Под турецким небом

Вы вообще верите в чистую любовь? Работая в анимации, я уяснила для себя одну вещь, которая в то время разбила мне сердце и веру в чистую любовь. Все друг друга обманывают. В парах это может быть стремление казаться другим, у друзей – нежелание портить отношения из-за мелочей, а у родителей – мечта иметь видимость идеальной семьи. И все друг другу изменяют. Когда физически, а когда морально. Причем женщины это делают даже чаще и охотнее, чем мужчины.

У нас был очень хороший контакт с одной парой. Он взахлеб рассказывал о том, что с момента их знакомства они ни на один день не расставались. Боже, с какой любовью и нежностью он говорил о своей жене! Как упоительно рассказывал о планах на будущее! Я слушала и не верила своим ушам. Неужели такое бывает? А потом мой мир рухнул. Я застала его жену за сценой с одним из своих коллег. Умут был лучшим другом моего приятеля. Когда мне было грустно, когда я ревновала или когда скучала по дому, Умут был рядом. Мы вместе пели Земфиру (песня «Хочешь» была единственным его познанием в русском языке), я могла укутаться в его дружеские объятия и пролежать, свернувшись калачиком, пару часов. Он всегда слушал меня и всегда утешал. Он был для меня каким-то символом благородной и искренней дружбы. И вот я захожу за чем-то на бэкстейдж во время ночной дискотеки, а там он и та замужняя девушка. Я стала свидетельницей страстных поцелуев и его рук, сжимающих ей задницу. Мое сердце разбилось. Я проревела всю ночь, несмотря на то что это был не мой парень и не моя подруга. Почему люди так делают? Зачем им это нужно? Розовые очки были сняты, и это было моим первым разочарованием в сказке про «они жили долго и счастливо и умерли в один день»…

Да, в тот день с меня слетели розовые очки. Скажу вам больше, я знала, что у Умута была невеста-турчанка. Они были вместе с первого курса ÖDTÜ (самый знаменитый университет в Анкаре). Очень симпатичная девушка по имени Селин. Я знала от Алту, что эта парочка уже несколько раз расставалась и что Умут несколько раз снимал Селин с подоконника, так как каждый раз она грозилась спрыгнуть, если он к ней не вернется. Но в то время, когда мы работали в анимации, у них был мир, он ездил к ней в Анкару раз в месяц, ребята планировали свадьбу. Всю ночь после увиденной мной сцены «любви» за кулисами я прорыдала. Вдобавок к измене обожаемой жены туриста тот человек, которого я считала своим лучшим другом, показал свою безответственность и предал невесту. Наутро на мне не было лица: я вдруг поняла, что если даже такие серьезные отношения имеют гнильцу, то что же, в конце концов, с моими?

На мой немой вопрос «зачем?» Умут оправдывался неделю. Каждый день он пытался найти повод поговорить о случившемся. У меня было ощущение, что он виноват передо мной: как только он не старался загладить свою вину и вернуть себе лицо в моих глазах! Мы тогда очень много говорили, и я пыталась понять, а он – объяснить. Он рассказывал, что любил Селин больше жизни, но она старалась заполнить всю его жизнь собой. Ему хотелось свободы, он попросил передышку. Но тут его ждал капкан ее шантажа: «Если я не буду жить с тобой, то вообще жить незачем!»

Из его рассказов для себя я сделала другой вывод и приняла это как данность: если человек с тобой быть не хочет, то его ничем не удержишь, хоть падай из окна. У парня не было другого выбора: он действительно оказался в заложниках. Кроме того, Селин постоянно его контролировала: писала, звонила, даже как-то приезжала. Я не поверила своим глазам: за короткое время из улыбчивой стройной красотки она превратилась в неопрятную полную турецкую мамашу. Она слишком была поглощена ревностью и контролем и стала заедать стресс, совершенно не думая о внешности. И я вынесла для себя еще один урок: никогда не забивай на себя ни при каких обстоятельствах.

А тем временем меня ожидал новый крутой поворот…

Помните, на каком месте я прервала СВОЮ историю? Правильно, я имела наглость в ответ на шутку туристов во всеуслышание заявить, что у нас с Алту все несерьезно и что о замужестве речи быть не может. Ох, это было стопроцентным попаданием! Мужики – они все же хищники, а тут сопля голландская, отнюдь не Памела Андерсон, возомнила себя королевой и смеет утверждать, что у нее еще все впереди! Как же засверкали его глаза, прямо как забилось мое сердце! И тут я прочитала в них то, что скрывалось за маской сердцееда. С того самого дня он стал спрашивать каждый раз, когда мы оставались наедине: «А почему ты так сказала? Ты правда так считаешь?»

