Далёкая песня дождя

– Три, – продолжал я этот вроде бы простой и предсказуемый счет.

– Желтый. Снова желтый! И здесь желтый, и здесь…

Я застал ее в моей мастерской, где Она с искренним удивлением во взгляде внимательно изучала мои новые работы, воодушевленно комментируя результаты наблюдений вслух.

Прошло два месяца с того дня, когда рейсовый авиалайнер, с трудом преодолев накрывший добрую четверть земного шара грозовой фронт, доставил нас в Минск. Быстро забыв своего француза – мужа, трехэтажный особняк на берегу моря и новенький «феррари» в гараже, Она с удовольствием, как мне казалось, взвалила на свои красивые плечи незавидную ношу домашней хозяйки, которая совершенно не подходила к ее ангельской внешности. Это она быстро поняла сама и стала постепенно гасить свой случайно разгоревшийся хозяйственный пыл походами по бутикам, фитнес-клубам, спа-салонам, а также новыми подружками и еще какими-то делами, о которых предпочитала не распространяться.

Единственное, что в ней оставалось неизменным со дня нашей первой встречи, так это безграничное восхищение моим умением рисовать и какая-то фанатичная преданность всему, что связывало меня с этим умением. Я наслаждался ее присутствием в моей жизни, не веря, что это происходит со мной. В этом волшебном состоянии мое творчество наполнилось новым дыханием, и из-под кисти, одно за другим, рождались новые яркие и неординарные полотна.

Она могла часами засиживаться в мастерской в одиночестве или наблюдать за моей работой, скромно устроившись в уголке комнаты, иногда раздражая меня своими наивными вопросами и, как мне казалось, совершенно неуместными замечаниями. Вот и сейчас:

– Мне кажется, что ты злоупотребляешь желтым. Он на твоих холстах присутствует повсеместно. Это явный перебор. Неужели ты сам этого не замечаешь?

Я тяжело вздохнул. Она заинтересованно, в ожидании какой-либо реакции, посматривала на меня. Я легко представил, кого Она сейчас видит перед собой: мужика без возраста в заляпанном живописным разноцветием халате, чрезмерно худого, ссутулившегося от вечного карпения над мольбертом, с бледным лицом со впалыми бесцветными глазами и густой с ранними сединами бородой. Кем был этот мужик для нее, я не знал, и знать не мог. Я просто любил ее, не требуя взаимности.

– Стронциановый в чистом виде я почти не использую, он слишком едкий, а кадмий желтый действительно люблю. Это, если хочешь, моя визитная карточка – использовать желтый колор для придания полотну наибольшей теплоты.

Я сделал небольшую паузу, чтобы убедиться, что мое объяснение понято, но она ничем не выдавала свое отношение к услышанному. Только в широко открытых глазах появилась крохотная капелька легкого разочарования.

Откровенно скажу, что любой, уважающий себя художник не приемлет никакой критики со стороны людей не сведущих в искусстве, как бы внешне это не выглядело. Конечно же, он усиленно делает вид, что прислушивается к мнению дилетанта, но все равно поступает по-своему, как велит ему его внутренний голос, душевный настрой и личные убеждения.

– Соглашусь, что это невесть какой мудреный прием, но он срабатывает. По этой теплоте мои работы узнают, и не только на родине.

– Ах вот оно что! – притворно удивилась Она, и в ее глазах заиграли озорные огоньки.

Я уже было расслабился, считая, что тема исчерпана, но в очередной раз ошибся. Она, как всегда, была непредсказуема.

– Хорошо было бы вот так и в жизни – мазнул, где пожелал, желтым и сразу же стало теплее – в природе, в душе и в человеческих отношениях.

Мне понравились эти слова.

– Красиво сказано, но на то оно и искусство, чтобы совершать то, что в реальной жизни невозможно. Насколько мне известно, даже в классической фотографии повсеместно применяются цветные фильтры, но живописный арсенал гораздо многообразнее.

