Первая заповедь Империи. Темная зона

Александр Шапочкин

Первая заповедь Империи. Книга вторая. Темная зона

Глава 1

Тринадцать лет назад. 2583–2584 год AD. Среда, 31 декабря, – четверг, 1 января, по галактическому человеческому календарю (г. ч. к.) (Третий год Канкальского конфликта). Международное космическое пространство. Система Альфа Центавра. Орбита планеты Сирентия. Российская научно-исследовательская станция «Михайло Ломоносов». Ксеноархеологический исследовательский модуль

– …Друзья! Новый год – на пороге. Пора встречать. Всем нам следует сказать самые теплые слова своим близким. Сердечно поблагодарить их за понимание и веру. За терпение и поддержку. Чем больше будет доброты и любви, тем увереннее и сильнее будем мы все, а значит, непременно добьемся успеха в это непростое для всех нас время! – Огромная фигура Императора Всероссийского Владимира Ефимовича Зимнева, проецируемая в небе Санкт-Иванграда, прямо над комплексом зданий Екатерининского Зимнего дворца, выдержала небольшую паузу. – С праздником вас! С Новым, 2584 годом!

Голограмма сменилась, и теперь перед собравшимися за праздничным столом учеными висели огромные «Московские Куранты», реплика тех самых знаменитых часов, располагавшихся когда-то на Спасской башне Московского Кремля, ныне украшавшая величественную башню Палаты Земли. Механическая минутная стрелка этого архаичного механизма с громким щелчком, слышимым сейчас, пожалуй, во всех уголках человеческого космоса, перескочила с пятьдесят девятой секунды на римскую цифру двенадцать и скрыла под собой малую часовую.

Четырежды отыграв колокольный мотив, куранты на мгновение умолкли, а затем над Санкт-Иванградом разнеслось торжественное: «Бом! Бом! Бом!» Казалось, завибрировало все окружающее пространство. Двенадцать ударов, двенадцать обязательных звуков, которые на Новый год привыкла слышать вся Империя. Двенадцать шагов в будущее к непременной победе над британскими интервентами, в которую искренне верили все собравшиеся в этот момент в конференц-зале русские люди. И тут же захлопали бутылки с шампанским, зашипело разливаемое по бокалам игристое вино, а немногочисленным детям заботливые гиноиды-горничные и андроиды-официанты принялись разливать в стаканчики сок плода муэгра.

Зазвенело стекло, послышались первые поздравления, и во всей этой многоголосице в небо над столицей взмыл исполинский Двуглавый Звездный Орел. Величественная золотая птица на долю секунды застыла в воздухе, а затем, засияв лучами чистого белого света, гордо распахнула свои огромные искрящиеся светом далеких звезд крылья.

И тут же ударил гимн. Могучие и прекрасные звуки древней музыки лились, казалось, отовсюду. Изо всех динамиков и даже из личных мобильных устройств. Личные искины постарались на славу, чтобы сделать для своих болтающихся в пустоте над далекой планетой хозяев этот момент торжественным и незабываемым.

– «Империя – звезды, планеты и люди, Россия – священна во все времена! У дальних пульсаров и тьме приграничья, повсюду мы славим и любим тебя!» – грянул невидимый хор.

Все кто находился сейчас в зале, ненадолго затихли, оборачиваясь в сторону голопроектора. Многие прикладывали к сердцу правую руку, другие просто стояли, держа бокалы в руках и шепча слова гимна. Конечно, были и такие, кто молчал, просто в знак уважения к своим коллегам, не испытывая особых патриотических чувств, но их было меньшинство.

Американцы, бразильцы, немцы и французы, группа китайских делегатов и ниппонские археологи, толлеранты Евросоюза и многие другие оказавшиеся в праздничные дни на станции гости не мешали хозяевам чествовать свое государство в эти непростые для него дни. Русский гимн считался одним из самых красивых и величественных, а потому некоторые тихо подпевали вместе с имперцами, если, конечно, понимали слова без синтезированного переводчика.

– «…пусть нас к торжеству и победе ведет!» – прозвучали последние слова, и конференц-зал взорвался криками «Ура!», свистом и аплодисментами.

– Умеют же они произвести впечатление… – сказал, наклонившись к уху главы ниппонской ксеноархеологической миссии, его коллега из Американского Демократического Союза Планет. – Я же говорил, что будет на что посмотреть, Ямада-сан.