Конечно же, я отшучивалась, мол, когда созреешь сделать мне предложение, тогда и поговорим, но обещать тебе, что скажу «да», я не могу. Знали бы вы, что творилось у меня внутри! Бабочки! Там порхали бабочки. Это странное чувство, когда тебя мутит, тебе трудно дышать и мурашки по всему телу. Да, это были они. Я, безусловно, попала. И если до этого случая мои чувства были лишь симпатией и своего рода привязанностью к первому мужчине, то сейчас я испытывала к нему нечто большее. Я не могла себе позволить ревновать, я волновалась, когда он поздно приходил с работы, я нервничала, когда с ним флиртовали приехавшие развлечься туристки. Но в тот день, В ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ я прочитала в его глазах то, что перечеркнуло для меня все: и ревность, и волнения, и нервы. Я поняла, что для него что-то значу. Вы понимаете, о чем я?

Однажды, отмечая чей-то день рождения, мы собрались всей нашей аниматорской оравой в самой большой, «женской», комнате общежития. Знаете, как накрывают стол аниматоры? Правильно, они тихонечко выносят полресторана в карманах и сумках, пока кто-то из девчонок отвлекает охранника или портье ресторана. Хочешь жить – умей вертеться! Помню, как на ту самую пижамную пати зачем-то приперся генеральный менеджер отеля и искренне недоумевал, когда и, главное, где мы нажарили шашлычков и напекли пахлавы. Мы его сразу хорошенько напоили честно купленной водкой с колой, и бдительность его покинула совсем.

Надо сказать, внутри команды я чувствовала себя немного аутсайдером: я тусовалась с турками, а наша команда состояла из русских и украинцев. В нашем «турецком» кругу постоянно мелькало «эти русские», поэтому у нас как-то сразу не заладилось. Я себя относила к «нерусским». Смешно сейчас вспоминать, ей-богу, но меня брала гордость за то, что турецкая часть команды считает меня «своей». Надо отдать должное, и выглядела я тогда больше как турчанка. Сейчас, не поверите, с доброй половиной девочек и мальчиков у меня прекрасные отношения, мы переписываемся, перезваниваемся, даже с кем-то встречались… но тогда… тогда была другая история. Алту мне рассказывал, что в начале сезона на него положила глаз одна танцовщица. Не знаю, насколько это правда, и если Марина меня читает, то пусть знает, что это не я все придумала. В любом случае с этой девушкой я вела себя осторожно, особо не любезничала. И вот на одной из вечеринок ко мне подходит ее подруга и спрашивает: «А вы с Алту встречаетесь?» Хм… безусловно, принимая во внимание тот факт, что мы жили в одной комнате и спали на одной постели после трудного и долгого рабочего дня, – да, мы встречались. Мы скрывали это даже от команды! Хотя надо быть полным дураком, чтобы этого не понять. Но вот интересный момент: с тех пор как я вильнула хвостом, Алту старался при каждой возможности подчеркнуть, что мы вместе, трубил об этом на каждом углу вопреки негласному кодексу аниматоров!

Ох уж эти мужчины! То я ему никто, то вдруг носитсясо мной, как курица с яйцом. Был у меня один ухажер – серфер на пляже, куда мы с девчонками ходили загорать в обеденный перерыв. Мы тихонечко переходили границу пляжа нашего отеля и ложились прямо на песок, потому что отдыхать на территории отеля, где ты работаешь, было запрещено. Я помню, как таскала фрукты из ресторана: два апельсина и одно большое яблоко были моим ежедневным обедом. И вот там я неожиданно увидела Его. Красавец, высокий, загорелый, с фигурой Аполлона! Божечки, эти голубые глаза и выгоревшие на солнце русые волосы! Я не помню, как его звали, но он был сказочно красив. Каждый день я ходила типа загорать, а на самом деле, тайком поболтать с Красавчиком. Вот и пойми нас, женщин, то мы бабочек в животе ловим, а то глазки чужим мужикам строим. Но кроме флирта и пускания слюней на это совершенное тело и прекрасные турецкие голубые глаза у меня и в мыслях ничего не было. Красавчик неоднократно звал меня провести вместе выходной день, приглашал на танцы или прокатиться на лодке, но я мило отшучивалась и продолжала строить глазки. В моем сердце жил другой, но каждый день я летела сломя голову на пляж, чтобы поболтать с Ним.

