Разрушенный трон

«Как ты».

Намек был ясен, и каким-то образом Кориана обнаружила, что не может ответить: внезапно у нее застрял ком в горле. Она смогла только покачать головой.

«Нет, Джессамин, я не хочу здесь оставаться. Я не хочу быть тобой».

– Очень хорошо, – сказала Джессамин. Ее трость еще раз стукнула по полу. – Давай начнем день.

Позже тем же вечером Кориана села писать. Ее ручка летала по страницам подарка Джулиана, проливая чернила, как нож проливает кровь. Она писала обо всем. О Джессамин, об отце, о Джулиане. О тошнотворном чувстве, что брат бросит ее, чтобы в одиночку бороться с надвигающимся ураганом. Теперь у него была Сара. Она застала их целующимися перед ужином, и пока она улыбалась, притворяясь, что смеется, притворяясь довольной их румянцем и заикающимися объяснениями, Кориана тихо отчаивалась.

«Сара была моей лучшей подругой. Сара была единственным, что принадлежало мне».

Но теперь это не так.

Как и Джулиан, Сара ускользала, а от Корианы оставалась только пыль забытого Дома и забытой жизни.

Потому что, что бы ни говорила Джессамин, как бы она ни прихорашивалась и ни врала о так называемых перспективах Корианы, поделать ничего было нельзя.

«На мне никто не женится. Как минимум не женится никто, за кого я бы захотела выйти замуж».

Эта мысль приводила ее в отчаяние, но при этом она смирилась с ней.

«Я никогда не покину это место, – писала она. – Эти золотые стены станут моей могилой».

* * *

Джареда Джейкоса хоронили дважды.

Первые похороны прошли в Археоне, при дворе, в дождливый весенний день. Вторые – спустя неделю, в поместье в Адеронаке. Его похоронили в семейной усыпальнице вместе с остальными предками Дома Джейкос, и он обрел свой последний покой в мраморной гробнице, оплаченной одним из драгоценных камней из трости Джессамин. Изумруд был продан торговцу драгоценными камнями в Восточном Археоне, в присутствии Корианы, Джулиана и их престарелой кузины. Джессамин держалась отстраненно и даже не смотрела, как новоиспеченный лорд Джейкос передает зеленый драгоценный камень Серебряному ювелиру.

«Он не дворянин», – поняла Кориана.

На нем не было цветов Дома, достойных упоминания, но одет он был богаче них, щеголяя красивой одеждой и большим количеством украшений.

«Да, мы благородны, но этот человек при желании мог бы купить нас всех».

Члены семьи по обычаю были одеты в черное. У Корианы не было черного платья, и она стояла в одном из многих ужасных траурных платьев Джессамин – потому что кузина была свидетельницей более чем дюжины похорон членов Дома Джейкос. От платья у Корианы все чесалось, но она спокойно прошла вместе с семьей из торгового квартала и направилась с ними к большому мосту, перекинутому через Столичную реку и соединяющему две части города.

«Если я бы я начала чесаться, Джессамин бы отругала меня или ударила».

Это был не первый визит Корианы в столицу и даже не десятый. Она бывала там много раз – обычно по приказу своего дяди, демонстрируя так называемую силу Дома Джейкос. Как глупо. Они не просто бедны, их семья маленькая, истощенная, особенно после гибели близнецов. Она не идет ни в какое сравнение с разросшимися генеалогическими деревьями домов Айрел, Самос, Рамбос и многих других. Их богатые родословные в состоянии поддержать огромное количество родственников; их позиции Высоких Домов прочно закреплены как среди знати, так и в правительстве. В отличие от Дома Джейкос – если отец Корианы, Харрус, не сможет найти способ доказать свою ценность пэрам и своему королю. Кориана не видела выхода из этой ситуации. Адеронак находился на границе с Озёрным краем, численность населения там была маленькая, а земли заросли густым лесом – вырубка которого была никому не нужна. Там не было ни шахт, ни мельниц, ни даже плодородных сельскохозяйственных угодий. В их уголке мира не было ничего полезного.

В попытке выглядеть немного более презентабельно (раз не было возможности одеться по моде) Кориана стянула плохо сидящее платье с высоким воротником золотым поясом. Она сказала себе, что ей плевать на перешептывания придворных и насмешки других юных леди, которые смотрели на нее так, словно она была какой-то букашкой или, еще хуже, Красной. Все они – жестокие и глупые девчонки, которые, затаив дыхание, ждут любых новостей о Выборе королевы. Но это, конечно, неправда. Сара ведь тоже одна из них, да? Она – дочь лорда Сконоса, учится на целителя и, похоже, будет целителем очень искусным. Этого достаточно, чтобы служить королевской семье, если она будет держаться этого пути.

