Мама для выброшенного ребенка

Майор с бритоголовым как по команде переводят взгляд на парня. Ждут ответа. И я тоже, нервно дрожа то ли от холода, то ли от переживаний.

Соколов отрицательно мотает головой и полицейский, хмыкнув, переглядывается с Назаром.

– Вы идите, девушка, извините за беспокойство, – мотает майор головой в сторону.

Я киваю. Будь на моем месте кто-то другой, может, возмутился бы, чтобы было натурально, поругался бы для вида, что, мол, зачем вы вообще трогаете моего ребенка, что тут происходит. Но не я. Слишком пугают эти двое мужчин, а еще тот факт, что в любой момент меня могут раскрыть. Кто знает, на что они тогда пойдут?

Мне вообще сложно сейчас спокойствие сохранять – хочется рвануть с места и поскорее скрыться в своем подъезде, но нельзя. Слишком уж подозрительно это будет выглядеть. Вдруг остановят меня снова, документы попросят, а потом вообще выяснят, что я студентка-первокурсница и никакого ребенка у меня нет. Хорошо, что сапоги скользкие, это выручает, приходится за каждым шажком следить и идти медленно.

Едва я вхожу в свой подъезд, как приваливаюсь спиной к тяжелой двери и отдуваюсь. По спине катится холодный пот, меня до сих пор потряхивает, но расслабляться еще рано. Надо поскорее собрать вещи и уезжать на каникулы, как я и планировала. Все равно теперь только в начале февраля возвращаться, чтобы попытаться сдать заваленный зачет снова. Что-то мне подсказывало, что с ребенком тут точно лучше пока не оставаться.

Кое-как открыв дверь своим ключом, потому что Аня звонок попросту игнорировала или куда-то ушла, я вваливаюсь в квартиру и сбрасываю с запястья тяжелый пакет. От его ручки остался глубокий след, но сначала я решаю отнести малыша в комнату и пока раздеть, чтобы ему было не слишком жарко. Но стоит только шагнуть туда, как Аня буквально накидывается на меня с порога:

– Ты чего его сюда притащила! Я видела все, какого черта ты эту личинку не отдала мужикам тем?!

От испуга я шарахаюсь назад и смотрю ошарашенным взглядом на подругу.

– Они подозрительные какие-то, Ань! – вцепившись в малыша так, словно его собрались у меня отобрать силой, говорю я, – Ты права про бандитскую наружность, но не это главное! Я слышала их разговор, они… они продать его кому-то хотели и обсуждали что-то незаконное!

Аня смотрит на меня, как на сумасшедшую и, скривив губы, передразнивает:

– «Что-то незаконное»! Ты что, совсем детективов пересмотрела? Они этого личинуса ищут, вот и отдай его! Смотри, еще сядешь за то, что чужого ребенка укрываешь и не отдаешь! Тебе все эти проблемы зачем?

– Ты же сама говорила…

– Да ничего я такого не говорила! И вот что ты делать будешь с ним?? Тут оставишь? Мне тут этот орущий кусок мяса не нужен!

– Я и не собиралась тут ребенка оставлять! – закипая от злости, кричу в ответ, – Поеду к маме, я все равно все предметы сдала, кроме философии этой.

– Вот уж мамка твоя обрадуется такому подарочку – дочь через полгода института в подоле принесла! – хохотнув, шутит зло Аня, – Ей прямо хочется лишний рот голодный кормить.

– Не скажет она так! Я ей все объясню, и она поймет! Не могу я его отдать, ты же слышала, что я тебе рассказала! Это бандиты какие-то и они с полицией заодно! Кто знает, что они этому ребенку вообще сделают, может продадут на органы какие-нибудь!

– Это не твои проблемы, Поль. Я бы на твоем месте отдала этого мелкого и забыла о нем, как о страшном сне! Оно вот тебе надо? Что там с ним, как будет – это вообще нас с тобой не касается! У нас, вон, экзамены, зачеты, учеба, вот про них и думать надо.