– О, моя Мелек пришла опять погреться на солнышке! Может, все-таки покатаемся на море? Когда у тебя выходной?

– Нет, Блондинчик, не получится, у меня дел много, надо турецкие падежи учить.

– Да никуда они от тебя не денутся, ты и так прекрасно говоришь! И так мило тянешь букву «и». Повтори, пожалуйста, сколько тебе лет?

– Он сэкиииииз, – повторяла я нараспев, что значило «восемнадцать».

– Чок татлысын яяяя («до чего ж ты сладкая»). – и Красавчик ущипнул меня за щеку.

Сейчас, анализируя свое поведение, я думаю, что мне хотелось самоутвердиться, почувствовать себя востребованной, что ли. Такой альфа-самкой, из-за которой начинаются войны. А кому из вас не хотелось хоть раз в жизни быть роковой красоткой? Не верю, что такие есть. И мне тоже хотелось. И вот однажды стоим мы с Красавчиком, шутим о чем-то, и тут я вижу знакомый силуэт, решительным шагом направляющийся в мою сторону. Оказывается, моему уже донесли охранники, что я ежедневно любезничаю с кем-то на пляже. Сильным движением руки Алту сгребает меня в охапку и уволакивает в сторону общежития.

– Ты ему глазки строила или мне показалось? Чего это он тебя по щеке гладил?

– Не гладил. Щипал! Синяк останется.

– Вот видишь, а я пообещал родителям, что тебя никто и пальцем не тронет. Да и вообще, что это за выкрутасы? Нечего с парнями заигрывать, им всем только одно нужно!

С тех пор на пляж я одна не отпускалась. Ох уж эти горячие турецкие парни!

Когда ты постоянно находишься в тесном контакте с туристами в силу своих должностных обязанностей, ты волей-неволей входишь в их жизнь. Не пускать их в свою – настоящее искусство, которым я не владела. Среди живущих в отеле у меня была почти подруга. Люда отдыхала в нашем отеле практически все лето. Ей было 16, она была на голову меня выше и обладала шикарной девичьей фигурой. Мы часто вместе ужинали, и я с удовольствием слушала ее рассказы про Любовь Всей Ее Жизни, переехавшего учиться в Лондон. Она ничего о нас с Алту не знала.

Он как-то сказал мне, что все русские женщины одинаковые. Все приезжают в Турцию, чтобы погулять от мужей или чтобы найти себе горячую турецкую кровь, потому что турки чудо как хороши в постели. Я лишь промолчала – мне не с кем было сравнивать.

Так сложилось, что я пользовалась популярностью и в школе, и в колледже, и у меня даже было несколько ухажеров, но ни один флирт так в роман и не перерос. В первый раз я позволила парню себя поцеловать, когда мне было почти 15. Все мои подруги и знакомые давным-давно с легкостью обсуждали, кто, с кем, в какой позе, а у меня в жизни были другие интересы. Я не могла себе позволить тратить драгоценное время на гулянки, дискотеки и парней – я училась на «отлично», шла на золотую медаль и с подругами встречалась не в кафе, а в музее или театре. Так по-петербуржски, да? Я искренне не понимала, как можно раздавать себя направо и налево, не будучи уверенной в своем выборе. Сейчас вспоминаю и думаю, какая же я была дура. Нет, ну ценности, целостность и нецелованность – это, конечно, хорошо, уважительно и правильно, но не будь этого в моей восемнадцатилетней голове, жить мне было бы значительно проще. Хотя бы потому, что я бы так сильно не привязалась к своему первому мужчине. Мне иногда кажется, что моя любовь к нему выросла до размеров вселенной только потому, что я его подпустила так близко. Я преподнесла ему себя, как нежный хрустальный цветок на дорогом блюде, ожидая, наверное, что он будет сдувать с меня пылинки, холить, лелеять, быть благодарным. А он… он имел наглость заявить мне, что все русские – одинаковые. И тут я не выдержала, в порыве чувств выдала, что это не так и нас – других – как минимум две: я и Люда.

Я никогда не забуду его лицо, когда он, обернувшись на мою фразу, обронил: «И что? Хочешь, я с ней пересплю?»

