я помню, – ответила она, но тут же прикусила губу: не стоит грубить несчастному слуге – он же не виноват, что хозяин у него скотина.

– Разумеется, ваша светлость, – откликнулся дворецкий, и Вероника опять пожалела о сказанном, заметив, что Хоторн – воплощение бесстрастия и хороших манер – заметно покраснел.

Приблизившись к дверям спальни, Хоторн постучал. В этот миг Веронику вдруг охватил ужас. Может, зря она сюда пришла? Может, не стоило дразнить Себастьяна? Может, не следовало настаивать, чтобы он принял ее немедленно? Одно дело – кипеть от злости, расхаживая по кабинету, и совсем другое – стоять у дверей спальни своего мужа (той самой спальни, где они провели столько незабываемых ночей!) и понимать, что сейчас увидишь его на супружеской постели в обнимку с той девкой…

От этой мысли к горлу подкатила тошнота, и Вероника едва не бросилась бежать, но это значило бы уступить Себастьяну преимущество в неизбежных переговорах, а на такое она была не готова. Ну уж нет! Что бы ни предстало ей там, за закрытой дверью, она стойко перенесет это зрелище, на которое сама напросилась. Вероника сглотнула и заставила себя вздернуть подбородок. Чего ей стыдиться? Она-то ничего дурного не сделала!

– Войдите! – послышался голос, который она так и не смогла забыть: глубокий, властный, с оттенком высокомерия и нотками скрытого юмора, – голос, от которого по спине пробежали непрошеные мурашки.

Вероника сделала глубокий вдох. Долгие часы в экипаже она готовилась к этой встрече… но, как ни странно, все-таки оказалась не готова. Тонкие перчатки пропотели насквозь и Веронике пришлось вытереть ладони о свою лиловую мантилью, которую не оставила внизу, потому что не собиралась долго здесь задерживаться.

Хоторн распахнул дверь и шагнул вперед; Вероника осталась у него за спиной. Устремив взгляд на картину на дальней стене, изображавшую сцену охоты, она слушала, как дворецкий объявляет:

– Ваша светлость, к вам ее светлость герцогиня Эджфилд.

Затем Вероника сделала шаг вперед, еще шаг, и еще – и вот, наконец, оказалась посреди спальни Себастьяна, где не бывала больше двух лет. Знакомый запах мыла – тот самый, что она не раз слизывала с его солоноватой кожи, – едва не поверг ее на колени. Вероника стиснула зубы и заставила себя перевести взгляд в сторону, взглянуть на него. Что бы ни увидела – это придется пережить, но в кровати Себастьяна не было.

Нахмурившись, он обшарила взглядом широкую постель, накрытую знакомым синим покрывалом. Постель была не просто пуста – тщательно заправлена: как минимум час или два ею не пользовались. Вероника скользнула взглядом дальше… и тут у нее все-таки отвисла челюсть: она наконец его увидела.

Муж, которого Вероника покинула два года назад, стоял у гардероба, и жаркое пламя камина бросало на него свой отблеск. Из одежды на Себастьяне не было ничего, если не считать белого полотенца на бедрах. Вероника скользнула взглядом по его босым ступням, крепким голеням, бедрам, очертания которых ясно вырисовывались под полотенцем, затем по мускулистому животу, скульптурной груди и широким плечам и тяжело сглотнула. Зря, очень зря она сюда пришла, но ничего не поделаешь – она здесь и не в силах отвести от него взгляд.

Вместо того чтобы убежать или хотя бы отвернуться, она продолжала на него пялиться: темные волосы влажные, красивые твердые губы изогнуты в хорошо знакомой усмешке, глаза в тени немыслимо длинных ресниц сверкают, словно пара изумрудов.

– Можете идти, Хоторн, – сказал Себастьян, доставая из гардероба белый шейный платок.

Дворецкиий скрылся с невероятной скоростью – казалось, Вероника слышала свист ветра, поднятого фалдами его ливреи.