Я пораженно замолкаю, не веря, что Аня действительно так легко об этом говорит. Это же ребенок, он живой, дышит, двигается, может его вообще у родителей похитили и те сейчас места не находят. А она о нем вот так, как о куске мяса… плевать, что будет, лишь бы проблем не нажить.

– Как ты так можешь… – хмуро выдыхаю я.

– По крайней мере, я не строю из себя правильную хорошую девочку, как ты!

Сжимаю крепче зубы и глухо говорю:

– Аня… мы сейчас поссоримся.

– Ой, да к черту тебя! Иди, куда хочешь со своим засранцем мелким, сопли ему вытирай, подгузники меняй, раз такая правильная! Вещи только прихвати и на следующий месяц себе новую квартиру ищи – я с тобой жить больше не собираюсь! – припечатав, Аня нарочно пихает меня плечом, несмотря на то что на руках у меня все еще малыш, и демонстративно хлопает дверью кухни.

Глава 4

После ссоры с Аней я собираю вещи как могу быстро. Большую часть их я сложила еще с вечера, но вот сейчас мне придется немного выложить, чтобы вместилась и одежда для ребенка, которую мне любезно дала баба Валя. Даже не знаю, что бы я делала, если бы не она, ведь и одеть малыша тогда было бы попросту не во что.

Я сворачиваю крохотные футболочки и штанишки, укладывая их поверх своих вещей, отвернувшись от входа. Это чтобы Аня, если вдруг войдет, не увидела, что я плачу. Стараюсь делать это бесшумно, не всхлипывать даже, делая вид, что просто слишком увлечена сборами. На самом деле же слова подруги очень задели. Я попросту не ожидала, что Аня меня вообще ни капли не поддержит, еще и окажется настолько черствой. Надеялась, что она хотя бы поможет советом, подскажет, как действовать и вместе мы придумаем план…

Еще и её слова про хорошую девочку… было в них что-то злое, как будто накипевшее. Ну да, я стараюсь учиться, по клубам не хожу – мне просто неинтересно там, стараюсь помогать, если вижу, что могу это сделать. Здороваюсь, в конце концов, с тем же охранником на входе в университет и не считаю зазорным поболтать с уборщицей и посочувствовать, что она сильно устала. Аня обычно делала вид, что не видит людей, занятых простой работой, но я не думала, что она настолько… черствая.

Да я и не строю из себя никого, просто общаюсь вежливо и стараюсь никого не обижать. Разве это плохо?

Я слышу, как подруга входит в комнату, но не вижу, что именно она делает. Да и не хочу рассматривать, поэтому пересаживаюсь на кровать к малышу. Сейчас накормлю его своим детским пюре и можно будет ехать. Автобус как раз отправляется через час, а станция близко. Если что – просто подожду внутри автовокзала, не хочу сейчас здесь оставаться.

Кроха лежит тихо, только ручками-ножками болтает и как только я вижу его забавный курносый нос, улыбаюсь сквозь слезы. Поспешно стираю мокрые дорожки, и малыш широко улыбается мне в ответ. Так заразительно, что плакать уже больше не хочется.

– Какое же ты солнышко, – поглаживаю его по голове и, склонившись, мягко чмокаю в лоб. Знаю, чужой ребенок, но так захотелось… Как такого малыша можно не пожалеть или продать кому-то? В голове не укладывается, что в жизни действительно есть те, кому плевать на чужую жизнь, настолько сильно они любят деньги. Это ведь ребенок, он же совсем крохотный, беззащитный.

– Сейчас накормлю тебя вкусным пюре. Любишь яблочное пюре? – Говорю вслух, поглаживая слегка пухлую милую щечку малыша. – Интересно, как же тебя зовут?

Я оглядываюсь на Аню. Было бы здорово, если бы она немного приглядела за ребенком, пока я буду на кухне, пусть даже и сидя на своей кровати. Это ведь несложно и, если что, можно громко позвать меня, необязательно самой на руки брать. Но подруги в комнате нет вообще.

