Комендантский год

– Вы верите сестре Каминского?

– Вы полагаете, что яблоко от яблони недалеко падает? Она воспитана иначе, проверена в деле. Не могу дать стопроцентную гарантию, что при виде брата в ней ничего не щелкнет, но в Ленинграде под охраной НКВД останется ее пятилетний сын. А ребенка Алевтина любит. Поверьте, никакие сестринские чувства к предателю того не стоят.

– Вам есть что предложить Каминскому?

– Да, Алевтина должна поговорить с ним с глазу на глаз. Ей предстоит убедить брата перейти на сторону Советской власти. За это Каминский станет генерал-майором и Героем Советского Союза. Всем его людям гарантируются полная безопасность и сохранение воинских званий.

– Вы действительно собираетесь это сделать? – Вадим оторопел.

Полковники деликатно помалкивали. Только ироничные улыбки скользили по их губам.

– Согласен, Вадим Андреевич. Звание Героя Советского Союза для предателя, погубившего тысячи советских жизней, – это перебор. Каминский будет долго смеяться. Я уже пытался переубедить свое начальство и постараюсь это сделать снова. Что же касается всего остального…

Снова повисла многозначительная пауза.

В памяти Вадима возник приснопамятный Нестор Иванович Махно. Батька принял ключевое участие в освобождении Крыма от Врангеля, а впоследствии был репрессирован вместе со всей армией. И ведь повелся Нестор Иванович.

– Надеетесь, что Каминский поддастся на уговоры?

– Мы не пророки, майор. Но есть шанс. Каминский реалист, не может не понимать, что ход войны переломлен, и разгром Гитлера – дело времени. А жить хочется и сохранить какие-то позиции – тоже. Он любит свою младшую сестру, все эти годы пытался отыскать ее следы. Согласитесь, сам факт существования Алевтины – реальный шанс подобраться к Каминскому.

– Что произойдет, если Каминский откажется?

– В случае отказа от сотрудничества с Советской властью она обязана убить его. Или это сделаете вы.

«А что после этого будет со мной и с ней?» – подумал Вадим.

– Вам нужно войти в контакт с подпольем и партизанами товарища Задорожного. Все пароли и явки сообщим. Времени на подготовку операции вам хватит. Опирайтесь на верных людей. Никто не предлагает вам и агенту Вьюну идти на смерть. Вы будете сопровождать Алевтину под видом офицера вспомогательной полиции. Все предписания и сопроводительные бумаги будут изготовлены. Необходимо втереться в доверие к Каминскому. Не забывайте, что его ликвидация – запасной план. Но тоже рабочий вариант. Фигур подобного уровня после Воскобойника в Локте нет. В РОНА начнется разложение. Помощники и заместители будут драться за власть, и прежний порядок восстановить уже не удастся. Каким образом вы попадете в Брянск, мы сейчас прорабатываем. Лично я предлагаю выброску в район Щетинкино и контакт с партизанами товарища Максимова, которые помогут вам попасть в город. Двое суток на подготовку плана, столько же на исполнение. Через четыре, максимум пять дней вы должны войти в контакт с Вьюном. Ей придется легализовать себя и связаться с братом. Но не так, чтобы Каминский на радостях прислал за Алевтиной почетный эскорт. От Брянска до Локтя свыше ста километров. Нужно искать другой способ вашей доставки. Не забывайте, что вы всегда должны быть рядом с ней. Понимаете суть поставленной задачи? Ваша основная работа связана с абверкомандой. Выполняйте ее на здоровье. Сопровождение же Алевтины к месту выполнения ее задания…

«Общественная нагрузка», – подумал Вадим.

Сырецкий не стал продолжать, уселся напротив, достал пачку дешевых сигарет. Ломакин тоже закурил и отвернулся, будто самоустранился.

– Не имеем права вас неволить, товарищ майор. Задание трудное, ответственное. Человек должен верить в свои силы. Если вы считаете себя не готовым, мы поищем другую кандидатуру. Итак, вы согласны отправиться в Локоть?

– Так точно, товарищ полковник!

– Отлично. Вопросы?..

– Называя вещи своими именами, я должен нянчиться с бабой. Разве нет?

– Назовите это так. – Сырецкий сухо улыбнулся. – И вот вам мой добрый совет. Не надо перед ней выпячивать свое превосходство. Такой номер у вас не пройдет.