Себастьян повернулся к ней спиной, и опять Вероника мучительно сглотнула, скользя глазами по его ногам, покрытым темной порослью, по ягодицам, хоть и скрытым под полотенцем, но плотным, по мускулистым спине и плечам, на которых еще блестели капельки воды.

Она откашлялась и поинтересовалась самым беззаботным и равнодушным, как казалось, тоном:

– И где же она?

– Кто? – спросил он просто, продолжая извлекать из гардероба предметы одежды.

Треклятое полотенце, казалось, готово было в любой момент соскользнуть на пол – и даже ради спасения жизни Вероника не смогла бы определить, хочет этого или… Нет, еще чего! Разумеется, не хочет!

– Ты прекрасно знаешь кто… Мелисса, конечно. – Ей едва удалось выговорить это ненавистное имя. Вероника молилась лишь о том, чтобы голос звучал по-прежнему беззаботно.

Он повернулся, бросил на нее удивленный взгляд своих зеленых глаз, потом пожал плечами и, широко улыбнувшись, просто ответил:

– Понятия не имею. А почему ты спрашиваешь?

Скрестив руки на груди, Вероника окинула его подозрительным взглядом и сказала, кивнув в сторону ванной, отчаянно надеясь, что в голосе по-прежнему не слышно ни гнева, ни ревности – только презрение. Она ведь не ревнует! Никогда не ревновала и не собирается начинать. Величайшая глупость – ревновать того, кто попросту неспособен хранить верность!

– Ведь она там?

– Можешь зайти и посмотреть, – пригласил Себастьян, кивнув в сторону ванной, а затем, достав второе полотенце, принялся вытирать свою мускулистую грудь.

Вероника не видела его уже два года, и за это время Себастьян весьма возмужал, хотя и раньше был далеко не хил. На руках вздувались бицепсы, грудь бугрилась мышцами, на животе красовались четко очерченные «кубики». У Вероники пересохло во рту. Она уже смотрела – да что там, пялилась во все глаза! – вовсе не на то, на что он предлагал взглянуть.

Вероника заставила себя перевести взгляд в сторону ванной. Верно, ей хочется посмотреть – черт возьми, да ее просто обуревает искушение взглянуть – но это значит, что ей не все равно, а Вероника скорее умрет, чем позволит Себастьяну хоть на миг это заподозрить.

– Ладно, неважно, – махнула она рукой, по-прежнему стараясь, чтобы в голосе звучало только безразличие.

– Я не встречался с Мелиссой с того вечера, когда ты…

– Прошу тебя!.. – воскликнула Вероника, вытянув вперед руку, затянутую в лиловую перчатку. Еще хоть одного слова на эту тему она не вынесет! Все это они уже обсуждали. Подробно. Не один раз. Но правда в том, что Себастьян – лжец и неверный муж, и никакие обсуждения этого не изменят.

– Хорошо. – Он уперся руками в бедра, прикрытые лишь полотенцем. – Зачем ты пришла, Вероника?

Собственное имя из его уст произвело на нее странное действие. Мгновенно вспомнилось, как он шептал ее имя в минуты любви, входя в нее так глубоко, как… Нет! Хватит! Эти воспоминания никакой пользы ей не принесут. Вероника судорожно сглотнула и расстегнула вышитый воротничок мантильи: в комнате оказалось безбожно жарко. Спрашивается, где веер, когда он так нужен?

– Я пришла, потому что… – Она сглотнула очередной комок в горле. – Мой дед умирает.

Себастьян, мгновенно вздернув голову, ответил с искренней теплотой, от которой на глаза у Вероники едва не навернулись слезы:

– Мне очень жаль.

Она тряхнула головой, избавляясь от излишних проявлений чувств, напоминая себе о своей задаче.

– Он тяжело болен, и мама говорит… – Вероника прикусила губу. Сколько ни произносила она сегодня эти слова в карете – мысленно – обнаружилось, что по-прежнему не может произнести их вслух.

– Что он едва ли долго протянет? – сочувственно подсказал Себастьян.

Вероника была ему благодарна за то, что вместо нее выговорил вслух самые страшные слова, и только кивнула.

