Шестая попытка

Анна еще немного послушала голос в трубке, прощебетавший какие-то извинения, смешанные с контраргументами, затем отключила собеседника, по всей видимости не дав тому договорить.

Обреченно вздохнув, она сняла туфли и задвинула их под диван. Затем встала и сбросила с себя платье, обнажив хорошо сложенное, спортивное тело. Ни грамма лишнего жира, ни на бедрах, немного округленных, гладких, ни на плоском животе с пирсингом на пупке. Талия, хорошо заметная, не спрятанная за излишками еды. Небольшая упругая грудь восточного типа, с темными сосками, едва заметно смотрящими в разные стороны: словно взаимно обидевшись, они продолжали присматривать друг за другом. Ягодицы – округлые, плотные, облаченные в кружевные трусики – красивое дополнение ко всему блеску фигуры.

Анна быстро сменила кружева на черные плавки из хлопка и облачилась в голубую рубашку, так подходящую к ее цвету глаз, темно-синие джинсы с ремнем, на котором висела пустая кобура.

Открыв дверку шкафа, Анна извлекла из выдвижного ящика пистолет и вложила в кобуру. Она хотела уже закрыть ящик, но взгляд привлекла фотография, лежащая на дне, изображением вниз. Немного поколебавшись, Анна вытащила ее. На снимке, гордо вытянувшись в струнку и приятно улыбаясь, стоял мужчина в форме полковника полиции.

Некоторое время Анна, не проявляя никаких эмоций, смотрела на фотографию, но потом, словно опомнившись, небрежно забросила ее в ящик. Затем быстрым движением собрала распущенные волосы в хвост и закрепила их розовой видавшей виды резинкой.

В этот момент в дверь позвонили. Быстро закинув вечерний наряд в шкаф, Анна отправилась к двери…

…Через три минуты Анна сидела за стойкой бара, отделяющей кухонную зону от зала, и рассматривала своего гостя – старика Федора с удивительно рельефным, морщинистым лицом и седой «козлиной» бородкой.

Нисколько не тушуясь, Федор отвечал тем же. Своим пытливым взглядом он немного нервировал Анну, обычно спокойную к таким вещам. Было в нем что-то от старого, жесткого и сурового прошлого. И, без сомнения, спрятано за этим взглядом немало страдания.

– Это вы обнаружили мужчину в лесу?

Федор улыбался и продолжал пытливо всматриваться в Анну.

– Говорите громче, он глухой как пень!

Голос раздавался с дивана, где уютно устроился молодой парень с сержантскими нашивками. Он лениво и без особого интереса листал одну из книг, лежащих на журнальном столике у изголовья.

– Жаль, у вас телевизора нет. Там сейчас футбол…

Анна покачала головой.

– Так я говорю, это вы нашли того мужчину? В лесу! – теперь Анна почти кричала.

Федор встрепенулся, заулыбался и закивал.

– Я, внушенька, я и нашел, будь оно неладно! Угораздило же меня, старого, в ту шасть леса пойти. Туда же, пошитай, две версты крюк полушается. А я што? Не подумал… – Федор говорил громко, визгливо и с надрывом, упрямо игнорируя букву «ч», заменяя ее на удобную ему «ш».

Анна от неожиданности даже вздрогнула.

– Расскажите, что вы там увидели! – громко крикнула Анна.

Старик молча смотрел на Анну.

– Я говорю, расскажите… – еще громче начала Анна, но Федор ее остановил.

– Слышу я, внушенька, слышу! Просто как подумаю об энтом, так мурашки по всему телу разбегаются, – он вздохнул. – Ну, надо, знашит, надо! Тот день рано нашался. Я проснулся с первыми петухами и…

– Федор! – прервала старика Анна и повернулась к сержанту. – Как его по отчеству?

– Как по классике, Николаевич, – сержант поймал на себе недоуменный взгляд Анны и пояснил: – Ну, это тот, кто «Идиота» написал, Достоевский.

