Под черным небом

6

Посматривая на гористый пейзаж под крылом самолета, Трокич размышлял, как много тут вулканов. Причем, вероятно, действующих. У него мурашки побежали при мысли о внезапном извержении, когда вулкан выбрасывает пепел в атмосферу. Крошечные частички засосет в моторы, там они расплавятся, и все…

Самолет был набит под завязку. Как сообщил сосед Трокича, с ними летела хоккейная команда, которая собиралась провести всю зиму в Анкоридже. Вскоре после отлета из Сиэтла по громкой связи сообщили, что в точке прибытия их ожидают минус пять градусов и снег. Услышав это, половина пассажиров захлопала, что показалось Трокичу весьма странным. А чего еще они ожидали от Аляски? И разве снег – причина для аплодисментов?

Он размышлял о том, как его примут американские коллеги. Карстен Андерсен заверил, что его, Трокича, ждут чуть ли не с распростертыми объятиями. Серьезно? Как-то не очень верилось. Никому не понравится, чтобы иностранный полицейский таскался за тобой хвостом… И все же Трокич надеялся, что они сработаются. Иначе дни покажутся очень длинными.

Когда Трокич выспался, настало время ознакомиться с книгами Асгера Вада, которые ему одолжил шеф. Карстен также снабдил его некоторыми статьями ученого и интервью.

Пытаясь игнорировать суету стюардесс, Трокич размышлял о том, сможет ли обнаружить среди всех этих материалов ключ к убийству семьи. Был ли Асгер главной мишенью убийцы, потому что перебежал кому-то дорожку? Вулканолог написал три книги, все на английском. «На пороге ада» рассказывала о процессах, происходящих внутри вулкана. Суховатым языком были описаны трещины в земле, континентальные плиты, магма, лава и пепел. В книге рассматривались разные типы вулканов, все сопровождалось иллюстрациями, графиками и скучными черно-белыми фотографиями.

Трокич осушил еще один бокал красного вина из сомнительного ассортимента «Авиалиний Аляски», пролистал книгу и засунул ее обратно в сумку. Следующий труд назывался «Вулканы мира» и был справочником по самым крупным и известным вулканам, как активным, так и спящим. Гекла в Исландии, Этна в Италии, Колима в Мексике, Килиманджаро в Танзании, МаунаЛоа на Гавайях и ряд других, о которых он никогда не слышал. Очевидно, Асгер побывал на всех, потому что история о каждом вулкане была сдобрена подробностями его путешествия. Книга была написана простым и даже приподнятым языком, а фотографии по крайней мере были в цвете.

Последняя книга была посвящена Редауту, активному стратовулкану на юго-западе от Анкориджа, с которым Асгер, очевидно, был знаком не понаслышке. Сам Трокич никогда раньше о таком и не слышал. Книгу украшали фото конусовидного вулкана с чуть неровными краями и снежной вершиной. «Последняя активность была зарегистрирована в 2009 году», – стояло в тексте. Не так уж и давно. В тот раз вулкан плевался пеплом почти две недели, прежде чем наконец успокоился.

Примерно пятьсот километров спустя Трокич добрался до интервью. Директор полиции Андерсен хорошо знал Асгера Вада, так что в папке были только хвалебные статьи, которые верный друг вырезал из газет. Тут была длинная статья-портрет из «Юлландс Постен» о том, каково это – переехать за границу и посвятить свою жизнь науке. Из нее создавалось впечатление, что Асгер Вад умел пошутить, но мог быть и серьезным. Он любил Аляску, одно из красивейших мест в мире, и хорошо уживался среди американцев, как, впрочем, и вся его семья. Американцев он описывал открытыми и сердечными людьми, хотя некоторые из них могли быть «ограниченными в своих взглядах на мир и слишком религиозными». Но в общем и целом Асгер Вад наслаждался жизнью, был научным руководителем для студентов, пишущих дипломные работы, работал над книгами и изучал вулканы Аляски, наблюдая за их активностью вместе с коллегами.

Если суммировать, Асгер Вад производил впечатление приятного и серьезного человека, уважительно относящегося к природе. Ничто из материалов, находящихся в распоряжении Трокича, не давало ни малейшего намека на то, почему он стал жертвой жестокого убийцы и теперь лежал в городском морге с набитым пеплом горлом.