– Хорошо. Я с трудом, но допускаю, что сестра предателя может стать агентом НКВД. Ее мотивы также имеют объяснение. Почему сестру не репрессировали, а вместо этого наделили полномочиями и дали ей важное поручение? Это не укладывается у меня в голове.

– Одними репрессиями, знаете ли, сыт не будешь, – задумчиво пробормотал Сырецкий. – Слышали про творческий подход? Мы военная разведка, а не наркомат государственной безопасности. Предвосхищаю вытекающий вопрос. Вас не касается, что будет с Алевтиной после возвращения к нам. Если она, конечно, сможет это сделать. Еще вопросы?

– Последний, товарищ полковник. Я могу доверять командиру партизанского отряда Задорожному?

– Можете. Товарищ Задорожный – наш человек. То же касается и его комиссара Шаламова. Никита Евграфович был коллегой Задорожного по брянскому райкому, имеет личные счеты к нацистам и их прислужникам. Фотографии обоих вам покажут. Но тут есть и положительный момент, Вадим Андреевич. – В усмешке полковника было что-то саркастическое. – У вас наконец-то появится возможность навестить могилу родителей и привести ее в порядок.

Глава 3

Улица Зигштрассе, расположенная в тихом центре Брянска, утопала в зелени. Был погожий летний день. Размеренно помахивал метлой дворник в халате. Прохожих было немного. В этой части города отсутствовали шумные учреждения и предприятия. Чистота и порядок при немцах поддерживались. Рабочие убирали мусор, стригли кустарники.

Вдоль проезжей части тянулись опрятные двухэтажные здания с нарядными фасадами. До революции в этой части города проживали люди дворянского сословия и прочая небедная публика. В годы советской власти – государственные и партийные работники с семьями. Теперь это были офицеры вермахта и СС, чиновники оккупационной администрации.

Зигштрассе и окрестные переулки тщательно охранялись. Здесь всегда было тихо, как-то даже патриархально. Пейзаж портили только патрули в немецкой форме и автомобильная техника на проезжей части.

В здании с голубыми наличниками работало кафе. Двери были нараспашку, под натянутым тентом стояли столики с резными ножками.

Вадим пристроился с краю. Темно-зеленый китель с накладными карманами и орлом, оседлавшим свастику, сидел на нем как влитой. Блестели начищенные сапоги. Кобура на поясе, пилотка с окантовкой и тем же пернатым, пышные галифе, знаки различия гауптмана в петлицах. Часом ранее он смотрел на себя в зеркало и чуть со стыда не умер! Картину завершали треугольная нашивка с буквами «OD» (Служба порядка) и повязка на рукаве: «Вспомогательная полиция на службе германского командования».

Майор контрразведки СМЕРШ посмотрел по сторонам и усмехнулся. Если ты не знаешь, как относиться к происходящему, то делай это с юмором.

Ему приветливо улыбнулась особа средних лет в платье-колокольчике и нелепом кокошнике.

Она усердно притворялась юной девушкой, просочилась в открытые двери, застыла рядом и сказала:

– Добрый день, господин хороший. Чего желаете?

Вадима чуть не передернуло от такого обхождения.

Он пристроил на стол кожаную папку с документами, поднял глаза и спросил:

– Пиво есть?

– Да, у нас в продаже несколько сортов.

– Кружку самого лучшего. Больше ничего не надо.

– Сей момент, господин гауптман. – Официантка смерила его оценивающим взглядом и испарилась.

Пиво в заведении имело подозрительный цвет, аромат и вкус, далекий от натурального. Воистину, что немцам хорошо – для русского погибель. Но сотрудник вспомогательной полиции Остланда не роптал, потягивал этот напиток, напустив на себя отсутствующий вид. Он действительно расслабился на несколько минут и украдкой глянул на часы. Время терпело. Со стороны могло показаться, что офицер полиции наслаждается жизнью.

По улице проходили люди в штатском, отводили глаза. В восточном направлении проследовали два мотоцикла и свернули в переулок.

Заведение пустовало. Только на дальней стороне площадки сидел немолодой фельдфебель радиотехнической службы, потягивал кофе и читал газету. В раскрытую дверь подглядывала официантка, жеманно улыбалась.

Вадим отставил недопитое пиво, закурил немецкую сигарету. Табак в Третьем рейхе тоже обладал неприятной спецификой.

Зорин действительно расслабился. Мысли его потекли в правильном направлении, принимали законченный вид.

