Русский вечер в Ницце

– А что такое? – Инга старалась ничем не выдать своего волнения.

– Говорят, «Семирамиду» закроют.

Инга почувствовала болезненный укол в сердце. В Большом шло всего два спектакля с ее участием. Один из них – «Семирамида». Неужели у нее отнимут его?

Невольно Инга вспомнила начало своей работы в Большом театре. Ей долго не давали танцевать главные партии. Приходилось браться за любую, даже не очень значительную роль. Она исполняла характерные танцы в операх «Кармен», «Иван Сусанин», «Князь Игорь», «Травиата». В балетах ей тоже выпадали второстепенные роли. Но она была рада и этому. И к каждому номеру готовилась с полной самоотдачей. Но внутри все время росло недовольство. Хотелось большего – танцевать главные роли. И только спустя несколько лет ей дали балеты «Весенний ручей» и «Семирамиду».

– Это слухи.

– Так ты слышала? – И Леночка жадно впилась в нее взглядом.

– Нет.

– А у меня точная информация.

– Откуда?

– Как говорят журналисты, «из конфиденциальных источников».

– Меня пока в известность не ставили.

– Ты что, не знаешь, как у нас делают? Поставят перед фактом. И все.

– Посмотрим, – уклончиво обронила Инга.

– И ты собираешься оставить все как есть?

– А что я могу сделать?

– Пойти к руководству и отстоять спектакль. Сказать, что они не имеют права так обращаться с дочерью великого артиста. Если это не поможет, написать письмо в Министерство культуры. Или в думский комитет.

– Мой отец здесь ни при чем! – резко сказала Инга. – Я не буду прикрываться его именем.

– Почему?

По тому, как посмотрела на нее Леночка, Инга все поняла. Та просто провоцировала ее на скандал. Если Инга поддастся на уговоры, то по театру пойдет слух, что Инга Мартинсоне собирается писать в Министерство культуры или в Думу. Возникнет конфликт… А ведь и без того Большой постоянно лихорадит. Не хватало еще одного скандала.

– Я ничего не буду делать.

– Но ведь отнимут же!

– Это касается только меня. Извини, я пришла репетировать.

Леночка удалилась разочарованная.

Про себя Инга усмехнулась. Никто же не гарантировал, что Леночка не является стукачкой. Отец в свое время много рассказывал дочке о стукачах из КГБ, которые были приставлены во времена застоя к каждому крупному артисту и персонально «пасли» их. Но и сейчас эта система никуда не делась. Только стала еще более изощренной. Артисты «стучат» начальству друг на друга с целью выбить себе новые роли. Надеются, что таким образом их старания будут оценены и замечены. Нельзя высказывать критику в адрес руководства – слова недовольства сразу доходят до начальства. Поэтому Инга старалась общаться со всеми нейтрально-вежливо. Если ее пытались вызвать на откровенность, она старательно избегала этого, стараясь, чтобы ее имя не было связано с очередным конфликтом или сплетней.

Ну уж нет! Даже если Макарова сказала правду, Инга Мартинсоне не будет унижаться и ходить по инстанциям. Просто бесполезно. Она ввяжется в бесперспективную войну, из которой выйдет проигравшей.

Когда она уже уходила с репетиции, к ней снова подлетела Макарова.

– А правда, что ты будешь выступать в театре? В драматическом?

Инга поморщилась. Ну везде свои уши!

– Это слухи. Такие же, как и закрытие моего спектакля.

Выйдя из Большого, она позвонила на сотовый Алексею Трофимову, режиссеру и сценаристу, который ставил драматический спектакль с ее участием. Хотела подтвердить время репетиции. Трофимов откликнулся мгновенно. Пророкотал в трубку:

– Инга, жду!

Балерина забежала домой, наскоро перекусила, переоделась. И пулей вылетела на лестницу.

Инга не знала, что через какое-то время дверь открылась. И кто-то зашел в ее квартиру…

Глава вторая

Алексей Трофимов был известным телеведущим. Он вел программу «Вечернее рандеву», которая имела хороший рейтинг и была популярной.

Они столкнулись на фуршете по случаю премьеры одного спектакля. Инга стояла в кругу своих близких – брата и его жены, когда увидела перед собой высокого полного человека с кудрявыми волосами почти до плеч. Из-под очков блестели внимательные глаза.

– Простите, можно вас на минуту? – обратился мужчине к балерине.

Она отошла с ним в сторону.