Обложив малыша подушками, я бегу на кухню и вытаскиваю из холодильника небольшую баночку с яблочным пюре. Вообще я обычно не покупаю такое, тем более что детское питание – не такое уж дешевое лакомство для обычной студентки, проще ведь обычное яблоко купить. Но тут вот захотелось очень сильно это самое пюре пару дней назад и как будто под руку кто-то толкнул, положила все-таки в корзину две баночки. Пригодились же!

Я наливаю воду в кастрюльку и ставлю ее на плиту, чтобы та подогрелась. А после того, как зажигаю газ, машинально оглядываюсь на окно. Тут, с пятого этажа, весь двор как на ладони. Интересно, не уехали еще те мужчины? Они ведь собирались записи с камер изымать – а вдруг посмотрят прямо сейчас и узнают меня?

Но долго об этом раздумывать не приходится: взгляд выхватывает уже знакомую фигуру подруги в красном пуховике. Та, махая активно руками, что-то громко рассказывает тому самому майору и бритоголовому Назару, показывая на наши окна. Сквозь приоткрытую щелку форточки доносится благодаря хорошей акустике ее голос:

– Там она, с ребенком этим, с мусорки приволокла и прячет!

Мужчины переводят взгляд на окна, и я отшатываюсь, хватаясь от испуга за сердце. Оно колотится бешено, когда я вижу, что Назар с майором тут же рванули к подъезду, и бросаюсь со всех ног в комнату к малышу.

Паника накрывает с головой, лишь чудом я держусь, не давая себе сорваться в истерику. Еще никогда я не попадала в подобную ситуацию, когда за мной всерьез гнались двое мужчин. Я на пятом этаже с малышом, лифта нет, лестница одна – ситуация безвыходная!

Дрожащими пальцами я быстро запихиваю ручки и ножки малыша в комбинезон и застегиваю его. Хорошо хоть не стала убирать верхнюю одежду далеко, оставила ребенка лежать поверх нее. Времени на чемодан и остальные вещи нет совсем. Схватив только сумку с документами и деньгами, я вылетаю на лестничную площадку.

Все мои действия занимают доли секунды, но я все равно нещадно опаздываю. Уже слышу топот ног бегущих наверх мужчин, но идей – ноль, никаких! Куда мне деваться? Вверх, на технический этаж? Но они ведь не дураки, поймут, где я, да и не факт, что там дверь не закрыта на замок. К тому же, выхода с крыши нет совсем, рано или поздно меня точно найдут.

Я мечусь по площадке, не зная, куда бежать и что делать, а потом застываю посреди нее и с глаз срываются слезы. Неужели это конец? Они ведь попросту отберут ребенка! Не знаю, что будет со мной, возможно, вообще ничего, раз они не хотят поднимать шумиху, но с малышом… малыш совершенно точно окажется совсем не в тех руках. Кто знает, как дальше Назар с ним хочет поступить?

– Эй, сюда! – неожиданно раздается громкий шепот снизу.

С лестничного марша на меня выглядывает девушка с четвертого этажа. Мы сталкивались с ней пару раз однажды – я помогала ей нести тяжелые пакеты с продуктами. Насколько я помню, ее зовут Лика, у нее еще ребенок лет трех.

Едва я дергаюсь к пролету и привычно хватаюсь за перила, как Лика машет активно руками, привлекая мое внимание:

– Держись стены, чтобы не видели! Быстрее!

Не веря своему счастью, я срываюсь вниз, стараясь слишком не топать. Лика уже бежит к настежь распахнутым дверям своей квартиры, и я влетаю за ней следом. Девушка захлопывает дверь за мной быстро, лишь в конце очень-очень осторожно, чтобы не было слышно звуков закрытия и защелки замка. И очень вовремя, потому что топот ног приближается: Назар с майором пролетают по площадке четвертого этажа вверх.

