Дежaвю

Нужно было собираться на празднование у Жанны, готовить свой любимый салат – сельдь под шубой. Босая и с полотенцем на голове, она пританцовывала на кухне, а в мыслях была там, в его машине, и если бы не огромный букет белых роз, причинивший ей столько боли и теперь благополучно стоявший в трехлитровой банке, так как большой вазы для него в доме не нашлось, она бы посчитала, что все это она нафантазировала. Только сейчас она поняла, что они не познакомились, она не знает даже имени обладателя самых волшебных зеленых глаз, и он тоже не спросил, как ее зовут. От этого ей стало очень грустно и почему-то одиноко, и даже Иринкин шикарный комбинезон, аккуратно выглаженный и ждущий своего звездного часа, не так уж и сильно радовал ее. «Жизнь продолжается», – сказала она сама себе, позвонила Сереге и уточнила, что к 11 вечера он будет у Жанки, а затем достала всю свою косметику и принялась наводить марафет.

Было уже около восьми вечера, если выйти в полдесятого, можно доехать до Жанки где-то за полчаса, к 11 как раз успеют накрыть стол и весело встретить Новый год в большой компании девчонок и парней. Мама встречала Новый год у подруги, и сначала они планировали выйти вместе, но мама собралась намного раньше и ушла.

Красивая и нарядная, с большой сумкой, где уместились салатница с заветной «шубой», банка солений и коробка конфет, а также туфли и разные женские штучки, Вита, посмотрев еще раз на огромный букет, с улыбкой вышла из дома. Сначала она даже не поняла, что перед подъездом, заехав прямо на тротуар, почти впритык к подъездной двери стояла именно та машина, в которой она сегодня и приехала домой. Но осознав, что это именно она, Вита попыталась рассмотреть через тонированное стекло, что там происходит внутри. Обладатель самого нереального взгляда мирно спал за рулем, из машины доносился уже привычный голос Круга. Она замерла… Выдохнула. Постучала в стекло, и ей показалось, что звук ее сердцебиения слышно даже сильнее, так сильно она волновалась.

Он потянулся, протер глаза руками, потряс головой, медленно опустил стекло. Долгая пауза, видно, как он что-то соображает. Придя к какому-то выводу, он открыл дверь и вышел из машины. Мужчина оказался довольно высокого роста, широк в плечах и чертовски хорош собой. Одет был стильно и дорого – уж в чем-чем, а в шмотках Вита разбиралась с детства, мама всегда наряжала ее и старалась привить вкус к хорошим, дорогим вещам не как у всех.

– Ты мне сейчас снишься или тогда? Или это какой-то сон во сне? – пробубнил он, потирая глаза.

– Мы же не можем одновременно спать и видеть один сон, поэтому я тебе не снюсь. И вообще, как тебя зовут и что ты тут делаешь? – она как-то осмелела, и повеселела, и уже совсем перестала его бояться.

– Ну, во-первых, спать мы можем оба, вопрос только – вместе или нет. Но пока этот вопрос рано задавать, тебе сначала надо вырасти. Во-вторых, какая разница, как меня зовут – Ваня, Петя, Саша или Ренат, – если я твое счастье. Можешь звать меня так, как тебе нравится. Есть у тебя любимое имя? Но лучше все же «счастье мое», мне будет приятно. А я буду звать тебя «мое сокровище» или я подумаю как еще. Тебя-то как родители назвали?

– Вита, – растерялась она. Почему он не хочет назвать свое имя? Странно это.

– Вита, Витуся, Виточка, нет, все же Витуся – Дуся. Вот Дуся мне нравится, – как будто пробуя ее имя на вкус, проговорил он.

– Ты что, все это время был тут? – поинтересовалась она.

– Нет, уехал, но потом понял, что хочу тебя снова увидеть, и вернулся. Ты, главное, меня не бойся, я честно не обижу. А ты очень красивая, прям очень, только без косметики была еще красивее, – и снова его глаза озорно посмотрели в ее глаза, и она опять почувствовала, как кружится голова, как ее сознание утекает в глубину его зеленого взгляда, это было вне реальности.

Он вытер лицо снегом, присел раз пять, попрыгал на месте.

– Поехали покатаемся? Город мне покажешь, я же только сегодня приехал, ничего у вас тут не знаю. Если хочешь, поедем в кабак, посидим, Новый год отметим или просто так отметим, у меня в машине целый магазин. Зимнего только нет и селедки, – быстро проговорил он.