7

Институт судебной медицины находился на улице Мартина Лютера Кинга – младшего недалеко от полицейского участка. Здание было довольно новым, со стильным интерьером: белые стены и большая мозаика из стекла, украшавшая фойе. Тут было красиво. По крайней мере до тех пор, пока ты не проходил в тяжелые двери, ведущие к сердцу института, где настигала реальность. Помещения для вскрытия, или секционные, были разделены на, как Энджи называла их для себя, хорошее отделение и плохое отделение. Плохое представляло собой закрытый зал с отдельной вентиляционной системой; там хранились разложившиеся тела и нужно было бороться с запахом и размножением мух и личинок. В хорошем отделении лежали свежие трупы и подобных проблем не было. Поскольку лето на Аляске короткое, большинство вскрытий происходило в хорошем отделении. Часто в институт поступали останки из дальних областей штата. Люди натыкались на кости или тела и хотели их идентифицировать. Чаще всего речь шла о древних захоронениях, но иногда под снегом находили тело человека, считавшегося много лет пропавшим без вести.

В институте царила хаотичная активность. Девушки в администрации безостановочно клацали по клавиатурам, когда Энджи пришла записаться в журнале посещений. Кто-то пробормотал приветствие, пробегая мимо, добавив, что люди в последнее время мрут как мухи. Энджи толкнула дверь от себя и зашла в секционный зал.

– Нашли Марию Вад? – Это было первым, что сказала, выпрямляясь, судмедэксперт Джейн Лохан, стоявшая у обдукционного стола, на котором лежал труп.

Энджи покачала головой:

– Нет. Но мы делаем все возможное. Ее ищет весь город. Обшариваем каждый квадратный сантиметр.

– Невыносимо думать об этом, – продолжила Джейн. – Ну и утречко выдалось. Ты пришла как раз вовремя. Я занимаюсь последним трупом. Главным лицом, если можно так сказать.

Секционная был просторной, с местом для четырех вскрытий одновременно. Энджи думала, что все члены семьи Вад будут лежать тут рядом друг с другом. Но судмедэксперт Джейн Лохан, очевидно, решила брать трупы по очереди.

Ладони вспотели. Энджи вытерла их о черные брюки и посмотрела на тело Асгера Вада. Крови почти не было, и, если бы не маленькая огнестрельная рана на лбу, можно было подумать, что он умер естественной смертью. «Кто-то, очевидно, просто рассвирепел», – пришла в голову мысль.

Джейн осторожно срезала ножницами одежду с жертвы и разложила по пронумерованным пакетам; потом ее отправят в лабораторию на анализ. Судмедэксперту было хорошо за сорок; заостренное лицо с мелкими чертами, ясные зеленые глаза и темно-каштановые волосы, собранные в хвост. Она имела привычку постоянно хмуриться, а когда внезапно улыбалась, морщины на лбу разглаживались, и это каждый раз заставало собеседников врасплох.

– Я была ужасно занята все утро и дико устала. – Она подняла одну бровь, глядя на Энджи. – Знаешь, я много чего повидала на своем веку, но это… просто жесть. Жаль, мне не удалось раньше с тобой поговорить. Нам обеим это пошло бы на пользу, но требовалось провести вскрытия как можно быстрее, чтобы потом я смогла заняться другими делами.

– Да я и сама в шоке, – призналась Энджи. – Место преступления… То, как все это было сделано…

Джейн понимающе кивнула. Она жила поблизости от Энджи, и иногда они заходили друг к другу на чашечку кофе. Хотя они редко говорили о чем-либо помимо работы, Энджи могла назвать Джейн подругой. Подругой, которая знала ее самый страшный секрет и однажды спасла ее, когда Энджи оказалась на краю пропасти и рисковала потерять работу. Она могла положиться на эту худенькую женщину, профессиональные качества которой очень ценила.

– Ладно, давай-ка глянем на последнего, – сказала Джейн. – На главного героя. Из-за которого, возможно, все и произошло… Ну, все то, что он должен был увидеть. Но об этом позже.

Энджи насторожилась.

– Ты о чем?

– Сейчас мы займемся им, а потом я расскажу.

Энджи бросила нервный взгляд на подругу. Та явно что-то недоговаривала. Но Джейн любила порядок во всем. Она начнет говорить тогда, когда сочтет нужным.

– Одежду на него натянули пост мортем. Впрочем, как и на остальных.

– Да. Наверное, это было нелегко. Кое-что, возможно, сидело криво…

– Трудно одеть покойника, – согласилась Джейн.