Лика, приложив палец к губам, машет мне на комнату, чтобы я зашла туда. Опомнившись, я тут же выполняю ее просьбу, в то время как девушка остается. Вдруг малыш расплачется? Наверняка снаружи это будет слышно. Так что я прикрываю с собой дверь и, вся дрожа от пережитого испуга, опускаюсь обессиленно на диван.

Что мне делать? Они ведь поймут, что далеко я не ушла, у этого бритоголового куча людей, рассредоточатся по двору, весь подъезд прошерстят… И полиция с ними, вообще могут по квартирам начать ходить, быстро выяснят, где я прячусь. А выход из подъезда один…

Так что, выходит, это и правда конец?..

Лика заходит за мной следом в комнату буквально через минуту.

– Это дружки мужика твоего что ли? – спрашивает она, украдкой выглядывая из-за шторы во двор.

– Что? – из-за собственных мыслей я не сразу понимаю, что спрашивает соседка.

– Те снизу. Я просто в такую же ситуацию попала однажды. Папаша моего Женьки тоже отморозков каких-то нанял, что меня караулили. Хотел проучить и ребенка отнять. А тут проснулась, смотрю – типы подозрительные рыскают. Я тебя видела в глазок, как ты проходила с мелким, а потом та девчонка орала и на окна тыкала. Жалко из-за шумоизоляции не слышно толком, что.

Лика опускается рядом со мной, заглядывает в лицо.

– А… да… – рассеянно бормочу в ответ.

– Перепугалась?

– Угу, – выдавливаю я.

Глаза наполняются слезами, и я поспешно вытираю их. Не время и не место сейчас плакать.

Девушка сочувственно вздыхает.

– Они не дураки. Я, конечно, сейчас прикинусь, что меня дома нет, но они ведь караулить будут подъезд, рано или поздно дождутся. А может быть вообще в квартиру вломятся. Если другие соседи их пустят, и моя квартира одна неосмотренной останется, очевидно будет, где ты прячешься…

Я киваю. Поднимаюсь с места, кладу малыша на диван и пока что снова снимаю с него комбинезон. Стараюсь не думать, что ситуация безвыходная. Невозможно куда-то внезапно исчезнуть с четвертого этажа обычной хрущевки, когда вокруг куча людей, что хотят тебя любой ценой найти. Неужели придется отдать им ребенка? Неужели вообще ни шанса спасти его нет?

Я еле держусь, чтобы не расплакаться от бессилия, даже на Лику не смотрю и благодарность за спасение выдавить не могу. Понимаю, стоит только увидеть ее сочувственный взгляд, как разрыдаюсь.

– Эй, ты не раскисай давай, тебе сейчас никак нельзя падать духом. Тебе, вон, сына спасать надо. Как вас обоих зовут-то хоть?

Лика треплет меня по плечу, стараясь растормошить и поддержать, и я слабо улыбаюсь.

– Я – Полина, а малыш… он…

Бросив взгляд на соседку, я решаю не рассказывать всю историю. Неизвестно, как она отреагирует, вдруг поступит как Аня? Мне сейчас никому верить нельзя, даже Лике, хоть она и помогла.

– Его зовут Илья, – говорю я первое пришедшее на ум мужское имя.

– Ну вот и познакомились, – Лика улыбается малышу, – знаешь, мне кажется, я знаю, как вам помочь.

Я вскидываю голову и смотрю на девушку с надеждой. Та сразу же начинает излагать свой план:

– У меня остался старый комбинезончик от моего сына. Правда, он для Ильи будет большим, я его покупала, когда Женьке месяцев девять было, но самое то. Со стороны будет казаться, что ребенок куда больше Ильи.

– А как это поможет? – хмурюсь я, не понимая, куда Лика ведет.

– Ну так те, кто ищут, точно примут Илью за другого ребенка. Моего ребенка. Сделаю вид, что я просто решила выйти на прогулку со своими двумя детьми! Маленького на руках понесу, а Димка со мной за руку пойдет – вот и все! Там же среди этих мужиков нет папаши ребенка?