– И?.. – поторопил он, заметив ее состояние.

Боже правый, ну как тут сосредоточишься, когда он стоит перед ней в одном полотенце? Вероника вздрогнула и отвела глаза.

– И… я подумала, что тебе стоит об этом знать.

Черт возьми, ну почему никак не получается сказать то, зачем пришла? Она снова метнула на него сердитый взгляд.

Он взъерошил мокрые волосы на затылке и ответил ей прищуренным взглядом.

– Мне кажется, что ты приехала с другой целью, а вовсе не для того, чтобы сообщить о болезни деда: об этом я узнал бы и от Джастина. Что тебе нужно?

Ну вот опять! Да что же она никак не соберется! Вероника плотно сжала губы и втянула воздух. Настал решительный миг. Стоит ей неверно сформулировать просьбу, и Себастьян откажется. От этого зависит, как пройдут последние часы ее умирающего деда. Вероника глубоко вздохнула и, не обращая внимания на подступающую к горлу горечь, сказала так спокойно и ровно, как только могла:

– Я прошу тебя поехать на Рождество в Уитмор… со мной.

Себастьян вскинул черные брови, но удивление на его лице тут же сменилось подозрением. Склонив голову набок, он спросил:

– Но зачем?

Вероника, скрестив руки на груди, нервно забарабанила пальцами по локтям и раздраженно поинтересовалась:

– Разве Джастин тебе не говорил?

– Что именно? – сощурившись, уточнил Себастьян.

Она расправила плечи и неловко переступила с ноги на ногу.

– Мы так и не сообщили деду, что ты и я… – Она осеклась и умолкла: не хватило духу продолжить.

– Что ты обвинила меня в неверности и не пожелала выслушать правду? – с усмешкой закончил Себастьян.

Вероника повернулась на каблуках и протянула руку к дверной ручке.

– Не вижу смысла опять поднимать эту навязшую в зубах тему! Если ты решил только поспорить со мной, я ухожу. По этому вопросу мы, кажется, уже сказали друг другу все что могли.

– Подожди!

Вероника застыла. По-прежнему не поворачиваясь к нему лицом, на миг прикрыла глаза и вознесла краткую благодарственную молитву за то, что Себастьян ее остановил: уйди она сейчас – и все пошло бы прахом.

Рука ее соскользнула с дверной ручки. Старательно сохраняя бесстрастное выражение лица, Вероника повернулась к мужу.

Себастьян смотрел на нее с таким же непроницаемым лицом, когда ответил он ровным голосом:

– Согласен. Несомненно, мы сказали друг другу все, что требовалось. Но объясни, почему ты не рассказала своему деду о… о нас?

Вероника отвернулась и наткнулась взглядом на кресло. Тут же пришло отчетливое воспоминание о том, как одной умопомрачительной ночью они любили друг друга до изнеможения прямо на этом кресле. Невыносимо было сознавать, что даже сейчас, когда этот человек стал ей ненавистен, Вероника не отказалась бы повторить. Полуголый Себастьян вызывает у нее телесные реакции, противостоять которым не получается. В конце концов, она всего лишь слабая женщина, и ей трудно, к несчастью, противостоять такому мужчине.

Она откашлялась и, по-прежнему глядя в сторону, заговорила:

– Тогда он уже был слаб здоровьем, вот мама и решила, что лучше не расстраивать его такими… новостями.

Ну слава богу: наконец-то ей удалось договорить и выразить свои мысли связно.

– Значит, твой дед не знает, что мы живем раздельно? – Себастьян покачал головой и сухо, невесело усмехнулся.

– Именно так.

Не в силах удержаться, Вероника вновь окинула его взглядом с ног до головы, а затем поспешно опустила глаза и принялась щипать оборку своей мантильи. Почему же здесь так жарко?

– Так вот в чем дело! – расплылся в широкой улыбке Себастьян. – Хочешь, чтобы я поехал на Рождество в Уитмор и сделал вид, что мы по-прежнему любим друг друга?

– Нет!