Она исследовала труп медленно и молча. Брала пробы, взвешивала внутренние органы и измеряла расстояния. Иногда бормотала что-то в диктофон или делала пометки в блокноте. Энджи пробовала игнорировать звук пилы. Ни кровь, ни вид органов, ни даже запахи не причиняли ей беспокойства. Другое дело – звуки. К ним она так и не смогла привыкнуть, несмотря на многократные посещения секционной.

Она поймала свое отражение в зеркале над раковиной. Несколько черных прядей выбились из-под белой шапочки и в сочетании с беспокойными карими глазами и острыми скулами сделали ее похожей на испуганную птицу.

«На ворона, – подумала она. – На тотемное животное моего племени».

– Могу только подтвердить ваши гипотезы, – сказала Джейн. – Его застрелили с близкого расстояния. След пороха вокруг входного отверстия слабый, а это значит, что дуло пистолета вплотную приставили ко лбу. – Она измерила рану. – Я бы сказала, сороковой калибр. Входное отверстие всегда меньше, когда стреляют с такого близкого расстояния, потому что кожа сначала растягивается, а потом снова сжимается. Выходное отверстие у всех членов семьи больше, поскольку пуля ударилась о череп и изменила направление, выйдя из него под другим углом на затылке. Исходя из повреждений, наличествующих у всех жертв, я бы заключила, что речь идет об обычном пистолете.

Энджи облизнула пересохшие губы. Судмедэксперт с таким же успехом могла сказать, что Асгера Вада закололи вилкой. Найти орудие убийства будет очень трудно, если только его не обнаружат в каком-нибудь саду или другом месте, где убийца припрячет или выбросит «грязный» ствол. И даже если пистолет найдут, придется попотеть, чтобы при отсутствии пуль и гильз доказать, что выстрелы были произведены именно из него. На Аляске не требуется разрешение на владение огнестрельным оружием, так как здесь нужно защищаться от диких животных, забредающих в сады или грозящих напасть где-нибудь в безлюдном месте.

– Да, не стоит особо надеяться на то, что оружие можно будет идентифицировать, – словно услышала ее мысли Джейн Ло-хан. – Преступник все хорошо рассчитал. Возможно, во время убийства он и был в состоянии аффекта, но потом ему хватило присутствия духа, чтобы частично замести следы.

Джейн указала на запястье Асгера Вада.

– Вад сидел связанным и пытался освободиться. Рвался из пут изо всех сил. В нескольких местах кожа содрана до мяса. У других жертв такого нет.

Энджи с трудом отогнала картины, возникшие в воображении.

– Значит, преступник сначала обездвижил Асгера, а потом занялся остальными членами семьи, так?

Джейн кивнула:

– Да, так. Думаю, иначе бы убийца не справился. Вад был сильным мужчиной, и, вероятно, потребовались значительные усилия, чтобы совладать с ним. К тому же кое-что указывает на то, что преступнику было важно заставить жертву смотреть… Унижение.

– Ты о чем?

Морщинка между бровями Джейн стала глубже.

– Его жену изнасиловали.

– Нет, – ахнула Энджи.

– Да. Он использовал презерватив, а на ее коже под одеждой полно следов от укусов. На груди, бедрах и животе. У нее также немного кровоточила вагина. Представляешь? Асгеру пришлось наблюдать за всем этим. Это жестоко. – Вздохнув, Джейн добавила: – Впрочем, может, не так жестоко, как когда на твоих глазах убивают сына. Сумма всех этих действий вносит случившееся в топ по шкале зла.

Энджи замутило. Волосы прилипли к вспотевшей шее. Обе женщины в молчании переваривали информацию. За дверью кто-то громко рассмеялся, по полу загремел металл. Что бы сказали жители Анкориджа, если бы все подробности стали им известны? Кукольный домик, изнасилование, жестокая смерть… Скорее всего, их бы охватила паника. Родители запретили бы детям ходить в школу. Все тут привыкли к опасным животным, но ничто не подготовило людей к подобному зверству.

– Меня кое-что удивляет, – сказала наконец Джейн. – Почему он изнасиловал мать, а дочь забрал с собой? Возможно, он был знаком с семьей. Мария сопротивлялась, поэтому он увел ее с собой и убил в другом месте? Что-то тут не сходится, это точно.

Она с тревогой посмотрела на Энджи, задумчиво покусывая нижнюю губу. Потом подошла к раковине, стянула перчатки из белого латекса и стала мыть руки.