– Селедка есть у меня, под шубой, – показала на сумку Вита.

И они начали громко смеяться, а через мгновение с неба пошел пушистый снег, и они минут пять стояли и, замерев, наблюдали за танцем снежинок, переливающихся от света фонаря как бриллианты.

Сначала они заехали к Жанке, где уже собрались девчонки. Вита, не умеющая врать, просто выпалила на одном дыхании:

– Извините, но я уеду в другое место, Сереге скажите сами что-нибудь, ну хоть что я пришла и мы поругались, а потом я ушла. Мне все равно, что вы ему скажете. Девочки, я вас та-а-а-а-ак люблю!!! – ее лицо сияло от счастья так, как не сияет новогодняя елка. – А еще, Жан, дай две ложки или вилки, пожалуйста, и хлеба черного. И ни о чем меня не спрашивай, я сама пока ничего не знаю.

– Витка, ты окончательно сошла с ума со своей романтикой в голове, – сказала Жанка, протягивая ей ложки и хлеб, – вилки не дам, самим не хватает. И знаешь, я что-то за тебя переживаю, будь умницей.

Жанка была на год или два старше, уже училась в нефтяном университете на какой-то ужасно сложной специализации, она была очень рациональна, умна и совсем не романтична, в отличие от Виты, часто мечтающей и верящей в светлую любовь.

– Жан, ну ты же меня знаешь, я себя в обиду не дам. Зацени комбез!!! – Вита с сияющей улыбкой ловко скинула мамину шубу, покрутилась вокруг себя и тут же натянула ее обратно, уже выбегая на лестницу.

– С Новым годом! С новым счастьем! Любви вам, мои хорошие!!! – закричала она на весь подъезд, вприпрыжку спускаясь по лестнице с пятого этажа.

Девушка на каждом этаже смотрела в окно и, видя, что шикарный черный BMW стоит на том же месте, улыбалась все шире и шире. Вылетев из подъезда, она практически озарила своей улыбкой двор. Он стоял около машины и смотрел на нее зачарованно.

– Пообещай, что всегда будешь мне вот так улыбаться, мое сокровище! И зачем тебе ложки? – со смехом показав пальцем на ложки, крикнул он.

– Есть селедку под шубой, мой любимый салат, – весело прокричала она ему в ответ.

Они стояли посреди Жанкиного двора и громко смеялись, наверное, от счастья. На них медленно падали пушистые снежинки, оба завороженно смотрели на них, и глаза блестели все ярче и ярче.

Тут он взял ее за руку и тихо сказал:

– Нафиг нам кабак? Поехали куда-нибудь поближе к природе, накроем поляну прям на капоте, у меня все для этого есть, и ты научишь меня так же смотреть на снег.

– Я не против, – прошептала Вита, снова начиная тонуть в его зеленых глазах, светящихся в луче фонаря каким-то необычным светом.

Они сели в машину, она показывала ему дорогу на берег реки, тихо играл Круг, а обладатель волшебных глаз, мурлыча себе под нос, ему подпевал.

– Я так не могу! Я должна знать, как тебя зовут!

– Я же уже сказал! Счастье твое, а может, несчастье, но очень хочу быть счастьем!

– А как тебя называла мама?

– Саня, – немного грустным голосом сказал он, – друзья зовут так же. Или Хохол. Но для тебя я бы хотел все же быть счастьем. Давай попробуем, мое сокровище? – и он совершенно серьезно посмотрел ей в глаза, ни капли насмешки в его взгляде не было.

– Давай, – севшим голосом сказала она. И в воздухе повисла наполненная смешанными чувствами пауза.

Вдруг у него зазвонил телефон, он взял трубку и спокойно сказал:

– Извиняйте, братаны, я не приеду, неожиданные дела возникли. С наступающим, целую в щечки, буду утром, хотя, может, и приеду погреться. Вы в каком кабаке? – он дождался ответа, выслушал, видимо, какие-то пожелания и положил трубку, после чего отключил мобильный телефон, а потом достал пейджер и выключил на нем звук. – Очень хочу побыть только с тобой, чтоб никто не мешал.

На берегу они начали «накрывать поляну» прямо на капоте машины. У него действительно оказался с собой шикарный набор продуктов на заднем сиденье. Черная и красная икра, какая-то рыба, фрукты, шампанское, конфеты, орехи, какое-то мясо, батон, масло, в центре «стола» они водрузили ее селедку под шубой.