Я уверенно мотаю головой. То, что малыша ищут совсем не родители, очевидно.

– Значит, его никто и не узнает! Будут приставать, подниму скандал, – оживленно говорит Лика и даже с места встает, принимаясь расхаживать по квартире, – А вот вывести тебя будет сложнее… Может переоденешься в мою одежду? У меня парик есть, вдруг сойдешь за кого-то другого?

– Слишком рискованно, – качаю я головой, – к тому же на улице все еще Анька может быть. Она меня точно узнает. Да и другие видели мое лицо.

– Анька – это подружка что ли твоя?

– Угу.

– Надо же, стерва какая, – хмыкает девушка, складывая руки на груди, – Продала за пять копеек. Хотя у нее ведь детей нет? – Лика дожидается моего утвердительного кивка и хмыкает, – Тогда ей нас никогда не понять, пока под сердцем ребенка не выносит. Мать любой ценой будет его защищать.

Я снова сникаю, но в отличие от меня, соседка не падает духом.

– А что, если?..

– Что? – оживляюсь я.

– Ну… ты должна мне довериться. Знаю, мой план может прозвучать безумно, но похоже, это единственный шанс тебе выбраться отсюда.

Я сглатываю и оглядываюсь на лежащего на диване малыша.

– Выкладывай, – киваю я решительно.

Глава 5

С первого взгляда план звучал и правда немного безумно. Все потому, что Лика предлагала мне не выходить из дома вообще. Прикатив из комнаты чемодан, девушка кивает на него и уверенно говорит:

– Вот твой пропуск наружу.

– О чем это ты? – растерянно уточняю я, непонимающе глядя на соседку.

– Заберешься в чемодан. Ты миниатюрная, точно влезешь! – живо поясняет Лика.

Я молча оглядываю большой дорожный чемодан. Он куда вместительнее моего миниатюрного и, если постараться, туда действительно можно забраться. Придется подтянуть как можно ближе к телу колени, уткнуться в них лбом и провести в таком положении как минимум минут десять-двадцать. Звучит вроде бы выполнимо.

– Допустим. Но как ты его спустишь по ступенькам? Одна, с двумя детьми, да и чемодан со мной весить будет ого-го!

– Я мужа попрошу помочь. У него скоро обед, он как раз приедет. Я и Леша сделаем вид, что мы такая вот обычная парочка, собрались с детьми куда-то на отдых. Он спустит вниз чемодан и положит его в багажник машины, а когда мы отъедем подальше, вытащим тебя из него, ты возьмешь ребенка и уедешь отсюда подальше! Ну что, как тебе идея?? – глаза соседки горят энтузиазмом.

– Я… даже не знаю, – выдыхаю я, снова оглядывая чемодан.

Выходит, это правда единственная возможность? А вдруг что-то пойдет не так? Я ведь даже сбежать не могу из него…

Лика, вздохнув, плюхается рядом со мной и кладет ладонь поверх моей руки.

– Я знаю, ты боишься… это рисковый план, но, похоже, иначе вообще никак, если ты хочешь вместе с сыном остаться. Эти сволочи не успокоятся, пока тебя не найдут, а сейчас это лишь вопрос времени. Они ведь вернутся позже сюда.

Хмыкнув, я киваю, задумчиво глядя перед собой.

– Ты права. Вот только мои вещи… всё ведь в квартире осталось. Я прямо так выбежала. Что мне потом делать, когда я выберусь? На улице январь…

– За это не переживай! У меня лежит куртка, мне она мала давно уже, я все продать хотела, да руки не доходили, она как раз тебе впору будет! Размер ноги у тебя какой?

– Тридцать восьмой.

– А вот тут уже промах, у меня сороковой… но ничего, набьем какой-нибудь газеты в носок, чтобы ты не потеряла мои ботинки. Тебе хоть есть куда пойти?