«Мне это не нужно, – сказала Сара, изливая душу Кориане за несколько месяцев до этого, во время своего визита. – Потратить жизнь на заживление порезов от бумаги и гусиных лапок будет напрасной тратой времени. Мои навыки принесут намного больше пользы в траншеях Чока или в больницах Корвиума. Ты же знаешь, там каждый день умирают солдаты. Под пулями и бомбами Озёрного края гибнут и Красные, и Серебряные – потому что такие люди, как я, остаются здесь».

Никому другому она бы в этом не призналась, а в особенности – своему отцу. Такие разговоры лучше подходили для полуночи, когда две девушки могли шепотом делиться своими мечтами, не опасаясь последствий.

– Я хочу что-нибудь строить, – сказала Кориана своей лучшей подруге.

– Что строить, Кориана?

– Воздушные двигатели, дирижабли, транспорты, видеоэкраны… печи! Я не знаю, Сара, не знаю. Я просто хочу… что-нибудь создавать.

Сара улыбнулась, ее зубы блеснули в лучах лунного света.

– Ты хочешь наполнить свою жизнь смыслом. Да, Кори?

– Я этого не говорила.

– Тебе и не нужно было.

– Я понимаю, почему Джулиан так тебя любит.

Это сразу успокоило Сару, и вскоре она заснула. Но Кориана лежала, не сомкнув глаз, глядя на тени на стенах, размышляя.

Теперь, на мосту, в хаосе ярких цветов, она делала то же самое. Перед ней проплывали дворяне, горожане, торговцы; их кожа была холодной, шаг медленным, взгляд жестким и затуманенным – вне зависимости от цвета их глаз. По утрам они жадно пили и, напившись, человек все еще глотал воду, другие умирали от жажды. Остальные, конечно, были Красными, с повязками на одежде. Слуги носили форму, некоторые были одеты в одежду в полоску цветов Высокого Дома, которому они служили. Их движения были решительными, а взгляды устремлены вперед – они торопились выполнить данные им поручения и приказы.

«По крайней мере, у них есть цель, – подумала Кориана. – Не то, что у меня».

Ей вдруг захотелось обхватить руками ближайший фонарный столб, как-то удержаться, чтобы ее не унесло, словно лист на ветру, или чтобы она не упала в воду, как камень. Или и то, и другое. Чтобы не идти, подчиняясь какой-то силе. Силе, контролировать которую она не могла.

Рука Джулиана сомкнулась на ее запястье, и она взяла его за руку.

«Он подойдет, – подумала она, и почувствовала, как напряжение отпускает свою хватку. – Джулиан будет держать меня здесь».

Позже она сделала в своем исписанном, испещренном чернильными пятнами дневнике короткую запись об официальных похоронах. Ошибок в ее письме становилось все меньше, а ее почерк – все лучше. Она ничего не написала о теле дяди Джареда, его коже белее луны, лишенной крови в процессе бальзамирования. Она не записала, как дрожали губы ее отца, выдавая его чувства – ему действительно было больно из-за смерти брата. Не отметила, как ровно на время церемонии кончился дождь, не стала описывать толпы лордов, пришедших выразить свое почтение. Она даже не потрудилась упомянуть о присутствии короля или его сына Тиберия, который стоял, с мрачным видом нахмурив свои темные брови.

«Дяди больше нет, – вместо этого написала она. – И почему-то в каком-то смысле я ему завидую».

Закончив, она как и всегда спрятала дневник под матрасом в своей спальне вместе с остальными своими сокровищами. Если конкретно – с небольшим набором инструментов, который она забрала из заброшенного сарая садовника и ревностно оберегала. Две отвертки, изящный молоток, один набор плоскогубцев с игольчатым наконечником и гаечный ключ, проржавевший так сильно, что им почти нельзя было пользоваться. Почти. Там также была катушка тонкой проволоки, аккуратно вытянутой из древней лампы в углу, которую никто не стал бы искать. Как и поместье в Аденораке, городской дом Джейкосов в Западном Археоне был обветшалым местом. А когда шли ливни, там к тому же было сыро, и от этого старые стены покрывались конденсатом, как в пещере.