Я опешила и не поверила своим ушам. Как? Как он может так со мной поступить? Сердце упало в пятки, и я себя не узнала. С одной стороны, этот сильный, благородный и заботливый мужчина, который спас меня ото всех, решал мои проблемы, не дожидаясь просьбы, вызывал у меня огромное уважение и чувство благодарности. С другой стороны, он был нереально романтичным: завязывал мне глаза, брал за руку и вел куда-то, ничего не говоря, чтобы сделать мне сюрприз. Он пел мне песни своим хорошо поставленным баритоном, когда мы гуляли по ночному пляжу. Он писал на листочке бумаги «А+А» и рисовал сердечко. Он смотрел в мои глаза и говорил: «yavru kedim» («мой котенок»). Но в тот момент мне стала явной та его сторона, о которой я знала с самого начала. С самого начала я видела в нем именно сердцееда и только поэтому так долго не пускала в свое сердце. И вот, открыв ему дверь и постелив ковер, я обнаружила, что о ковер вытерли грязнющие сапоги. Причем грязь-то можно подмести, а вонь от навоза останется. Именно так я себя ощутила в тот момент. На работу мы ехали молча, а вечером я его слишком долго ждала в общежитии, представив себе все, что только возможно. Он пришел в 5 утра как ни в чем ни бывало и завалился спать рядом со мной…

Той ночью сон как рукой сняло. К завтраку я его не разбудила, пошла одна, как в воду опущенная. Весь день я старательно избегала встречи, а внутри все как будто умерло. Мне казалось тогда, что жизнь закончилась, что я дала слабину, что нельзя было влюбляться. Боже, как мне было плохо! Именно тогда все привитые мне мамой установки о том, что мужчина должен стать первым и единственным, выплыли наружу. Почему, почему мне это внушили? Если бы я относилась ко всему проще, не было бы у меня чувства, что я потеряна в этой жизни. Мне было противно и больно одновременно: как он мог трогать меня, целовать и любить и в то же время предать? Как я могла так влипнуть? Почему отдала себя этому человеку? «Господи, за что мне это все? Как дальше жить?» – вот о чем я думала в то утро.

В моей голове постоянно крутилось кино воображения, я не могла с собой ничего поделать – мысли сами меня находили. Знакомо ли вам чувство, когда ты пытаешься не думать, выключаешь мозг и представляешь себя «в домике»? Ты изо всех сил стараешься отвлечься, но мысли, как назойливые мошки, вьются вокруг тебя, залетают в нос, в рот, в глаза. Ты отмахиваешься как можешь, но они противно так жужжат вокруг, и ничего не помогает.

В нашей команде хореографом была прекрасная Вероника: высокая блондинка из Воронежа с огромными голубыми глазами и совершенным телом. Я смотрела на нее снизу, как на Недосягаемое Совершенство: она с разбегу могла прыгнуть в минусовой шпагат, умела танцевать все танцы на свете и быть самым главным командиром. Ей было, кажется, 28, мне – 18, и поэтому она казалась мне очень взрослой и важной (боже, мне самой сейчас больше, но никакая я не взрослая и не важная).

Вероника работала с Алту в команде уже 10 лет: помнится, когда-то она играла роль Эсмеральды, а он – Квазимодо. Забавное совпадение, не правда ли? Она его очень хорошо знала, наверное, их можно было назвать друзьями. Как-то Вероника так серьезно посмотрела на меня и сказала, что после встречи со мной он сильно изменился. Причем началось это с тех пор, как я прилетела в Турцию, а он мотался ко мне, в тот самый первый отель, из которого потом меня и украл. Он много обо мне говорил, и его ни разу не видели с туристками. Он переживал, все ли у меня в порядке, и это было не просто так. И помню ее фразу: «Вот не понимаю, и что он в тебе нашел? Ему нравятся совсем другие девушки, ты слишком хорошая, скромная и правильная. Я думаю, это серьезно». Нет, не было негатива в ее посыле, просто тот имидж и то поведение, которые были у него до меня, не вязались с той заботой и вниманием, которым Алту меня окружал. И этого я не могла понять, прождав его в комнате общежития до пяти утра. Какого черта? Почему он так со мной поступил? Неужели человека может исправить только могила?..

Я пыталась понять, что я сделала не так, ведь любая измена мужчины – это вина женщины. И тысячи сценариев рождались и умирали в моем воспаленном мозгу, мне хотелось провалиться сквозь землю, собрать вещи, улететь домой. Кроме того, целый день я не видела Люду, и от этого мне было еще хуже. Значит, правда. Значит, между ними что-то было. Мысли так и крутились в моей голове: ей стыдно показаться мне на глаза, стыдно… Стоп. Но она ничего о нас не знала, почему же ей должно было быть стыдно? И мое подсознание постоянно пыталось найти лазейку в реальности: «Да нет, дорогая, не придумывай, ничего такого не было, тебе показалось». В этот день, мне кажется, от переживаний у меня появился первый седой волос.