– Есть. Я к маме хотела…

– Не боишься, что там искать будут?

Черт, а за всей этой беготней я ведь и не подумала, что меня действительно могут искать там. Больше-то негде. Хотя Аня моего адреса не знает, так что есть возможность, что пока Назар или этот майор пробьют, где я живу и какую-то информацию обо мне, пройдет время. Хочется верить, что больше трех часов… У меня ведь одежды нет, денег тоже всего ничего. Я не могу не появиться у мамы – некуда больше идти.

– Мне хотя бы ночь переночевать, а потом… потом я придумаю что-нибудь, – бормочу неуверенно.

На самом деле я не знаю, за что хвататься и куда бежать. Времени обдумать толком свои действия у меня не было вообще.

– Ну нет, подруга, так дело не пойдет, – категорично качает головой Лика, подтверждая мои опасения, – у матери тебя первым делом и будут искать.

Меня осеняет – я же могу поехать к крестной! Вряд ли меня вообще додумаются искать не у кровного родственника! Тем более тетя Зоя живет одна, совсем недалеко от города, и она мне всегда была рада. Так и маму волновать тем, что я приехала с маленьким ребенком, не придется!

– У меня есть, куда поехать! – заявляю уверенно, встречаясь взглядом с Ликой.

– Точно?

– Да!

– Отлично, тогда я звоню мужу и прошу, чтобы он приехал пораньше. Я возьму с собой в пакете ботинки и куртку, потому что иначе ты в чемодан не влезешь. Будь наготове, – советует Лика, беря в руки телефон, – я не хочу объяснять мужу всю суть и ругаться с ним, у нас ведь времени в обрез. Когда увижу его машину в окно – сразу же полезай в чемодан!

– А как ты объяснишь появление еще одного ребенка?

– Выкручусь как-нибудь. Скажу, что подруга попросила посидеть с мелким. Главное – выбраться отсюда, а уже потом все остальное.

Неожиданно в дверь тарабанят и мы подпрыгиваем на месте от испуга. Ощущение такое, будто долбят не кулаком даже, а носком ботинка. Непрерывно.

– Блин! – шепчет Лика и тут же бросается к выглянувшему из соседней комнаты кучерявому мальчишке, – Тише, Женя!

– Мама, а кто пришел? – смешно шепелявя, спрашивает удивленно ребенок.

– Это дядя. Нехороший дядя, поэтому мы должны притвориться, что нас нет дома, хорошо? Просто иди играй дальше, не обращай внимания и не шуми.

– Но он же так громко стучит!

– Так нужно. Все, беги скорее. Сейчас папа приедет и пойдем гулять все вместе.

– Ура, папа Леша приедет! – подпрыгнув и хлопнув в ладоши, сорванец убегает назад в комнату.

В дверь долбят еще около минуты беспрерывно, после чего наконец грохот стихает. Мы с Ликой смотрим друг на друга, вытянувшись в струнку, расслабляемся не сразу – прислушиваемся к происходящему и, кажется, даже не дышим. Лишь спустя минуты три Лика отмирает.

– Все, времени нет. Звоню. – Решительно говорит соседка и набирает номер мужа.

А я не могу выразить, насколько сильно ей благодарна.

******

Лика отыскивает пару стареньких памперсов, к моей радости, и я быстро надеваю на малыша один из них. Главное, что его должно хватить до момента, когда я доберусь до крестной. Кроха и так на морозе пробыл неизвестно сколько, а если еще и мокрым по улице нести – точно заболеет. Этого я допустить никак не могу.

Еще у соседки находится бутылочка, оставшаяся от сына, и Лика предлагает сварить для ребенка молочную кашку. Я, конечно же, соглашаюсь. Вряд ли Аня покормила малыша, если только бабушке своей отнесла баночку с пюре, и та это сделала за нее. Учитывая, как моя бывшая подруга относится к детям, не знаю, как она вообще донесла ребенка до квартиры бабы Вали. Стоит перестраховаться, ведь мне ехать часа полтора на автобусе – лучше покормлю еще хоть немножко.