Ответ слетел с губ со скоростью пули. Себастьян, разумеется, был прав, но его слова словно резанули Веронику по сердцу. – особенно одно: «по-прежнему». Он просто смеется над ней! Это она его любила, страстно и безумно, но он… нет, никогда он не любил ее! Просто использовал для своих целей – титулованную леди с прекрасными манерами, из безупречной семьи, идеальную жену, в перспективе, и мать его наследников. В его представлении о браке не было места эмоциям: он никогда не поддавался чувствам, – но она скорее умрет, чем позволит над ней посмеяться, а уж притворяться, что он тоже ее любил, – тем более.

Однако ответила она слишком быстро. Так нельзя, надо следить за собой.

Вероника расправила плечи и, заставив себя улыбнуться, уточнила:

– Я хочу, чтобы ты поехал на Рождество в Уитмор и сделал вид, что мы с тобой счастливы вместе.

Он не спускал с нее глаз, явно обуреваемый подозрениями.

– Зачем?

Вероника ответила не сразу. Здесь требовалось тщательно подбирать слова.

– Дело в том, что дедушка… – Она кашлянула. – Мама считает, что хорошо бы нам провести это Рождество вместе, оно, похоже, последнее для него. – Все-таки она не удержалась: голос дрогнул.

– То есть это не желание твоего деда? – Себастьян потер свежевыбритый подбородок, по-прежнему не сводя глаз с Вероники. – Так хочет твоя мать?

– Ну… да, – пробормотала она и прикусила губу.

Мысленно Вероника кляла его почем зря, но внешне только сжала губы и моргнула, изо всех сил стараясь сохранять бесстрастное выражение лица. Ну почему Себастьян так проницателен? Это просто невероятно! Неужто природе трудно было, создавая этого мужчину, наградить хоть какими-то недостатками? Вероника молчала и обдумывала свою следующую фразу. Если ответить, что это последнее желание дедушки, пожалуй, это он не поверит, хотя и знает, что ради деда Вероника готова на все.

Похоже, ее молчание только подтвердило догадку Себастьяна, и он поинтересовался, снова расплывшись в широкой улыбке:

– Я прав, верно?

Как ей хотелось стереть эту наглую улыбочку с его лица пощечиной!

– Рождество было любимым праздником деда, – тихо ответила Вероника. Это все. Большего он от нее не получит.

Он по-прежнему нагло усмехался.

– Понятно. Значит, вопрос в том…

Себастьян поддернул полотенце на бедрах – и взгляд Вероники сам собой устремился к темной полоске волос на его плоском животе, убегавшей вниз, под полотенце, но она тут же опустила глаза и уставилась на персидский ковер у своих ног в черных кожаных полусапожках. Что за пытка!

– Вопрос? – не поняла она, заставляя себя вспомнить, зачем пришла сюда. Уж точно не для того, чтобы пожирать этого негодяя глазами! Хотя отвести взгляд – выше ее сил.

Он прищурился, прикусил безупречно белыми зубами нижнюю губу.

– Вопрос вот в чем: чем ты готова отплатить мне за… этот спектакль?

Вздернув подбородок, она смело встретила взгляд его зеленых глаз. Вот и наступил момент истины. Вероника глубоко вздохнула и спросила:

– А чего ты хочешь?

Голос прозвучал едва ли не визгливо, да еще и с дрожью, по крайней мере она наконец добралась до этапа, вселявшего в нее ужас со вчерашнего дня, когда мать появилась у нее на пороге. Теперь пусть Себастьян назовет свои условия.

Он усмехнулся, скрестил руки на обнаженной груди и задумался, иронически подняв черную бровь, воплотив в себе мерзавца, лишенного чести и совести, но чертовски обаятельного.

– Думаю, взаимопомощь – это будет честно.

Сердце у Вероники отчаянно заколотилось и она выдавила, с трудом шевеля вмиг пересохшими губами:

– Какого рода… взаимопомощь?

Он склонил голову набок и по-мальчишески улыбнулся.