На Кориане все еще было черное платье и золотой пояс, а ресницы были влажные, как она убеждала себя, от дождя, когда в ее комнату ворвалась Джессамин. Разумеется, чтобы навести суету. Без щебетания Джессамин не обходилась организация ни одного банкета, не говоря уж о визитах ко двору. За очень ограниченное время и с очень скудными ресурсами она сделала все возможное, чтобы Кориана выглядела и вела себя как можно более презентабельно, как будто от этого зависела ее жизнь.

«Возможно, так оно и есть. Какой бы жизнью она ни дорожила. Возможно, при дворе нужен еще один инструктор по этикету для детей благородных Серебряных, и она думает, что если она сотворит чудо со мной, это место достанется ей.

Даже Джессамин хочет уйти».

– Так, давай обойдемся без этого, – пробормотала Джессамин, вытирая слезы Корианы салфеткой. Еще один взмах, на этот раз черным карандашом, чтобы подчеркнуть ее глаза. Пурпурно-голубыми румянами коснулась ее щек, чтобы ярче выделить скулы. На губы она не нанесла ничего, потому что Кориана так и не смогла овладеть искусством не пачкать помадой зубы или стакан с водой. – Думаю, так сойдет.

– Да, Джессамин.

Как бы ни радовалась старуха ее покорности, манеры Корианы заставили ее задуматься. Девушка явно загрустила после похорон.

– В чем дело, дитя мое? Это из-за платья?

«Плевать я хотела на эти выцветшие черные шелка, на банкеты или на этот мерзкий двор. Плевать мне на это на все».

– Нет, кузина. Все в порядке. Полагаю, я просто хочу есть.

Кориана попыталась отделаться малой кровью, указав Джессамин на один недостаток, чтобы скрыть другой.

– Господи, ну у тебя и аппетит, – ответила она, закатывая глаза. – Не забывай, ты должна есть изысканно, как птичка. На твоей тарелке всегда должна оставаться еда. По зернышку, по зернышку…

«По зернышку, по зернышку».

Эти слова неприятным эхом отдались в голове Корианы, но она все равно заставила себя улыбнуться. Улыбка далась ей тяжело, причиняя такую же боль, как слова, дождь и ощущение падения, которое преследовало ее с того момента, как она прошлась по мосту.

Джулиан и их отец уже были внизу. Они стояли рядом с камином, у дымящегося пламени. Они были одеты в одинаковые черные костюмы с бледно-золотыми лентами, перекинутыми через плечо. Лорд Джейкос осторожно коснулся своего нового приобретения, булавки, прикрепленной к ленте, – помятый золотой квадрат, такой же старый, как и его Дом. Ничто по сравнению с драгоценными камнями, медальонами и знаками других губернаторов, но на данный момент этого было достаточно.

Джулиан поймал взгляд Корианы и начал было ей подмигивать, но прекратил, едва увидев подавленное выражение ее лица. Он держался рядом с ней всю дорогу до банкета, сжимая ее ладонь, когда они ехали на арендованном транспорте, а потом – ее руку, когда они проходили через большие ворота площади Цезаря. Слева от них раскинулся Дворец Белого Огня, занимая южную сторону выложенной плиткой площади, на которой сейчас толпились дворяне.

Джессамин гудела от возбуждения, несмотря на свой возраст, и старалась улыбаться и кивать каждому, кто проходил мимо. Она даже махала людям рукой, позволив ниспадающим рукавам своего черно-золотого платья струиться в воздухе.

«Она общается с помощью своей одежды, – поняла Кориана. – Как же это глупо. Так же, как и остальная часть этого танца, который закончится еще большим позором и падением Дома Джейкос. Зачем откладывать неизбежное? Зачем играть в игру, в которую мы не можем достойно играть?»

Этого ей было не понять. Схемы она понимала лучше законов высшего общества – их она отчаялась постичь. Во дворе Норты, даже в ее собственной семье не было никакого смысла. Его не было даже в Джулиане.

– Я знаю, о чем ты просил отца, – пробормотала она, осторожно прижимая подбородок к его плечу. Ткань его куртки заглушала ее голос, но этого было недостаточно, чтобы он мог притвориться, что ее не слышит.

Кориана почувствовала, как он напрягается.

– Кори…

– Должна признаться, я не совсем понимаю. Я думала… – ее голос дрогнул. – Я думала, теперь, когда нам придется переезжать ко двору, ты захочешь быть с Сарой.