Последние двое суток выдались беспокойными. Самолет, пересекающий над облаками линию фронта, засекли немецкие зенитчики. В небе было тесно от разрывов. Пилот нервно смеялся, но все-таки увел машину из-под огня, выполнил в воздухе что-то сложное, совершенно несусветное.

Наслаждаться свободным падением майору пришлось почти до упора. Он дернул кольцо в последний момент, когда водная гладь стремительно неслась в глаза. Был толчок, расцвел купол парашюта над головой. Уже в следующий миг Вадим свалился в озеро. Будь это твердая земля, все кончилось бы плачевно. Зорин отрезал стропы, поплыл вразмашку, потом отогревался у костра, разведенного в овраге, плутал по лесу.

Партизаны встретили его в условленном месте. Потом они напоролись на зондеркоманду и полночи занимались бегом с препятствиями. Зорину пришлось отстреливаться, вытаскивать на себе раненого парня, хотя по-хорошему все должно было быть наоборот.

– В рубашке родились, товарищ майор, – добродушно пробурчал потом бородатый товарищ Максимов, отпаивая спиртом пришельца с Большой земли. – Но ничего, теперь все будет спокойно. Завтра переправим вас в Брянск. Есть там одна явочная хатка, где вы приведете себя в порядок.

Пробираться в город ему пришлось одному, благо адрес имелся. Два часа он провел на огороде, изображая кучку навоза, пока не явился хозяин, сотрудник полиции, совмещающий службу оккупантам с подрывной деятельностью.

Остаток ночи майор гладил форму, помявшуюся в мешке, и впитывал знания – как устроена жизнь в оккупации и что такое вспомогательная полиция. Хозяин жаловался, что хочет к партизанам, надоело притворяться предателем. Могут пристрелить, ножом пырнуть в подворотне. Кому докажешь, что ты свой?

Утром к дому на советском «газике» подвалила развязная компания в черных мундирах. Товарищи по работе бесцеремонно протопали по саду, с хохотом ворвались в дом. Всем лежать, молоко, яйца! Почему еще не собрался?

Перепуганный хозяин столкнул гостя в подпол. Когда веселая компания удалилась, Зорин, злой как собака, выбрался наружу, снова чистился, драил сапоги до неестественного блеска.

С дороги свернул майор бронетанковых войск, зашагал к заведению. Вадим поднялся, вскинул руку. Офицер сдержанно кивнул. В недрах заведения щебетала та же самая официантка. Майор мучительно вспоминал русские слова.

Вадим оставил под кружкой несколько рейхсмарок, забрал папку и вышел на улицу. Он снова посмотрел на часы и двинулся на восток. Дорога была совсем не дальней. Вскоре Зорин пересек дорогу, углубился в переулок, заросший молодой акацией, и вошел в уютный двор.

Здание было небольшим, одноэтажным. У крыльца стояли два мотоцикла с пустыми люльками. В одной из них был закреплен пулемет «МГ», справедливо прозванный красноармейцами косторезом. Зевали мотоциклисты в кожаных плащах, сдвинув на каски защитные очки.

Вадим сделал невозмутимую мину и вошел во двор. Мотоциклисты прекратили зевать и с любопытством на него воззрились. Зорин с достоинством кивнул им и поднялся на крыльцо. Мотоциклисты пристально смотрели на него, но не мешали.

Из глубины флигеля доносились голоса. Щебетала женщина, смеялся мужчина, произносил слова на ломаном русском языке.

Вадим помялся, подошел к двери, постучал по косяку. Голоса прервались.

– Прошу прощения. Я могу войти? – Он заглянул внутрь, осторожно переступил порог.

Флигель состоял из двух помещений. В глубине открытая спальня, виднелась спинка кровати. За порогом находилась гостиная. Ковры на полу, тахта с наброшенными подушками, пара мягких кресел, стол, покрытый пестрой скатертью.

На стуле, картинно изогнув сжатые ноги, сидела худая женщина в светлом платье с вышивкой на воротнике. На ее плечи был накинут цветастый платок. Темные прямые волосы, челка до бровей.

По комнате похаживал увесистый пехотный майор. Фуражку он держал в руке, блестели залысины в лучах солнечного света.

«Кавалер», – почему-то подумал Вадим.

– Так-так, а это у нас есть кто? – коверкая слова, по-русски произнес майор и подошел к гостю, покачиваясь с пятки на носок.

Его пухлые губы были поджаты. Он явно испытывал недовольство.

– Хайль Гитлер! – Зорин щелкнул каблуками и вскинул руку.