– Да… – сдержанно кивнул ниппонец, слегка отстраняясь от вторгшегося в его личное пространство американца, так, чтобы, не дай бог, не обидеть дружелюбного толстяка. – Признаться, Роберт, я впечатлен. Я ожидал чего-то более…

– Более «русского»? – усмехнулся собеседник, подхватывая вилкой с тарелки кусок обильно обмазанного хреном холодца. – Ха… Я работаю с ними бок о бок уже почти пять лет. И я так скажу тебе, коллега: ни хрена-то мы о русских не знаем. Вот, например, взять эту штуку! Выглядит как застывшее дерь…

Роберт замолчал, тщательно пережевывая студень, и, проглотив, вытер тыльной стороной ладони заслезившиеся глаза.

– …а вкус у него божественный. Я не шучу. Попробуйте!

– Обязательно, Роберт. Обязательно. – Ямада с сомнением посмотрел на блюдо с холодцом и перевел взгляд на свою тарелку, заполненную разнообразными суши. – Никогда бы не подумал, что традиционная русская кухня так похожа на ниппонскую. Вкус, конечно, отличается от того, к которому я привык… но – мне нравится…

– Ха-ха… поработайте с русскими годок-другой, много чего интересного узнаете. Кстати, о работе… – посерьезнел американец, взяв бокал и поднимаясь со своего места.

– Да, я как раз хотел напомнить вам, – подхватил его мысль Ямада, убирая с колен разложенную на них салфетку и вставая вслед за коллегой. – Думаю, нужно решить этот вопрос до того, как застолье наберет силу.

– Это точно, – хмыкнул Роберт и, найдя глазами в толпе нужного человека, направился к нему.

– С Новым годом, Андрей! – широко улыбаясь, сказал американский гость, чокаясь бокалом с русским ученым и хлопая того по плечу. – Желаю вам в этом году очередных открытий и, конечно же, порвать этих британцев. За русские БЧР на улицах Нью-Темзы!

– Я присоединяюсь к поздравлениям и желаю того же, что и Роберт, – произнес, слегка поклонившись, более сдержанный ниппонец.

– Спасибо вам, друзья! – ответил русский, широко и открыто улыбаясь иностранцам. – Позвольте и мне пожелать вам всего самого-самого!

– Благодарю, Андрей, – посерьезнев, кивнул головой американец. – Но сейчас позволь ненадолго отвлечь тебя. Праздник праздником, но нужно поговорить о делах.

– Конечно. – Андрей Празднов, начальник научной группы, исследующей обнаруженные на Сирентии руины некой инопланетной расы, бывшей предположительно конкурентами самих предтеч, махнул своим приятелям и вместе с гостями вышел из шумного конференц-зала.

– Андрей, я говорил с Петром, – сразу взял быка за рога Роберт. – Нам с Ямадой-сан очень не нравится твоя идея лететь с семьей на Ровшанку в такое время…

– Ничего не могу поделать… – пожал плечами русский археолог, – только там есть необходимое нам оборудование. Это ближайшая планета, на которой мы можем произвести анализ наших находок и…

– Мы все понимаем. – Ямада прошелся до широкого панорамного окна в стене, на которое транслировалась с одной из внешних камер встающая над поверхностью Сирентии Альфа Центавра Бета. – Мы просто опасаемся за твою безопасность, Андрей. Я считаю, что вам стоит лететь на Сакую… Ксеноархеологический центр там не хуже того, что на американской Ровшанке, но вам не придется пересекать территорию Румынской Планетарии. Сам понимаешь…

– Я не думаю, что все так плохо, – покачал головой Андрей. – Ни британцы, ни их союзники румыны не нападают на гражданские караваны. Подумайте, Ямада: до Сакуи примерно два месяца лету, еще пара недель на работу в лаборатории – итого большая часть группы исключена из рабочего процесса почти на полгода. А до Ровшанки – чуть более полумесяца…

– Значит, ты против?

– Да.

– Ладно… Петр мне так и сказал, что ты не согласишься, – тяжело вздохнул Роберт. – Жену и сына берешь с собой?

– Да. Вера как-никак ведущий сотрудник по данному профилю, а Егору одному на станции делать нечего.