«Ты попросил разрешения поехать в Дельфи, чтобы работать с учеными и раскапывать руины, а не учиться быть лордом, оставшись рядом с отцом. Зачем ты это сделал? Зачем, Джулиан? – И самый худший вопрос из всех, тот, который у нее не хватило сил задать: – Как ты мог бросить и меня тоже?»

Ее брат глубоко вздохнул и крепче сжал ее.

– Я хотел. И хочу. Но…

– Но? Что-то случилось?

– Ничего, совсем ничего. Хорошего или плохого, – добавил он, и она услышала в его голосе намек на улыбку. – Я просто знаю, что она не покинет двор, если я останусь с отцом. Я не могу так с ней поступить. Это место… Я не хочу, чтобы она застряла здесь, в этой змеиной яме.

Кориана почувствовала укол печали за своего брата и его благородное, бескорыстное, глупое сердце.

– То есть ты бы отпустил ее на фронт.

– Тут и речи не может идти об «отпустил». Она должна быть в состоянии принимать решения самостоятельно.

– А если ее отец, лорд Сконос, не согласится?

«Как он, несомненно, и сделает».

– Тогда я женюсь на ней, как и планировал, и возьму ее с собой в Дельфи.

– У тебя всегда есть план.

– Стараюсь.

Несмотря на прилив счастья – ее брат и лучшая подруга поженятся – Кориана почувствовала знакомую боль.

«Они будут вместе, а ты останешься одна».

Пальцы Джулиана внезапно сжали ее собственные, теплые, несмотря на моросящий дождь.

– И, конечно, я пошлю и за тобой. Ты думаешь, я брошу тебя в королевском дворе, оставив тебя с отцом и Джессамин? – Затем он поцеловал ее в щеку и подмигнул. – Плохо ты обо мне думаешь, Кори.

Ради него она выдавила широкую белоснежную улыбку, которая сверкнула в свете огней дворца. Она не чувствовала ее блеска.

«Как Джулиан может быть таким умным и таким глупым одновременно?»

Это одновременно озадачивало и огорчало ее. Даже если бы их отец согласился отпустить Джулиана учиться в Дельфи, Кориане никогда не позволили бы сделать то же самое. Она не обладала великим умом или очарованием, не была красавицей или воином. Польза, которую она могла принести, заключалась в браке, в союзе, а в книгах ее брата или его заступничестве ее не было.

Дворец Белого огня был окрашен в цвета Дома Калор – на каждой алебастровой колонне Кориана видела черный, красный и серебряный. В окнах мигал свет, и от парадного входа, охраняемого личными стражами короля, одетыми в огненно-алые плащи и маски, доносились звуки шумной вечеринки. Проходя мимо них, все еще сжимая руку Джулиана, Кориана почувствовала себя не столько леди, сколько пленницей, которую ведут в камеру.

* * *

Кориана приложила все усилия, чтобы есть «по зернышку».

Она также всерьез подумывала о том, чтобы положить в карман несколько вилок с золотой инкрустацией. Жаль, что они сидят напротив дворян Дома Мерандус. Они были шепотами, все они; они могли читать мысли и, возможно, знали намерения Корианы так же хорошо, как и она сама. Сара сказала, что она должна почувствовать, заметить, если кто-то из них попытается залезть к ней в голову, и Кориана была взвинчена и держалась скованно, стараясь следить за тем, что происходит у нее в голове. Из-за этого она была молчалива, бледна и сидела, не сводя напряженного взгляда со своей тарелки с растерзанной – и несъеденной – едой.

Джулиан попытался ее отвлечь, как и Джессамин, хотя она сделала это непреднамеренно. Она из кожи вон лезла, осыпая лорда и леди Мерандус комплиментами. Она хвалила все, начиная с их похожих нарядов (лорд был в костюме, а леди в платье – и их наряды мерцали, как сине-черное звездное небо) и заканчивая прибылью, которую приносят их родовые земли (в основном в Хэйвене, включая трущобы техов Веселого города, место, где, судя по тому, что знала Кориана, едва ли было много поводов для веселья). Дети Мерандусов, казалось, были полны решимости игнорировать Дом Джейкоса, насколько это было возможно, и сосредоточили свое внимание на себе и банкетном столе, за которым ели члены королевской семьи. Кориана тоже не могла удержаться и украдкой поглядывала туда.