– Спасибо тебе огромное, – успеваю сказать я, прежде чем Лика выходит из комнаты, – не знаю, что бы я без тебя делала.

И это чистая правда. Не попадись мне соседка, вполне может быть, что ребенка бы попросту выдрали из моих рук, а мне бы угрожали, приказав молчать и никому не говорить, что вообще его где-либо видела. А что? Записи с камер они изымут, попробуй докажи в той же прокуратуре, что я действительно ребенка из мусорки вытащила, а не придумала это. Выставят больной на голову, а Аня еще и подтвердит это, если ей денег отсыплют. Меня же вот легко сдала…

– Знаешь… встреться мне хоть одна женщина, которая помогла бы мне в свое время, я бы не пережила весь тот ужас, что пришлось… – тихо говорит Лика, останавливаясь, – никому такого не пожелаю, даже врагу. Так страшно каждое мгновение бояться, что можешь своего ребенка лишиться навсегда… Женька ведь папаше и не нужен толком был, он все это делал, чтобы мне насолить, из-за того, что ушла, не выдержала побоев. Так что я не хочу, чтобы хоть одна мама через подобное прошла. И раз я могу помочь, то просто обязана это сделать.

Я молчу, сочувственно глядя на Лику. Она рассматривает узор ковра на полу отсутствующим взглядом, а у меня сердце кровью обливается, такой она выглядит подавленной и разбитой. Даже не представляю, через что же ей пришлось пройти, чтобы просто получить право жить со своим родным ребенком обычной спокойной жизнью.

Поднявшись, я подхожу ближе и осторожно касаюсь плеча Лики. Девушка поднимает голову и слабо улыбается, сбрасывая с себя оцепенение.

– Все уже хорошо. Женька этого, слава богу, не помнит. Лешка хороший папа ему.

Я чуть улыбаюсь в ответ.

– Хочешь, я сама сварю кашу? А ты с детьми побудешь.

– Нет, лучше останься с малышом. Если он заплачет – иди в детскую к Женьке и поплотнее дверь прикрой, ладно? На всякий случай лучше лишний раз перестраховаться.

– Хорошо, – соглашаюсь я.

Женю я не тревожу, вместо этого поднимаю ребенка на руки и хожу по комнате, стараясь развлечь его хоть немного. Кроха нервничает, ерзает, иногда тихонько хныкает и я пытаюсь быть самой внимательной и нежной. Сердце сжимается от мысли, что он может переживать о маме, к которой привык и у которой его так бессовестно отобрали. Я все еще хочу надеяться, что в мусорном баке ребенок оказался не по ее вине… просто не могу поверить, что такие женщины существуют.

– Приехал! – в комнату залетает Лика, и я от испуга немного вздрагиваю. – Забирайся быстрее, я закрою чемодан и поставлю его, как будто вещи собрала.

Девушка дает бутылочку с горячей кашкой и я, отставив ее в сторону, кладу малыша снова на диван, а сама торопливо бросаюсь к чемодану. Поза максимально неудобная и металлическая ручка, скрытая в задней части, вдавливается в тело, но выбирать не приходится.

– Ну, с богом, – шумно выдыхает Лика.

Даже по ее лицу видно, как сильно она нервничает.

– Постой! – я и так волнуюсь, а одного взгляда на соседку хватает, чтобы меня начал бить мандраж. – Только оставь хотя бы щелочку для свежего воздуха. Я… переживаю очень сильно, еще никогда не была в таком тесном пространстве. Боюсь очень.

– Конечно! Все будет хорошо, Полин, – пытается меня поддержать, как может, Лика.

Девушка хватается за язычок молнии и закрывает меня до боковой части. Вторая молния застегивается с другой стороны и не доходит до первой всего на какой-то сантиметр. Это хорошо. Мне так спокойнее, что я смогу, если что, просунуть хотя бы палец и как-нибудь выбраться.