– В чем дело? – Инга стояла с бокалом вина. Через руку был перекинут длинный серебристый шарф.

– Я Алексей Трофимов. Я хотел бы взять у вас интервью. Моя программа называется «Вечернее рандеву». Я беру интервью у разных деятелей культуры или просто заметных персон.

– А… Оставьте ваши координаты.

Он протянул ей визитку.

– Домашний телефон написан внизу. Мне можно звонить до двенадцати.

– Я улетаю на гастроли. Приеду через неделю. Посмотрю свое расписание и перезвоню вам.

– Хорошо. – Трофимов откланялся и отошел от нее.

Интервью состоялось через две недели после разговора. После беседы Трофимов пригласил Ингу на чашку кофе в буфет. Она согласилась. И там, во время обмена дежурными светскими фразами, Трофимов неожиданно выпалил:

– Я сочинил пьесу. И мне хочется, чтобы вы сыграли в ней главную роль.

Инге показалось, что она ослышалась. Собеседник повторил свое предложение.

– Я же не драматическая актриса. Я балерина, – удивилась Инга.

– Но ваш танец настолько выразителен… Вот начнете репетировать, и у вас все получится. Увидите! Вы – настоящая актриса!

Он говорил с таким жаром, что невольно смутился.

Инга подумала: отказаться она всегда успеет, так почему бы не попробовать себя в новом качестве?

– О чем пьеса?

Трофимов воспринял ее слова как добрый знак. Пояснил:

– Сцены из жизни Марии-Антуанетты.

– Интересно.

– Да. Тема захватила меня. В ней столько тонких психологических моментов! Очень лиричная пьеса получилась.

– Любопытно. Но я ничего не обещаю, – предостерегла собеседника Инга.

– Вы согласитесь, – настойчиво сказал Трофимов.

Его убежденность и энергия захватили Ингу.

Ей пришла в голову мысль, что будет очень интересно и увлекательно сыграть настоящую драматическую роль. Инга несколько раз снималась в кино. Но то были проходные, второстепенные роли. В основном она играла балерин. А здесь нечто новое – Мария-Антуанетта!

Получив текст пьесы, Инга неожиданно увлеклась. Она поймала себя на том, что ходит по комнате и читает некоторые куски вслух.

На другой день ей позвонил Трофимов.

– Ну как? – сразу спросил он.

– Мне нравится.

– Это самое главное.

– Но нужны еще актеры.

– Я уже нашел их.

– А театр? Где вы будете ставить пьесу? – Инга поняла, что Трофимов от своего не отступится.

– Я уже договорился с театром «Антик». Главреж согласен. Через неделю – первая репетиция.

– Как? Уже?

– А зачем откладывать?

И Инга начала репетировать. Пьеса захватила ее. Сегодня была шестая репетиция.

Когда она подъехала к театру, Трофимов уже ждал ее.

– Вы, как всегда, пунктуальны, Инга!

– Никогда не любила опаздывать.

– Большая редкость среди творческих людей, – развел руками Трофимов. – Однажды ко мне на программу известная актриса, не буду называть ее имени, опоздала на полчаса. Хорошо, что в коридорах студии я заловил «замену»: популярного певца. А так все, был бы полный каюк.

– Сколько еще репетиций?

– Скоро генеральная. А там – премьера.

Ингу охватило волнение.

– Вдруг не получится?

Трофимов крепко сжал ее руку.

– Выкиньте подобные мысли из головы. Все будет хорошо. Идемте в зал.

Партнер Инги, профессиональный актер, старательно подавал ей реплики. В какой-то момент Инга забыла, что играет в спектакле, и – залепила ему настоящую пощечину. Какая должна быть по ходу развития сюжета.

– Извините! – спохватилась она.

Трофимов зааплодировал.

– Отлично, Инга! Я просто любовался вами. Игра – безукоризненная.

– Спасибо.

Щеки Инги горели от только что пережитых по роли эмоций.

– На сегодня все, – хлопнул в ладоши Трофимов. – О дате следующей репетиции я всем позвоню, сообщу. Инга, вы уже уходите?

– Да.

– А я хотел пригласить вас в буфет. На чашку кофе.

– Не могу. У меня еще есть дела.

Трофимов молчал и пристально смотрел на нее. В его глазах блеснул огонек мужского внимания. Инга слегка передернула плечами, как бы освобождаясь от назойливого взгляда.

– Ну ладно, – снова заговорил режиссер. – Как дела в Большом? Говорят, скоро опять сменят руководство?