– Я поеду с тобой и буду играть роль нежного во всех отношениях мужа… на двух условиях.

– Каких? – Она едва не подавилась этим словом. Руки дрожали и, чтобы он не заметил, Вероника вновь скрестила руки на груди и спрятала ладони.

Два условия? Ну разумеется! Она боролась с желанием закатить глаза. Естественно, он выставил два условия, а не одно, – чего еще от него ждать! Повезло еще, что не три!

Он по-деловому кивнул.

– Первое: после Рождества в Уитморе ты должна вернуться сюда, в Лондон, и посетить вместе со мной бал в честь Двенадцатой ночи у Хазелтонов, делая вид, что мы по-прежнему муж и жена и у нас все хорошо.

– Согласна, – ответила она так быстро, что он скептически изогнул бровь. Пожалуйста! Посетить бал у Хазелтонов – достаточно скромная плата за услугу. – А второе условие?

В ответ он одарил ее такой улыбкой, что Вероника поняла: второе условие будет куда сложнее первого.

Он двинулся к ней, но остановился в паре шагов. Так что она ощущала запах его одеколона, того же самого, от аромата которого у нее в былые времена слабели колени. Будь он проклят! Похоже, ничего не изменилось. Колени ослабели и сейчас, и, чтобы удержаться на ногах и подготовиться услышать его ответ, она схватилась за ручку гардероба.

– Ты, разумеется, понимаешь, – начал он, сверля ее взглядом, – что наша… м-м… разлука не позволяет мне исполнить свой долг. Нашему роду нужен наследник.

Стены вокруг заходили ходуном, в груди у нее заныло, дыхание вырывалось частыми короткими толчками, соски затвердели, как тугие почки.

– О чем ты, Себастьян?

Но она уже знала, что он скажет дальше, и – помоги ей Бог! – хотела, чтобы он это сказал, прямо-таки жаждала.

– Я поеду с тобой и буду играть роль нежного мужа при условии, что все эти дни ты будешь охотно привечать меня… – Он сделал паузу и пронзил ее взглядом, горячим, словно расплавленный металл. – В постели.

Глава 4

Три дня спустя Себастьян сидел напротив Вероники в своем экипаже, предназначенном для долгих путешествий, на пути в Уитмор. Даже с лучшей упряжкой путешествие могло занять большую часть дня. Их экипажу, а также второму, в котором размещались слуги, предстояло прибыть в поместье только под вечер.

На второе условие Себастьяна Вероника согласилась, как ни странно, без сопротивления. Лицо ее запылало, она довольно долго молчала (совсем на нее непохоже), но затем решительно тряхнула головой и сказала: «Хорошо, принимаю твои условия» – так, словно они обговаривали какой-нибудь второстепенный пункт брачного контракта, а не договаривались о том, что каждую ночь в течение ближайших двух недель будут спать под одним одеялом. Может, стоило поднажать и получить от нее согласие посетить с ним два бала? Себастьян усмехнулся про себя. Нет, лучше не испытывать судьбу.

Вся эта сделка его поразила до глубины души. Выставив такие условия, он просто хотел ее спровоцировать, в полной уверенности, что она разразится негодованием. Откровенно говоря, второе условие сорвалось с губ Себастьяна до того, как он успел его обдумать. Верно, наследник ему действительно нужен, но решать этот вопрос таким вот образом было не лучшей идеей. Он просто потерял голову от ее близости, соблазнительных ароматов лилии и ее кожи и от того, что уже больше двух лет у него не было женщины. Но что удивительно, Вероника не рассердилась, даже не стала спорить – согласилась, причем с готовностью. А у него теперь не хватало духу об этом пожалеть. Чтобы не мучиться угрызениями совести, он объяснил ее поведение огромной привязанностью к деду.

Приняв его условия, Вероника сообщила, что переночует в городском особняке своего брата: очевидно, там же остановилась и ее мать, – затем поспешила обратно в Эссекс. Себастьян пообещал заехать за ней сегодня утром и сопроводить в Кент, чтобы приехать на праздник вместе, как и полагается супружеской паре. Они уже почти подъезжали к Уитмору, но за все это время не сказали друг другу и десятка слов. Вероника сидела, уткнувшись в дамский журнал мод. Спрашивается, зачем ей это, если все равно не ездит в Лондон и не показывается в свете?