– Наш восточный помощник. – Офицер смерил взглядом фигуру в отполированных сапогах.

– Так точно, господин майор! Вспомогательная полиция, капитан Зорин. – Вадим вытянулся по швам, хотя предпочел бы треснуть этого типа по морде.

– Ваши документы!.. – Майор нетерпеливо щелкнул пальцами. – По-немецки разговариваете?

– Плохо, господин майор, – ответил Вадим. – Только со словарем.

– Там у вас словарь? – Офицер ткнул пальцем в кожаную папку и засмеялся, придя в восторг от собственной шутки.

Женщина, сидевшая на стуле, тоже улыбнулась.

– Никак нет, господин майор. Там мои сопроводительные бумаги, газеты, карта Орловской области, входящей в рейхскомиссариат Московия. – Вадим раскрыл папку, извлек нужные документы с печатями комендатуры, расстегнул нагрудный карман, добавил к ним служебное удостоверение. – Мне поручено сопровождать фрау Каминскую до города Локтя и передать ее господину Каминскому. Можете связаться с моим руководством, они подтвердят.

«Не дай тебе бог, герр майор, это сделать, – подумал Зорин. – А то ведь пристрелю к чертовой матери не только тебя, но и всю твою мотоциклетную команду».

– Так, посмотрим, что тут у нас. – Майор задумчиво перебирал бумаги. – Отдел охраны и сопровождения грузов.

– Ой, герр Глаубер, груз, это, наверное, я, – прощебетала дама и поднялась со стула.

Ее отличала какая-то болезненная худоба, но в изгибах фигуры сохранилась женственность.

– Вы же Вадим, да? Мне недавно звонили, сообщили о вашем скором прибытии. Это он и есть, герр Глаубер. Клаус, я очень благодарна вам за участие, за то, что не оставили одну, за ваши прекрасные манеры.

– Что вы, я просто выполнял свой долг. Так и быть, фрау Каминская, перепоручаю вас нашей доблестной полиции. Надеюсь, она позаботится о вашей безопасности. Передавайте привет своему брату. Германская армия горячо приветствует его героические начинания и в любой момент готова оказать ему посильную поддержку.

– Вы так любезны, герр Глаубер!

– Всего хорошего, фрау. – Майор щелкнул каблуками, искоса глянул на визитера, вытянувшегося по струнке. – Надеюсь, вы еще приедете в Брянск, и наша встреча не последняя.

– Никакого сомнения, мой дорогой Клаус. Я обязательно вернусь, и у вас появится прекрасная возможность сводить меня в ресторан. Но, увы, ближайшие месяцы я планирую пробыть с братом, а дальше… как знать, герр Глаубер?

Майор натянул фуражку, спрыгнул с крыльца и забрался в люльку, расточая воздушные поцелуи. Завелись моторы, мотоциклы выехали со двора.

Женщина стояла в распахнутых дверях, махала ладошкой.

Потом она закрыла дверь, прижалась к ней спиной и прошептала:

– Господь всемогущий!

По лбу ее бежали капли пота, челка намокла.

У Вадима появилась возможность хорошо рассмотреть эту особу. Впалые щеки, истонченная кожа. В уголках глаз залегли морщины. Она смотрелась старше своих тридцати трех лет. Ее нижняя губа непроизвольно подрагивала.

– Считаете, поможет? – вкрадчиво спросил Вадим. – Я про Господа всемогущего. Он тут вообще при чем?

Дама вышла из оцепенения, потянула носом и спросила:

– Вы выпили?

– Выпил, – подтвердил Зорин. – К сожалению, немного. То, что в этой местности называют пивом, сварено из лучших сортов ослиной мочи. Мне такое не осилить. Порхаете перед оккупантами, Алевтина Владиславовна? «Мой дорогой Клаус». Какая прелесть!

– Кто бы говорил. – Она поморщилась. – Вы тоже не были эталоном достоинства и независимости. О чем мы вообще говорим? – Женщина не отводила от него взгляд.

Глаза у нее были карие, большие и печальные.

– Мы просто знакомимся. Кстати, вы уверены, что я именно тот, кого вы ждали, а не подсадная утка, скажем, из гестапо?

– Перестаньте. Мне описали вашу внешность.

– Ну и ладно. – Вадим прошелся по комнате, заглянул в спальню, смерил критическим взглядом кровать с наспех наброшенным покрывалом.

Женщина следила за его перемещениями, вспыхнула и заявила:

– О чем это вы подумали? По-вашему, я сплю с немцами? Вам не стыдно такое думать?