– Ну что ж… – Ниппонец оторвался от просыпающейся планеты и, повернувшись к археологу, произнес: – Андрей, скажу честно: я не одобряю твою фанатичность в этом вопросе, но выбор все равно остается за тобой. Хотя будь моя воля, я бы на твоем месте отправился или на нашу Сакую, или вообще к вам на Марфу, и плевать, что до русской планеты почти три месяца пути. Куда угодно, но только не на Ровшанку.

– Я согласен с Ямадой. Хотя, на мой взгляд, на Ровшанке все-таки институт получше.

– Не будем возобновлять этот бессмысленный спор, Роберт! – отмахнулся азиат. – Андрей, мы договорились с Петром, что в вашем караване пойдут две наши охранные канонерки. И не возражай! Вашим кораблям к Планетарии лучше не приближаться.

– Да я и не собирался… – пожал плечами русский археолог, – я не самоубийца и понимаю всю опасность. Просто если мы нашли то, что искали, то…

– Вот и славно! – хлопнул американец Андрея по спине. – А теперь пошли в зал! А то нам ничего не достанется!

2584 год AD. Понедельник, 19 января, по г. к. ч. Румынская Планетария. Межсистемное космическое пространство Плоешти – Мулча. Операторская кабина рейсовой рамы караванного пути «Кагеру-Каме – Сирентия – Ровшанка»

Капитан Горо Сайката крутанулся на своем кресле и, скрестив руки на груди, с тоской посмотрел на расположенный за его спиной панорамный монитор, на котором на подсвеченной многочисленными прожекторами и габаритными огнями конструкции из массивных ферм, словно виноградины на грозди, ютились корабли-пассажиры. Ниппонцы, бразильцы, немцы, американцы и даже один русский, следующий с Сирентии на Ровшанку, – ко всем ним Сайката относился не как к межзвездным судам, а как к людям.

Так уж он привык, сын водителя маршрутного автобуса в славном городе Набуэ, решивший однажды, что родная планета слишком мала для его амбиций. В каждой, каждой яхте и лодке, перевозимой его рамой, Горо видел уникальный характер, присущий только этому кораблю и, конечно же, его капитану.

Вот, например, прогулочный американец. Яхта шестого класса с плавными обводами носовой части, выносами технических палуб и шлюзовым створом, прямо под острым треугольным носом судна. Новенький, совсем недавно с конвейера, кораблик, который уже успел побывать в какой-то передряге. Об этом свидетельствовали царапины и сколы на элегантном суперсовременном сетчатом покрытии на левой стороне корпуса. Кораблик казался Сайкате хулиганом! Настоящим задирой, готовым на все, только бы быть во всем первым.

За ним на подвеске висел флегматичный тупоносый бразилец. А с другой стороны – задорная и шаловливая ниппонка, висящая на сцепках сразу за усталым и суровым русским. Последний, даже несмотря на свой возраст и малый размер, внушал немалое почтение.

Горо вообще любил русские корабли. Немного угловатые, внешне скорее военные, нежели гражданские, они не гнались за изящным внешним дизайном, предпочитая функциональность и надежность уникальному внешнему виду. Было в этой простоте нечто опасное, что-то, что говорило: «Не шути со мной!»

Вздохнув, капитан вновь крутанул свое кресло и, положив руки на пульт, несколько минут сидел молча, разглядывая открытое окно с техническими характеристиками «русского». Сайката всегда считал, что ему необычайно повезло с работой. Только такой фанат космических кораблей, как он, мог быть по-настоящему счастлив на этой неинтересной и нудной работе рейсовика.

Его должность не предполагала посещения новых планет, не было в его жизни и острых ощущений, и даже планеты, мимо которых проходила его рама, всегда оставались в нескольких световых годах от скромной, забитой людьми головной части каравана. Он не посещал торговые фактории и не заходил в космопорты – Горо забирал корабли на остановке номер «один» и вез их на остановку номер «два», «три», «четыре» и обратно в том же порядке.

И только корабли всегда были разными! Только ради них он и пошел в рейсовики…

– Тайга! – позвал капитан своего искина.

– Здесь, босс! – ответил ему задорный девчачий голос, моделирующий любимого женского персонажа из аниме про рейсовиков.

– Закажи мне на аукционе «Айя-сен» модель русской исследовательской яхты «Пионер-9»!

– О, босс! Вы тоже заметили? Нечасто на нашем рейсе встретишь подобное судно! – защебетала электронная девушка. – Знали бы вы, какой милый и общительный у него искин!