– Да… Не про тех героев писал Федор Михайлович, ох, не про тех, – Анна отвернулась от сержанта. – Федор Николаевич, мне с утра не надо! Просто опишите, что увидели в машине. Остальное я уже читала.

– Ну, не надо, так не надо! Можно и с машины… Так вот… Нашел я ее, а там шеловек. Мужшина. Я ж как увидел, што в крови он весь, так и шарахнуло меня, как шерта от ладана. Но потом малек стыдно стало. Думаю, шавой-то я не видал в жизни такого, шего мне пугаться сталось? Вот и вернулся к машине.

– Вы рассмотрели мужчину? Он был в сознании?

– Эх, внушенька, разве это сознание! Сидел, глаза вытаращив, словно леший какой-то. Вперед смотрит, нишего не замешает вокруг. Я его окликаю, трогаю, а он и в ус не дует. Сидит. Я еще подумал: можа, остолбенел, шарами лесными поддался. У нас в лесу всякое…

– Федор Николаевич… Не отвлекайтесь. Как он выглядел? – Анна терпеливо ограничивала размах фантазии старика.

– Да как он мог выглядеть? Я, милая, его не рассматривал. Да и в крови он был с головы до ног, а я ее с детства опасаюсь, стороной держуся от нее, и она меня за версту обходит, а тут такой слушай – сама нашла… Помню только, што на руках его порезы были, словно его огромная кошка оцарапала. А из-под ладоней, што руль крепко держали, кровь сошилась, густая такая… И каплями так… на коленку ему.

Федор замолк, вновь переживая вчерашний вечер.

– Я вас сейчас уже отпущу. Вы, главное, вспомните, не видели ли вы чего-нибудь подозрительного? – Анна даже охрипла от громкого крика.

– Все видел. И птицы молшали, так, словно гиблое место то было, и ветер стороной блуждал. А главное… – Федор сделал долгую паузу. – Страх я шувствовал. Вот, пошти живьем, натурою ощущал – боится тот шеловек шего-то, хотя и выглядел так, будто в него бесы вселились.

Анна кивнула Федору.

– Спасибо вам за помощь! Этот шеловек… – Анна запнулась. – Извините, заговорилась! Этот человек вас проводит. Сержант!

* * *

Закусив губу и оседлав в прихожей пуфик, Анна боролась с узлом на шнурках своих кроссовок. Федора и сержанта в квартире уже не было. Когда, наконец, Анна почти победила упрямые шнурки, в дверь опять позвонили.

– Входите! – крикнула Анна. – Кто там еще?

В квартиру зашел Лестрейд и, не разуваясь, направился в комнату.

– Вы издеваетесь все, что ли? Может, отдел сюда перенесем? – возмущенно бросила в спину Лестрейда Анна.

– А нечего было домой сматываться, личину менять. А то утром со мной в паре какая-то незнакомая фифочка работала, а сейчас вот напарница вернулась, – Лестрейд остановился у шкафа с полками и довольно бесцеремонно приступил к разглядыванию фотографий.

– Никак флиртуете, что ли, Леонид? – Анна добавила в голос немного издевки.

– Я? Да ты что! Мне такая радость и даром не нужна! – навряд ли улыбающийся Лестрейд думал в этот момент, что мог обидеть Анну.

– И я этому очень рада, – если Анну и задела последняя фраза, то она профессионально пропустила ее мимо ушей.

– О, Анна, почему скрывала, что у тебя есть такая красивая подруга? А рядом кто? Ее мама? Конечно! Они же одно лицо! – Лестрейд вновь появился в прихожей.

Он вертел в руках фото женщины и девушки, видимо, в поисках надписи, проливающей свет на заданные им вопросы. Но по тону Лестрейда можно было понять, что вопросы носили чисто технический характер.