Мне порой кажется, что у всех женщин есть какое-то раздвоение личности: одна наша половина надевает на нас розовые очки и внушает, что розовые единороги существуют, а вторая, чтобы жизнь медом не казалась, стучит кувалдой по очкам, которые разбиваются стеклами внутрь. Разве нет?

Вспомните себя, сколько сюжетов появлялось у вас в голове, когда ваш любимый задерживался с работы, не предупредив? «Он мне изменяет, точно!» «Да нет же, наверняка попал в пробку, а телефон забыл в багажнике». Мы себя накручиваем, проживая каждое свое опасение, как трагедию. Господи, ну почему мне этого никто не объяснил в мои 18 лет? Стоило ли себя так изводить?

А на самом деле оказалось, что дискотека закончилась в тот день после трех, потом они с парнями поехали пить суп. Надо сказать, у турок распространены супные рестораны, которые работают по ночам, они называются «Çorbacı» («чорбаджи»), а суп по-турецки «пьют», а не едят. И вот моя гостеприимная турецкая душа решил приобщить украинско-русскую часть команды к турецким традициям.

А Люда? Люда, как выяснилось, уехала накануне на двухдневную экскурсию со своими родителями. Просто дурацкое стечение обстоятельств, из-за которого я изрядно помотала себе нервы, но между ними ничего не было.

Помню, когда несколько лет спустя я рассказывала эту историю маме Гюльнур, она серьезно посмотрела на меня и сказала: «Надо было дверь запереть и не впускать его! Пусть бы в коридоре поспал, в следующий раз вернулся бы вовремя! Нечего дочке моей нервы мотать!» Как же я любила эту женщину, как же скучаю по ней…

Когда ты отдыхаешь в отелях, то не знаешь, что на самом деле творится за дружелюбной улыбкой аниматора. Никто тебе не пожалуется, что работает 18 часов в сутки месяцами без выходных и получает за это максимум 300$ в месяц. Аниматор всегда должен быть в отличном настроении, приветливым и располагающим к общению. С гостями отеля нужно постоянно искать возможность завязать беседу. У нас это называлось guest contact. Я даже помню, что менеджер отеля собирал карточки с отзывами гостей о том, с кем «контакт» у них был лучше. Ну конечно же, мальчики-аниматоры старались очаровать всех туристок, чтобы им написали хорошие характеристики.

Глава 3

Ящик Пандоры

(Или Заветная коробка с фотографиями)

Как-то раз я осталась одна в квартире родителей Алту и стала лазить по шкафам (помните поговорку про любопытную Варвару?). Ну так вот, кто ищет – тот всегда найдет! В самом дальнем ящике комода я нашла большущую коробку, полную писем туристок, от 16 до 40. На минуточку, ему тогда было 29, мне 18. Я взахлеб прочла их все. Зачем? Вот и я не знаю. Видимо, пыталась найти доказательства не пойми чего. Среди тех писем были фото разных девушек: немок, англичанок, даже русских, были там и фото прекрасной черноволосой и длинноногой турчанки с подписью «Дениз» (тогда-то я и увидела ее впервые). Я с упорством маньяка перебирала разлинованные листочки, открытки с сердечками и фото в купальниках. Я очень плохо понимала по-английски, но старалась вникнуть в каждое слово. Мне казалось, судя по письмам, что у него была сотня женщин, что все они в своих странах надеются на встречу с моим турецким джигитом, а он совсем не прочь принять их всех в свои жаркие объятия. Никогда, слышите меня, НИКОГДА не читайте чужие письма, не лезьте в чужой мобильник и не открывайте личку ВКонтакте. Не нужно этого делать! Знайте ровно столько, сколько вам положено…

Открывая коробку с прошлым, мы открываем ящик Пандоры, и все, что уже давно покрыто пылью, оживает и заставляет нас вспоминать о том, чем мы жили когда-то. Зачем мы храним старые фото, письма, предметы? Неужели для того, чтобы перечитывать во времена грусти? Или чтобы не забыть, что с нами было? А может, просто для того, чтобы нас грела мысль о том, что в любой момент дорогой сердцу почерк оживет родным голосом в ушах? Зачем хранить прошлое? Зачем причинять себе боль, постоянно переживая потерю или расставание? Не лучше ли обрезать ту невидимую нить, которая нас связывала? Не могу найти ответ на этот вопрос. Вы как считаете?