Кто только не задавал Инге этот вопрос! Друзья, знакомые, знакомые знакомых, консьержки, зрители, которые брали автографы… Как будто бы именно балерина руководила Большим и рулила ситуацией изнутри.

– Не имею понятия, – дернула она плечом. Вспомнила, как сегодня Леночка Макарова говорила о слухах по поводу спектакля «Семирамида», и нахмурилась.

– Ну у вас-то все должно быть нормально. Дочь такого артиста…

– Да, нормально.

Голос Инги прозвучал довольно резко, и Трофимов с удивлением посмотрел на нее.

– Я сказал что-то не так?

– Все так. Просто сегодня я устала. С утра была репетиция в Большом, потом здесь. И впереди тоже дела. До свидания.

– До встречи, Инга. – Трофимов поднял руку в знак прощания. – Вас проводить?

– Не надо. Извините, я тороплюсь.

Инга выпорхнула на улицу. Солнце пригревало уже по-весеннему. Балерина прищурилась от яркого света и подумала, что нужно носить с собой темные очки. К тому же ей показалось, что высокая женщина, которая проходила мимо, узнала ее – остановилась и пристально посмотрела на актрису.

Инга наклонила голову и нырнула в машину. Назойливое внимание всегда раздражало ее.

В машине она перевела дух и, чтобы успокоиться, включила негромкую приятную музыку. Ей предстоял тяжелый неприятный разговор со старой подругой, которую она знала с незапамятных времен.

Катя позвонила ей и попросила срочно встретиться. Инга извинилась и сказала, что с утра у нее репетиция в Большом, а потом в «Антике». Только около четырех она освободится и может зайти к подруге.

– Нет! – В голосе Кати звучала истерика. – Не надо ко мне! Я сама приду к тебе.

– Что-то случилось?

– Да! Да! Да!

– Ладно, ты мне пока ничего не рассказывай. Я приеду, и мы все обсудим на месте.

Инга считала, что судьба обошлась с Катей жестоко. Катя обещала стать прекрасной балериной. Тонкой, лиричной, с хорошей техникой. Но за три месяца до выпуска она сломала ногу, и с балетом девушке пришлось расстаться навсегда. Катя тогда так переживала! Даже готова была покончить жизнь самоубийством. Близкие и родные опасались за ее рассудок. Инга успокаивала подругу как могла. Однако сама прекрасно понимала, что все слова бессильны перед отчаянием человека, который должен проститься со своей мечтой. Говорят, что время лечит. Но как объяснить это девушке, которая не знает, как ей жить дальше, и стоит ли жить вообще?

Катя замкнулась в себе и порвала со всеми своими подругами. На несколько лет она выпала из поля зрения.

И вот однажды Инге позвонила знакомая, Рита Скогликова, и сказала, что видела Катю на вернисаже в галерее «Семь слонов». Та стала художницей и выставляла там свои работы. Инга обрадовалась.

– У тебя есть ее телефон?

– Катин? Нет. А ты звонила ее родителям?

– Неоднократно. Но они не хотят со мной разговаривать о ней. К тому же Катя ушла из родительской квартиры и живет в другом месте. Где именно, они не говорят.

– Тогда ничем помочь не могу.

– А телефон галереи у тебя есть?

– Есть. Дать тебе?

– Давай. Подожди минутку, я запишу…

Инга записала телефон в блокнот и попрощалась с Ритой.

Потом она позвонила в галерею, и там ей сказали, что Екатерина Новосельцева является постоянным автором галереи, но дать телефон без разрешения художницы не могут.

– Если вы оставите свои координаты, их передадут Новосельцевой. И она свяжется с вами. Если захочет.

Инга назвала себя. На том конце провода возникло молчание.

– Екатерина Владимировна скоро будет, – снова заговорила сотрудница галереи. – Я обязательно скажу ей о вашем звонке.

Через час на квартиру Инги позвонила Катя.

– Инга! Я так рада, что ты меня нашла. Как ты?

– Нормально.

– У меня тоже все хорошо. Может, встретимся? Поболтаем.

– С удовольствием.

– Ты сейчас свободна?

– Да.

– Приезжай в галерею. Заодно увидишь мои работы.

– Отлично. Где она находится?

– Недалеко от «Маяковской».

Катя продиктовала адрес.

– Через полчаса я буду там.

– Я встречу тебя у входа.