Сам Себастьян тем временем прилагал все усилия, чтобы не замечать… точнее, чтобы не отвлекаться на нее. Прихватив несколько папок с документами, которые получил от лондонского поверенного, он большую часть пути держал их на коленях и пытался читать, но взор его снова и снова обращался к Веронике. Она была по-прежнему невероятно красива, но теперь в ней появилось нечто новое – быть может, твердость, решимость, которой не было прежде. Эти новые черты превратили ее в само совершенство, от нее просто невозможно отвести взгляд. Эти обсидиановые глаза, окаймленные густыми ресницами, высокие, четко очерченные скулы, черные брови, пронзительный взгляд, сочные нежные губы могли свести с ума…

Себастьян потряс головой, избавляясь от наваждения. Когда она переступила порог его спальни, он едва мог отвести от нее взгляд. Слишком хорошо он помнил, как, оседлав ее, пропускал между пальцами эти роскошные волосы, теперь зачесанные наверх и убранные под модную шляпку, а она вцеплялась ногтями ему в спину, и спальню наполняли ее счастливые вздохи и стоны наслаждения…

Черт побери! Себастьян, избавляясь от наваждения, тряс головой. Нет, не стоит об этом думать! Такие мысли лучше отложить на потом, когда они благополучно доберутся до Уитмора и окажутся в одной спальне. Да, спальня у них будет одна, как и постель, в соответствии с их соглашением.

В то время как он тщетно пытается не обращать на нее внимания, она может получить приз за то, как легко и естественно делает вид, что его не существует. Сколько он ни бросал в ее сторону взгляды – ни разу не поймал ответного.

– Помнится, раньше ты лучше владела искусством светской беседы, – заметил он наконец, рассчитывая хотя бы шуткой заставить ее заговорить. Вежливость и любезность, как он уже убедился, ни к чему не вели – точнее, приводили лишь к сухим односложным ответам.

Не поднимая глаз от журнала, она спокойно ответила:

– А мне помнится, ты говорил, что порвал со своей любовницей. Все меняется – люди тоже.

– Да, я порвал со своей любовницей! – раздув ноздри, отчеканил Себастьян.

– А потом, не прошло и полугода, к ней вернулся, – холодно улыбнувшись, заключила Вероника, по-прежнему не глядя на него.

Очевидно, она старалась его разозлить – и он, пожалуй, это заслужил, ибо старался разозлить ее. Раздражало то, что ее попытка удалась.

– Я к ней не возвращался, – не повышая голоса, возразил Себастьян.

Вероника вскинула бровь, по-прежнему не отрываясь от журнала, который поднесла к самому лицу, словно старалась отгородиться от него.

– Значит, ты не солгал мне, когда сказал, что поедешь в клуб? И вместо клуба не отправился к ней?

Себастьян мысленно выругался.

– Да, я действительно поехал к ней, но… – Тут он осекся, ущипнул себя за переносицу, а затем изобразил улыбку. – Может быть, выберем для беседы более плодотворную тему?

Теперь она наконец отложила треклятый журнал и устремила взгляд на мужа.

– Плодотворную? – ее голос сочился скепсисом. – Например?

– Предлагаю обсудить основные условия нашего… соглашения, – предложил Себастьян, откинувшись на спинку сиденья и скрестив руки на груди.

Она вскинула брови.

– Соглашения? Ты это так называешь?

– Ты можешь в любой момент передумать, – усмехнулся Себастьян. – Просто скажи. Я довезу тебя до Уитмора, разверну экипаж и уеду. Кроме того, почему выгоду из этой ситуации должна извлекать только ты?

– Возможно потому, что ты все-таки джентльмен?

Он удивленно взглянул на нее:

– Правда? А мне казалось, что я бессовестный обманщик!