– Не спите?

– Нет! – Она покрутила пальцем у виска. – Вы в своем уме? Если я кокетничаю с майором Глаубером, который действительно любезен и угодлив, то, значит, я с ним сплю? Какое вам вообще до этого дело? Я ни с кем не сплю!

Вадим понимал, что не с того начал, но ничего не мог с собой поделать, испытывал неприязнь к этой женщине, не хотел ей доверять, делать что-то общее, посвящать ее в секреты. О зверствах, чинимых Каминским, ходили легенды, а это, как ни крути, родная кровь.

Вадим украдкой разглядывал женщину и не видел в ней ничего привлекательного. Хотя отдельные представители мужского сообщества могли бы и не согласиться с ним.

– Почему вы так смотрите на меня? – Она испытывала явный дискомфорт. – Я вам что-то должна? Я ничего у вас не брала.

– Простите, – сказал Зорин. – Будем считать это ложными ощущениями. Вы могли бы и сами догадаться. Хорошее, кстати, платье, Алевтина Владиславовна.

– Я знаю. Оно хорошо подчеркивает круги у меня под глазами. Есть хотите? Немцы натащили всякой всячины.

– Позднее. – Он подошел к окну, взглянул в него и задернул занавеску.

– Нормально добрались? – спросила женщина.

– С приключениями. А вы?

– Более-менее. Согласно легенде, я бежала из Ленинграда, где находилась под негласной слежкой НКВД. Этот факт можно проверить, все подтвердится. По той же легенде, мне помогали бежать сотрудники абвера, но они погибли на разрушенном заводе, когда мы выбирались из города. Мне удалось добраться до леса, обойти советские посты. Потом меня схватили немецкие мотоциклисты и доставили в штаб, особо не разбираясь. Я чуть не загремела в концлагерь. Это уже не легенда, так было на самом деле. К счастью, сохранился мой старый советский паспорт, где ясным языком написано, кто я. В штабе этой воинской части нашлись светлые головы, сообщили о происшествии наверх. Меня доставили в Брянск, поселили в этом скворечнике. Сегодня утром с любезного содействия майора Глаубера я звонила в Локоть, беседовала с братом. Он был вне себя от радости, уже хотел прислать за мной конвой… Успокойтесь, не надо нервничать. Я уверила брата, что вокруг меня вся немецкая рать. Есть надежный сопровождающий. Хотя, возможно, я несколько приукрасила действительность. Ладно, не обращайте внимания. Вы сами начали. – Женщина присела на стул, у нее дрожали ноги. – Завтра в районе десяти утра за нами прибудет немецкий конвой с подачи того же майора Глаубера. Он доставит нас в Локоть. Я насилу уговорила Бронислава не делать резких движений. Он будет встречать меня в своем имении. Вы мой хороший товарищ. Мы познакомились в Брянске. Не думаю, что Бронислав будет проверять вас, убеждаться в том, что вы действительно служите в полиции. С чего бы у него возникли сомнения? Я вам доверяю, поэтому вы со мной. Вы же не станете своим поведением доказывать, что не тот, за кого себя выдаете.

– Я понял вас, Алевтина. Еще раз простите, если чем-то обидел. То есть немцы вам поверили?

– А какая причина не верить? Я родная сестра Каминского, прибыла из блокадного Ленинграда, с нетерпением жду встречи с братом. А заподозрить во мне агента НКВД – как-то за гранью, согласитесь. В повседневной жизни такого не бывает. Позвольте вопрос?

– Слушаю.

– Почему вы работаете под собственным именем? Это не слишком легкомысленно?

– Я родился и жил в Локте. Не был на родине много лет, но там остались люди, которые меня помнят. Было бы странно предстать перед ними под другим именем.

– Да, это странно, – согласилась Алевтина. – Я не знала, что вы из Локтя. В этой связи некоторые нестыковки в моих инструкциях находят объяснение. Не слишком рискованно, что вы там появитесь?

– Рискованно, – сказал Вадим. – Но не слишком. Никто не знает, чем я занимаюсь, не волнуйтесь. Я окончил техническое училище в Орле. Это все, что могут знать обо мне мои земляки.

– Пообедаете со мной? – Алевтина устремила на собеседника печальный взгляд. – На ночь можете остаться в этом доме. Я уйду в спальню, а в вашем распоряжении будет тахта в гостиной.