Я и сама хранитель смятых бумажек с кривыми каракулями моего одноклассника Саши, любовных писем моего друга детства Ромы и гигабайты фотографий, на которых меня обнимает и целует тот, за которого я долго выходила замуж и чью фамилию я долгое время писала рядом со своим именем в соцсетях. Я хранила эти фото, сама о том не подозревая: в свое время все воспоминания я стерла и отовсюду удалила его лицо. Но потом, по воле случая, в поисках каких-то документов моя подруга зачем-то восстановила все фото с жесткого диска. Второй раз удалять у меня рука уже не поднялась. Но сейчас, вороша прошлое, мне иногда трудно сдержать эмоции, хотя память – коварная штука: говорят, она стирает все плохое и оставляет только хорошее.

Когда я осталась наедине с ЕГО коробкой воспоминаний, я чувствовала, как кто-то разрывает меня изнутри, но продолжала читать письма туристок и рассматривать их фото. Ничего особенного в их посланиях не было: в основном общие фразы о том, что они скучают и надеются вернуться в следующем году, что-то про жизнь на родине и воспоминания об отдыхе. Как же забавно было осознавать, что все, абсолютно все туристки идеализируют людей, с которыми они встретились в расслабленной атмосфере отпуска! Конечно, вокруг нет стресса и проблем, не надо вставать на работу ни свет ни заря, солнце светит каждый день, а инфраструктура отеля располагает к положительному восприятию всего, что находится вокруг. Это своеобразный якорь, ставя который, мы концентрируемся только на приятных эмоциях. Во всех письмах это читалось красной нитью, все они писали про отель и желание приехать туда вновь, чтобы увидеться. Не просто приехать к нему, не продолжить общение на нейтральной зоне, а именно вернуться в то место, где им, девушкам, было хорошо. «Как же хочется продолжить занятия аэробикой! Но только тут, в Голландии, все не так, никто не заводит группу так, как ты!» «Как жаль, что не получилось попрощаться с тобой в последний день! Я обязательно приеду снова в этот отель!» «Вспоминаю, как мы обедали в ресторане, ты был очень остроумным! Кстати, я уже сбросила 4 кило после того, как ты рассказал о своем питании!» – все эти письма были обо всем и ни о чем, я спрашивала себя, зачем он их хранит. Своеобразная коллекция трофеев? Может, аниматоры меряются ими, у кого больше? Среди присланного были и их совместные снимки, но больше всего меня поразили фото и письма той, с кем он пробыл семь лет, – черноволосой турчанки Дениз…

Дениз была прекрасна: высокая, длинноногая, с густыми вьющимися черными волосами. Она училась на художественном факультете в самом престижном университете Анкары. Алту учился там же, но на факультете физической культуры. Я слышала о ней от общих друзей и от его родных, но когда я увидела ее фотографии, то во что бы то ни стало захотела узнать о ней от него самого.

Как вы уже слышали, она была прекрасна. Турчанки вообще от природы наделены потрясающими пропорциями, которые, к сожалению, с возрастом переходят в бесформенные телеса и море целлюлита. Тонкая талия, широкие бедра, пышная грудь и длиннющие ноги – именно такой я ее увидела на фото из коробки с воспоминаниями. Она стояла в изящной позе на берегу моря в открытом купальнике, а ее локоны игриво разлетались во все стороны.

Глава 4

Любовь моя

Я смотрела на это фото как зачарованная. Я понимала, что она – мой идеал. И в то же время я понимала, что мне до нее, как до Луны! 175 см роста (или 180, уже не помню) против моих гномских 162, идеальная фигура «песочные часы» против моего «прямоугольника». Невероятная красавица, достойная титула «Мисс Вселенная», не меньше. Я себя с ней сравнивала снова и снова и понимала, что я в сплошном проигрыше: низкая, неспортивная, с короткой стрижкой и узкими «мальчиковыми» бедрами. Но все же что-то нас объединяло: художественный факультет (у нее – в Анкаре, у меня – в Петербурге), зеленые глаза, белый цвет кожи и черный цвет волос. Мне кажется, мы все так или иначе сравниваем себя с бывшими наших любимых, и отнюдь не всегда нам это льстит. Я же ощущала некий внутренний фурор, знаете, такой, когда ты понимаешь, что у тебя родинка на том же самом месте, что и у твоего кумира!