Анна, проигнорировав его вопросы, молниеносным движением выхватила фотографию у Лестрейда и вернулась с ней в комнату. На полке, с которой взял снимок Лестрейд, стояло с десяток фотографий. Все они запечатлели памятные для нее моменты: с выпускного, с торжественной церемонии получения диплома в университете МВД, с присвоения первого звания, с поездки на Мальдивы и тому подобное. А в руке Анна держала фотографию, с которой на нее смотрела женщина, красивая, ухоженная, с приятной, располагающей к себе улыбкой, и молодая девушка лет двадцати пяти, в воздушном сарафане и оранжевой кепке. Девушка тоже улыбалась. Обе производили впечатление довольных и счастливых людей и были поразительно похожи.

Немного подумав, Анна убрала фотографию к себе в сумку и вернулась в прихожую к Лестрейду.

– Вот! – Лестрейд протянул Анне папку. – Тут результаты экспертизы.

– Спасибо, потом внимательно почитаю, а коротко расскажете в машине!

– А где же он? – взгляд Лестрейда ощупывал комнату.

– Кто он? – Анна сделала вид, что не поняла. Она поспешно собирала в сумочку разбросанные мелочи: косметичку, сигареты, жвачку.

– Ну, как же – он! Высокий, метр восемьдесят девять, шатен, пробор посередине, немного узковатые глаза, волевой подбородок, одет в…

– Ого! Вы бы так на работе свое умение демонстрировали! – Анна уже хотела вытолкнуть Лестрейда из квартиры, но увидела, как он смотрит на нее, остановилась, вздохнула, достала из сумочки кусочек ваты. Она не подошла к зеркалу, которого, впрочем, в коридоре и не было, а уверенными движениями начала стирать тональный крем с лица.

– Одет в классический костюм, – невозмутимо продолжил Лестрейд, – водит «Лексус» представительского класса. Заехал за тобой к участку ровно без четверти восемь. Дальнейшие ваши телодвижения мне неизвестны.

– И слава богу! – ухмыльнулась Анна.

Лестрейд кивнул в сторону дверей и уже было вышел, но заметил накинутое покрывалом зеркало, аккуратно убранное за пуфик. Он бережно вытащил размером метр на метр зеркало и, откинув покрывало, удовлетворенно себя осмотрел.

– Слушай, Гаврилова, а ты не вампир, случаем? В отделе поговаривают, что ты не зря зеркала стороной обходишь!

Анна развернулась к Лестрейду, отобрала зеркало и быстрым движением вновь завернула его в покрывало.

– Точно, вампир! Так что не злите меня!

Лестрейд, довольный своей выходкой, вышел из квартиры.

Анна осторожно, словно боясь разбить зеркало, немного приподняла покрывало. Увидев свое отражение, она резко закрыла зеркало и недовольно убрала его назад.

– Да уж! – Анна кинула на полочку использованную ватку и вышла из квартиры.

* * *

Небольшая трехдверная красная машина – «Мини Купер» – с двумя бежевыми полосками на капоте, похожими на подтяжки от брюк, протянувшимися от переднего бампера к лобовому стеклу, легко маневрировала по не очень заполненным улицам, пробираясь к центру. Бежевые крыша и зеркала подчеркивали ее изящество и красоту. В небольшом провинциальном Новоспасске такая машина выделялась из общего потока. Следить за кем бы то ни было на ней проблематично, а вот найти ее в случае кражи не представляло труда.

Машиной управляла Анна, сосредоточенно глядя на дорогу. Рядом, на пассажирском сиденье, разместился Лестрейд.

– Итак, рассказывайте!

Лестрейд открыл папку, вытащил первую бумагу.

– По результатам экспертизы на теле найденного мужчины обнаружены многочисленные порезы, нанесенные, предположительно, ножом с длинным лезвием. На его правой ладони очень глубокие раны, почти до костей. Кстати, мизинец едва удалось спасти, представляешь? В «Скорой» его буквально приклеили. Еще бы часок-другой, и не смогли бы, – почему-то довольный этим фактом Лестрейд глупо улыбался, тщетно ожидая поддержки от Анны.