– Должна признаться, у меня неутешительный прогноз насчет Марии, – продолжила она. – Сама знаешь. С каждым прошедшим часом шансы на то, что вы найдете девочку живой, уменьшаются. Невыносимо думать об этом. Я рада, что у меня нет дочерей ее возраста. Вообще нет дочерей.

Энджи кивнула и бросила на Асгера прощальный взгляд. В последние минуты своей жизни этот человек перенес немыслимые страдания. Кто мог заслужить такое? Напрасно она искала ответ на его лице.

– Возможно, убийца получил удовольствие от того, что заставил Асгера смотреть, как он насилует его жену. Тогда вы охотитесь на худшего из сексуальных маньяков в истории Аляски. Вот что меня беспокоит. Потому что, вероятно, у него Мария и потому что эта семья в таком случае не последняя, – закончила Джейн.

8

Уже стемнело, когда Энджи отперла дверь трейлера-автодома, в котором жила последние три года. Коротко свистнула Тимоти – ворону, поселившемуся у нее на крыше. Зажгла свет, окинула взглядом кухню и вздохнула. Тут все еще стояли остатки завтрака, который она пыталась проглотить, когда ее вызвали на место преступления. Пара стаканчиков из-под йогурта, яблочная кожура, пакет мюсли, грязная тарелка и полупустая банка кока-колы.

– Прекрасно, – обругала она себя и бросила сумку на пол. Нашла пакет с хлебом, взяла кусок, вышла на улицу и забросила хлеб на крышу ворону. За весь день она перехватила только сэндвич по дороге из университета, и теперь у нее разболелась голова. Она обычно мало ела, перекусывала фастфудом, но сегодня мысли о еде пропадали, стоило ей подумать об исчезнувшем ребенке. Она покосилась на мобильник, как будто каким-то чудом могла пропустить звонок от коллеги, спешившего сообщить, что Мария жива, здорова и находится в безопасности.

Перед глазами стояла сцена за обеденным столом. Все выглядело как постановка, которая ждала своих зрителей. Убитая семья…

Няня Марии Джоанна позвонила днем, как они и договаривались, и перечислила всех людей, о которых упоминала девочка. Полицейские опросили их, но никто не знал, где могла быть Мария. Она как сквозь землю провалилась.

А теперь еще придется всюду таскать за собой датского полицейского… Остается надеяться, что этот тип не из тех туповатых комиссаров, которых начальство посылает, чтобы сунуть нос в их дела, позволяя вмешиваться в ход расследования.

Энджи села за маленький столик в том отделении трейлера, которое должно было сойти за гостиную, включила ноутбук и открыла браузер. Ввела имя в строку поиска.

Дэниель Трокич.

Странное имя, в котором одновременно сочеталось что-то знакомо библейское и что-то славянское. Вроде и на датское не похоже? Хотя откуда ей знать.

Гугл выдал двести пятьдесят результатов. Она сразу кликнула на те, что с картинками. Комиссар выглядел лет на сорок пять, был высоким, а его темные коротко стриженные волосы, похоже, никак не хотели повиноваться расческе – торчали в разные стороны на всех фотографиях. Глаза на снимках казались синими. И нигде Трокич не улыбался. Вероятно, его можно было бы назвать привлекательным, если бы из него удалось выжать улыбку. Она покликала по картинкам, но нет – улыбки так нигде и не обнаружилось.

– Весело будет разъезжать по окрестностям в компании хмурого придурка из Северной Европы, – проворчала она себе под нос, поминая недобрым словом Марка Смита.

Одежда Трокича на фото совсем не соответствовала его статусу. Худи, джинсы и кроссовки. А он точно комиссар полиции? Если так, то требования к стилю одежды официальных лиц в Дании не слишком высоки. Ладно, никакой парадности, но ей ли на это пенять? Она сама уже третий год живет в паршивом трейлере – после того как практически обанкротилась.

Энджи вернулась к списку результатов поиска и кликнула на первую ссылку. Там были фотографии мальчика лет восьми. Из сопровождающего текста она смогла вычленить слова, похожие на «странгуляционная асфиксия». Поежилась и снова подумала о Марии. Хоть бы им не пришлось найти девочку задушенной… Еще там было фото с полицейской машиной у реки на фоне идиллически выглядевших старинных домов. Значит, вот какая она, Дания? Энджи понятия не имела, на что похожа эта страна. Фотография напоминала иллюстрацию из сказки. Совершенно иной мир. На крышах лежал снег. Значит, у них в Дании он тоже есть. Это хорошо. По крайней мере снег не выбьет комиссара из колеи.