Катя сильно изменилась. В первое мгновение Инга подругу даже не узнала. Пепельно-русые волосы Катя выкрасила в черный цвет, глаза обвела стрелками и густо накрасила тушью ресницы. На губах была яркая помада. Эффектная молодая женщина. А когда-то Катя была застенчивой прелестной девушкой.

– Инга, ты ничуть не изменилась. – Катя обняла подругу и расцеловала. – Пошли в галерею, покажу тебе свои работы. Я теперь художница.

– Здорово!

Но картины Кати Инге не понравились. Они были написаны в резкой манере. Лица людей темные, как у негров. Пейзажи – слишком мрачные. А город изображался в виде нагромождения труб и красных вспученных линий.

– Ну как? – Катя жадно смотрела на нее.

– Ничего. Ты давно рисуешь?

Катя тряхнула волосами и рассмеялась. Но смех был натянутым.

– Да я и не рисую, а так, балуюсь. Но отзывы критиков неплохие. Говорят, я пишу как профессиональный художник. А что в твоей жизни нового?

– Все по-старому, – попыталась отшутиться Инга. – Танцую.

– У тебя главная роль в «Семирамиде». Я так мечтала танцевать эту партию… – тихо сказала Катя.

– Но ты нашла новое призвание, – громко возразила Инга. – Быть художником это же замечательно!

– А мне все равно по ночам снятся наше училище, балет, наши репетиции… Я думала, что со временем я успокоюсь. Но нет. Не проходит.

Инга молчала.

– И от этого становится так тоскливо. Мне дважды снилось, будто я танцую на сцене, делаю пируэт и лечу… лечу над сценой. И в тот момент просыпалась. А подушка – от слез мокрая.

– Не надо, Катюш. Не растравливай себя.

– Да, конечно… Как Андрей?

– Он женился. У него родилась дочка.

– Молодец! Мне он когда-то нравился. А как твоя личная жизнь? Ты же была замужем за Дмитрием Млечиным.

– Была… – эхом откликнулась Инга.

Дмитрий Млечин был известным музыкантом-альтистом. Со стороны они были красивой парой, и для многих их развод явился громом среди ясного неба. Для многих… Но не для них. Просто в один прекрасный момент они посмотрели друг на друга и поняли: чувства ушли. А довольствоваться дружбой – не захотели. Развод был настолько естественен и логичен, что не вызвал болезненной реакции ни у Инги, ни у Дмитрия. Они расстались друзьями, но с годами общались все реже и реже.

Разговора не получалось. Катя была чужой и далекой. Милая Катюша стояла рядом с черными волосами и яркими губами, и Инга, как ни старалась, не могла признать в этой молодой женщине прежнюю подругу.

– Как ты меня нашла?

– Позвонила Рита и сказала, что видела твои работы в галерее. Мне захотелось встретиться с тобой, вот и позвонила в галерею. Остальное ты знаешь.

– Я так рада тебе! – Катя внезапно обняла Ингу и заплакала.

– Катя, не надо. – Инга погладила подругу по волосам. – Все будет хорошо, – успокаивала она ее, как маленькую девочку. – У тебя новое призвание – живопись. Балет остался в прошлом. А жить надо настоящим.

Инга старалась говорить убедительно. Но Катя подняла на нее зареванное лицо и сказала.

– Поешь как Петушок – золотой гребешок?

Эта фраза была из той, прежней, жизни. И подруги рассмеялись.

Лед отчуждения был сломан. Как будто несколько слов явились тем мостиком, который соединил прошлое и настоящее.

– Поехали ко мне? – предложила Инга.

– Поехали.

Они проговорили весь вечер. Подруга осталась у нее на ночь. Катя уснула, а Инга сидела на кухне и думала, что бедная, несчастная Катя так и не поняла главного: жизнь заново не перепишешь и не переделаешь. Как это ни печально. С жизнью не поспоришь. Часто она расставляет такие ловушки, из которых выбраться очень сложно.

С тех пор их общение не прерывалось. Шесть лет назад Катя вышла замуж за модного художника. Он был беспробудным гулякой. Как он в перерывах между своими похождениями умудрялся писать картины, для Инги было загадкой. Катя родила дочку. Рисовать стала меньше, посвятив себя семье. Однако чуствовала себя бесконечно несчастной. Катя пыталась привести мужа в чувство, но это было бесполезным делом. Он не обращал на Катины упреки никакого внимания. Наоборот, чем больше она закатывала ему истерик, тем больше он ходил налево. Как будто бы Катины скандалы пробуждали в нем мужскую силу.