– Ладонь, что с ней?

– О! Какие мы серьезные! – начал было Лестрейд, но, взглянув на нахмуренную Анну, продолжил: – Предположительно, тот же нож. Эксперт полагает, что наш клиент схватил лезвие ножа и крепко сжимал его.

– Схватился за лезвие? Значит, он защищался? Жертва?

– Похоже на то, – безразлично бросил Лестрейд.

– А кровь? Чья на нем кровь? Идиот! – Анна резко дернула руль вправо, уходя от зазевавшегося водителя.

– Послушай… – голос Лестрейда наполнился нотками обиды.

– Извините, это я не вам!

– И на том спасибо! Никак не могу привыкнуть, что за рулем тебе башню окончательно сносит. И как в тебе уживаются два человека? Вчера ты такая милая, в платьишке, в ресторан уезжала, говорила весело, аж приятно посмотреть. А сейчас орешь на водителей чуть ли не матом.

– Интересно, откуда про ресторан знаете? – чувствовалось, что Анна недовольна этим фактом.

– Да видел я вас вчера около двенадцати, когда домой ехал. Твой кавалер, с «Лексусом», тебя в такси сажал у ресторана, видимо пьяным за руль с тобой не рискнул садиться. Вы еще у машины там целовались. Со вкусом так, со знанием дела…

– Леонид! А вы не забываетесь? Нечего в мои личные дела лезть, это понятно? – злость в голосе становилась неприкрытой.

Лестрейд благоразумно решил больше не дразнить хищного зверька, обитающего где-то глубоко внутри его напарницы.

– Понятно! Как тут не поймешь! Я же без задней мысли! – извиняющимся тоном пробубнил Лестрейд.

– Леонид!

– Все, все! Забыли. Твои проблемы. Итак, о чем это я? Ах да! Ладонь – мелочи, а вот с кровью – тут поинтереснее будет! Представляешь, на нашем клиенте найдена кровь трех разных людей!

– Трех? – недоверчиво переспросила Анна.

– Ага! Один образец – нашего психа, два других принадлежат кому-то еще, – довольный произведенным эффектом, Лестрейд сиял, как музейная витрина.

– Ого! – Анна задумалась. – Что же произошло?

– Да кто его знает? Распутаем, небось не в первой!

– Личность смогли установить?

– Нет. По базе пробили – не числится. Заявлений об исчезновениях по городу и области не поступало.

Машина остановилась перед зданием Главного управления внутренних дел города Новоспасска.

Лестрейд быстро вышел из машины и взбежал по крыльцу. Анна осталась у машины.

– Ты чего застряла?

– Мне никак мысль одна покоя не дает: все кажется, что видела я где-то нашего пациента.

Анна захлопнула дверь, но продолжала стоять у машины, постукивая костяшками пальцев по крыше.

– Ха! Может, он артист какой известный? Я же по театрам не хожу, ты же знаешь. А тебя хлебом не корми. А может быть, в газете фотку видела? Не парься, вспомнишь!

Лестрейд уже хотел было открыть дверь в управление, но резкий окрик Анны заставил его вздрогнуть и вновь развернуться.

– Леонид, постойте! Фотография? Газета? – Анна спрашивала Лестрейда, но ответа не ждала. Мысли роем вертелись у нее в голове, пытаясь оформиться во что-то конкретное.

– Ну да, мало ли…

Звонок мобильного не позволил нужной мысли трансформироваться до вразумительной, остановив свое превращение на этапе расплывчатой неопределенности. Анна даже вздрогнула от резкой, ритмичной мелодии.

– Да, Гаврилова слушает, – прижатый плечом к щеке старый телефон недовольно хрустнул. – Спасибо! Да, буду!

Анна быстрым движением сняла резинку с волос и убрала ее в сумочку.