– Мне трудно это понять, наверное, поэтому я являюсь непреклонным приверженцем классического реализма и решительно отрицаю любой авангард как псевдо-искусство, – уверенно парировала Она.

– Ты отрицаешь Дали, Малевича, Сяогана и Рихтера?! Однако! – искренне возмутился я – не могу согласиться с твоим заблуждением, но, к сожалению, так думает добрая треть населения планеты.

– Треть Земли заблуждается? Все же радует, что в этом я не одинока. Значит, это правильное заблуждение.

Утром следующего дня она навесила на оконный карниз над холодным зимним стеклом желтый прозрачный тюль, и в нашей единственной жилой комнате сразу же стало теплее.

6

– Бом!.. – маленький молоточек исправно касался крохотного гонга в глубине часового механизма.

– Четыре, – завороженно вторил я этим чудесным звукам.

– Бордовый… Присмотрись внимательно, этот гобелен был когда-то бордовым и истерся со временем.

Она бережно, как что-то особенно ценное, кончиками тонких красивых пальцев поглаживала спинку старинного венского стула, который притащила невесть откуда, когда меня не было дома, и установила в углу возле окна.

– Это же самый настоящий «Тонет». Может быть, он не так красив, как новый, зато удобен и надежен, я пользуюсь им с удовольствием и при этом получаю истинное эстетическое наслаждение.[14]

Она загадочно улыбнулась и одним почти незаметным движением скинула на пол легкий атласный халатик, оставшись нагишом, грациозно устроилась на стуле, поджав одно колено под себя и свободно разместив свои красивые руки на отшлифованных временем, гладких как лед подлокотниках. Откинув на спину густую копну пшеничных волос, Она открыла небольшую красивую грудь с маленькими темными сосками. Ее громадные серо-голубые глаза сверкали зовуще, приглашая к безумной любовной игре.

– Не шевелись! – в запале воскликнул я.

Она послушалась, только легким поворотом головы обратила лицо навстречу бьющему из распахнутого окна солнечному свету.

Не прошло и часа, как из-под моей руки возник довольно неплохой графический портрет обнаженной красавицы. Я, недолго думая, назвал его «Незнакомка на венском стуле».

– Почему незнакомка? Разве ты не знаешь моего имени? – притворно обиделась Она, внимательно изучая портрет. Я видел, что ей понравилось, и внутренне гордился собой.

– Пусть для всех, кроме меня, ты будешь незнакомкой.

– Ты собираешься его демонстрировать всем?

– Он твой и тебе решать.

На моем весеннем вернисаже во дворце искусств молодой смуглолицый латинос в алом палантине и белоснежной шляпе предложил за этот графический этюд круглую сумму. Я отказался.

– Зря, – сказала Она, – разве тебе не нужны деньги? А портрет ты нарисуешь снова.

– Такого как этот уже не будет никогда. Это же миг, вспышка, озарение, которое невозможно повторить! Следующее такое состояние, если оно наступит, будет уже другим.

– Раз так, то продай его дорого, – Она произнесла это самым обыденным тоном, как будто речь велась о чем-то само собой разумеющемся.

– Это же твой портрет, и ты вправе делать с ним все, что пожелаешь, – я постарался побыстрее погасить ее пламенеющий напор.

Единственной моей работой, которая не была продана на этом многолюдном вернисаже, был карандашный этюд с незнакомкой на венском стуле.

7

– Бом!.. – чеканили свою монотонную песню часы. Нет, это были не просто последовательные металлические звуки старинного часового механизма. Я слышал чудесную мелодию, с каждым ударом погружающую меня в лучшие мгновения моей жизни.

– Пять, – отметил я начало очередного такта.

– Белый – это цвет или отсутствие цвета? – спросила она, осторожно поглаживая тонкой ладонью только что натянутый на подрамник и загрунтованный холст.