– Спасибо, Алевтина Владиславовна. – Зорин учтиво поклонился. – Но я поищу в округе недорогую гостиницу. Уверен, такие есть. Там же и поем. В котором часу, говорите, придет конвой?

– Я не предательница, – сказала женщина.

– Что, простите?

– Я не предательница, – повторила она. – Мне было несладко, я много пережила, попала под уголовное дело, даже отсидела в тюрьме три месяца, два года провела в блокадном Ленинграде, поверьте, не жировала. И все же я не предательница. Я вижу, как вы на меня смотрите, и ясно понимаю, с чем это связано. Я раньше любила брата, очень люблю сына, оставшегося в заложниках у моих коллег. Но сын тут ни при чем. Не знаю, сможете ли вы понять и должна ли я что-то объяснять.

Вадим задал вопрос в лоб:

– В случае необходимости вы сможете убить родного брата?

– Наверное, нет, – ответила Алевтина и закрыла глаза. – Но это сможете сделать вы, не так ли? А я не буду вам препятствовать.

– Хорошо. – Вадим поколебался, взялся за дверную ручку и сказал: – Поживем – увидим, не будем загадывать. Я все же пойду в гостиницу. Зверски устал, хочу спать.

– Ваше право. Приличная гостиница, кстати, за углом, на улице Фридриха Вильгельма. Я собиралась в ней поселиться, но потом мне нашли этот домик. Идите туда, там чисто и недорого. Я буду знать, где вы находитесь.

– Хорошо, я так и сделаю. На улице Фридриха Вильгельма, говорите? – Вадим поморщился. – Что за название такое?

– Какое есть. – Алевтина пожала плечами. – При царизме улица носила название Кабинетная, при большевиках – Советская, а сейчас – вот такое. А как ее немцы должны были назвать? Карла Либкнехта?

Вадим усмехнулся и вышел на улицу.

Глава 4

– Фрау Каминская? Обер-лейтенант Герман Вайс, к вашим услугам. – Рослый белобрысый офицер чуть поколебался и манерно раскланялся. – Это ваши чемоданы? Давайте помогу.

Вадим и рта не успел раскрыть, как Вайс схватил оба чемодана, донес до легкового «Опеля» и погрузил в багажник. После этого он небрежно козырнул, одарил даму приятной улыбкой и удалился. На офицера вспомогательной полиции этот субъект даже не посмотрел. Зачем?

– Сплошные кавалеры, – проворчал Вадим.

– А вы не успели, Вадим Андреевич, – сказала Алевтина и лукаво глянула на него. – Кавалеров здесь хватает, вот только к вашей персоне это никак не относится.

– А я и не претендую. Разрешите вопрос, Алевтина Владиславовна? Вы часом не обалдели? Откуда все эти чемоданы? Вы бежали из блокадного Ленинграда, чуть не загудели в немецкий концлагерь. На веревочке за собой тащили?

– Я женщина, Вадим Андреевич. Допускаю, что вы этого не заметили, и не смею вас в этом упрекать. Имею подозрение, что в Локте магазины не ломятся от избытка товаров, необходимых мне. Часть этих вещей я купила еще до вашего блистательного появления здесь, другую половину – после вашего постыдного бегства. Было бы странно налегке приехать к брату на постоянное место жительства. Нам нужны подозрения? Как, по-вашему, должна вести себя женщина, едущая к брату, владеющему территорией в десять тысяч квадратных километров? Назовите это работой и будете правы.

– Но не два же чемодана.

– Я немного увлеклась. Кстати, как вам спалось в гостинице? Клопы и проститутки не донимали?

Спалось ему откровенно паршиво. Вадиму пришлось приврать, заявить, что ночь прошла великолепно.

Алевтина Каминская вживалась в роль. В ней чувствовалась уверенность, поблескивали глаза в предвкушении долгожданной встречи с братом. Она облачилась в плотный жакет, в шерстяную юбку длиной до щиколоток. Волосы обтягивал скромный синий платок. И все же чувствовалось волнение. Иногда она теребила пуговицу жакета, разминала костяшки худых пальцев.

Колонна была готова к отправке. Водитель грузовика захлопнул крышку капота, протирал сухой ветошью ветровое стекло.

На горизонте вновь возник майор Глаубер. Сперва он что-то строго внушал обер-лейтенанту Вайсу. Потом, сияя белозубой улыбкой, направился к Алевтине.

Накалять ситуацию не стоило. Вадим отошел в сторонку.

Майор источал солдатские любезности, выражал надежды на продолжение знакомства.