– Кто звонил? Анна? Ты меня слышишь? – вопросы остались без ответов. Лестрейд легко считал значение ее манипуляций с волосами: если на голове нет хвоста – Анны нет в управлении. Это закон, по которому живет его отдел с тех пор, как она впервые вошла к ним в кабинет.

Еще несколько секунд, и красная машина скрылась за поворотом. Лестрейд немного посмотрел ей вслед, потом махнул рукой и скрылся за дверьми.

* * *

Довольно просторная палата теперь не выглядела мрачно и таинственно, как при первом визите Анны. Горели все три лампы, отчего светом заливались даже самые отдаленные и неуютные уголки. Хотя, судя по ощущениям, свет мало что мог изменить.

Неуютно было везде. Два крупных санитара в белых халатах с синими вставками, скучающие от безделья у входа в палату, не делали обстановку более комфортной.

Анна и Олег Иванович стояли у кровати мужчины, остававшегося пока неопознанным. Он все так же лежал лицом вверх, но Анна без труда заметила произошедшие с ним изменения: закрытые глаза и беззвучно шевелившиеся губы.

– Мы сразу позвонили вам, – Олег Иванович поправил очки, выжидающе глядя на Анну.

– И что это значит? Ему становится лучше?

– Не думаю. Появилось некоторое, так сказать, звукоизвлечение. Не речь, конечно, но что-то похожее. Однако он совсем не встает с постели. Если раньше его веки не закрывались, то теперь эффект обратный. Даже восковая гибкость пропала. Возможно, мы наблюдаем непроизвольное снижение его защиты, – увидев недопонимание в глазах Анны, Олег Иванович поправил очки и заложил руки за спину, словно собираясь прочесть целую лекцию. – Как бы вам объяснить более популярно, что ли? Вот помните старые телефоны, дисковые, в каждом доме стояли? Хотя… Вы же так молоды, вы не застали…

Олег Иванович осекся, и Анна поспешила успокоить его:

– Все нормально, молодость – это не оскорбление! Только вы ошибаетесь. Я помню. У нас… – Анна на мгновение замолчала, затем уверено продолжила: – …у отца дома все еще стоит такой раритет.

– Тогда, возможно, вам доводилось слышать в трубке не только голос собеседника, но и еще чей-то разговор?

– Да, было такое! Это всегда раздражало моего отца, а меня забавляло! – Анна улыбнулась, на секунду вспомнив свое безоблачное детство.

– Отца… именно… – на секунду Олег Иванович задумался. – Так вот! В нашем случае происходит нечто подобное. Пациент не хочет возвращаться в реальный мир, строит защиту, оберегает себя, но иногда, словно воспользовавшись испорченным телефоном, он, сам того не подозревая, делает это. Не физически, конечно, а…

– Через бред!

Олег Иванович кивнул.

– И этим самым он ухудшает свое состояние. Боюсь, если так пойдет дальше, у нас останется не много времени, чтобы изучить его состояние и попытаться помочь, – Олег Иванович развел руками, вздохнул и протянул Анне лист бумаги. – Это то, что он уже сказал. Как видите, пока это действительно бред, вернее, каша. Просто звуки, отдельные слоги, но мне кажется, что они постепенно обретают форму. Я думаю, очень скоро мы сможем услышать слова. По крайней мере, я смею так предположить.

Анна пробежалась по листку глазами. Отдельные буквы «а», «о», «т», слоги «ка», «ко», «не». Все многократно повторяющееся и бессмысленное.

– Хорошо! Но я хочу вас попросить… Разбудить его, что ли. Снять защиту совсем, – пряча листок с бредом пациента в карман, попросила Анна. – Надо узнать, кто он и что произошло. И чем скорее, тем лучше.

– Я уже говорил вам, что…

– Я помню, но надо рискнуть. Олег Иванович. Пожалуйста, приступайте!