– Погоди, мое сокровище, в этих сапожках ты мигом околеешь, ну-ка давай переодевайся! – и он достал из багажника валенки, наверное, 45-го размера, шерстяные носки, а также раскладные стулья. А потом, сняв с себя вязаную шапку, молча надел на нее, конечно же, испортив всю прическу, но ей было так приятно ощущать его тепло и запах, а еще почувствовать его заботу, что она в ответ только улыбнулась, переодеваясь в колючие носки и безразмерные валенки. Конечно, в своем не своем «отпадном» комбинезоне, маминой шубе, валенках и его шапке она выглядела смешно. Он же в своем моднючем кожаном пуховике был просто неотразим.

Окинув друг друга взглядом, они снова начали хохотать так громко, что все собаки в округе наперебой залаяли, возмутившись нарушением тишины.

Она нарезала батон и делала бутерброды с икрой, он, отойдя на пару шагов, курил и любовался этой картиной.

– Слушай, сокровище, я такой голодный, где твоя большая ложка? – он открыл шампанское. – Пить придется из горла, уж извиняйте.

Они жадно ели, по очереди передавая друг другу бутылку шампанского, играл Круг, снежинки медленно двигались в своем завораживающем танце.

– Вот оно, счастье! – прокричал он, и эхо ответило им то же.

– А сколько времени?! Мы же Новый год пропустим! – спохватилась Вита, она еще верила, что желания, загаданные в новогоднюю ночь, обязательно сбываются.

Он посмотрел на часы: без трех минут двенадцать. Полез в машину переключить магнитолу на радио и достал новую бутылку шампанского. Под бой курантов открыл шампанское и сказал:

– Пусть счастье всегда будет с нами! Давай пообещаем друг другу, что бы ни происходило в жизни, быть счастливыми, – и они сделали каждый по глотку.

Вита, конечно, загадала, чтоб эта сказка не кончалась и чтобы он стал ее мужем. О чем еще может мечтать семнадцатилетняя девчонка в новогоднюю ночь, впервые встретив любовь? Потом они мечтательно смотрели на небо, думая каждый о своем.

Наевшись и напившись, они болтали о снеге, смеялись, она рассказывала, как в детстве могла часами смотреть на танец снежинок и мечтать. Потом рассказывала про школу, про то, как постоянно воюет с учителями, про подруг и про всякую ерунду. Им было очень хорошо, весело и комфортно вместе.

– Сокровище! Да у тебя нос синий! Быстро в машину! – сказал он тоном командира, не терпящего возражений. И ей почему-то было безумно приятно ему подчиниться.

– Умеешь водить машину? – спросил он заговорщицким тоном.

– Нет. Это, наверное, трудно?

– Ерунда! Давай учиться, снимай валенки, надевай свои сапоги и поехали!

Вита снова с удовольствием подчинилась. Выехав на хорошую дорогу, он посадил ее за руль и стал методично объяснять, как и что нужно делать. Минут через сорок она уже без дрожи в руках и ногах вела машину-мечту. Дороги в новогоднюю ночь были совершенно пустыми, и они решили прокатиться по городу. Она была не просто счастлива, она светилась от счастья, а он периодически хватался за руль и постоянно повторял:

– Не разгоняйся! Твоя скорость – сорок км в час!

Они катались по городу, иногда останавливались, он пил шампанское, она – сок, ели салат и бутерброды и все время шутили и смеялись. Время летело незаметно, ближе к пяти часам утра они оба начали зевать. И он опять-таки тоном командира сказал:

– Так, теперь я сажусь за руль и везу мое сокровище домой в койку!

Ей очень не хотелось с ним расставаться, но возражать она не посмела.

Выходя около своего дома из машины, Вита еле сдерживала слезы, но взяла себя в руки и произнесла:

– Александр, Саня, мое счастье, это был самый лучший Новый год в моей жизни! Спасибо тебе огромное!

Он поцеловал ее в носик.

– Ты должна пообещать мне одну вещь. Беречь себя для меня, не грустить, почаще улыбаться и знать, что я твое счастье, а ты – мое сокровище! И еще: ты должна обязательно быть счастливой, как бы жизнь ни хотела отнять у тебя счастье, держись за него и никогда не отпускай! Давай уже беги, а то и я тебя не отпущу.

Она посмотрела в его глаза, и на какое-то время снова реальность перестала существовать. Он снова поцеловал ее в носик и открыл дверь подъезда. Она заходила в подъезд, и слезы ручьем катились по ее лицу, она не могла понять, были это слезы радости или нет, но ей почему-то было физически больно.