– Везет тебе! – вздохнул капитан, заложив руки за голову и откидываясь на спинку кресла. – Развлекаешься…

– Босс! – зашептал динамик, вмонтированный в подголовник. – Вы бы обратили внимание на новенькую связистку! Девочка, кажется, на вас глаз положила…

– Эх! Тайга… – усмехнулся Горо, – как положила, так и снимет, когда на горизонте появятся бравые американские военные.

– Все бы вам… Босс! Тревога!

– Тревога, капитан! – опоздав всего на какую-то долю секунды, закричал оператор локатора масс. – Габаритная цель вышла из нуль-пространства и двигается пересекающимся курсом! Нет! Она распалась на три, шесть…

– Кто это? Запрос на ближайший диспетчерский пульт!

– Капитан… – упавшим голосом ответила девушка-связистка. – Это пираты…

– Что! Но… – не поверил своим ушам Горо. – Немедленный запрос на силовую поддержку.

– Нам отказали… – спустя пару секунд ответила связистка, округлившимися от испуга глазами глядя на капитана. – Это лицензированные британские каперы…

– Во имя Аматерасу! – прошептал Сайката, у которого желудок вдруг завязался узлом, а голова зазвенела. – Оповещение по всем кораблям!

– Сделано! – быстро ответил второй связист. – Капитан! Легкие охранные канонерки «Нагайя» и «Джорд Лукас» просят разрешение на отстыковку! Капитан, они… они намерены вступить в бой!

– Отпускайте их немедленно! – крикнул Сайката и жахнул кулаком по панели подтверждения. – Всем остальным судам приготовиться к экстренному отсоединению! Код красный! Приказ по каравану двигаться врассыпную и уходить в нуль по мере готовности генератора прокола!

– Есть!

Спустя два часа. Румынская Планетария. Межсистемное космическое пространство Плоешти – Мулча. Борт малого исследовательского корабля шестого класса, проекта «Пионер-9», «Доктор Савельев»

– Мама, мне страшно, – честно признался десятилетний Егор.

– Мне тоже, дорогой! – держа сына за руку, Вера Празднова, в девичестве Веньшова, вела его по длинному, освещенному красным светом тревожных ламп коридору. – Но ты мужчина, ты должен быть храбрым!

– А если не получается? Ну, быть храбрым! – очень серьезно спросил мальчик.

– Ох, – вздохнула женщина, хотела что-то ответить, но, как будто почувствовав неладное, схватилась за аварийный поручень, крепко прижимая Егора к себе.

Корабль тряхнуло. Откуда-то с потолка посыпались искры, а из прорванной трубы в стене повалили клубы обжигающего пара. Подхватив ребенка на руки, Вера побежала по коридору, но стена слева от нее с хрустом вздулась, бросив женщину с ребенком на пол. Металл все вспухал и вспухал, а затем наконец лопнул, выпустив из себя быстро расходящиеся лепестки десантного бура, исторгающие из себя волны пены-герметика.

Прикрывая собой сына, Вера отползла на несколько шагов и вжалась в стенку, отчаянно нащупывая на поясе пистолет.

«Если бы только Андрей не погиб… если бы был со мной… вместе мы смогли бы…» – мелькнула в голове женщины мысль, которая оказалась последней в ее жизни. Выскочившая из лепесткового люка человеческая фигура, почти не целясь, пальнула из плазмера, и струя раскаленного вещества ударила в грудь женщины…

– Ты чего! Совсем шизнулся… – прорычал на корсара еще один человек, отводя ладонью успевший разогреться ствол. – Ты чего натворил, урод! Сказано же было: гражданских не…

– А мне пофиг, Джек! – прорычал в ответ первый, высвобождая оружие. – Я буду убивать русских везде! Где бы только…

Тело женщины шевельнулось, из-за нее выбрался маленький мальчик. Испуганно посмотрев на корсаров, он потеребил мать за плечо. Обнял ее голову и прижал к себе.

– А! – расплылся в улыбке убийца. – Вот и…

– Не смей! – заорал его напарник, наваливаясь на мужчину. – Я сказал не….

Крик быстро перешел в хрип, и лицензированный пират сполз на пол. Оттолкнув от себя мертвое тело и бросив к ногам убитой женщины окровавленный вибронож, бандит ухмыльнулся.