Олег Иванович всем видом показал, что против этой идеи, но не стал перечить.

– Принесите мой саквояж! – обратился он к санитарам, и те, словно двое из ларца, тут же умчались выполнять поручение.

– А где санитарки?

– Простите? – не понял вопроса Олег Иванович.

– Вчера тут две женщины работали, а сегодня эти… мордовороты.

– А… Любовь Михайловна и Мария Михайловна! Наши легендарные сестры. Работают тут с самого основания больницы. Они только кормят, моют и переодевают. Всю остальную работу, где нужна грубая сила, выполняют эти славные парни, – ирония в конце фразы заставила Анну улыбнуться.

Через несколько минут Олег Иванович уже колдовал над своим большим саквояжем. А еще через минуту он держал в руках шприц с мутной желтой жидкостью.

– Эх! – в голосе психиатра было столько досады, что Анна на мгновение усомнилась в правильности своего решения, но отменять просьбу не стала.

К кровати подошли дождавшиеся своего часа санитары. Один, молодой, скорее всего студент-практикант, с короткой стрижкой под ежика, обхватил пациента за ноги. Второй, постарше, с серьгой в правом ухе и огромной тату в виде змеи на шее, крепко сжал руки. Олег Иванович ловко обвязал жгутом предплечье и ввел лекарство в вену.

Первые несколько минут ничего не происходило. Затем пальцы лежащего мужчины дрогнули. Еще через пару секунд его тело напряглось, и глаза, моргнув несколько раз, открылись.

Анна медленно подошла ближе. Зрачки мужчины постепенно менялись: с них словно спадала пелена, они очищались и прояснялись. Взгляд становился более осмысленным.

– Вы меня слышите? – осторожно спросила Анна.

Мужчина вздрогнул от ее голоса. Прошла еще пара секунд, пока его сознание приходило в себя. Когда же это случилось, он изогнулся от боли и закричал. Сильно, пронзительно, так, что сердце Анны похолодело от нечаянного прикосновения к его боли. Если бы не сильные руки санитаров, он уже был бы на ногах. Или на полу. Тело, выгнутое в дугу, смотрелось зловеще. Анна непроизвольно сделала несколько шагов назад, но не отводила взгляда от происходящего ни на секунду.

– Держите его! Крепче! – голос Олега Ивановича почти тонул в изливающейся через крик боли пациента.

Он извлек из саквояжа другой шприц с похожей жидкостью и, не затрудняя себя в поисках вены, влепил мужчине укол в бедро. Почти сразу после этого крик оборвался. Мужчина расслабился. Он лежал на кровати и размеренно дышал. Его глаза вновь медленно закрылись. Время от времени по мышцам пробегала дрожь.

– Я же вас предупреждал… – поправляя на себе сбившийся халат, громко прошептал Олег Иванович.

Анна молчала. Она еще раз покосилась на мужчину.

– Да уж…

На большее ее не хватило.

Санитары уже ушли из палаты, укоризненно поглядывая на Анну. Олег Иванович стоял в дверях и выжидающе смотрел на Анну. Но она, казалось, вовсе не собиралась уходить.

– Вы остаетесь? – решил помочь Анне Олег Иванович.

Анна уселась на прибитый к полу табурет, расправила лист с записью бреда мужчины и положила его на колени.

– Да… Я буду дежурить. Первое время.

Олег Иванович равнодушно пожал плечами и уже хотел выйти, но его остановил голос Анны:

– Ручку мне не оставите? И принесите чего-нибудь попить, если можно!

Анна осталась одна. Она стояла у кровати и смотрела на мужчину. В какой-то момент его лицо полностью расслабилось. Показалось даже, что он улыбнулся. Едва заметно. Наверняка это не так, но одно Анна чувствовала точно – ему сейчас было хорошо и спокойно.