Тиберий Пятый, король Норты, естественно, сидел на возвышении в центре, облокотившись на богато украшенное кресло. Его черная парадная форма была отделана малиновым шелком и серебряной тесьмой – тщательно продуманный наряд, в котором все было к месту. Он был очень красивым мужчиной, более чем красивым. Высокий и худой, с глазами цвета жидкого золота и скулами, способными заставить поэтов плакать. Даже его борода, царственно тронутая сединой, была аккуратно подстрижена и безупречно уложена. Если верить Джессамин, леди, соперничающие за право стать его королевой, превратили его Выбор королевы в самую настоящую кровавую баню. И всем, казалось, было все равно, что король никогда не сможет их полюбить. Они хотели только одного: родить ему детей, сохранить его доверие и заработать себе корону. Королева Анабель, истребитель Дома Леролан, сделала именно это. Она сидела слева от короля, с кривой улыбкой глядя на своего единственного сына. Верхние пуговицы ее военной формы были расстегнуты, открывая взору огненную бурю висящих на ее шее драгоценных камней, красных, оранжевых и желтых, как взрывная способность, которой она обладала. У нее на голове была маленькая корона, но не обращать на нее внимания было трудно: при каждом движении королевы у нее на голове сверкала россыпь черных драгоценных камней, оправленных в толстую ленту розового золота.

У любовника короля на голове была такая же корона, хоть на ней и отсутствовали драгоценные камни. Он, казалось, не возражал, и сиял ослепительной улыбкой, переплетая свои пальцы с пальцами короля. Принц Роберт из Дома Айрел. В нем не было ни капли королевской крови, но он носил этот титул уже несколько десятилетий – указанием короля. Как и у королевы, у него на шее ярко сверкали драгоценные камни, красные и синие – цветов его Дома. Они еще сильнее бросались в глаза из-за его черной парадной формы, длинных черных волос и безупречной бронзовой кожи. У него был очень мелодичный смех, который выделялся среди множества голосов, эхом разносившихся по банкетному залу. Кориане показалось, что у него добрый взгляд – странная черта для человека, так долго пробывшего при дворе. Эта мысль ненадолго ее успокоила – пока она не заметила членов его Дома, сидящих рядом с ним. У каждого из них были резкие и строгие черты, у всех бегали глаза, а губы были растянуты в безумных улыбках. Она попыталась вспомнить их имена, но знала только одного человека – леди Ару, главу дома Айрел. Казалось, все в ней, от макушки до кончиков пальцев, говорило о ее статусе. Словно почувствовав, что на нее смотрят, Ара мгновенно обратила на Кориану взгляд своих темных глаз, и ей пришлось отвести глаза.

Она посмотрела на принца. Когда-нибудь он станет Тиберием Шестым, но сейчас он всего лишь Тиберий. Подросток, ровесник Джулиана, с неровной тенью отцовской бороды на подбородке. Он предпочитал вино, судя по поспешно наполняемому пустому бокалу и серебристому румянцу, расцветшему на его щеках. Она вспомнила, как он вел себя на похоронах ее дяди: послушный сын, стоически стоявший у могилы. Сейчас он легко улыбался, обмениваясь шутками со своей матерью.

Их взгляды на мгновение пересеклись. Тиберий глянул на нее через плечо королевы Анабель и чуть пристальнее посмотрел на юную леди Джейкос в старом платье. Он быстро кивнул, отвечая на ее пристальный взгляд, а потом вернулся к своим ужимкам и своему вину.

– Поверить не могу, что она это позволяет, – сказал кто-то, кто сидел напротив нее.

Кориана повернулась и увидела, что Элара Мерандус тоже смотрит на членов королевской семьи. Ее проницательные миндалевидные глаза сузились от отвращения. Элара, как и ее родители, тоже была одета в темно-синее. Ее шелковый наряд был усыпан белыми драгоценными камнями, хотя вместо платья на ней была блузка с разрезами и рукавами-накидками. Ее длинные, невероятно прямые пепельные волосы были перекинуты на одно плечо, являя взору усыпанное бриллиантами ухо. Она была столь же безукоризненна и во всем остальном: длинные темные ресницы, безупречная кожа белее фарфора. Вся она была доведенное до совершенства придворное изящество. Кориане и так было не по себе из-за своего внешнего вида, и она туже затянула завязанный вокруг талии золотой пояс. Больше всего сейчас ей хотелось выйти из зала и вернуться в их городской дом.