Первого января Вита проснулась только в восемь вечера, этой ночью ей совсем не снились сны. К маме пришли гости, на кухне вкусно пахло и играла музыка. Выйдя к ним, Вита поняла, что очень голодна, а еще ей очень хотелось плакать. Она не знала, увидит ли она когда-нибудь этого Саню еще, и как она будет без него жить, она уже не представляла.

Весь вечер ей звонили подружки, но она попросила маму отвечать, что она спит. Она ни с кем не хотела говорить. Пару раз она даже выбегала из дома посмотреть, не стоит ли он снова возле ее дома, но, увы, Сани и его машины в округе не было.

До пятого января она безвылазно просидела дома, выходя к подъезду каждые полчаса в надежде, что он появится, но он так и не приехал. Только пятого января она начала общаться с подругами и договорилась вечером сходить с ними на дискотеку, рассказывать о Сане она никому не хотела, настроения у нее совсем не было.

Дни тянулись очень долго, вскоре началась учеба, но даже учителя ее не узнавали. Вита была очень общительной, веселой, улыбчивой, а после Нового года блеск в глазах исчез и улыбка очень редко озаряла ее лицо.

Вита жила с мамой, денег вечно ни на что не хватало, и она решила устроиться на подработку в киоск к знакомым, где продавали пиво, сигареты и разные сладости. Вита очень любила сама зарабатывать деньги и всегда искала независимости в жизни. Работа хоть немного отвлекала от душевных переживаний.

Вита была симпатичной девочкой, и мальчики, конечно, обращали на нее внимание. Но она всегда старалась перевести общение в дружеское русло. В параллельном классе учился один парень, его звали Антон, он часто провожал ее после школы домой, они болтали о жизни и вели всякие философские беседы, но никогда Антон не показывал, что он влюблен в Виту. Как-то по дороге из школы Антон остановился и спросил:

– Скажи, что у тебя произошло? Ты, вроде, идешь рядом, а я не чувствую твоего присутствия, ты как будто не тут! Это уже невыносимо – наблюдать, как ты вянешь, как цветок, который перестали поливать. Я переживаю за тебя, – при этом он опустил глаза и покраснел.

Виту даже передернуло от его слов, ей действительно было очень некомфортно находиться в этом состоянии, она не любила страдать, но переключиться и вернуться к привычному счастливому мироощущению у нее не получалось. На слова Антона отвечать Вита не хотела, поэтому раздраженно сказала:

– Ты что-то придумал, у меня все хорошо. И вообще, кто дал тебе право оценивать мое состояние? Попрошу впредь этого не делать, – Вита была очень резка, что было ей несвойственно при общении с Антоном. Обычно она так вела себя с людьми, которые не были ей интересны, им она казалась очень высокомерной и нелюбезной. Это была ее защитная стратегия. Многие хотели с ней дружить, но далеко не многие были интересны Вите, поэтому она изначально вела себя с людьми довольно холодно, держала их на расстоянии, и только поняв, что человек ее принимает со всеми ее резкостями и колкостями, не пугается ее прямолинейности и интересен ей как личность, она открывалась и впускала его в свое пространство. Эта тактика поведения была у Виты как будто врожденной, сколько она себя помнила – она всегда так себя вела, принимала людей через сопротивление и даже не задумывалась почему. Но с близкими людьми, как, например, с Антоном, Вита была довольно мила и такую резкость позволила себе с ним, наверное, впервые.

Антон опешил от такого отношения. Он не раз наблюдал, как Вита общается с людьми, и видел в ней порой даже жестокость, но на себе не ощущал никогда. Антон был безумно влюблен в Виту, однако показать этого не мог, боясь, что отпугнет ее откровениями, поэтому он решил притвориться другом – хоть так, но быть рядом. И конечно же, мечтал, что когда-то она поймет, что тоже любит его. Юношеский максимализм, молодость, переходный возраст, гормоны – все это по прошествии времени кажется наивным и смешным, но иногда эта смесь приводит к плачевным результатам.

– Ну, раз ты в порядке, я хочу пригласить тебя в кино, – набравшись смелости, уверенно сказал Антон, понимая, что после такой реакции на его вопрос он может вообще ее потерять. Поэтому он решил пойти ва-банк.

Вита улыбнулась, пожала плечами и равнодушно сказала:

– А почему нет? Можно!