* * *

Большая, просторная комната. Играющая серебром и хрусталем люстра освещала не только уютную, по-домашнему теплую и с любовью обставленную прихожую, но и людей, которые сгрудились у порога дома. Десять подвыпивших людей среднего возраста. Один из них снимал все происходящее на маленькую видеокамеру. При этом он постоянно все комментировал:

– Мы ведем репортаж из дома нашего друга, успешного и талантливого писателя Кирилла и его очаровательной жены Вари. Торжественный вечер, посвященный выходу нового бестселлера вышеназванного хозяина дома, подошел к концу, и гости пытаются отчалить из этой дружелюбной гавани и расплыться по своим рекам. Это не всем удается, но все же они стараются!

– Не расплыться, а разойтись! Мы же не… ну, понимаешь! – раздался обиженный голос одного из гостей, а следом за ним одинокий смешок.

– Ну конечно, разойтись! Хотя… – «оператор» навел камеру на двух неуверенно стоящих гостей, равновесие которым помогали поддерживать их жены. – Мне кажется, что вот эти точно пытаются расплыться!

Гости в один голос захохотали. В этот момент в прихожую вошла красивая, среднего роста, молодая женщина, лет тридцати. Короткое платье не справлялось с задачей спрятать от внешнего мира пару изящных, длинных ног. Впрочем, и красивую грудь своей хозяйки платье тоже не собиралось скрывать, подчеркнуто и бережно обхватив ее в свои объятия. Глаза девушки искрились счастьем. Светлые волосы крупными завитками ниспадали до хрупких плеч. Она несла поднос с набором рюмок разного калибра и содержимого.

– А вот и хозяйка дома! – крикнул кто-то из гостей, и его поддержали все остальные. – Варечка!

– А на посошок? – спросила Варя, протягивая гостям поднос.

Скромных или способных отказаться от еще одной рюмки не нашлось. Быстро разобрав рюмки, гости дружно стали звать хозяина, который тут же появился, обняв свою супругу и держа на руках дочку, пятилетнюю Дашеньку. Высокий, черноволосый, красивый мужчина с карими, озорными глазами и очаровательной, доброй улыбкой.

– Друг, талантище! – гости загалдели. Отдельные выкрики и поздравления сливались в общий поток счастливых и довольных голосов. – Поздравляем! С очередным успехом! Ура!..

…Закрыв за гостями дверь, Кирилл с Варей и Дашенькой уселись на диван. Дочка тут же устроилась на коленях у папы и включила свой любимый мультик, но уже через минуту спала, обессиленная прошедшим днем.

Варя воспользовалась моментом и прильнула к губам мужа.

– Ты такой… соблазнительный! Столько про тебя хорошего наговорили. Сама это знаю, а еще раз услышать было приятно.

– Да врут все люди! – улыбался Кирилл. – Ну, или преувеличивают!

– Вот ведь! Можешь не скромничать, тут все свои.

– Ладно, сдаюсь! Но я хороший только потому, что у меня есть ты, – Кирилл поцеловал притворно удивившуюся Варю. – Да, да! Кто меня таким сотворил?

– Бог! – улыбнулась Варя.

– Бог меня придумал, а ты слепила! – Кирилл заулыбался.

– Вот ведь льстец! Ладно, пойдем спать!

– Отличная идея. Особенно если учесть тот факт, что я не выспался прошлой ночью, – Кирилл погладил спящую дочку по голове.

– Я так и поняла по бурчащему утру, – Варя прильнула к Кириллу. – И что же помешало тебе выспаться?

– Не знаю… сон. Не помню его… Как-то связан с книгой.

– Ты много о ней думаешь, а надо не забывать и обо мне, – Варя встала, отошла к двери и призывно изогнулась, погладив себя по ножке, приподнимая подол платья.

Как только рука достигла оголенного бедра, она резко отпустила платье, скрыв долгожданную и волнующую картину, и, озорно улыбнувшись, поднялась по лестнице вверх.

Кирилл потянулся за пультом, не отрывая взгляда от жены…