Она прошла по следующей ссылке. Здесь Дэниель Трокич был запечатлен на фоне леса. Кажется, букового, хотя она не могла с точностью определить, что это за деревья. В статье, насколько Энджи удалось понять, речь шла о смерти антрополога по имени Анна. Остальные ссылки вели к статьям, посвященным различным убийствам, в том числе, кажется, и серийным.

Энджи скопировала текст самой свежей статьи и вставила его в гугл-переводчик. В поле недалеко от Орхуса нашли тела двух убитых женщин, частично превратившиеся в скелеты. Убийца скармливал жертвы пиявкам. Следствие распутало ниточки, ведущие в Африку, там все было завязано на религиозном фанатизме. Город облегченно вздохнул, когда убийцу задержали, а мэр лично поздравил следственную группу.

У нее мурашки побежали по коже. Пиявки? Насколько вообще чокнутые они там, по ту сторону Атлантики? Она ничего не знала о датской культуре, если не считать сказок Андерсена и виденного когда-то давно документального фильма. Однажды Энджи попыталась посмотреть кино, снятое датским режиссером, но фильм был настолько странным, что она выключила его, не досмотрев до конца.

Ладно, выходит, этот хмурый Дэниель Трокич станет ее постоянным спутником уже менее чем через сутки. По крайней мере он привык расследовать убийства, и, судя по тому, что она нарыла в «Гугле», его будет трудно шокировать. Раз уж она начала разнюхивать, то заодно проверила и соцсети, но там найти Трокича не удалось. Казалось, вся личная информация о нем была подчищена. Не то чтобы сама Энджи зависала в соцсетях, но у нее все же были аккаунты.

Она снова посмотрела на фотографию датчанина, вертя в пальцах фигурку каменного ворона, висящую на цепочке у нее на шее. Возможно, этот Трокич вовсе и не такой мрачный. Может, он просто задумался. Что-то в его пристальном тяжелом взгляде и выразительных чертах лица при некоторой натяжке могло показаться привлекательным.

Энджи решила, что покажет себя с лучшей стороны. Она справится, если только он не станет хвататься за руль или свинячить на пассажирском сиденье. Если же датчанин начнет травить семейные байки или изводить ее дурацкими шуточками, то она попросит его заткнуться.

Она пошла в кухню, открыла холодильник, вытащила бутылку пива и остатки пирога с луком-пореем. Засунула пирог в микроволновку и, прислонясь к холодильнику, глотнула из бутылки. Потом расстегнула рубашку, включила телевизор и пощелкала по каналам, пока не нашла местное телевидение. Группа журналистов сопровождала патруль, посланный в долину МатанускаСуситна. Один из полицейских сказал, что найти Марию, если ее прячут тут или она прячется добровольно, будет необычайно трудно. Это большой боро, и количество мест, где можно было бы кого-то спрятать, здесь практически бесконечно. К тому же снег быстро скрывает все следы, а многие озера замерзли. Если спрятать тело подо льдом, то его не обнаружат до весны.

Потом журналисты взяли интервью у учительницы из школы Марии, и та умоляла преступника отпустить девочку. Энджи почувствовала комок в горле при мысли о вскрытии. Никто пока не знает, что мать Марии изнасиловали. Хорошо хоть есть надежда, что эта информация никогда не просочится в прессу.

Затем последовал короткий рассказ об Асгере Ваде на фоне вулканов, перемежаемый кадрами времен извержения Редаута, когда ученый выступал в студии. Ничто не ново под солнцем.

Она не стала выключать телевизор, когда новости закончились и начался прогноз погоды. Снегопад не утихнет. Выпадет много снега. За окошками трейлера уже густо мело. Это затруднит следствие. С другой стороны… Если повезет, метель навалит сугробы как раз там, где надо, и датский полицейский не сможет приземлиться в Анкоридже. Застрянет в какой-нибудь дыре в одном из южных боро. В дыре настолько безлюдной и заброшенной, что поспешит сбежать оттуда домой. Энджи улыбнулась своим мыслям.

Она заставила себя съесть пирог, несмотря на отсутствие аппетита. Потом взглянула на часы. Она успеет выспаться, прежде чем придется ехать за датчанином в гостиницу. Если он все-таки прилетит, хоть бы догадался взять с собой теплую одежду. Тогда он не станет ныть, что мерзнет.