– Ну вот и все, пацан! Грохнула мамка твоя моего кореша, и сейчас я буду мстить…

Подняв плазмер, мужчина нарочито тщательно прицелился в голову Егора.

– Ты обидел маму… – как-то не по-детски серьезно сказал мальчик, отпуская голову мертвой женщины и бессмысленными глазами глядя на убийцу, шаг за шагом приближаясь к нему, – ты сделал ей больно…

– Ха! Я и тебе сейчас «сделаю больно»! – прошипел корсар сквозь синтезированный переводчик, нажимая на спусковую скобу.

Неведомым образом плевок плазмы прошел мимо паренька, пират выстрелил еще раз, затем еще, а потом мальчик, резко размахнувшись, ударил взрослого мужчину своим маленьким кулачком в живот.

2585 год AD. Вторник, 22 июня по г. к. ч. Бывшая Румынская Планетария, ныне Содружество Молдавских Планет. Межсистемное космическое пространство Петря (бывшая Плоешти) – Тудор (бывшая Мулча). Борт патрульного корабля пятого класса «Герой Дечебал». (Бывший румынский миноносный фрегат пятого класса «Господарь Джонатан Свит»)

– Кажется, мы нашли их… – воскликнул Петрик, рассматривая на сканере то, что осталось от двух кораблей после прямого попадания в них боевой пустотной торпеды с ядерной боеголовкой. – Но точно сказать можно будет только при визуальном освидетельствовании. Там вся электроника сдохла после торпедирования. М-да… Печальное зрелище. Стой! Есть сигнал!

Поиски бесследно исчезнувшего исследовательского корабля «Доктор Савельев», перевозившего ценный груз и подвергнувшегося атаке британских корсаров, начались в тот же день, когда на нуль-передатчики заинтересованных стран поступил экстренный сигнал SOS. Ниппонские и американские эскадры, наплевав на призрачный суверенитет Румынской Планетарии, один за другим прочесывали кубы пространства, прилегающие к месту трагедии, но все, что смогли обнаружить, – разрушенную рейсовую раму и пустые, мертвые скорлупки шедших в караване гражданских кораблей.

Для Российской же Империи этот случай стал той каплей, что переполнила чашу терпения. Слон, не замечавший почти три года маленькую, но очень гордую муху, наконец обратил внимание на ее постоянные попытки посильнее ужалить толстокожего гиганта. На территорию Планетарии был введен экспедиционный корпус, румынские космические силы буквально сметены одним мощным ударом, а планеты после подавления боевых станций и противоорбитальной обороны взяты в блокаду.

Во избежание жертв среди гражданского населения было принято решение не проводить десантную операцию. Вместо этого РЗИ оказала помощь и военную поддержку местным партизанам, «Молдавскому освободительному движению», давно выступавшему против режима Диктатора Румынской Планетарии Димьяна Шедеску, под гарантии непроведения руководством повстанцев политики «кровавого террора» по отношению к лояльным Планетарии гражданам.

И вот теперь, спустя почти год, молодое государство Содружество Молдавских Планет с горем пополам, но выполняло взятые на себя тогда обязательства. И даже больше. Руководство СМП взяло на себя обязательство приложить все возможные усилия для поиска «Доктора Савельева».

Проанализировав информацию, снятую с банка данных диспетчерской регуляции межзвездных путей, молдавские ученые вычислили несколько предположительных курсов, по которым уходил исследовательский корабль, преследуемый британским капером. И первый же пробный выстрел дал результаты.

– Как такое возможно? – отозвался революционный командир, бывший британец Шер Глен, добровольно вошедший в ряды повстанческой армии еще несколько лет назад и добровольно прошедший глубокое телепатическое шунтирование.

– Не знаю… – прошептал техник, отрываясь от своего пульта. – Такого просто не может быть… реактор мертв, вся автономка должна была выгореть, но…

Он ткнул на какую-то таблицу на одном из мониторов и непонимающе покачал головой.

– И что это такое?

– Пассивный сигнал эвакуационного патрона, – ответил второй техник-связист по имени Серафим, – имеется биологический отклик… так что кому-то очень повезло.