Четыре года назад Катя купила квартиру в доме, где жила Инга, чтобы быть поближе к подруге. Для этого ей пришлось продать хорошую квартиру родителей в мидовском доме и приплюсовать двухкомнатную мужа в старой хрущевке.

И вот сегодня Катя срочно вызывала Ингу. Судя по тону подруги, случилось нечто из ряда вон выходящее.

Только Инга переступила порог своей квартиры, раздался звонок в дверь. Пришла Катя, с порога заявившая:

– Просто не могла тебя дождаться!

– Что такое?

– Я застукала Женьку с бабой у нас дома. Представляешь, он уже ничего не стесняется. На меня ему наплевать, но подумал бы хоть о ребенке! Правда, на дочку ему тоже плевать. Он вообще – человек конченый! – говоря, Катя все больше и больше возбуждалась.

– Он как-то все это объяснил?

– А чего там объяснять? – махнула рукой Катя. – И так все ясно. Ну уже все границы переходит! Я вхожу в комнату, приехала пораньше из поликлиники, а они в спальне кувыркаются… – Катя закусила губу. – Что делать?

– А что ты думаешь?

– Я хочу подать на развод.

Они стояли в коридоре.

– Катя, ты, главное, успокойся. Не делай ничего сгоряча. Подумай о Нине. Девочке нужен отец.

– Отец. Но не кобель.

– Нину он любит?

– Любит, – нехотя признала Катя. – Ну а я что? Должна терпеть все его штучки?

– Ты же понимаешь, что взрослого человека не переделаешь. Смирись с его поведением.

– Нет!

– Кать, ты как ребенок, честное слово. Ты же знала, за кого выходила замуж. Неужели думала, что он – изменится?

– Ну да.

– Смешно.

– Слушай! – перебила ее Катя. – Разве у тебя так никогда не было? Ну, что ты умираешь по мужику и не можешь его ни с кем делить. Сама мысль, что он с другой женщиной, приводит тебя в ярость. Хочется всех задушить и убить.

Инга помолчала, а потом спокойно ответила:

– Нет, не было.

– Ну ты… и правда… как Снежная королева.

Таким было прозвище Инги со времен балетного училища.

– Прекрати!

– Извини!

Катя подошла и крепко обняла подругу.

– Ингуля, я такая свинья! Лезу к тебе со своими проблемами. Но у меня больше никого нет. Родители умерли. Родственников – нет. Ты у меня – одна.

Инга не могла долго сердиться.

– Ладно. Чай будешь?

– А с чем?

– У меня есть торт. В холодильнике.

– Буду.

– Пошли в комнату. Поедим там.

Они сели за круглый стол, инкрустированный ценными породами дерева. Катя подвинула к себе чашку поближе. А потом пересела на диван.

– Что-то мне душно. Наверное, давление от вечной нервотрепки. Можно я приоткрою окно?

– Конечно!

Открыв окно, Катя подошла к зеркалу.

– Что тут за листы? – Катя взяла их в руки. – Какая-то реклама.

– А… – Инга вспомнила. – Понимаешь, один человек предлагает мне сняться в рекламе. Генеральный директор российского филиала фабрики «Нестлана».

– Ты же никогда не снималась в рекламе.

– Я и сейчас не дала окончательного согласия. Но он так уговаривал…

– Молодой мужчина?

– Не старый.

– Симпатичный?

– Это, как говорится, к делу не относится. Его внешние данные никак не повлияют на мое решение.

– И что ты надумала?

– Скорее всего, ответ будет отрицательным.

– Много бабок предложил?

Инга рассмеялась.

– Финансовый вопрос мы еще даже не обговаривали.

– Ну и ну! Хорош бизнесмен, даже вопрос об оплате не поднял.

– Ему было важно получить мое принципиальное согласие.

– Может быть, он в тебя влюбился?

– Нет. Я бы почувствовала.

Катя что-то хотела сказать, но промолчала.

Инга повела плечами.

– Ты знаешь, мне один случай не дает покоя. До сих пор.

– Какой?

– Недавно меня преследовала одна машина.

– Как преследовала?

– Ехала за мной. След в след.

– И что? Кто был за рулем?

– Рассмотреть было невозможно: стекла тонированные. Я так перепугалась.

– Еще бы! Какой-нибудь чокнутый увязался. А почему ты мне не сказала об этом инциденте?

– Я постаралась поскорее забыть о нем. А сейчас – вспомнила.

– С чего бы?

– Так. Не знаю почему.