– Отсутствие цвета – это прозрачность, а белый – это полноправный цвет, его нет в стандартном цветовом спектре, но его значение ни у кого не вызывает сомнений, – немного помедлив, отозвался я. – Невозможно представить, как писались бы зимние пейзажи без белого, ведь это один из немногих колеров, который невозможно получить путем смешения других цветов, как зеленый или оранжевый. Он натурален и в искусственном суррогатном виде не существует.

– Как любовь… – внезапно заметила она, – да, да, любовь. Ведь априори она не может быть искусственно созданным суррогатом.

«Странное сравнение», – подумал тогда я, но вслух произнес неопределенное:

– Конечно…

Она, словно не услышав мое «конечно», продолжила:

– Любовь определенно в момент своего рождения имеет белый цвет, такой же чистый и невинный, как выпавший на рассвете первый снег. На его поверхности еще нет никаких следов, нелепых снеговиков, крепостей и горок с орущей детворой. Любовь – как этот свежий холст в твоей мастерской, ожидающий пришествия цвета. Через какое-то время его поверхности коснется кисть живописца, и он уже никогда не будет прежним – свежим и целомудренно чистым. И его новое состояние полностью зависит от вдохновения, настроения и мастерства художника. Его можно сделать известным на весь мир шедевром или бездарно замарать.

– Однако, – Она продолжала удивлять меня, и я постарался хоть как-то подыграть, – глубокая философия, я бы назвал ее «цветная философия любви».

– Называй как хочешь, но это моя философия, лично придуманная мною, – Она снова осторожно притронулась к холсту, – готова отстаивать авторское право.

Мне показалось, что Она не шутит.

– Ты же помнишь нашу первую встречу? Ну да, это трудно забыть, когда нежданно-негаданно перед тобой появляется твоя мечта.

Я и не думал возражать, так как это была сущая правда, как и то, что прозвучало следом.

– В тот миг ты влюбился в меня, словно натянул на подрамник новый, только что загрунтованный белоснежный холст. И стал по своему усмотрению мазать его своими красками, теми, что тебе близки и понятны, не спрашивая меня, как простую натурщицу – близки ли мне и понятны эти цвета?

Мое хорошее настроение улетучивалось с каждым произнесенным ею словом. Ведь прозвучавшее из ее прекрасных, играющих кровью, уст было неожиданной, неудобной, но сущей правдой. Я действительно упивался этим внезапно нахлынувшим и давно забытым состоянием безмятежного счастья, совершенно не задумываясь на тем, является ли оно счастьем на двоих.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Популярный алкогольный коктейль.

2

Односолодовый виски.

3

Голландский художник (1529–1569).

4

Аврутин, А. Наедине с молчанием. Минск, 2007.

5

Fortissimo (итал.) – очень громко.

6

Северный Йорк – один из густонаселенных районов Торонто, где расположены Норт-Йоркская общесоматическая больница и Саннибрукский центр медицинских исследований.

7

Полное название книги «Быть здесь – уже чудо. Жизнь Паулы Модерзон-Беккер» (автор Мари Дарьесек). Повествует о немецкой художнице-модернистке (1876‒1907), увлекавшейся нудизмом, ставшей первой художницей, решившейся на обнаженный автопортрет.

8

Breguet – знаменитая компания по производству швейцарских наручных часов, продающихся в ценовом диапазоне от 20 тысяч долларов.

9

Лаборатория (англ.).

10

Анатолий Аврутин.

11

Знаменитая «Мона Лиза» кисти флорентийского художника Леонардо да Винчи (1452‒1519).

12

Одна из разновидностей живописной техники.

13

Франс Флорис де Вриндт Первый, или Старший ― фламандский художник, автор картины «Суд Париса» (1559‒1561), где одним из главных персонажей является древнегреческая богиня Афродита.

14

Мебельная фирма «Братья Тонет», созданная в 1850 г., производила венские стулья.