Антон готов был прыгать и скакать от счастья, но вида не подал. Договорились на днях сходить в кино. Фильм оказался неинтересным, и они ушли на середине сеанса, гуляли по вечернему городу и смеялись над примитивностью разных вещей. Этот вечер снял накал между ними. Вита как будто снова стала легкой и на какое-то время перестала думать о Сане…

Вита с Антоном стали больше времени проводить вместе, он не доставал ее вопросами, она немного отвлекалась от своих страданий, с подругами ей встречаться не хотелось, так как она могла не выдержать и рассказать все, что с ней происходит, поэтому Антон, который не приставал и, как ей казалось, был просто другом, стал для нее отдушиной.

В конце января в дверь позвонили, она открыла дверь и обомлела. Перед ней стоял какой-то незнакомый парень, одетый во все черное, а в его руках был огромный букет белых роз.

– Тебе просили передать, что ты должна улыбаться и не киснуть! Обещание дороже всего! А, ну и это! – он протянул ей букет и хитро улыбнулся. – Все шипы срезали, у тебя с ними какие-то проблемы? Ладно, не хворай и аккуратнее с прогулками с тем белобрысым сосунком, – и он испарился, а она еще минут пять так и стояла с открытым ртом и открытой дверью, с букетом роз в руках.

Опомнившись, она выбежала во двор в тапочках и халате, даже не закрыв дверь квартиры, но, увы, ее там никто не ждал. Вита была и счастлива, что Саня ее не забыл, оказывается, даже следит за ней, но также и очень несчастна, ведь совершенно не понятно было, и увидит ли она его снова и когда.

Потянулась череда серых будней. Учеба, друзья, уроки, подготовка к университету – все как на автомате, она функционировала как робот, но пустота в душе была очень болезненна. В это время она даже Антона видеть не хотела и снова перестала улыбаться.

Ровно через неделю, в субботу в 12 часов этот же парень – как выяснилось позже, звали его Ренат, – по-прежнему в безупречном тотал блэк, принес такой же букет белых роз, при этом, как и в первый раз, напомнил об улыбке. Вита попробовала спросить, где же даритель, но ответом была только многозначительная улыбка Рената, отдававшая и хитрым интересом, и каким-то холодом.

Так он приходил каждую субботу почти в одно и то же время, один раз, правда, пришел с красными розами и виновато сказал, что белых не было.

В самом начале марта Вита очень озлобилась на Саню. Злилась на себя за то, что она постоянно его ждала, он накрепко поселился в ее голове, ненавидела его просто за то, что он есть, но не с ней. В итоге, когда в очередную субботу, незадолго до Восьмого марта, снова пришел Ренат, она не взяла цветы.

– Передай дарителю, чтоб он шел куда подальше и засунул этот веник себе в одно место! И тебя ко мне больше чтоб не присылал! – ее крик эхом разнесся по всему подъезду.

Ренат сделал круглые глаза, как будто он увидел, что человек на его глазах сошел с ума:

– Ты че?!! Я такое никогда ему не передам, я же не псих.

– А мне плевать! – зло сказала она и закрыла перед ним дверь. Но, конечно, подсмотрела в глазок, как он кладет букет перед дверью и спускается по лестнице.

Вита выбежала вслед за ним в домашних тапках, схватила букет и чуть не расплакалась, увидев перед подъездом ЕГО черный BMW, на заднее сиденье которого садился Ренат. Она подбежала к машине и резко дернула водительскую дверь, но та ей не поддалась. Однако стекло медленно опустилось, из окна сначала вырвался какой-то блатняк, а следом появилась незнакомая бритая голова на плечах огромного тела, затянутого в черную кожаную куртку. С пассажирского сиденья на нее тоже насмешливо уставились незнакомые черные глаза какого-то «братана».

– Тебе чего? – грубо спросил водитель BMW.

– Поехали, – раздался сзади голос Рената, – она, похоже, от счастья головой тронулась.

Из машины раздалось громкое ржание, стекло медленно закрылось, и машина начала разворачиваться, но Вита чувствовала, как все, кто там сидел, внимательно за ней наблюдают. Она медленно, собрав волю в кулак, с гордо поднятой головой подошла к мусорке возле подъезда и, как в вазу, водрузила в нее букет.

– Ну и дура! – услышала она вслед уже знакомый голос Рената.

Не поворачиваясь, медленно и грациозно Вита вошла в подъезд. Говорить, что следующие два дня она провалялась дома вся в слезах, наверное, не надо, это и так очевидно.