– Гони эти мысли прочь!

– Постараюсь, – задумчиво кивнула Инга. – Но не знаю: получится ли…

После ухода Кати Инга забралась с ногами на диван и закрыла глаза. День получился тяжелым. С утра репетиция в Большом. Потом – в драматическом театре. Приход Кати… Нервы были на пределе. Она подумала о Большом. Неужели спектакль «Семирамида» закроют? У нее останется один балет – «Весенний ручей». А если отнимут и его?

Тогда она останется не у дел. Это самое ужасное, что может случиться с творческим человеком. Тот момент, когда тебя все забывают, становится самым горьким и трудным в жизни. Еще вчера ты был на пике популярности, а сегодня – все! Вышел в тираж…

Век артистов балета в искусстве обычно не долог. Плюс частые травмы, от которых никто не застрахован. И тогда даже самая блистательная карьера может потерпеть крах. Так было с ее братом. Великолепный артист, танцевавший на лучших площадках мира, после тяжелой травмы колена, он вынужден был уйти из балета.

Все близкие и родные переживали за него, боялись, что он не выдержит, сломается. Но Андрей нашел себя в новой роли, став талантливым организатором, продюсером балетных спектаклей и режиссером-постановщиком концертных номеров.

Андрей… Инга с братом всю жизнь были неразлучны. Он всегда был рядом. Они делились друг с другом самым сокровенным. До тех пор, пока Андрей не женился. Нет, брат по-прежнему был рядом. Помогал ей советами. Она могла поговорить с ним о своих проблемах. Но в последнее время такое случалось все реже и реже. Инга инстинктивно чувствовала, что у Андрея другая жизнь, в которой сестре нет места.

Инга болезненно переживала это. Но все было внутри. А внешне – никто не мог бы догадаться, о чем она думает и что чувствует. Недаром же она и получила прозвище Снежная королева.

Инга поднялась с дивана и взяла листы рекламного проекта. Просмотрела их. Зачем? Что ей это даст?

Она подумала, что нехорошо заставлять человека надеяться напрасно. Она может сорвать ему раскрутку нового бренда. У него четкий план, график. Ей нужно только поднять трубку, набрать номер и сказать, что она отказывается. Пусть господин Бракшните найдет себе другую артистку. Она, конечно, извинится, чтобы подсластить пилюлю отказа, но никто и ничто не заставит ее переменить свое решение. Завтра же она позвонит и скажет об этом.

Инга решила соединиться с Андреем, отметив про себя, что в последнее время она чаще звонит брату, чем тот ей.

По сотовому Андрей не отвечал. Она набрала домашний номер.

Трубку взяла жена Андрея Ольга.

– Оля, это Инга. Андрей дома?

– Дома.

Тут же Андрей взял у жены трубку.

– Инга, привет!

– Привет!

Инга вспомнила о Лене Макаровой и ее слова о закрытии балета. Но решила пока не рассказывать неприятную новость. Может, просто слухи, и она зря поднимает панику?

– Я хотела с тобой поговорить о… – Инга запнулась. – Валдисе Бракшните.

– А что?

– Ты же знаешь: я не снимаюсь в рекламе.

– Ну и что? Можно же попробовать в жизни что-то новенькое.

Все советовали ей измениться и решали за нее. А сама она словно не имела права голоса, была безмолвным статистом.

– Реклама не тот способ, которым я могу утвердить себя в творчестве. – Ее голос прозвучал более ядовито, чем обычно.

– Да брось, Инга! Реклама – тоже искусство. Между прочим, даже такой мастер, как Феллини, делал рекламные ролики спагетти.

– Спасибо за информацию.

– Подумай, Инга! Валдис – отличный парень. Он учтет все твои пожелания.

– Этот вопрос я решу сама.

– Мой тебе совет: соглашайся!

– До свидания.

Инга повесила трубку, села под портретом отца и мысленно обратилась к нему.

«Папа! Так случилось, что мне не с кем посоветоваться. А ты мне сейчас очень нужен. Как никогда. Конечно, ты нужен мне всегда, но сейчас особенно. Я стою на перепутье. И не знаю, как мне поступить. Всю жизнь я была уверена, что буду танцевать. До того момента, когда я пойму, что надо уходить. Но получается не так, как я думала. Жизнь предлагает новые возможности, и я не знаю, как поступить. Пробую себя как драматическая актриса. А еще мне предлагают сняться в рекламе. Но что мне это даст? Соглашаться или нет?»