– Ладно, – прошелестел Шер, отваливаясь на подранную спинку капитанского кресла, – вызывайте русских…

2585 год AD. Среда, 5 октября по г. к. ч. Российская Звездная Империя. Система «Заря». Орбита планеты Надежда. Российский военно-космический орбитальный госпиталь Министерства Чрезвычайных Ситуаций № 14898. Реанимационный модуль Первой листровской психоневрологической клиники травматологии мозга и нейрохирургии

– Что скажете, Петр Иванович?

– Скажу, что случай по-своему уникальный. – Седой профессор протянул руку и, покрутив голограмму головного мозга своего маленького пациента, тяжело вздохнул. – Но лечению, к сожалению, не поддается. Как минимум на нашем технологическом уровне. Понимаете ли, молодой человек… Хотя нет. Лучше давайте еще раз посмотрим запись…

Сказав это, он ткнул на сенсорную панель, вмонтированную в его рабочий стол, и над ним тут же появилось голографическое изображение. Съемка велась с внешней камеры эвакуационного патрона, и информация на носителе была в значительной мере повреждена, от чего картинка шла рябью, стопорилась иногда на несколько секунд и дефрагментировалась на отдельные крупные воксели, шлейфом растягивающиеся от двигающихся объектов.

Выставленное время на голо говорило о том, что данный фрагмент был записан спустя почти пять часов после начала атаки корсаров на «Доктора Савельева». Свет в эвакуационной камере корабля работал со сбоями, с потолка на пол постоянно сыпались искры. А так как все подобные приборы ведут монохромную съемку, моргающие тревожные лампы заставляли таинственно мерцать сам патрон и окружающие его стены жутковатыми серыми бликами.

Звук также отсутствовал, поэтому, когда шлюзовая дверь резко растворилась, пропуская в камеру маленькую пошатывающуюся фигуру, Петр Иванович отчетливо вздрогнул. Мальчик зашел в помещение и, остановившись в его центре, бессмысленно осмотрелся.

– Вы выяснили, почему он покрыт кровью с ног до головы? – спросил профессора гость.

– Мы не волшебники, молодой человек, – очень серьезно ответил ему врач, – мы можем только сказать, что образцы не принадлежат членам экипажа «Доктора Савельева», которые нам переслали с «Михайло Ломоносова». Так что смею предположить, что найденные в патроне кровь и остатки мягких тканей принадлежат нападавшим.

– М-дам… А что это за «лента Мёбиуса» у него в руках?

– Артефакт номер «сто сорок» из списка ценностей «предтеч-бета», перевозимых его отцом на Ровшанку.

– И где он? – задал вполне логичный вопрос гость, глядя, как мальчик, стукнув кулачком по механической кнопке вскрытия патрона, закинул в него свой ценный груз.

– Исчез, – лаконично ответил профессор, останавливая голозапись, – патрон зафиксировал уменьшение веса хранимого объекта почти на килограмм примерно через час-полтора после капсуляции. Видите вот этот момент… Мы сначала предполагали, что сын Праздного вводил заранее заученную программу биологической реабилитации для патрона. Но…

– Но… – Гость обошел вокруг стола и, наклонившись, постарался заглянуть под маленькую ладошку, застывшую над внешним пультом. – Что – но?

Павел Иванович запустил изображение, и пальцы ребенка часто замелькали над кнопками пульта.

– Эй! Да он просто нажимает на все кнопки подряд… Он что?..

– Вот именно! – воскликнул врач, в волнении привставая со своего удобного кресла. – Мальчик никогда не знал и не умел обращаться с эвакуационным патроном! Но он не просто нажимает на кнопки, мы восстановили его действия… и знаете что?

– Что?

– Егор, видимо, видел, как нуль-навигатор корабля закладывал коррекцию очередного прыжка на доп-панели навигационной установки, и попытался скопировать его действия… пульты-то, конечно, не один в один, но похожи…

– Господи… Но патрон же не должен был принять подобную программу!

– Но он принял! – развел руками профессор. – Вот он залезает в ложемент, закрывается створка, объект капсулируется и…

Ударная волна, вызванная взрывом ядерной торпеды, добралась в этот момент до помещения и, разрушая все на своем пути, врезалась в невидимую преграду. Естественно, внешние камеры умерли за долю секунды до этого события, но расположенные на самом патроне продолжали работать. Жуткое всепоглощающее пламя почти минуту билось о скрывающий патрон защитный барьер, а затем весь обзор перекрыл калейдоскоп мечущихся обломков уничтоженного корабля.