– Я с тобой разговариваю, Джейкос.

– Простите мое удивление, – ответила Кориана, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. Элара не была известна своей добротой или чем-то другим тоже. Несмотря на то, что она была дочерью правящего лорда, Кориана поняла, что ей было мало что известно о девушке-шепоте. – О чем вы говорите?

Элара закатила свои ярко-голубые глаза с грацией лебедя.

– О королеве, разумеется. Не представляю, как она может сидеть за одним столом с миньоном своего мужа, не говоря уже о его семье. Такое оскорбление, это же ясно как божий день.

Кориана снова взглянула на принца Роберта. Его присутствие, казалось, успокаивало короля, и если королева и вправду была против того, чтобы он был здесь, она никак этого не демонстрировала. Пока она смотрела, все три коронованные особы шептались друг с другом в нежной беседе. Но наследного принца и его бокала с вином нигде не было видно.

– Я бы этого не допустила, – продолжила Элара, отодвигая свою тарелку. На ней не было ни крошки.

«Ну, по крайней мере, ей хватает смелости есть».

– И там, во главе стола, сидел бы мой Дом, а не его. Это право королевы и больше ничье.

«Значит, она будет участвовать в Выборе королевы».

– Конечно, буду.

Кориану накрыла волна страха.

«Она, что…»

– Да. – На лице Элары появилась злая улыбка.

От этих слов внутри у Корианы что-то оборвалось. Она была настолько шокирована, что чуть не упала со стула. Она даже ничего не почувствовала, никакого признака проникновения, ничего, что говорило бы, что Элара прислушивается к ее мыслям.

– Я… – пробормотала она. – Прошу прощения.

На негнущихся ногах она встала, пошатываясь от того, что ей пришлось отсидеть тринадцать смен блюд. Но, к счастью, все еще по собственной воле.

«У меня в голове пусто. Пусто, пусто, пусто… – думала она, представляя белые стены, белую бумагу и белое ничто. Элара наблюдала за ней, хихикая в ладонь.

– Кори?.. – услышала она голос Джулиана. Но он не стал ее останавливать. Джессамин – тоже, потому что не хотела устраивать сцену. А ее отец вообще ничего не заметил; его больше интересовал разговор с лордом Провосом.

«Пусто, пусто, пусто, пусто».

Она шла ровно, шаги были не слишком быстрыми и не слишком медленными.

«Как далеко нужно уйти?»

«Еще дальше, – насмешливо промурлыкала Элара у нее в голове. Кориана чуть не споткнулась от этого ощущения. Голос эхом отдавался во всем вокруг и в ее теле, от окон до костей, от люстр над головой до стука крови в ушах. – Еще дальше, Джейкос».

«Пусто, пусто, пусто, пусто».

Кориана и не осознавала, что шепчет эти слова себе под нос, словно молитву, пока не вышла из банкетного зала, не прошла по коридору и не толкнула дверь из гравированного стекла. Вокруг нее вырос крошечный дворик, пахнущий дождем и сладкими цветами.

– Пусто, пусто, пусто, пусто, – пробормотала она еще раз, продвигаясь в глубь сада.

Ветви магнолий изогнулись дугой, образуя корону из белых цветов и ярко-зеленых листьев. Дождь уже почти кончился, и Кориана подошла ближе к деревьям, чтобы укрыться от сходящей на нет грозы. Было холоднее, чем она ожидала, но она была этому рада. Голос Элары больше не отдавался эхом в ее голове.

Девушка со вздохом опустилась на каменную скамью под рощей. Скамья оказалась еще холоднее, и она обхватила себя руками.

– С этим я могу помочь, – произнес глубокий голос. Этот человек говорил медленно и размеренно.

Кориана обернулась, широко раскрыв глаза. Она ожидала увидеть Элару, думала, что та пошла вслед за ней. Или Джулиана, или Джессамин, которая стала бы журить ее за то, что она так внезапно ушла. Но человек, стоявший в нескольких футах от нее, явно не был ни одним из них.

– Ваше высочество, – сказала Кориана, вскакивая на ноги, чтобы как следует поклониться.

Рядом с ней стоял наследный принц Тиберий. В темноте его черты казались еще приятнее. В одной руке он сжимал бокал, а в другой – полупустую бутылку. Он позволил ей проделать все необходимые движения. С его стороны было весьма любезно не комментировать ее неуклюжесть.