9

Когда Мария проснулась, вокруг было темно. Не так, как в ее комнате по вечерам, когда она ложилась спать и отсветы далекого уличного фонаря запускали тени по стенам комнаты. Ее окружала непроглядная чернота. Она и не знала, что может быть так темно.

Долгое время в голове словно плавал туман. Примерно, как в тот раз, когда она сломала руку и ей дали наркоз, чтобы соединить осколки кости. Она не понимала, где находится. Перебирала в мыслях возможные варианты. Единственное темное место, которое пришло ей в голову, было подвалом в доме бабушки и дедушки в Дании, но как она могла туда попасть? Тут немного пахло плесенью, и, хотя она не касалась стен, ей казалось, что помещение тесное. Она лежала на отсыревшем матрасе, запаха которого не узнавала. На ней были пуховик, джинсы и сапоги. Она что, спала в одежде? Обутая?

Мария резко села. Она кое-что вспомнила. Шел снег, и они с младшим братом Оливером лепили снеговика перед домом. Лепить было трудно, снег рассыпался. Было уже поздно, и их позвали домой. Она хотела успеть вставить камушки снеговику вместо глаз. «Пойдем, Мария. Мама с папой рассердятся», – крикнул Оливер. Вот только камни было трудно найти, потому что выпало столько снегу.

Наконец они пошли домой. И она проснулась в своей постели, потому что большой человек прижал тряпку к ее лицу. Потом наступила темнота.

Тут она вспомнила кое-что еще. Она стояла на парковке рядом с большой дорогой, и ее рвало, а тот человек курил, поджидая ее. Ее укачало в машине. Нет, хуже. Ей стало плохо, как в тот раз, когда она наелась ядовитых ягод. Потом снова пришла темнота. Кто был тот человек, который создал тьму? Раньше она его никогда не видела.

– Ма-а! – позвала она. – Мама, где ты? Мама, забери меня отсюда!

Никакого ответа. Ужас охватил ее. Тот человек похитил ее? Где она сейчас? В голове проносились разные варианты. Она в подвале у подруги; началась война, и она находится в бомбоубежище. Или сделала что-то плохое, и ее наказали. Но она ничего не могла припомнить кроме снеговика, спальни и парковки, но, может, все это ей приснилось? Почему в ее памяти столько пробелов?

Мария стала на ощупь исследовать помещение. Тут были ледяные бетонные стены, и по размеру помещение не больше ее спальни. Рука ударилась обо что-то. Лестница с бетонными ступенями. Она вскарабкалась по ним, но наверху ладонь уперлась в преграду. Люк.

– Мама! – крикнула она. – Выпусти меня!

Никто не ответил, и она крикнула снова.

На этот раз совсем близко раздался голос:

– Мария.

Она затаила дыхание. В голове роились мысли. Это был голос того человека. Она помнила, как он спросил ее на парковке, будет ли ее еще рвать. Это он похитил ее.

– Кто ты? – спросила она тихо.

После короткого молчания он ответил:

– Можешь звать меня Чарли.

Мария замолчала. Она не знала никого по имени Чарли. К тому же что-то в его голосе заставило ее съежиться. Он звучал доброжелательно, но в то же время твердо. Как будто этот человек не хотел, чтобы ему возражали.

– А где мама? – спросила она.

Снова молчание.

– В подвале есть мухи? – спросил он вместо ответа.

– Нет, – пробормотала она со слезами на глазах.

– Уверена?

– Да.

– Сейчас я открою люк, Мария. И ты сможешь выйти. Веди себя хорошо, ясно?

10

У женщины, стоящей перед Трокичем, слегка разрумянились от мороза щеки. Он догадался, что это та самая помощница следователя, с которой ему предстояло сотрудничать. Длинные черные волосы были заплетены в косу, перекинутую через одно плечо, словно змея. По ее миндалевидным глазам и чертам худого лица он понял, что она, должно быть, полукровка. Женщина рассматривала его со сдержанным любопытством в темно-карих глазах. На ней была толстая черная куртка-аляска из непродуваемого нейлона, с карманами и капюшоном, отороченным мехом, джинсы и сапоги без каблуков. Серую вязаную шапку она натянула на уши. На шее блестела тонкая цепочка с кулоном в виде черной птицы. Вороны или, может, ворона. Навскидку ей можно было бы дать лет тридцать пять.