– Ненавижу! – била она руками и ногами в подушку. – Зачем ты вообще появился?!! – и огромные слезы капали на пол. Теперь она точно знала, что значит умирать от любви.

7 марта Жанка и Юлька, ее закадычные подружки, вытащили ее на дискотеку в клуб. За исключением Жанны, они были еще школьницами, и в 23:00 как штык нужно было быть дома. В этот вечер Вита чуть ли не впервые напилась. Она с трудом доехала до дома, вернее, ее довезли знакомые ребята – друзья, но периодически им приходилось останавливаться, чтобы Витка «проветрилась». Всю дорогу до дома она плакала, говорила, что все мужики – козлы и что она никогда никого не полюбит, и несла еще много всякой ерунды. Надо отдать должное, она умела дружить с мужчинами уже со школы и в друзья выбирала себе хороших ребят, эти были не исключением. Немного с ней поспорив, они решили: видимо, нашей Витке совсем хреново и лучше оставить ее в покое, как ценную бандероль, доставив домой. Что они благополучно и сделали.

Это была адская ночь для нее. Естественно, не привыкший к спиртному организм взбунтовался, поэтому она только и делала, что бегала по маршруту кровать – туалет – кровать, только начинала засыпать – разум сразу превращался в «вертолетик» и все начинало кружиться.

Проснулась она рано, помятая, с ужасной жаждой и невыносимой головной болью.

– Нет, я точно не алкоголик, – сказала она своему отражению в зеркале, – но странно, что вообще живая.

Набрав горячую ванну, она около часа отмокала в ней, после чего смогла все же выпить теплого чая с анальгином и наконец уснула мертвым сном.

Разбудил ее мамин голос.

– Витка! С тобой все нормально? Ты что, заболела? – мама выглядела очень встревоженной.

– Нет, мам! Со мной все хорошо, прилегла на минутку и заснула.

– Ага, заснула, тебя же пушкой не разбудишь! Я звонила тебе от тети Томы полдня, звонила в дверь, но ты ничего не слышишь. Ух, как ты меня напугала! У тебя точно все хорошо? – уже успокоившись, спросила мама каким-то заговорщицким голосом. На что, получив успокоительный кивок дочери, уже шепотом произнесла:

– А ты в подъезд выгляни. Только сразу не падай!

Вита босиком рванула к двери, слава богу, голова ее как будто перестала болеть. Открыв дверь, она медленно села на порог и громко заплакала. А мама, подошедшая сзади, обняла ее:

– Мы что, цветочный магазин открываем? Дурочка, кто же плачет, когда ей столько цветов дарят?! Радоваться надо, – и мама, восхищаясь, начала заносить домой красивые букеты и просто цветы, их было очень много. Они лежали на ларе, где они с мамой хранили картошку, и прям перед их дверью на коврике.

– Как покойнику, – тихо сказала Вита маме, забирая из рук обалденные цветы.

– Что ты ерунду мелешь, – одернула ее мать, – пошли-ка лучше чая попьем, я от Томки такой вкусный торт привезла. И вот тебе подарок от меня и от нее тоже на Восьмое марта.

Вита попыталась рассмотреть подарки, однако понимала, что испытывает легкий шок от увиденного пять минут назад. Цветы они решили расставить после чаепития и пока просто положили их на пол в коридоре. Наливая чай, мама о чем-то рассказывала, но о чем – Вита не слышала, машинально доставая что-то из холодильника и накрывая на стол. Мама решила дать ей пять минут прийти в себя, поэтому чай они пили в тишине.

– Ну что? Пришла в себя? – тихо спросила ее мама, при этом глаза были какие-то хитрые.

– Угу, – еще тише ответила Вита.

– Ты только не нервничай и не психуй, но мне кажется, что там перед подъездом в черной иномарке тебя ждут. Только, Вит, я че-то боюсь за тебя, ты что, с бандитом связалась?

Дальше мама еще что-то бубнила себе под нос, но Вита уже не слышала – судорожно собиралась. В зеркале она увидела заплаканное опухшее лицо, волосы были кудрявые после ванной, а она их всегда выпрямляла – в общем, внешний вид совсем ее не устраивал. Но она продолжала натягивать на себя джинсы и водолазку, надела кроссовки, подрумянила щечки, схватила куртку, сунув в карман ключи от дома, прокричала маме, что все у нее хорошо, не нужно переживать, и выбежала во двор.